Любовница князя, юная красавица-англичанка, была дочерью старого англичанина, придворного медика, состоявшего и постоянным врачом английского посланника лорда Уитворда. Муж госпожи Госконь, родом шотландец, был директором Олонецких заводов и занимал значительное масонское положение. Из Шотландии он вывез не только металлургические тайны, но и важные секреты своего ордена.

Госпожа Госконь занимала отдельные роскошно обставленные покои в близком соседстве с кабинетом и спальней старого князя. Пройдя узким коридорчиком через скрытую в стене маленькую дверь, князь вошел в обширную уборную красавицы. Лай собачек, крик попугая, визг обезьяны на длинной золотой цепочке, прикрепленной к поясу, бегавшей в углу, возвестили его появление.

— Кто там? — раздался гармоничный голос из спальни. — Мистер Френсис, посмотрите, кто там?

— Это я, моя прелесть, это я! — подобострастно сказал князь, запахивая шлафрок и держа кипу дел под локтем.

В уборную вышел человечек, одетый с необычайной роскошью в кафтан французского покроя, пуговицы которого были залиты драгоценными камнями, с бриллиантами на пряжках башмаков, в тончайших кружевах. Башмачки были на высочайших красных каблучках, а детская головка карлика, впрочем, сложенного совершенно правильно и пропорционально, венчалась высоким париком. Все старания крохотного человечка увеличить свой рост и до последней степени надменная манера себя держать не достигали цели. Карлик казался оживленной фарфоровой куколкой. Он почти неотлучно состоял при госпоже Госконь, как паж, поверенный всех ее тайн, чтец и забавник, льстец и сплетник. Вместе с собачками, мартышкой, попугаем и князем Лопухиным мистер Френсис был необходимой подробностью ее жизни. Тоже англичанин родом, он начал карьеру при австрийском дворе и служил Георгу III, великому гастроному и любителю благ мира сего, особливо красивых женщин. Король подарил карлика с богатым гардеробом и пенсией своей любовнице, знаменитой красавице и фрейлине Екатерины Великой, блиставшей и при дворе Людовика XVI, пока революция не изгнала ее из Парижа, esprit fort, знавшей творения энциклопедистов, особливо Вольтера, наизусть, сестре Платона Зубова Ольге Александровне Жеребцовой. Она и привезла в Россию мистера Френсиса, уже затем в Петербурге перешедшего со своим значительно здесь увеличившимся гардеробом к прелестной соотечественнице. Мистер Френсис был очень богат и ссужал под хорошие проценты легкомысленных щеголей, сыновей знатных родителей.

Теперь крошка надменно стоял перед князем, решительно протянутой ручкой заграждая ему вход в спальню красавицы.

— Madame еще в постели, князь! — говорил он по-французски.

— Ну, что ж из того! — возразил заискивающе Лопухин. — Я пришел к ней с сюрпризом! — громко прибавил он.

— Сюрприз?! Что у него такое, мистер Френсис? — спросил голос красавицы из спальни.

— Я ничего не вижу, кроме кипы пыльных дел в руках князя, — отвечал карлик.

— Юлия, позвольте мне войти, — воскликнул князь. — Вы не раскаетесь!

— Ну, хорошо, войдите, несносный! Постойте! Постойте!

Любопытство заставило Юлию покинуть постель и она едва, успела прыгнуть обратно в роскошное ложе под балдахином, украшенным страусовыми перьями, и закрыться одеялом, с такой стремительностью старый князь воспользовался милостивым разрешением.

Это была действительно прелестная женщина, с белокурыми локонами, огромными голубыми глазами, лебединой шеей и перловой грудью — истинный образец английской красоты.

Князь почтительно приблизился к ложу и, склонив одно колено, осыпал поцелуями протянутые ему ручки англичанки.

— Что это вы принесли? Купчие на те земли, которые обещались мне купить из конфискованных императором? — спросила англичанка.

— Nous autres savants… — сказал князь любимую поговорку. — Вы помните, прелестная Юлия, как в древности Юпитер сошел к красавице золотым дождем?..

И князь, вдруг вскочив, простер руку с кипой дел над ложем госпожи Госконь и потряс их. Ассигнации и кредитивы, действительно, дождем посыпались. Но князь не предусмотрел одного обстоятельства. Бумаги дел были засыпаны песком, и этот перепачканный песок посыпался на красавицу, черня лицо, шею, плечи и обнаженные руки.

— Вы сошли с ума, князь! Что вы делаете! — в величайшем гневе и испуге закричала Юлия. — Френсис! Френсис!

Совершенно ошеломленный неожиданным следствием мифологического сюрприза, подражатель Юпитера стоял неподвижно, держа в руках дела, из которых продолжал сыпаться песок уже на него самого. В спальню вбежал карлик и несколько болонок; и карлик и болонки вцепились в шлафрок князя из великолепной бухарской шали и тащили его от кровати, на которой стояла в одной прозрачной рубашке красавица, продолжая кричать в испуге и совершенно уверенная, что престарелый любовник ее помешался.

Если она действительно напоминала в эту минуту античную статую, слегка очерненную пылью веков, то князь Лопухин имел весьма отдаленное сходство с Юпитером.

— Боже мой, Юлия! Что я сделал! — наконец взмолился он. — Успокойтесь, я в здравом уме и полной памяти. Простите мою неловкость, мою несообразительность! Я никак не ожидал, что золотой дождь сопровожден будет песочным!.. Мистер Френсис, перестаньте меня теребить за шлафрок и уймите собачек. Их острые зубки дают мне себя чувствовать.

— Э, — сказал мистер Френсис, оставляя в покое князя и при помощи скамеечки влезая на кресло, стоявшее рядом с ложем прелестной госпожи.

— Да это в самом деле золотой дождь! Это кредитивы, — продолжал карлик, взяв несколько бумажек и рассматривая их. — И с самыми благонадежными подписями. Это целое состояние!

Такое известие благотворно подействовало на госпожу Госконь. Поняв, в чем дело, она разразилась неудержимым хохотом. Радостно засмеялся и князь, захихикал карлик, а собачки, увидев перемену общего настроения, залились уже ликующим лаем, прыгая кругом великолепной кровати.

Красавица спрыгнула с нее и подбежала к огромному зеркалу, в котором отражалась с головы до ног.

— Что вы со мной сделали, князь! — сказала она со смехом. — Вы превратили меня в негритянку. Это достойно, в самом деле, «Метаморфоз» Овидия.

— Nous autres savants… — пробормотал князь, радуясь, что все кончилось благополучно.

— Что ж, золото обычно находят смешанным с песком, — сказал карлик, собирая ассигнации и кредитивы в увесистую пачку. — Ого! — продолжал он, видно, что это руда из государственного богатейшего рудника.

Князь поспешно взял стоявшее на пузатом комоде серебряное блюдо и, положив на него пачку собранную карликом, поднес ее красавице, преклонив колено.

— Тут в самом деле много, — сказала та беспечно. — Спасибо, милый князь. А мне так нужно. Я видела чудное ожерелье… И мне так хотелось его купить, чтобы быть в нем сегодня вечером у г-жи Шевалье. Вы знаете, князь, что сегодня вечером она ожидает вас? Будут еще. Жеребцова, лорд Уитборд, граф Кутайсов и фон дер Пален. Шевалье наденет свои серьги, подарок государя. А я… это ожерелье!

И, подняв князя, она поцеловала его в лоб. Затем оттолкнула.

— Я должна смыть следы вашего золотого дождя. Да и вы, мой милый Юпитер, изрядно перепачкались. Что скажут ваши домочадцы, если встретят вас в таком неблагоприятном виде! Идите и приведите себя в порядок в моей умывальной. Я помогу вам.

И Юлия, как быстроногая нимфа, по толстому ковру, устилавшему ее спальню, побежала в умывальную. Там стоял огромный сосуд, полный водой высеченный из монолита, где красавица купалась каждое утро.

Стены здесь были сплошь зеркальные. Потолок расписан животворящей кистью одного из корифеев французской школы. Мягкие, широкие и низкие диваны стояли по сторонам. Мраморный пол был из плит, вывезенных из Рима, из развалин дворцов. Некогда стопы Нерона и Калигулы попирали эти мраморы…