Листаешь польскую прессу последнего десятилетия, и такое впечатление складывается, что вся страна, весь народ ждёт не дождётся очередного юбилея Катынских событий, что лишь катынский допинг объединяет всё польское общество — правых и левых, старых и малых, католиков и атеистов, поляков и евреев — в одно целое.

Каждый год в Варшавском королевском замке проходит Ка-тынская конференция. Постоянно работает с новыми публикациями Институт национальной памяти. Кипит издательская деятельность. Союз катынских семей постоянно выступает со всяческими ультиматумами.

Вот несколько цитат из польских СМИ, которые я собирал последние годы:

«В 65-годовщину катынского преступления сенат призвал российские власти в соответствии с международным законодательством признать катынский расстрел актом геноцида» (Новая Польша, № 5). «Можно было бы созвать и Нюрнберг» (Новая Польша, № 2).

Следующее: «В вопросах компенсации важную роль может сыграть Европейский Союз по правам человека в Страсбурге» (Новая Польша, № 2).

Ещё цитата: «Поляки (отнюдь не историки. — С. К.) в стремлении назвать поименно каждую жертву преступных репрессий неутомимы». И это лишь малая часть из той россыпи высказываний, которые я могу цитировать долго.

Венцом катынского пропагандистского шабаша было награждение в год 60-летия нашей Победы, пять лет тому назад, президентом Польши А. Квасьневским архитектора «перестройки» А. Яковлева, главного архивиста ельцинской эпохи Р. Пехоя, главных историков по катынскому делу Н. Лебедеву и В. Парсаданову, работавших на польскую версию и на польские гранты.

Сначала катынские жертвы в польских СМИ назывались просто офицерами, что соответствовало действительности. Цитирую: «Уничтожение польских офицеров в 1940 году следует назвать военным преступлением, не подлежащим прекращению за давностью».

Потом польские идеологи поняли, что просто «офицеры» звучит с недостаточной пропагандистской силой, и в СМИ появилась другая формулировка, цитирую: «Интеллигенты, которые в сентябре 1939 года надели старые мундиры, чтобы защищать родину от нашествия гитлеровских войск, и попали в руки Сталина».

Но этого показалось мало идеологам катынского мифа, и они выработали новый штамп, выбивающий слезу ненависти: «Были расстреляны люди, составляющие костяк польского государства: офицеры, чиновники, адвокаты, врачи, учителя и поэты. Это была хладнокровная попытка уничтожить элиту общества».

В брошюре «Историческая пропаганда России в 2006–2009 годах», недавно изданной Польским бюро национальной безопасности, в этот элитный список добавлены ещё и знаменитые артисты. Причём ни одной фамилии ни одного знаменитого артиста, ни одного поэта, ни одного учителя, научного работника там нет. Всё только в общих чертах. Всё это преследует одну цель — доказать, что весной 1940 года в Катыни под Смоленском погиб цвет нации. Однако есть и другие точки зрения на этот цвет нации, на этих интеллигентов, одетых в старые офицерские мундиры.

В 1931 году в журнале «Новый мир» № 5–6 были опубликованы воспоминания комиссара Красной Армии Якова Подольского, побывавшего в 1920–1923 годах после нашей неудачной войны в шляхетском плену. Вот отрывки из этих воспоминаний. Он еврей по национальности.

Цитирую: «Распахнулась дверь. С криком и ругательствами вошли несколько унтеров.

— Жид? — с остервенелой злобой бросил мне один полячек.

— Нет.

— А кто есть?..

— Татарин, — сказал я, быстро учтя органические особенности, роднящие мусульман с евреями.

— Жид проклятый, — послышался его жирный баритон по соседству со мной, он дошёл до еврея-красноармейца. Хрястнуло несколько ударов.

Помню, как на больших станциях к нашему вагону подходили господа с палками. Дамы из общества наиболее подходящих, в кавычках, пленных вытаскивали из вагона, били и царапали. Особенным успехом пользовались евреи.

С тошнотой вспоминаю, как эти звери подступали ко мне. Ужасное отмщение готовит себе шовинистическая буржуазная Польша».

Вот это всё написано и напечатано у нас в журнале «Новый мир» почти за 10 лет до Катыни.

Ещё из воспоминаний Подольского, просто цитаты: «При мне засекли двух солдат, парней, пойманных в соседней деревне. В лагере начался голод, бесчеловечная жестокость, нередко доходившая до прямых убийств наших пленных на потеху пьяной офицерни.

Ночью по нужде выходить опасались. Часовые подстрелили двух парней, вышедших перед рассветом из барака. Оскорбление начальства стоило жизни ни одной сотне наших военнопленных. Вряд ли ошибусь, сказав, что на каждого вернувшегося в Россию приходится двое похороненных в Польше».

Вот какой была польская элита, со слов Подольского, в 20–30-е годы.

Катынское дело в конце ноября 2009 года перешло под международную юрисдикцию. Это обусловлено тем, что Европейский суд принял к рассмотрению иски семей польских военнопленных офицеров, расстрелянных в Катыни.

Учитывая невероятную поспешность, с которой Европейский суд начал рассматривать иски поляков, весьма вероятно, что оглашение вердикта по этим искам будет приурочено к 65-й годовщине Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. Боль от катастрофы с самолётом затихнет, но иски всё равно останутся. И на них надо будет отвечать, изучив все белые и тёмные пятна Катыни, иначе мы не защитим наши национальные интересы. Мелочей в Катынском деле нет. В нём важно всё.

Фильм А. Вайды «Катынь»… Вайда выступал потом, после этого фильма, а я думал, какой великий фильм «Пепел и алмаз» он сделал при тоталитарном режиме в Польше и какой бездарный фильм он сделал сегодня, в свободной, абсолютно демократической Польше, когда ему было позволено снять всё, что угодно.

В. И. ИЛЮХИН: За большие деньги правительственные.

С. И. КУНЯЕВ: Да, да, конечно. Обсуждая фильм Вайды «Катынь», эксперты от Михалкова до Косачёва, там был ещё академик Чубарьян, по-моему, изумлялись одному: почему и за что расстреляли польских военнопленных? Но, не ответив на этот вопрос, нельзя разгадать загадку Катыни. И пришли к тому, что тупая сталинская машина косила всех без разбору, кого попало, — они согласились с этой примитивной формулировкой. Эта точка зрения пошла от крупнейших политических ренегатов нашей истории — от Горбачёва, Ельцина, Яковлева.

Путин, выступавший 7 апреля в Катыни, углубил эту версию, заявив, что Сталин, проигравший в 1920 году поход на Варшаву, через 20 лет отомстил полякам катынским расстрелом за своё поражение. Я сейчас своими словами пересказываю такое наивное признание Владимира Владимировича.

Но плохие у него советники, потому что Сталин был членом Военного совета на другом фронте, не на том фронте, который наступал на Варшаву, и упрекал в легкомыслии руководство войск, рвавшихся к Варшаве. Вот я цитирую сталинские выступления из газет 1920 года: «Я считаю неуместным похвальство и вредное для дела самодовольство, которое оказалось у некоторых товарищей. Одни из них не довольствуются успехами на фронте и кричат о марше на Варшаву, другие не довольствуются обороной нашей республики от вражеского нападения и горделиво заявляют, что они могут помириться лишь на красной советской Варшаве. В самой категорической форме я должен заявить, что без напряжения всех сил в тылу и на фронте мы не сможем выйти победителями. В тылу наших войск появился новый союзник Польши — Врангель, который грозит взорвать с тыла плоды наших побед над поляками. Смешно поэтому говорить о марше на Варшаву». Это из статей, напечатанных в июне и в июле 1920 года в «Правде» и в харьковской газете «Сталинский коммунист».

Это было предупреждение И. В. Сталина М. Н. Тухачевскому, В. К. Путне, С. С. Каменеву, А. И. Корку, Ю. Ю. Мархлевскому, И. Т. Смилге и Л. Д. Троцкому в том числе, указывавшему в те же дни июля 1920 года в директиве, читаю отрывок из директивы Троцкого: «Необходимо принять меры к тому, чтобы всесторонне обеспечить наше быстрое и энергичное продвижение вперёд, на плечах отступающих польских белогвардейских войск». Плохие советники по истории у Владимира Владимировича Путина.

Советские войска потерпели поражение. Мы это знаем. В плен попало от 120 до 150 тысяч красноармейцев.

И тут, после Рижского мира 1921 года, начинается история, в которой, помимо трагедии советских военнопленных в польском плену, начинается трагедия оккупированных Польшей западных областей Украины и Белоруссии, напрямую связанная в будущем с катынской трагедией.

Путин в катынской речи 7 апреля приравнял польскую ка-тынскую драму к Соловкам, к насильственной коллективизации, к магаданским рвам — словом, ко всем преступлениям сталинского режима, это его слова. Но такой примитивный взгляд на историю недопустим для крупного политика.

Катынская драма начинается с того, что земли Западной Украины и Западной Белоруссии были отданы польским государством победителям в войне 1919–1921 годов как колонии второй республики. Западные белорусы и украинцы, попав под власть Польши, развернули в первые годы оккупации, 1921–1925 годы, настоящую партизанскую войну с колонизаторами. По польским архивным данным, на оккупированных землях лишь в 1922 году произошло в разных местах 878 восстаний против панского засилья.

Осадники, то есть польские военные, получившие после победы над Россией в 1920 году во владение земли сходных крессов (так назывались западные области), должны были ополячить и окатоличить новые колонии великой Польши. Они с помощью карательных частей, прокуратуры, жандармерии и лагерно-тюремных структур рьяно взялись за это дело. С их помощью с 1921-го по 1936 год католики и униаты отобрали у православных общин 228 храмов, 7 монастырей, 133 православные церкви были закрыты, немало церквей было взорвано!

Александр Солженицын, не самый большой сторонник Советской власти, в 1973 году в статье «Раскаяние и самоограничение» так писал об этом антиправославном варварстве оккупантов: «На украинских и белорусских землях, захваченных по договору 1921 года, велась неуклонная полонизация, по-польски звучали даже православные церковные проповеди и преподавание Закона Божьего. И в пресловутом 1937-м в Польше рушили православные церкви, более ста, среди них и Варшавский Собор, арестовывали священников и прихожан».

В 1919 году в Западной Белоруссии было 400 национальных школ, в 1921 году осталось только 37. Крестьянство сразу же было задавлено непосильными налогами, ему запрещалось ловить рыбу в родных водоёмах, заготавливать лес в родных местах. А чтобы местное простонародье не восставало, в 1932 году в карательный кодекс специально была введена статья, звучавшая так: кто стремится лишить польское государство независимости (а эта идея всё время жила и на Западной Украине, и в Западной Белоруссии) или оторвать часть его территории, подлежит наказанию тюрьмой не менее десяти лет или вечной тюрьмой, или смертью; кто насильно стремится изменить государственный строй Польши, подлежит наказанию — не менее десяти лет или вечной тюрьмой.

Вот такие изменения пришлось в Уголовный кодекс второй республики — государство Пилсудского — вводить. Конечно же, насильственная колонизация вызывала отпор коренного населения. В ответ польские хозяева требовали виселиц, крови. Газета «Речь Посполита» в 1925 году писала, цитирую: «Если в продолжении нескольких лет не будет перемены, то мы будем иметь там, на восточных крессах, всеобщее вооружённое восстание. Если не утопим его в крови, оно оторвёт от нас несколько провинций. Теперь же нужно выловить все банды, нужно проследить, где им помогает местное население, и со всем этим гультайнитством расправиться коротко и без пардону. На восстание есть виселица — и больше ничего. На всё тамошнее белорусское население сверху донизу должен упасть ужас, от которого в его жилах застынет кровь». Это официальная польская газета, одна из крупнейших, «Речь Посполита».

Недобросовестные историки сейчас забывают, что за 20 лет политической и партизанской борьбы, забастовок, демонстраций, больших и малых бунтов, стычек с полицией, карательных экспедиций в сходных крессах, причём с применением армии (целые кавалерийские дивизии туда были направлены), были убиты сотни белорусов, украинцев и евреев, боровшихся за свои социальные и национальные права. Тысячи были заключены в Берёзово-Картузовский концентрационный лагерь, особенно много среди них было коммунистов и руководителей крестьянского движения «Громада».

Украинских националистов заключали в свой лагерь, это лагерь «Билля Подлясна» на Западной Украине. Военные полевые суды работали, не переставая, демонстрации расстреливались в городе Лиде, в городе Гродно очень легко и просто. Погромы непокорных деревень тоже были в те времена обычным делом, особенно в Белоруссии.

Вот почему население сходных крессов с радостью приветствовало освободительный для них поход Красной Армии 17 сентября 1939 года. И в сегодняшней Белоруссии, между прочим, до сих пор сильно общественное мнение, требующее, чтобы 17 сентября — день воссоединения расчленённого в 1921 году белорусского народа — стал государственным праздником республики.

Ненависть белорусов к польским осадникам, будущим жертвам Катыни, в сентябре 1939 года была такова, что как только рухнула польская колониально-полицейская система в западных крессах, наступило неотвратимое возмездие. Вот один из примеров.

22 и 23 сентября местное население местечка Скидаля расправилось с бывшими легионерами-осадниками, были застрелены, растерзаны и забиты в результате этой самосудной расправы 42 человека. Значит, было за что, если кроткие белорусы не выдержали.

Вот что пишет современный белорусский учёный Л. Е. Криш-тапович в исследовании «Великий подвиг народа» (Минск, 2005): «Западная Белоруссия была не польской, а оккупированной Польшей землёй, и расстреляны были не польские офицеры, а оккупанты, представляющие карательные и репрессивные органы Польши на оккупированной белорусской земле». И дальше, переходя к еврейской теме, Криштапович пишет: «Как справедливо отмечает польский историк Кшиштов Теплиц, сегодня о польских полицейский говорят, что многие из них были злодейски убиты в Катыни, но не говорят, что те, кто туда не попал, помогали гитлеровцам в окончательном решении еврейского вопроса» — это цитата из Кшиштова Теплица, напечатанная в «Новой Польше», по-моему, в 2002 году, в № 4.

На Западной Украине была очень похожая ситуация. 20 сентября 1939 года начальник политуправления РККА Л. З. Мехлис в донесении писал И. В. Сталину: «Польские офицеры, потеряв армию, стараются сдаться нам по двум мотивам: они опасаются попасть в плен к немцам, во-первых, и, во-вторых, как огня боятся украинских крестьян и населения, которое активизируется с приходом Красной Армии и расправляется с польскими офицерами. Дошло до того, что польские офицеры просили увеличить часть охраняющих их как пленных бойцов, чтобы избежать возможной расправы с ними населения».

Из воспоминаний адъютанта генерала Андерса Климантов-ского следует, что генерал Андерс, пробираясь через Западную Украину, был ранен в результате нападения западноукра-инских крестьян. Лечился во Львове, в госпитале, а потом был отправлен в Россию. Климантовский пишет: «Местное украинское население относилось к нам весьма враждебно, его приходилось избегать. Только присутствию Красной Армии мы обязаны тем, что в это время не дошло до крупных погромов или-массовой резни поляков».

25 сентября 1939 года рядовых солдат-поляков освободили, офицеров взяли под стражу. Всего в плен было взято около двухсот тысяч офицеров (цифры разные, трудно о них судить, больше всего я встречал именно эту цифру), из которых потом 70 тысяч вошло в армию Андерса, а более ста тысяч — в армию полковника Берлинга. Но из этих вот двухсот тысяч четыре тысячи, два процента, были действительно отобраны и расстреляны. Наверное, с этим надо согласиться. Но слово «геноцид», на чём настаивают поляки, предполагает уничтожение людей по национальному признаку, а в Катыни были приговорены к расстрелу не поэты и учёные, не знаменитые артисты, а в соответствии с советскими законами польские военные преступники, причастные к уничтожению пленных советских красноармейцев, карательной колонизации коренного населения западных крессов, к участию в жандармских и полицейских операциях, к деятельности военно-полевых судов и концлагерей.

Другое дело, что они всё это вершили по законам польского буржуазно-фашистского государства, а судили их по законам государства советского. Насколько это допустимо, пусть в этом разбираются юристы.

И ещё несколько слов. Да, я всегда, всегда, Юрий Николаевич, говорил о возможности подделки документов, да, документы действительно всегда можно подделать, особенно в наше время, с нашей техникой. Но невозможно переделать причинно-следственную канву происшедшего. Вот почему польские офицеры были расстреляны немецкими пистолетами и немецкие пули остались в их головах? Это факт, который не смогла скрыть или извратить даже германская сторона во время раскопок 1943 года. Но для чего наши энкавэдэшники, если это они расстреливали, в марте 1940 года всадили в польские затылки именно немецкие пули? Ответ у русофобов один — чтобы свалить это преступление на немцев. Но для этого наши тупые палачи должны были за 13 месяцев до начала войны предвидеть, что на первом этапе мы будем терпеть жестокое поражение, сдадим Смоленск, немцы оккупируют район Катыни и будут там долго хозяйничать. И появится прекрасная возможность списать расстрел на немцев, но для этого их надо будет разгромить сначала под Москвой, а потом под Сталинградом, потом вернуться в Смоленск и, торжествуя, что наш гениальный план удался, вскрыть могилы и объявить на весь мир, что в затылках у поляков немецкие пули. Но это же абсурдная ситуация, которую представить себе невозможно. И для того, чтобы её защитить, защитники геббельсовской версии позже придумали аргумент, что, мол, перед войной мы закупили специально для НКВД партию немецких вальтеров, потому что, как пишет «Новая Польша», наши револьверы не выдерживали и выходили из строя во время репрессий НКВД.

Но есть одна мелочь: руки у расстрелянных были связаны бумажной бечёвкой, которая производилась только в Германии. Что, наши тупые палачи закупили у немцев заодно и бумажную бечёвку, чтобы замести следы? Между прочим, у нас были пеньковые шпагаты, и они были много крепче.

В сентябре 2009 года Бюро национальной безопасности Польши издало любопытный труд под названием «Историческая пропаганда России в 2004–2005 годах». В предисловии к английскому и русскому изданию глава Бюро национальной безопасности Александр Щегло пишет, что настоящий доклад будет способствовать развитию дискуссий о будущем взаимоотношении Запада с Российской Федерацией.

Как они хотели развивать дискуссию, не знаю, потому что все мифы о пакте Молотова — Риббентропа, о варшавском восстании, о Катыни и о благородстве солдат и офицеров Армии Крайовой там повторены в абсолютно нетленном виде. И при первом же чтении документа, сочинённого в недрах БНБ, в глаза бросается измышление о том, что историк Наталья Нарочницкая, цитирую: «Была депутатом Думы от шовинистической Либерально-демократической партии России Владимира Жириновского». По-моему, она никогда в ней не была.

Это вроде мелочи, но на таком уровне — это же правительство, Бюро национальной безопасности…

И ещё, цитирую: «Каждый второй неофашист в мире проживает на территории России». Каждый второй неофашист. Как они подсчитали, этого я не знаю, но это — официальная фраза.

И третье, касающееся В. И. Илюхина: «А депутат Госдумы Илюхин, — представитель военно-промышленного комплекса, вас там называют, — прославился своими антисемитскими взглядами». Цитирую буквально.

Щегло, который писал этот документ (во всяком случае, эта большая брошюра в почти 50–60 страниц, переведённая на английский и русский язык, за его подписью), погиб в авиакатастрофе под Смоленском. Да простит Господь его грехи вольные и невольные… Но, пока мы будем лгать друг другу, катынский трупный яд будет отравлять и русские, и польские души, а отравителей находится очень много.

И в заключение. В «Коммерсанте» от 12 апреля читаю: «В этом проклятом русском лесу сгорел русский самолёт с поляками, летевшими почтить память других поляков, расстрелянных русскими в этом лесу 70 лет назад». Это написал журналист, к сожалению, с русской фамилией, входящий в так называемый президентский пул журналистского сообщества. Пока о наших русско-польских отношениях будут писать такие журналисты, мира между Россией и Польшей не будет, отечественные клеветники подлее и, может быть, гораздо опаснее зарубежных фальсификаторов.