Глава 4
ДЫШИТЕ ГЛУБЖЕ, ВЫ ВЗВОЛНОВАНЫ!
В старом доме на Мойке, где проживала Барбара, на лестничной клетке располагалось две квартиры — Басина и профессора психиатрии Павла Петровича Дубровского. С ним проживали внук Павел и дальняя родственница Наина, дама весьма средних лет и весомых достоинств, как в смысле габаритов, так и широты души. Не имея собственной семьи, Наина опекала профессора, а заодно Павлика и вела домашнее хозяйство Дубровских, поскольку после смерти супруги профессор остался один.
В прошлом Наина была швеей, и, видимо, довольно успешной, поскольку и сейчас к ней обращались старые клиентки, однако главный ее талант составляло умение гадать на картах.
К услугам Наины Бася обращалась неоднократно и убедилась, что многие предсказания на самом деле сбывались, то есть врала Наина примерно через раз.
Например, в свое время она предупредила Басю, что ее связь с профессорским внуком плохо закончится: «Баська, шельма ты этакая, и карты бросать не надо, чтобы понять — не к добру ты с мальчишкой закрутила… Поиграешь и бросишь, а ему страдать!» И вот надо же — так и вышло.
И про Эда Наина предупреждала: «Из-за этого брюнета тебе плакать придется!» И вот, пожалуйста, плачет, прямо заливается! Как в воду тетка глядела!
Увидев Басю, Наина охнула.
— Это что, теперь так носят?
Басина новая апельсиновая голова явно произвела на Наину впечатление.
— Нравится?
Бася кокетливо пригладила волосы.
— Экстравагантно! — фыркнула большая, грузная Наина и прищурила черные, всегда насмешливые глаза.
— Кстати, где Павлик? — поинтересовалась Бася.
Встречаться с бывшим любовником ей решительно не хотелось — мальчишеские слезы и попытки разбудить в ней былые чувства сидели у нее в печенках.
Наина понимающе кивнула:
— Избегаешь его?
Бася сморщилась: мол, что за чушь! Ничего не избегаю, просто спросила. Наина усмехнулась: дескать, знаю я тебя как облупленную!
— Ладно, проходи смело, Павлика нет дома!
Бася вздохнула с облегчением: встречаясь с Павликом, она чувствовала душевные муки палача при встрече с жертвой — не самые приятные ощущения!
Квартира Дубровских, как и Басина, была большой: четыре комнаты на ста метрах. Но если Бася сделала серьезный ремонт, и ее сто метров стали очень современными, то в квартире профессора время, кажется, остановилось. Там только что слоников и комодов не хватало. Крепкий ретростиль с дубовыми буфетами, диванные подушечки, расшитые покойной женой Дубровского, старинные фотографии на стенах, накрахмаленные скатерти: войдешь — и вроде не двадцать первый век на дворе.
Бася любила бывать у Дубровских. Наина казалась ей весьма колоритным персонажем, к тому же с ней можно было поговорить обо всем на свете.
Бася пила фирменный Наинин чай на травах и рассказывала о своих бедах. Узнав, что Бася рассталась с Эдуардом, Наина лишь пожала плечами: «Я тебе говорила, что там ловить нечего».
— А почему нечего?
— Потому. Не твой человек, и все!
— А где он — мой человек? — едва не всхлипнула Бася.
— Не переживай, и на тебя найдутся желающие. А про актеришку сразу было понятно! Да и то сказать — что с актером может быть серьезного?
— А коммивояжер — это серьезно? — расхохоталась Бася.
— Зря иронизируешь! Советую впредь искать любовников другой профессии!
— Можешь быть спокойна — с актерами покончено! Погадай мне, что ли, чернявая… Позолочу ручку!
Наина достала колоду карт и разложила на круглом столе. Вглядываясь в причудливые сплетения Басиной судьбы, она вдруг всплеснула руками:
— Ну, наверчено! Чистый Шекспир!
— Что, что такое? — сильно разволновалась Бася.
— Да вот есть какая-то дама, которая тебе зла желает!
— Ну, точно, это баба! Я так и думала! — обрадовалась Бася. — Ты понимаешь, какая-то сволочь мне строит всякие козни и пакости! Звонит, говорит, чтобы я, значит, сдохла, потом вот телеграммы дурацкие стали приходить, про попугаев и Балканы. Что за ерунда такая? Точно бабские штучки! Меня преследует какая-то сумасшедшая маньячка! Главное, я не понимаю за что!
— А чему ты удивляешься? Ведешь такой образ жизни, пишешь откровенную чушь, вот и притягиваешь всяких больных!
— Ну уж и чушь! — Бася было подумала обидеться.
— Форменную чушь, — фыркнула Наина. — Видела я тут твой фильм «Грезы любви», ну чисто сахарный сироп, рахат-лукум! После него даже хотелось рот прополоскать!
— Да это режиссер идиот все опошлил! На самом-то деле книга куда масштабнее! И написана не о том!
Но спорить с Наиной было решительно невозможно.
— Ерунду пишешь! А писать надо жизненно! Вот раньше какие книги были?
— Ну ладно, перестань! Мне уже один тыкал Маркесом в глаза. Пишу, как умею! Давай дальше смотри, чего там, помимо злодейки?
— Да тут у тебя много всего намешано! Трагическая любовь молодого человека… А его какая-то дивчина любит, прямо сохнет по нему!
— Павлик, что ли? — виновато вздохнула Бася.
— Кстати, я про Павлика хочу с тобой поговорить, — строго сказала Наина, отложив карты. — Зачем ты мальчику голову морочишь?
— Ты же знаешь, я давно ему сказала, что между нами нет ничего и быть не может! Ой, ну что ты так смотришь на меня? Как будто укоряешь…
— Вот именно! — Наина поджала губы.
— Ну представь, я была одинока, а тут весна, солнце, все влюбленные ходят, мне, как назло, не пишется вообще, блин, тридцать два года исполнилось, я еще подумала — ну все, старушка! А тут появился Павлик. Юный, трепетный… Глаза горят… И красивый. Ну, ты же понимаешь…
— Нет, не понимаю! — отрезала Наина.
Не понимает она! Ну и как объяснить этой старой корове, что значит «буйство глаз и половодье чувств»?
Вот же сказала: весна, солнце, и так муторно было на душе, что просто умереть хотелось, поскольку уж очень ясно ощущалось, что эта весна и солнце не имеют к ней никакого отношения. А тут нарисовался Павлик, сам такой весенний и солнечный, что ей захотелось приобщиться, так сказать, к прекрасному и юному, что сулило вдохновение. Вот.
Ну и случай приобщиться как раз представился — у Дубровских появился новый жилец, Павлик, внук Павла Петровича, и однажды, в день чудесный весенний, он зашел к ней в гости. Они поговорили о книгах, выпили чаю, прогулялись по городу, и все как-то само собой закрутилось. Между прочим, Бася была честна с мальчиком — сразу сказала, что на серьезные чувства не подписывается — слишком у них большая разница в возрасте. «Прости за цинизм, малыш! Просто получай удовольствие!» Ей самой эта связь дарила радость, помогла снова почувствовать себя женщиной и даже зарядила энергией на новый роман.
И все было хорошо и мило до тех пор, пока Павлик не начал чудить. Вбил себе в голову какие-то очевидно нелепые мысли, что она принадлежит ему и он имеет на нее права. Начал диктовать условия, спрашивать: «Какого черта ты так надолго задержалась, где и с кем?» и нести тому подобную дичь, которую Бася никак не могла вынести.
Сначала она вполне деликатно ему сказала: мол, притормози, малыш, здесь горит красный, не нарушай правила, но потом, видя, что товарищ прет мимо всяких правил, поняла: это сигнал, пора ставить точку. Однако легко сказать — «закончить отношения». А как сделать это так, чтобы не уязвить юное трепетное сердце?
Не людоед же она из сказки, который обижает маленьких детей?
В общем, она долго собиралась с духом и наконец предельно тактично и нежно сообщила, что им нужно расстаться. Нет, конечно, ей было очень жаль мальчика, но что делать? Лучше сразу отсечь, честно и жестко признать, что будущего у них нет. Правда, она и представить не могла, что он воспримет это столь болезненно. А еще говорят, что нынешние молодые люди бесчувственные. Ничего себе, бесчувственные! Мальчишка оказался таким чувствительным! Сначала, конечно, бросил ей в лицо, что вообще ее не любил, а только использовал. Она, кстати, ничуть не обиделась и даже обрадовалась — раз так, то и проблем меньше, не надо заморачиваться насчет всяких там угрызений совести. Но он пришел на следующий день, предложил все забыть и «начать сначала»: «Пожалуйста, любимая, я не могу без тебя».
Бася терпеливо, как доктор пациенту, снова объяснила, что «никак невозможно». Тогда Павлик попытался поиграть в «Кармен», объявил, что убьет и ее, и соперника.
Бася расхохоталась — это было правда очень смешно. Павлик разрыдался и ушел, а потом стал приходить каждый день и падать ей в ноги. Лучше бы зарезал — ей-богу. Все что угодно, только не это мучительное чувство вины и осознание себя распоследней дрянью… Нет, с мальцами она больше иметь дела никогда не будет… Исключаем также актеров. Да здравствуют зрелые мужчины приземленных, брутальных профессий!
От райдера с требованиями к будущему френду ее отвлекла Наина, которая грозным, беспощадным голосом подвела черту под историей Басиных отношений с Павликом:
— Соблазнила, задурила голову и выкинула на помойку!
Бася сконфузилась:
— Зачем так грубо?
— А ты заслужила! Вот скажи, на кой черт ты его обольстила?
— Ой, ну как объяснить… — Бася вздохнула. — Он пришел ко мне… Чаю выпить… Потом я его взяла с собой на фестиваль — не идти же одной, потом как-то попросила сходить со мной в ресторан, ну и переспала с ним. Наина, не смотри на меня так, будто я падшая женщина и стерва!
— Падшая женщина и стерва! — отчеканила Наина.
— А ты ханжа! Что плохого в том, что первый любовный опыт мальчик получил со взрослой роскошной женщиной!
— Ты, что ли, роскошная? Курица драная! Посмотри на свою прическу! — хмыкнула Наина.
— Ты злая! Обвиняешь меня, а я, между прочим, была искренна в своих чувствах! И это были именно чувства!
— Распутство, и ничего более! Вскружила пацану голову, а теперь в кусты!
— Ладно, ладно, сама каюсь, — улыбнулась Бася. — Чего теперь делать-то?
— Грехи замаливать! Мальчишка совсем голову потерял. Все твоими старушечьими прелестями грезит!
— Ну уж и старушечьими! — фыркнула Бася. — Не дерзи! И вообще — от старой карги слышу!
— Зоя-то твоя прямо сохнет по нему. Такая хорошая девочка, как раз ему подходит!
— Кстати, я тоже об этом думала! — обрадовалась Бася. — Я очень даже за!
— Но он ни о ком, кроме тебя, и слышать не хочет! Крепко задурила парню голову! Как бы их с Зоей гм… развернуть друг к другу?
— Может, сыпануть чего? Ты же умеешь всякие привороты делать?
— Нет, не хочу так, — замахала руками Наина. — Не богоугодное дело. Пусть все развивается естественным образом.
Бася пожала плечами:
— Пусть… Ладно, ты давай дальше гадай! Что там еще?
Наина вгляделась в карты и расхохоталась:
— Ага, смотри-ка, скоро на твоем горизонте появится другой мужчина! И это будет такая любовь!
Бася недоверчиво прищурилась:
— Ну уж это вряд ли.
— Не веришь? Еще скажи, что не хочешь этого!
— Вот уж не знаю. Не задумывалась. Мне бы для начала Эда забыть! А потом, не верю я в подобные дары судьбы! Я, может быть, теперь в любовь вообще не верю! Вот есть, скажем, любовь к Родине или родительская любовь, а любви мужчины и женщины не существует!
— Как не существует?
— Так! Ее придумали. Она всего лишь иллюзия, миф, сказочка про белого бычка!
— Чего ж ты людям голову дурила? Книжонки-то твои все про любовь!
— Так я сама в нее верила! А теперь всё — дудки! Разуверилась! И писать про это больше не буду! Перейду на детективы!
Наина пожала плечами:
— Молодая ты еще, чтобы с концами разувериться! Ишь, придумала — любви нет!
* * *
В комнату заглянул хозяин дома, Павел Петрович Дубровский. Бася расплылась в непритворной улыбке — она всегда питала к старику исключительно нежные чувства.
Павлу Петровичу было около семидесяти, хотя выглядел он лет на десять моложе — крепкий, поджарый, с отличной выправкой. Сейчас таких людей и не делают. Смотришь — в сорок лет уже расплывшиеся какие-то, сутулые, разболтанные. А Павел Петрович старой закалки человек, одет всегда исключительно опрятно, не без элегантности.
Бася полагала, основываясь на женской интуиции, что в молодости Павел Петрович был записным красавцем и женские сердца покорял бессчетно. Конечно, в свободное от работы время, ибо на своей работе Павел Петрович, профессор, известный авторитет в области медицины, был совершенно (нет, ну нельзя о профессоре психиатрии сказать «помешан») сосредоточен.
— Здравствуйте, девоньки!
— Вот, батюшка, полюбуйся! — хмыкнула Наина. — Посмотри на эту дурищу!
— В чем дело?
— Во-первых, башка оранжевая, как мандаринка, — хмыкнула Наина.
Павел Петрович рассмотрел Басю со всех сторон и вынес вердикт:
— А по-моему, очень славно! Свежо как-то, оригинально.
— Угу, — усмехнулась Наина. — В твоей больничке много таких свеженьких, наверное, курс лечения проходит.
— Злая тетка! — вспыхнула Бася.
— Но башка — это еще полдела! — невозмутимо продолжала Наина. — Главное, что у нее в башке.
— А что? — заинтересовался Павел Петрович, специалист в области психиатрии, то есть в аккурат в том, что «в башке».
— Она, понимаете ли, в любовь не верит!
— Ну? — укоризненно покачал головой Павел Петрович, как будто ему сообщили, что Бася, скажем, предала родину. — Что же вы так, детка? Ай-ай-ай! В ваши-то юные, нежные годы!
Бася зарделась: ну уж и юные, скажете тоже! А впрочем, с высоты его возраста, наверное, и впрямь между ней и Павликом в смысле возраста и разницы нет.
— А еще людям втирает про всякие чувства и страсти-мордасти в своих книжонках! — Наина окончательно заклеймила Басю.
— Должно быть, временное разочарование? — подмигнул профессор. — Это пройдет, не печальтесь! У вас вся жизнь впереди! А хотите, я расскажу вам поразительную историю любви? Тем более вы писатель, деточка, вам должно понравиться.
Бася заинтересовалась, забормотала: «А что такое, что такое?» Писателю всегда полезно послушать интересную историю, ведь он в свою литературную копилку все на свете готов тащить, подсматривать, пионерить у других писателей и в итоге выдавать за свое.
Профессор выдержал эффектную паузу и начал:
— Пару лет назад появился у меня довольно странный пациент. Молодой парень, весьма интересный, такой, знаете, славянской красоты. Мы его Есениным прозвали.
— Тот самый, Сергей Александрович? — усмехнулась Бася.
Профессор пожал плечами:
— Все может быть. Во всяком случае, очень похож на того. Светловолосый, голубоглазый, и главное, в нем было много нежности, переливающейся через край. Прямо в стихи. Да! Главное дело — он стихи писал, и, насколько я понимаю, не бездарные. При этом на челе печать трагедии. Подлинной, заметьте, трагедии.
— Он что же, псих? — спросила Наина.
Профессор достал трубку и закурил. Бася невольно залюбовалась — сколько достоинства в каждом жесте!
— Ну что ты говоришь, душенька… Псих! — рассердился Павел Петрович на родственницу. — У нас душеспасительное заведение, в котором проходят лечение пациенты, а психов, заметь, у нас нет! Называть так больных в высшей степени неэтично! В общем, парень этот оказался с не совсем обычной историей. Судите сами — страстно любил женщину, они жили вместе, любовь, чистая поэзия, ну это по вашей части, Барбара. В общем, произошла трагедия — его подружка отправилась в царство теней, разбившись в автокатастрофе. Наш Орфей был безутешен и год спустя после смерти Эвридики как-то ночью отправился на кладбище да и разрыл могилу своей возлюбленной. В общем, домой он вернулся уже не один и жил с ней неделю, может, больше, запершись от всех, пока это не стало известно. Поднялся переполох, ну там, знаете, вызвали милицию, докторов. В общем, его определили в нашу клинику.
— А ее? — спросила потрясенная Бася.
— Вернули на прежнее место обитания, — хмыкнул профессор.
— Так он действительно сошел с ума?
— Скорее, временное помутнение рассудка на фоне сильного стресса. А кроме того, как мне кажется, вся штука здесь в другом, и слово здесь нужно другое. — Профессор вздохнул. — Может, вот это — «верность»? Он остался верен своей подруге. Верность… Состояние, когда хочешь бросить вызов беспощадному времени. Доказать, что есть вещи, над которыми оно не властно. Думаю, так было с королем Португалии Педро.
— С кем? — изумилась Бася.
— Не знаете… А вот Есенин знал историю Инес де Кастро. В каком-то году, кажется, тысяча триста пятидесятом, впрочем, не суть важно, став королем, Педро короновал свою мертвую жену Инес де Кастро, которая была убита за два года до этой невероятной коронации. Взойдя на трон, король извлек тело любимой жены из могилы и приказал признать Инес королевой. Вот такая своеобразная история любви и верности. Наш молодой пациент, от которого я и узнал ее, захотел повторить сей подвиг, взял в руки лопату, ну и…
История трагической любви безумного Есенина и одновременно короля Педро, с его полуистлевшей королевой, произвела на Басю неизгладимое впечатление.
— А что с этим Есениным было дальше?
— Мы его вылечили, — усмехнулся профессор. — Стал нормальным здоровым человеком. Выписался. Стихи писать перестал. Работает где-то в банке. И, представьте, женился!
— А надо ли было его… вылечивать? — даже как-то укоризненно заметила Бася. — Может, он был счастлив в своем безумии, а вы! Душеломы!
— Не знаю, детка… Может, и не надо было, — развел руками профессор. — Так что насчет любви вы горячитесь со всем пылом молодости. Кстати, как-нибудь при случае расскажу вам еще одну занятную историю.
— Из собственной практики, надо полагать? — ухмыльнулась Наина.
Профессор сдержанно улыбнулся.
— Петрович, а правда, что у тебя была любовь на сто романов, но ты с этой дамой расстался? — не выдержала Наина.
Профессор достал сигарету и закурил.
— Что за дурная привычка — курить в комнате! А еще профессор, уважаемый человек! — заскрипела Наина. — И Пашка от тебя набрался этой дури! Дымит как паровоз! Кстати, Петрович, ты бы поговорил с парнем, что-то с ним неладное творится! Мальчишка сам не свой! Страдает! Потому что некоторые задурили ему голову!
Наина хмуро посмотрела на Барбару.
Павел Петрович сделал вид, что не понимает, о ком идет речь, хотя прекрасно знал, что предметом страданий Павлика была Барбара.
— Страдает? — хмыкнул он. — А ему и положено страдать! Только страдания могут сделать из человека что-нибудь путное, хе-хе… А уж любовные страдания юноше и вовсе необходимы.
— Какие вы бездушные. — Наина укоризненно поджала губы. — Мальчик разрушает себя, а вы говорите, что это ему во благо!
— У человека всегда есть выбор, дорогуша, — улыбнулся Павел Петрович. — Выбор Павлика — разрушать себя. В конце концов, безответная любовь может стать настоящим даром, если уметь его принять и оценить, а может быть чем-то разрушающим… Зачем же парень выбирает второе? Ему повезло — влюбился до одури, это ж удача какая, счастье! А он, чудак, обиделся на весь мир… Капризный, испорченный мальчишка! И почему-то считает, что все ему должны! М-м-м… Одна скидка — на возраст. Повзрослеет, перестрадает, глядишь, станет человеком. — Павел Петрович поднялся. — А теперь, барышни, пожалуй, оставлю вас. Прошу извинить — дела.
* * *
— Любовь-любовь, — задумчиво произнесла Бася. — Ну и где найти такую любовь, чтобы потом бежать труп выкапывать? Вот скажи мне, Наина, как наколдовать великое чувство?
Наина хмыкнула:
— Да очень просто! Сейчас придешь домой, возьми лист бумаги и напиши, какого мужчину ты хочешь встретить. Прямо представь, вот по-серьезному представь! Ты же писатель, воображение богатое! И под елку себе этот листочек положи!
— И что, неужели сбудется?
— Не будешь сомневаться — сбудется! Вот и карты тебе сулят встречу века!
«Хорошо, — подумала Бася, — сегодня составлю райдер „Мой избранник“. И честно внесу туда сто обязательных пунктов».
Между тем Наина вернулась к картам, рассказывающим о крутых виражах Басиной судьбы — видимо, таких крутых, что Наина даже присвистнула.
Бася в ужасе схватилась за сердце.
— Не томи, старая карга!
Наина сморщилась:
— Боже! Да ты беременна!
— Что? — заорала Бася, едва не хлопнувшись со стула.
— Что-что! Беременна!
— Этого не может быть!
Наина пожала плечами, мол, тебе виднее, может или не может, но тем не менее насмешливо спросила:
— А что, у тебя с твоим актеришкой совсем ничего не было?
Бася покраснела:
— Почему? Было…
— Ну вот, — хмыкнула Наина. — Чего ж удивляешься? От любви иногда случаются дети! А ты не знала?
Бася с тревогой стала прислушиваться к себе. Беременна? Неужели Эдуард способен и на такую подлость?
Да! Точно! Как она могла забыть — критические дни позавчера не нагрянули! А должны были! Точно, беременна! Какой ужас!
Бася побледнела так, что и Наина заметила.
— Да чего ты пугаешься? Подумаешь! Родишь, давно было пора!
Бася схватилась за голову: «Родишь!» Чушь какая!
Во-первых, она о ребенке никогда и не задумывалась. Ну разве что теоретически допускала возможность материнства, но чтобы на практике подгузники и пеленки — боже упаси!
А во-вторых, рожать от мужчины, который тебя бросил, — сомнительная радость!
— Ой, — всплеснула руками Наина, снова заглянув в карты. — У тебя гость на пороге!
Бася невольно поглядела в сторону входной двери и затравленно сказала:
— Я вроде не жду никого! Но раз так — пойду.
Подбитая и контуженная ошеломительным известием о нежданной беременности, Бася поплелась к себе в расстроенных, разумеется, чувствах. А на пороге ее действительно ждал гость, вернее, гостья — подруга Соня с большим понтовым чемоданом …
— А я тебя жду! — сообщила Соня.
Вместе с ней Басю ждали большие проблемы…
