Сколько лестного ни говорил генерал Клингер за ужином ротмистру фон Требра, сколько ни старался его смягчить, представляя, что принц 6 юношеской невинности обошелся, может быть, во время игры фамильярнее, чем допускала благопристойность, с фрейлиной Лотхен, но что она сама, как дочь весьма почтенных родителей, дышит невинностью первобытного рая, все же отвращение фон Требра к вечерним собраниям у Дибича побудило его доложить на другое утро обер-гофмейстерине графине Шарлотте Карловне о совершаемых у Дибича бесчинствах.

Купидон уже никогда более не видал своей Психеи.

Было сравнительно поздно. В сладкой дремоте принц Евгений нежился в пуховой торжественной постели. На этот раз спальня прогрелась стараниями истопника, с которым принц уже успел вступить в самую тесную дружбу. Несмотря на свой комический русский язык, он имел с ним перед сном долгую беседу, в то время, как тот вторично, сидя на корточках, топил печь покоя.

Ротмистр вдруг отдернул занавеси кровати со строгим выговором за вчерашнее поведение.

— Вставайте, ваше высочество, вставайте, — говорил ротмистр. — Вам придется дать ответ Шарлотте Карловне!

— Что такое? — вскакивая, спрашивал принц. — Какая Шарлотта Карловна?

Он ничего не помнил и не понимал.

— О вашем непристойном вчера обхождении с девицей Лотхен уже известно обер-гофмейстерине ее величества!

Принц вспомнил вчерашнее и сладкие золотые сны, которые снились всю ночь, когда он то ловил Психею, носясь за ней на крылышках над цветами, то обнимал и целовал ее в голубой парадной спальне императрицы, то вдруг ротмистр в виде чудовищного шмеля, вываленного в толченом угле, нападал на них и чернил нежные, алые щеки и радужные крылышки Психеи! Принц весело засмеялся этим снам.

— Смейтесь, ваше высочество, смейтесь! — строго сказал ротмистр. — Как бы не заплакать.

— Ах, ротмистр! А я еще сам попросил Дибича пригласить вас на вечеринку, чтобы вы могли поговорить с Клингером и Коцебу о новой немецкой драматургии и философии Канта! — сказал принц.

— Прошу ваше высочество помнить, что мы не в Германии. Я здесь только выполняю инструкцию вашего родителя, а драматургию и Канта оставил по ту сторону русской границы!

— И вы тоже! — горестно сказал принц и стал одеваться.

Когда он был готов, ротмистр объявил, что после кофе они сейчас же должны ехать во дворец к Шарлотте Карловне.

Мурашки пошли по коже мальчика, когда он представил себе старого грифона. Теперь он подъезжал к Михайловскому замку почти в таком же состоянии, как накануне Дибич.

Входя в приемную строжайшей и серьезнейшей обер-гофмейстерины своей тетки, он про себя повторил молитву Дибича:

— Nun, Gott sei uns gnadig!

Шарлотта Карловна, выйдя, сначала окинула трепещущего принца с ног до головы взглядом точащей яд виперы и скорее сунула, чем подала, ему в губы руку для поцелуя.

Резким голосом, по-немецки, принялась она читать ему длиннейшую предику, выставляя на вид все неприличие вчерашнего его поведения.

— Соучастница во вчерашней вашей непристойной игре по моему приказанию уже подвергнута наказанию розгами. Что касается вас, то сие находится в зависимости от высокой руки императрицы! Ее величество сами определят степень вины вашего высочества и соразмерное наказание!

Вслед за тем обер-гофмейстерина повела Евгения в покои императрицы-тети.

Императрица встретила Евгения расстроенная и сейчас же стала говорить о том, как она огорчена его дурным поведением, о коем должна написать его родителям. Она говорила так проникновенно, что и сама, наконец, заплакала и принц стал проливать слезы, целуя ее руки и платье и умоляя о прощении. Императрица, наконец, привлекла его к себе и целовала в лоб, повторяя: «Как ты напоминаешь мне моего брата!»

После этого принц уже не сомневался, что тем дело и кончится.

Но вдруг императрица встала и, вздохнув, кротко произнесла:

— Делать нечего, пойдем!

Вслед за тем она крепко взяла его за руку и повела по холодным великолепным залам дворца. При прохождении мимо одних дверей, в щель их мелькнули розовые личики великих княжон и раздался их громкий шепот:

— Его ведут в секретный кабинетец.

Услышав слова о «секретном кабинетце», его высочество генерал-майор и шеф драгунского полка, кавалер Мальтийского ордена, почувствовал себя очень неприятно.

Роковой тетушкин кабинетец находился в отдаленнейшем уголке дворца. Что там произошло, на то в анналах Российской империи не сохранилось никаких указаний, и самые тщательные архивные разыскания в означенном направлении ученых исследователей, надо думать, не дадут никаких результатов.

Известно только, что когда императрица Мария Федоровна и принц Евгений вышли из секретного кабинетца, из глаз обоих капали крупные слезы.

Единственное лицо, которому принц вечером поведал все, что произошло в кабинетце, был истопник, но этот русский простой мужик не оставил мемуаров, так как был неграмотен.