Глава 11
Судьба

В последние месяцы их отношения с Николаем дали трещину. Анну выводили из себя бесконечные путешествия мужа. Зато она начала печататься. В ней понемногу зарождался великий русский поэт – Анна Ахматова, в замужестве Анна Андреевна Гумилева. Но Николай… Дома он был редким гостем. Анна знала, что за глаза многие действительно называют ее соломенной вдовой. Реагировать на такие замечания, конечно, глупо, но… Как избавиться от неприятного осадка в душе – вот в чем вопрос?

Многие месяцы Анна пыталась разобраться в себе. Все свои переживания и мысли доверяла бумаге. Это были не дневниковые записи, это были стихи.

Но и стихи не приносили успокоения. На душе было тяжело и тревожно. Хорошее во всем этом было лишь одно: Анна стала понимать мужа. Отправляясь в путешествия, он убегал не от нее, а сам от себя. От своих тревог, страхов, неуверенности и скуки. Пытался убежать. Надеялся. Но возможно ли это? Бог весть.

И вот, вконец измаявшись, его жена решила последовать его примеру. Если мужчина предпочитает бежать в русский лес, в американскую прерию или в африканскую пустыню, то Анна, будучи женщиной, не была настроена столь радикально. Целью своего бегства она избрала Париж.

Сказано – сделано. И вот она в Париже.

Кафе «Ротонда» ничуть не изменилось за год. Та же вывеска, то же меню, те же забавные тарелки, те же стены, на которых развешаны полотна художников. А вот и сами художники – сидят за своими обычными столиками и пьют вино. Но где же Модильяни? Кажется, его нет среди них?..

Анна пристальнее всмотрелась в веселую ватагу художников, но знакомого красивого лица не увидела. Она уж совсем было отвела разочарованный взгляд, но тут внимание Анны привлек художник, сидевший отдельно от других. Он был в широкополой шляпе, бородат и курил трубку с длинным мундштуком. За его столиком сидели три женщины. Уже немного пьяные, они постоянно улыбались, что-то лопотали наперебой и смотрели на художника влюбленными глазами.

Анна усмехнулась. Наверное, какая-нибудь богемная знаменитость. Здесь таких полно. А эти женщины – поклонницы его таланта. Женщинам нравится живопись, но еще больше им нравятся живописцы. Так уж устроен мир.

Засмотревшись на бородача, Ахматова совершила оплошность. Он перехватил взгляд Анны, поднялся из-за стола и решительно зашагал к ее столику. Анна смутилась и поспешно отвернулась. Определенно, с этими парижскими художниками нельзя встречаться взглядом. Они делают из этого слишком поспешные и далекоидущие выводы.

Анна услышала, как верзила остановился возле ее столика, но не повернулась. Она не хотела вступать в беседу с незнакомцем. И тут хрипловатый голос негромко произнес:

– Анна?

Она медленно повернулась и медленно подняла взгляд.

– Боже! – вырвалось у нее из груди. – Амедей?

Это был Модильяни. Слегка пополневший, до глаз заросший бородой, со странным блеском в потемневших и затуманившихся глазах.

– Можно мне присесть? – спросил он.

– Конечно!

Модильяни сел на стул и, подперев щеки руками, стал смотреть на Анну. С минуту он молчал, а потом тихо проговорил, продолжая любоваться ее лицом:

– Как я счастлив, что вы опять в Париже. Я так ждал этой встречи.

– Я тоже, – сказала Ахматова.

И замолчала, не зная, что еще сказать. Но тут снова заговорил Модильяни.

– Вы получали мои письма? – спросил он своим тихим, хрипловатым, как бы вкрадчивым, голосом. – Я отправил вам целую стаю.

– Да, получала. – От смущения Анна нахмурилась. – Глупо признаваться, но иногда я целыми днями жила только этими письмами.

– Только ими? – удивился он.

– Да, – кивнула она и на этот раз посмотрела на него смело и открыто. – До недавних пор моя жизнь была страшно размеренной и скучной.

– Вот как? – Он неуверенно улыбнулся. – А сейчас?

– Сейчас… – Анна пожала острыми плечами. – Сейчас все изменилось. Меня неплохо знают в Петербурге, и у меня появилась масса новых знакомых. В некотором роде я даже становлюсь знаменитостью.

– Благодаря вашим стихам?

Она кивнула:

– Да.

– Я знал, что это случится. К сожалению, у меня все складывается не так удачно. Я по-прежнему безвестный художник. Критики и зрители мною не интересуются. Поклонников у меня нет. Впрочем, я не в обиде. У меня полно идей и есть деньги на краски и холсты – а это главное.

Теперь Анна смотрела на него ласково и приветливо, как на старого друга, но при этом не скрывая своего любопытства.

– Амедей, вы сильно изменились, – сказала она, разглядывая его лицо.

Модильяни весело вскинул брови:

– Отрастил бороду?

– Не только. Теперь вокруг вас… женщины.

Модильяни покосился на свой столик, снова перевел взгляд на Анну и чуть прищурил темные глаза.

– Это натурщицы. Я плачу им за то, что они мне позируют. С некоторыми из них я подружился. Они хорошие, только немного несчастные. Ну, а как вы? Все еще замужем?

– Формально да.

– Что это значит?

– Мы с мужем редко видимся. Он все время путешествует. А когда не путешествует, готовит путешествия. Эти занятия поглощают его целиком.

– И все же вы… – Модильяни осекся, но, сделав на собой усилие, закончил фразу: —…любите его?

– Да, – просто ответила она. – Наверное. Но порой мне так тяжело разобраться в своих чувствах.

И замолчала. Модильяни тоже молчал.

– Где вы остановились? – спросил он после паузы.

– У друзей. Но хочу снять квартиру. Это возможно?

– Конечно. У меня есть одна на примете – на улице Бонапарта. Она вам понравится. Хотите, мы отправимся туда прямо сейчас?

Анна повела плечами.

– Но как же ваши спутницы? – тихо спросила она. – Это будет не по-джентльменски – оставлять их в одиночестве.

– Вы так считаете?

– Да.

Модильяни несколько секунд размышлял, после чего кивнул и сказал:

– Да, наверное, вы правы. Тогда я дам вам адрес и объясню, как добраться. Вы прекрасно знаете французский язык и сговоритесь с хозяином сами. Анна, я… Я так рад был повидаться с вами.

– Я тоже.

Модильяни взял в руки пепельницу, покрутил ее в пальцах, снова поставил на стол и вновь взглянул на Анну.

– Как вы думаете, мы еще можем встретиться? – робко спросил он.

– Я… – Анна вздохнула. «Я боюсь, – хотела сказать она, – боюсь не вас, но себя». Но вместо этого сказала: – Я не знаю.

Некоторое время он молчал, покусывая клок своей густой клошарской бороды, затем сказал необычайно серьезно:

– Если судьба захочет этого, она снова сведет нас.

– Вы так верите в судьбу?

Модильяни взглянул на нее темными, затуманенными глазами и тихо ответил:

– У меня ничего не осталось, кроме этой веры.