Книга: Ягайло - князь Литовский
Назад: Месть великого магистра
Дальше: В осаде

После штурма

Однажды Витовт и Куно фон Либштейн сидели за ужином и вели беседу относительно направления дальнейшего похода. Вдруг они услышали громкие крики, доносившиеся со стороны Восточных ворот.
— Пойдем, глянем, что они не поделили. — Предложил комтур.
От того, что они увидели, у обоих военачальников волосы встали дыбом. На площадке перед воротами происходило настоящее побоище между немецкими рыцарями и воинами Витовта. Человек сорок с обеих сторон дрались не на жизнь, а на смерть, и число дерущихся с каждым мгновением увеличивалось. Даже четыре мазовецких шляхтича приняли деятельное участие в потасовке, причем трое из них приняли сторону литовцев, один же сражался за немцев. Безучастными наблюдателями оставались лишь западные гости Ордена.
— Назад! Назад! — Закричали Витовт и Куно фон Либштейн.
Им принялись помогать комтуры, рыцари и литовские бояре. Бегущих к месту побоища удалось остановить, большего труда составило растащить уже вступивших в драку. Наконец и их развели в противоположные стороны. На месте побоища остались лежать лишь те, кому уже не суждено подняться. Среди них было семь немецких кнехтов и двенадцать литовцев, еще больше было израненных и покалеченных. Некоторые из них, обессилевшие и истекавшие кровью, лежали, корчась прямо на мостовой, другие стояли в стороне, зажимая ладонями кровоточащие раны.
— Начальников стражи Восточных ворот ко мне. — Приказал остерродский комтур.
Для охраны важнейших мест города выделялось по два отряда: один из литовцев, другой немецкий. Соответственно к комтуру подошло два человека.
— Фридрих, расскажи, как началась свалка у твоих ворот. — Обратился Либштейн к начальнику немецкой стражи.
— Наши стояли на посту. Подошло несколько пьяных литовцев, и один из них, ни с того ни с сего, обозвал нас свиньями. Брат Иоганн не выдержал и ударил наглеца в зубы. Тот отлетел в сторону, но быстро поднялся и вонзил нож в горло несчастного Иоганна. Братья бросились на литовца, так и началась вся эта бойня.
— Как же ты не остановил Иоганна, не предотвратил кровопролития? — Спросил Куно фон Либштейн.
— Прости, комтур, но все произошло очень быстро. — Оправдывался Фридрих. — Я и глазом моргнуть не успел, как брат Иоганн упал с ножом в горле.
— Хорошо. Иди на свой пост.
— Мингайло, расскажи, как все было. — Обратился Витовт к своему начальнику стражи.
— Все произошло, князь, в мгновенье ока. Подошел литовец, сказал какое-то слово по-немецки, немец ударил его кулаком, литовец обратно ножом. Все, что было потом, отдаленно напоминало снежный ком, скатывающийся с горы.
— Иди к воротам, Мингайло. — Приказал Витовт, когда стражник кончил говорить.
На площади остался лишь Витовт и остерродский комтур. Оба уже довольно продолжительное время после ухода стражников хранили молчание, размышляя над случившимся. Оба понимали, что надо что-то предпринять, иначе придет конец их планам.
— Что будем делать, Витовт? — Подал голос Либштейн.
— Не знаю, Куно, — пожал плечами Витовт. — Может, для начала, наказать участников побоища и начальников стражи ворот.
— Не стоит, Витовт. — Отрицательно покачал головой комтур. — Во-первых, зачинщики драки уже мертвы, и, следовательно, наказаны без нас. Во-вторых, наказание вызовет еще большее недовольство, как немцев, так и литовцев. Пойдем-ка лучше спать, князь, может утром что-нибудь путное придет нам в голову.
Утром Куно фон Либштейн вновь проснулся от криков и лязга доспехов.
— Проклятье! — Вскричал комтур. — Что они еще надумали?!
На крик его никто не отозвался.
Либштейн подошел к окну и с удивлением обнаружил, что его доблестное войско выстраивалось в походные колонны. Комтур на скорую руку оделся и спустился на площадь, заполненную вооруженными крестоносцами. Из соседних улочек к городским воротам двигались обозные телеги с провиантом, оружием и снаряжением рыцарского войска. Всем этим движением руководил Энгельгардт фон Ротенштейн, то и дело направлявший гонцов в отдельные отряды тевтонских рыцарей.
— Что все это значит, Энгельгардт? — Срывающимся от волнения голосом спросил остерродский комтур.
— Мы уходим, Куно. — Ответил Ротенштейн.
— Куда?
— Домой. В Пруссию.
— А как же поход против Ягайлы? Как же приказ великого магистра вернуть Витовту трон?
— Поход против Ягайлы… — Передразнил своего собрата Энгельгардт фон Ротенштейн. — А тебе не кажется, что мы уже давно воюем не с Ягайлом, а с воинами Витовта. Во время вчерашней стычки погибло больше воинов, чем при взятии Трок.
— Такого больше не повторится. — Заверил Куно фон Либштейн. — Сейчас мы пойдем к Витовту и все уладим.
— Поздно, Куно. — Криво усмехнулся Энгельгардт. — Вчерашнего побоища литовцам оказалось мало. Нынешней ночью они убили англичанина Генриха Уорнея. Проклятые язычники содрали с благородного иноземца доспехи, забрали оружие и бросили труп в канаву.
— Возможно, это сделали не литовцы? — Засомневался Либштейн.
— Они. Если это была честная рыцарская ссора, то с побежденного не стали бы снимать доспехи и кафтан.
— Почему же ты, Энгельгардт, ничего не сказал мне о решении увести войско? — Упрекнул собрата остерродский комтур. — Ведь великий магистр поставил меня во главе орденских рыцарей.
— Довольно твоего руководства — они ни к чему хорошему не привело. Вспомни, Либштейн, сколько могильных крестов мы поставили над головами рыцарей в лесах Жемайтии. Да, мы взяли Троки почти без крови, но вчера она обильно полила мостовую города без всякой на то причины. Все это время я предоставлял тебе возможность единолично вести войска Ордена, куда заблагорассудится твоей голове. Но сегодня пришла пора вспомнить, что Конрад Цольнер нас двоих поставил во главе рыцарей Креста. Так вот, сегодня я воспользуюсь своим законным правом и уведу воинов из этой проклятой богом страны.
— Мне понятно твое возмущение, Энгельгардт, и я не буду возражать против ухода орденского войска. — Смирился остерродский комтур. — Но зачем ты уводишь с собой обоз? Оставь Витовту хотя бы оружие и продовольствие.
— А чем я буду кормить воинов в пути?
— Продовольствия запасено на два месяца, и если ты оставишь половину Витовту, воины Креста ни в чем не будут нуждаться до самого Мальборка.
— Литовцы не получат ни куска ржаного хлеба. — Упрямо молвил Энгельгардт фон Ротенштейн.
— Тогда мне не о чем с тобой говорить. — Обронил Куно и повернулся спиной к военачальнику. — Прощай.
— Как прощай? — Удивился Энгельгардт. — Ты не уходишь с войском?
— Нет, я остаюсь в Троках.
— Один?
— Почему же один? С Витовтом и его литовцами.
Назад: Месть великого магистра
Дальше: В осаде