Фарук Маратович вздохнул и отвел взгляд от окна.

– Как вы поняли, я не самый доверчивый человек на земле, – сказал он, обращаясь к дьякону и Жене. – Доверию я предпочитаю веру. И я верю в его способности. Иван был необыкновенным человеком.

Рашидов поднял руку и для чего-то посмотрел на свою ладонь.

– Так вашего приятеля звали Иван? – подала голос Женя. – А фамилия?

– Иван Глебов. Иван Сергеевич Глебов.

Отец Андрей на секунду задумался, затем качнул головой:

– Никогда о таком не слышал.

– Меня это не удивляет, – сказал Рашидов. – Иван всегда обожал таинственность.

– Но вам-то он доверял? – спросила Женя, отрываясь от блокнота.

Занятый разжиганием трубки, Фарук Маратович ответил не сразу. Лоб его был нахмурен.

– Когда-то, еще в студенческую пору, мы были с ним дружны, – медленно и тихо сказал он. – Насколько вообще можно было дружить с таким человеком, как Иван.

– Он был угрюм и нелюдим?

Рашидов покачал головой:

– Да нет… Скорее задумчив. Он не замечал окружающих людей не из-за угрюмости и злобы, а просто потому, что был постоянно погружен в свои мысли. Только тесно пообщавшись с Иваном месяца два, я понял причину его постоянной сосредоточенности на чем-то, что находится вне сферы обыденной жизни.

Женя поправила пальцем очки и спросила:

– И что это за причина?

– Видите ли… – Фарук Маратович усмехнулся. – У Ивана была своя теория. Он считал, что все вещи в мире представляют собой шифр и что вся природа является чем-то вроде шифра или секретного письма, которое человеку предстоит разгадать. В качестве доказательства он ссылался на Евангелие…

Рашидов задумался. В его ушах, как отголосок давно минувших дней, прозвучал звонкий молодой голос:

«Прочти Евангелие, парень! Бог никогда и ничего не говорил людям напрямик. Он говорил притчами, то есть – загадками, которые нужно было разгадать или в крайнем случае, проинтерпретировать. А если это так, то все вокруг – все, что мы видим, слышим, ощущаем, – все это загадки. Шифры, символы и метафоры, смысл которых нам непонятен!»

Фарук Маратович вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Однажды, – продолжил он свой рассказ, – Иван предложил мне поиграть в игру, которую он придумал сам. Суть ее состояла в следующем. Один из игроков прячет в городе самую дорогую для себя вещь. По всему городу он расставляет знаки, которые должны подсказать противнику путь к тайнику. Эти знаки являются загадками, смысл которых противнику неясен. Если противник разгадал все загадки и добрался до тайника, он забирает вещь себе.

Женя хмыкнула и почесала переносицу кончиком авторучки.

– Забавная, должно быть, игра, – сказала она.

Рашидов ничего не ответил на эту реплику. Вид у него был задумчивый и рассеянный. Женя посмотрела на дьякона – тот приложил палец к губам.

– Мне игра понравилась, – продолжил Фарук Маратович. – Но когда Иван предложил мне спрятать в тайник немецкий фотоаппарат, который я получил в подарок от дяди, я… Я почти отказался. Однако Иван был настойчив. Я его спросил: «Зачем прятать самую дорогую вещь? Ведь главное в твоей игре не цель, а путь к цели. Как в разгадывании кроссворда». И знаете, что он мне ответил?

– Что? – поинтересовалась Женя.

– Он сказал: «Ставки должны быть высокими, иначе все теряет смысл». Я все еще сомневался. И тогда он сделал такую большую ставку, против которой мой немецкий фотоаппарат не стоил ровным счетом ничего.

– Что же он поставил на кон? – с любопытством спросила Евгения.

Фарук Маратович усмехнулся и ответил:

– Жизнь.

– Как жизнь? В каком смысле?

– В прямом. Если я нахожу его тайник – он лишает себя жизни. Жизнь против фотоаппарата. Вот так-то.

– И вы…

– Я согласился, – сухо сказал Фарук Маратович. – А как я мог отказаться? Ведь для него это была не игра. Все, что было связано с подобными ребусами и загадками, Иван воспринимал чрезвычайно серьезно. Ведь составление и разгадывание головоломок – прерогатива человека. Ни один зверь на это не способен. Иван считал, что эта способность дана нам от Бога, и дана не просто так. А потому наделял загадки таким же метафизическим смыслом, какой другие люди вкладывают в молитвы и священные мантры.

– Ваш Иван – просто сумасшедший, – сказала Женя.

– Возможно, – согласился Фарук Маратович. – Но кто из нас не сумасшедший? Вы с дьяконом ищете человека, который собирается клонировать Христа. С точки зрения простого обывателя, вы оба – сумасшедшие. А я… М-м-м… – внезапно застонал Рашидов и вскинул руки к вискам.

– Голова? – участливо спросила Женя.

– Да, – выдохнул антрополог, бледнея и морщась от боли. – Пожалуй, на этом мы… закончим.

Он покачнулся, и тут же рядом с креслом каким-то непостижимым образом появилась Фатима. Она придержала Рашидова за локоть и положила ему на лоб свою узкую ладонь. Затем посмотрела на гостей черными грустными глазами и тихо сказала:

– Извините. Вам пора уходить.

Отец Андрей и Женя поднялись с дивана, вежливо попрощались с антропологом (он лишь слабо кивнул им в ответ) и поспешно вышли из комнаты.

Когда они стояли у лифта, дверь квартиры внезапно распахнулась и на лестничную клетку тихонько выскользнула Фатима. Ее бледное лицо выглядело взволнованным, в черных глазах полыхал огонь.

– Вот, держите! – сказала она и сунула отцу Андрею в руку записку.

– Что это? – спросил дьякон.

– Это адрес сайта. Фарук обманул вас. Иван Глебов не погиб, он жив. Мой брат уверен в этом.

Фатима повернулась, чтобы уйти, но Женя удержала ее за руку.

– А что это за сайт? – спросила она.

– Не знаю, – пробормотала девушка, сверкнув на Женю испуганным взглядом. – Я не умею пользоваться Интернетом. Эти буквы я переписала из окошка компьютера, когда брат уснул в своем кресле. Это как-то связано с Иваном Глебовым. Не обижайтесь на моего брата. Он живет в выдуманном мире. Он несчастный человек.

– Фатима! – раздался из глубины квартиры требовательный голос Рашидова. – Фатима, где ты?

– Мне пора, – шепнула девушка. – Не выдавайте меня.

– Он вас накажет?

Девушка грустно улыбнулась:

– Нет. Но он очень расстроится.

– Фатима! – снова донеслось из квартиры. – Мне долго тебя ждать?

– Прощайте! – выпалила девушка, юркнула в квартиру и беззвучно закрыла дверь.