Князь Остей или нашествие Тохтамыша

В то время как княжна Анна прилагала все усилия, чтобы спасти Витовта, другой беглец Кревского замка приближался к Москве.

Утром 23 августа 1382 года с московских крепостных стен воины заметили двигающийся по направлению к городу небольшой отряд всадников. Так как установить личности всадников пока не представлялось возможным, москвичи принялись рассуждать между собой.

— На татар они вроде не похожи — наверное, наш Дмитрий Иванович шлет вести.

— Что-то я не припомню на службе у московского князя таких бояр. — Подал голос другой воин.

— Может это литовцы? — Высказал догадку третий.

— Может и литовцы, — согласился первый, — только их что-то мало.

— Наверное, это разведка. — Подвел итог старый воин.

А тем временем отряд подъехал к крепостным вратам.

— Москвитяне, пустите к вашему князю! — Крикнул один из всадников, доспехи и одеяние которого, выдавали в нем человека, наделенного властью и богатством.

— Зачем тебе наш князь понадобился?

— Еду на службу к нему наниматься.

— А кто ты такой?

— Князь Остей.

— Что-то не помним мы на русских землях такого князя. — Отозвались воины на стене, предварительно переговорив между собой.

— Я из Литвы.

— Из Литвы? В Литве мы Ягайлу знаем, Ольгерда — с ним в былые времена славно повоевали…

— Я с Ольгердом три раза на Москву ходил. — Признался гость.

— Вот поганец! А чего ж ты теперь едешь нашему князю служить?

— С нашим нынешним владыкой — Ягайлом — не поладил.

Воины на стене получили всю информацию и замолчали.

— Так пустите вы к Дмитрию или нет? — Потерял терпение Остей.

— Нет в Москве князя, мил человек. И князь, и митрополит, и бояре, и богатые гости сбежали от страха перед грозным татарским владыкой. Одни сирые да убогие в Москве и остались, потому что бежать им некуда.

— О каком татарском владыке вы говорите?

— Сам хан Тохтамыш ведет на нас неисчислимые рати.

— Так может, и я сгожусь для битвы, — предложил Остей. — Слава богу, повоевал на своем веку немало.

На стене опять начали совещаться:

— А что, давайте, впустим его в Москву. Какой никакой, а князь. — Предложил старый воин.

— А если что, то мы его враз успокоим. Народу при нем немного. — Поддержал воина ремесленник, вооруженный увесистой дубиной.

Наконец, ворота распахнулись, и отряд Остея въехал в город, погруженный к этому времени в полный беспорядок.

После бегства виднейших бояр и митрополита с женой Дмитрия Донского княгиней Евдокией, черный московский люд принялся грабить дома богатых горожан. Всех, кто пытался бежать из города, избивали камнями и палками. Лишившись своих правителей, черные люди предались неистовому разгулу: "Все одно помирать! Хоть погуляем напоследок!" Буйные головы вытащили из погребов, не из своих, разумеется, все хмельное зелье, и народ принялся пить прямо на мостовых, закусывая содержимым купеческих лавок и складов. День и ночь продолжались пьянки и разбои. Напрасно пытались старые воины образумить толпу напоминаниями о предстоящей опасности — никакие уговоры на нее не действовали.

Приход Остея несколько способствовал прекращению хаоса внутри города. Воины понимали, что пьяный разгул ни к чему хорошему не приведет, и поэтому, признали князя Остея своим воеводой. Они увидели в нем опытного, искушенного в ратных делах воителя.

Самых буйных и непокорных Остей приказал связать, а некоторым всыпать палок для острастки. Волна беспорядков начала спадать и сама по себе, так как все запасы медов и вина были уже уничтожены.

Где силой, где уговорами успокоив жителей Москвы, князь Остей принялся готовить город для борьбы с татарами. По его приказу возле крепостных стен развели множество костров, над которыми грелись огромные котлы с водой и смолой. На кремлевские стены тысячи людей тащили валуны, каменные глыбы, чтобы потом их сбросить на головы врагов. Благо, недавно построенные Дмитрием Донским кремлевские каменные стены, были неприступны и ремонта не требовали. За стены московские Остей был спокоен, не подвели бы только их защитники.

Многое было сделано Остеем за столь короткий срок его пребывания в Москве, но многое еще предстояло сделать для защиты города от врага. А уже после полудня того же 23 августа с напольной стороны города вновь появилась группа всадников. Это были, несомненно, татары. Махая кривыми саблями, на небольших подвижных лошаденках они начали приближаться к стенам города.

А из-за холма выезжали все новые и новые отряды золотоордынцев. Появившаяся на горизонте группа всадников начала стремительно расти вширь, и постепенно татары заняли все поле к востоку от Москвы. Словно саранча, слетающаяся на поле, покрытое сочной растительностью, татары устремились к Москве, гонимые жаждой крови и добычи. Человек семь отделилось от татарской рати, державшейся, все же, на почтительном расстоянии, и подъехало к стенам.

— Есть ли во граде князь Дмитрий? — Спросил татарин по-русски. — Мы хотим говорить с ним.

— Нет его в Москве. — Поспешили признаться молодые ратники.

Татары, отступив немного, поехали вокруг города, рассматривая подступы, ворота, бойницы и башни.

Идти на приступ в этот же день татары так и не решились. День был на исходе, кроме того, люди и лошади были измучены бешеной скачкой: никогда еще со времен Чингисхана ордынское войско не продвигалось с такой быстротой.

В этом походе хан Тохтамыш, учитывая печальный опыт Мамая, сделал ставку на стремительность и неожиданность. Свой замысел подчинения Руси Золотой Орде Тохтамыш начал осуществлять с того, что послал большой отряд в Булгар, где приказал перебить русских купцов, а их товары переслать в столицу. Таким образом, хан убил двух зайцев: лишил Русь сведений о золотоордынской жизни, которые она обычно получала через купцов, и завладел огромной добычей.

Покончив с русскими в Орде, Тохтамыш быстрым маршем повел свое войско к Москве. Ежедневно хан покрывал расстояние на многие десятки верст, останавливаясь на короткие привалы лишь ночью. Едва в степи появлялся человек, как его тут же настигали всадники из особых отрядов Тохтамыша и безжалостно убивали, не разбирая, кто он: русский или татарин. И все же нашелся человек, который предупредил Дмитрия Донского о предстоящей опасности. Это был союзник Тохтамыша князь Олег рязанский.

Едва Дмитрий узнал о приближении татарского войска, он ушел на север собирать рать. В неприступности московских стен князь настолько был уверен, что оставил в городе даже свою жену Евдокию с детьми, которым, правда, во время бунта удалось покинуть Москву. Тохтамыш удивился, когда посланные к стенам Москвы мурзы доложили, что князя в городе нет. Затем он понял, что Дмитрия кто-то известил о приближении золотоордынцев. Следовало брать Москву немедленно или уходить ни с чем, пока московский князь не вернулся с войском. Но слишком много сил и времени потратил Тохтамыш, чтобы оказаться с огромным войском у стен Москвы. Убраться к себе в Орду с пустыми руками для нового хана было равносильно гибели.

Утром 24 августа 1382 года Тохтамыш бросил свои тумены на штурм кремля. Со всех сторон навалились татары на город, посылая на ходу тучи стрел в сторону осажденных. Смертоносный дождь был настолько густым, что защитники Москвы не могли даже высунуть носа из-за каменных стен. Жертвы были огромными как на стенах города, так и внутри его от шальных стрел. Но вот железный дождь несколько ослаб: это татары в некоторых местах добежали до крепостных стен и с помощью приставных лестниц и веревок с крючьями принялись карабкаться вверх. И тут на головы им полетели камни, полилась горящая смола и кипяток, замелькали дротики, защелкали самострелы. Словно гром с ясного неба загрохотали огромные тюфяки — так назывались пушки на Руси. Впервые на русской земле при обороне Москвы получило боевое крещение огнестрельное оружие.

Первый приступ отбит. Обожженные, изрядно поредевшие, татарские тумены отхлынули назад, а на смену им пришли новые. Во время разыгравшейся борьбы один из москвичей, купец Адам, стрелой пущенной из самострела убил знатного мурзу — любимца Тохтамыша. В гневе Тохтамыш бросил на стены свои лучшие отряды, но и они не принесли успеха. Шел день за днем, приступ сменялся приступом, кровь лилась рекой с обеих сторон, но защитники Москвы по-прежнему держались стойко. Тогда Тохтамыш решил прибегнуть к хитрости.

Утром 26 августа вместо озверелых тысяч воинов к московским стенам приблизилась небольшая группа знатных татар. Среди них многие москвичи с удивлением узнали Василия и Семена — сыновей князя Дмитрия Константиновича суздальско-нижегородского.

— Что вам надо, нижегородцы?! — Закричали со стены.

— Татарский хан предлагает мириться с вами. — Ответили снизу. — Тохтамыш не с вами воевать сюда пришел, а с Дмитрием. Вы же достойны ханской милости, ибо храбро защищали свой город. Хан любит смелых да сильных людей. Ничего от вас татарский владыка не требует, только выйдете к нему навстречу с почестями и легкими дарами. Хан посмотрит ваш город и уедет к себе в Орду.

Защитники Москвы принялись совещаться. Наиболее храбрые из них нашли смерть от стрел и мечей татарских за время трехдневной осады. Оставшиеся же, со страхом взирали то на свои поредевшие ряды, то на бесчисленную рать противника, окружившую город. Предшествовавший осаде бунт привел к тому, что в городе начала остро ощущаться нехватка съестных припасов, так как все склады и лавки были разграблены.

Видя, что толпа начала склоняться к сдаче города, князь Остей и некоторые воины принялись просить защитников не слушать лживых предателей нижегородских. "Скоро придет Дмитрий Донской с войском и прогонит татар в степи, — убеждал князь Остей москвичей. — Продержитесь еще день-два, и вы будете свободны. Подумайте сами, люди московские: если бы Тохтамыш желал вам добра, то давно увел бы свои рати обратно к Итилю*. Слишком дорого обошлись хану каждодневные штурмы Москвы, чтобы он простил вас и ушел ни с чем."

Патриотов никто не слушал. Уставшие от бессонных ночей и постоянного ожидания смерти, люди бросали оружие и покидали стены. Которые из защитников еще колебались, вновь обратились к нижегородским князьям.

— А чем докажете, нижегородцы, что татары нас не обманут?

— Сам Тохтамыш-хан поклялся, что сохранит жизни всем вышедшим из ворот города. — Пообещал Семен.

— Целуйте крест, что слова ваши есть правда!.. — Кричали москвичи.

Где-то нашли большой крест, и нижегородские князья по очереди к нему приложились.

Последняя клятва согнала со стен самых стойких, и спустя некоторое время кремлевские ворота распахнулись во всю ширь. И повалили из города толпы народа. Впереди шли архимандриты, игумены и попы с крестами, а за ними бояре и лучшие мужи, а уж потом простой народ и черные люди.

Москвичи вышли в поле и принялись глазеть на обступивших их татар. Последние же спросили, кто так искусно руководил обороной города. В одном месте толпа раздвинулась, и в образовавшийся проход вышел князь Остей. Он был в доспехах, но без шлема, и редкие седые волосы развевались на ветру. Остей приблизился к татарским мурзам, и вдруг толпа ахнула и отхлынула назад. Это один из татар взмахнул кривой саблей, и отделившаяся от туловища голова литовского князя покатилась к ногам стоявших впереди толпы русских священнослужителей.

Убийство Остея послужило условным знаком для всеобщего избиения безоружных людей. Словно голодные звери набросились татары на толпу, неся смерть, не разбиравшую ни сословий, ни званий. Следом за литовским князем пали: Семен — архимандрит Спасский, архимандрит Иаков, многие игумены, попы, дьяконы, клирошане, чтецы церковные и певцы, чернецы и миряне, от юного и до старца, мужского и женского пола. И негде было обрести спасение, негде укрыться от беспощадного, разящего ордынского меча. Так дорого расплачивались москвичи за свою, ничем не оправданную, доверчивость.

Обезумевшая толпа бросилась, было, обратно к воротам, но их уже успели окружить со всех сторон татары, и теперь принялись методично сортировать попавшую в их руки добычу. Стариков убивали, молодых уводили в сторону, чтобы потом продать в рабство в далекие страны, или использовать как мастеров в самой Золотой Орде.

Другая часть татар через распахнутые ворота ворвалась в кремль, и резня продолжалась в стенах города. И снова русская кровь обильно окропила деревянные московские мостовые. Многие пытались найти спасение в церквях, но, увы, их усилия были тщетны. Деревянные храмы татары сожгли вместе с защитниками, каменные же были взяты штурмом.

Накануне нашествия в московские соборы на хранение снесли из окрестных сел и со всего города множество книг: в иных церквях их было наложено от пола до самых стропил. И все это погибло в огне, безвозвратно погибла бесценная память столетий. Были безжалостно разграблены алтари, похищены кресты, с чудотворных икон ободраны золото и серебро, жемчуг и драгоценные камни. Грабежу подверглись: великокняжеская казна, склады купцов, ремесленные мастерские и дома простых горожан. Ничем не брезговали завоеватели. Когда уже ничего не осталось брать, татары принялись сдирать одежду с пленных горожан, у кого она была получше.

Расправившись, таким образом, с москвичами, не изъявившими ему своевременно покорности, Тохтамыш разделил свое войско на две части. Одна половина татарского войска взяла и разграбила Владимир — столицу великого княжества Владимирского. Такая же участь постигла и Переяславль, жителям которого, правда, удалось спастись в лодках на озере. Татары, весьма недовольные тем, что лишились живого товара, сожгли опустевший город дотла.

Другие татарские тумены взяли Юрьев, Звенигород, Можайск, Боровск, Рузу, огнем и мечом прошлись по многим селам и, наконец, приблизились к Волоку Ламскому. Здесь конница Тохтамыша напоролась на войско двоюродного брата Дмитрия Донского — Владимира Андреевича. В короткой сече татары потерпели сокрушительное поражение.

Едва вести о встрече с русским войском, во много крат преувеличенные, достигли ушей татарского владыки, он тотчас же принялся собирать свои рассеянные по русской земле тумены. Памятуя о бесславной недавней битве Мамая с войском Дмитрия, Тохтамыш поспешно повернул свое потрепанное войско прочь от Москвы. По пути он захватил Коломну и вступил на землю своего союзника — рязанского князя Олега.

Трудно провести хитроумного Тохтамыша, и расплатой за посланного в Москву гонца была сожженная Рязань. На том и закончился поход Тохтамыша. И, хотя обоз с добычей растянулся едва ли не на два десятка верст, хан не считал свое вторжение до конца удавшимся.

Дмитрий Донской возвратился в Москву через несколько дней после ухода татар. Трупы и головешки, испоганенные, поруганные соборы и груды обугленных бревен вперемешку с человеческими телами встречали своего князя. Увидев такое разорение своего города, не сдержал слез суровый герой Куликовской битвы. Много ран на теле князя воина, но самую глубокую рану получило сердце Дмитрия при встрече с родным городом.

Как ни тяжко сердцу, времени для переживаний не было. Нужно вновь возрождать стольный град, иначе не бывать Руси единой, а значит и свободной.

Для Дмитрия Донского дни осени 1382 года были самыми тяжелыми днями его жизни, ибо он видел в тот момент свое полное бессилие что-нибудь противопоставить Тохтамышу. И снова Москве пришлось платить унизительную и разорительную дань Орде.

А тем временем плохие вести пришли с западных границ московского княжества. То было сообщение о смерти союзника Дмитрия — великого князя литовского Кейстута. Отныне в Литве безраздельно господствовал Ягайло, тот самый Ягайло, который два года назад вел войско к Куликову полю на помощь Мамаю. И неизвестно: решился бы Тохтамыш на этот набег, если бы литовский трон не захватил Ягайло? Со смертью Кейстута у Дмитрия московского оборвалась последняя надежда найти в Литовском государстве верного союзника для борьбы с Золотой Ордой.