Глава 13
– Говорят, что это он, – докладывал Георгию сотрудник «Опала» Виктор Гладышев, который отвечал за безопасность и охрану шефа.
Гладышев, бывший милицейский сыщик, отлично знал свое дело, и Георгий ему доверял, как самому себе.
– Ты уверен?
– Почти. Официант из ресторана «Северный» – мой бывший осведомитель, память у него на лица отменная, и вообще, парень с головой, зря болтать не будет. Он Викторию узнал по фотографии, говорит, что раньше она иногда приходила в «Северный» с тем самым мужиком. Нечасто, и только поздно вечером. Они заказывали хороший ужин, беседовали, танцевали. Ничего особенного…
– Какие у них были отношения?
Гладышев пожал плечами:
– Кто ж знает? Вроде бы неплохие. Есть одна деталь…
– Какая? – насторожился Георгий.
– Ну, «Северный» – не очень престижное заведение и расположен на отшибе. Похоже, что они его облюбовали именно по этой причине.
– То есть?
– Не хотели афишировать отношения. Это мое мнение. На самом деле все может быть и не так.
Гладышев пригладил непослушный ежик волос на голове, начинающий седеть. Седина делала его похожим на рано постаревшего мальчика, потому что лицо оставалось гладким, румяным и абсолютно без морщин, даже у глаз.
– Как тебе удается так выглядеть? – не выдержал Георгий. Этот вопрос давно крутился у него на языке.
– Здоровый образ жизни, воздержание, – засмеялся Виктор. – Я тантра-йогу практикую! Хочешь попробовать?
– Нет, – поморщился Георгий. – Благодарю покорно!
– Как знаешь, – погасил улыбку Гладышев. Он хорошо изучил шефа и чувствовал, когда можно шутить, а когда следует остановиться.
– Ты вот что… скажи, этот парень, которого видели в «Северном» с Викой, он туда продолжал ходить потом, уже без нее? – с усилием произнес Георгий. Каждая фраза о бывшей любовнице давалась ему с трудом.
– Вроде нет. Но… как-то несколько фирм устроили в «Северном» презентацию, и этот мужик там был, его все запомнили!
– Что, такой красавец?
– Он фокусы какие-то показывал. – На лице Виктора ясно читалось недоумение. – Чудной мужик!
– Фокусы?! – изумился Георгий.
– Вот и я удивляюсь… Бизнесмен, неплохо стоит, и… фокусы! Странно?
– А что он делал? Кроликов вытаскивал из-за пазухи или цветочные гирлянды? Может, шпаги глотал?
– Нет, – Гладышев снова улыбнулся. – Он билеты выигрышные угадывал. Все призы выиграл! Народ обалдел, конечно. Хотя публика была солидная, но русские люди привыкли к балагану. Они только с виду изменились, лоск европейский навели. А он как шелуха – чуть «халявой» запахло, тут же слетел! Ну, все и ринулись, за дармовщинкой-то… Едва не растоптали мужика этого с его девкой.
– Что за девка?
– Блондинка длинноногая, шикарная, но… телка, одним словом.
– Что ты имеешь в виду?
– Пустая баба. Так… для развлечения.
У Георгия дернулась щека. Негодяй гуляет себе по ресторанам с какой-то шлюшкой, а Вика лежит там, в темноте и холоде, под мокрой от дождя глиной, вместе с его неродившимся ребенком! Он вспомнил усыпанный белыми гвоздиками холмик на кладбище, куда никто, кроме него, не приходил. Родители Вики уехали сразу после похорон. Георгий дал им денег на дорогу, о могиле велел не беспокоиться, сказал, что памятник сам поставит, из розового мрамора.
Он почувствовал, как воспаленные глаза снова наполняются слезами, сердито спросил:
– Это все?
– Да, – ответил Гладышев. – Я навел кое-какие справки об этом «фокуснике». Бизнесом он занялся недавно, сразу пошел в гору. Из тех, кого удача сама ищет.
Георгий задумался. Если Вику убил «фокусник», то понятно, откуда у него деньги. Вексель! Неужели убийца наконец обнаружен?! Но вексель к оплате пока предъявлен не был… Гридин бы узнал, его это в первую очередь касается.
– Ты с этого «фокусника» глаз не спускай, Витюша! Я в долгу не останусь, ты ж знаешь. Мне нужно теперь каждый его шаг знать! – приказал Георгий.
Похороны Арнольда произвели на Клавдию тягостное впечатление. Никто по-настоящему его не оплакивал, не горевал. Дети и супруга были скорее растеряны, подавлены свалившимися на них проблемами, чем удручены потерей мужа и отца. Отношения в семье были, по всей видимости, холодными, формальными и отчужденными. Давным-давно.
Нина Никифоровна Климова, во всем черном – юбке, свитере и платке, долго смотрела на Еремину, не решаясь подойти.
– Ой, простите, Клавдия Петровна, я вас никак узнать не могла. Думала – вы или не вы? Прическа у вас другая, и вообще…
– Что вообще?
– Не знаю…
Нина Никифоровна смутилась. Она не ожидала увидеть Клавдию такой. Вроде бы ничего особо не изменилось, но что-то мешало ей поговорить с Ереминой так, как она собиралась. А собиралась она предложить Клавдии Петровне вернуться на фирму в качестве наемного директора.
Смерть супруга поставила ее перед фактом, что вся ответственность за «Спектр», а следовательно, за благосостояние ее самой и детей, теперь полностью легла на ее плечи. А она в делах ничего не понимает. Она никогда не интересовалась, чем Арнольд Вячеславович занимается на своей работе, не вникала в подробности. Выходит, зря! Так уж сложилась их супружеская жизнь – он работал, она обеспечивала домашний уют, растила детей. Их было двое – мальчик и девочка.
Нине было двадцать девять, когда она вышла за Климова, немолодого угрюмого холостяка. Это был брак по расчету – и с его, и с ее стороны, безрадостный, чуть тепловатый, скучный. Вдобавок супруг оказался патологически скуп. Он считал каждую копейку, экономил даже на мыле и туалетной бумаге. Нина долго вспоминала, как сразу после женитьбы он установил нормы расхода продуктов, стирального порошка и прочих вещей первой необходимости. С годами эти нормы не увеличивались, несмотря на то что подрастали дети, а бизнес потихоньку развивался, приносил доходы.
Арнольд установил четкие границы между делами и семьей, которые никогда не нарушались. Нине Никифоровне не позволялось спрашивать, сколько ее супруг зарабатывает денег и куда они идут. В ванной до сих пор стояла допотопная стиральная машина, а на кухне – холодильник «Минск» старого выпуска. Одежду себе и детям она вынуждена была покупать на оптовых рынках, торгуясь за каждый рубль.
Когда позвонили с фирмы и сообщили, что у Климова инфаркт, она никак не могла сообразить, что произошло. Ее супруг скоропостижно скончался, оставив дела в страшном беспорядке, что для него было вовсе не характерно. Так или иначе, но заниматься всем этим теперь придется именно ей. Эта новая реальность повергла госпожу Климову в шок гораздо более сильный, чем смерть мужа.
Ни в компьютерах, ни в какой-либо другой технике, ни в бухгалтерии, ни в торговле она ровным счетом ничего не смыслила. Штат «Спектра» не внушал ей доверия. Арнольд платил людям гроши, и они, естественно, постараются наверстать упущенное. Кому она могла доверять на фирме? Нина Никифоровна недолго думала, прежде чем пришла к неутешительному выводу: она не может ни на кого положиться. Единственным порядочным человеком была Клава Еремина, главный бухгалтер «Спектра», но Арнольд ее почему-то уволил. Новая же бухгалтерша, рыжая Нелли, привела Климову в ужас. Первое, что она сделала, еще до похорон, – уволила Нелли. Это доставило ей необъяснимое наслаждение.
Но теперь перед Ниной Никифоровной встал новый вопрос. Климов мертв, а фирма продолжает существовать, и ею кто-то должен руководить. Кто это будет делать?
Именно это – руководить «Спектром» в качестве директора – она и собиралась предложить Клавдии Петровне. Та была незаносчивой, добросовестной и несколько робкой женщиной, а дело свое между тем знала прекрасно. Она не будет обманывать, с ней можно обо всем советоваться и быть уверенной, что получишь дельное предложение.
Еремина, конечно же, с радостью согласится. Во-первых, для нее это повышение, а во-вторых, оклад директора не идет ни в какое сравнение с теми копейками, которые платил ей Арнольд. Нина Никифоровна сама испытала, что это такое – жить на гроши, поэтому понимала Клавдию как никто. Но произошло неожиданное.
Клавдия Петровна выслушала Климову, немного подумала и… отказалась! Этого Нина Никифоровна никак не могла взять в толк. Почему?
– У вас что, есть лучшая работа? – спросила она растерянно.
– Я больше не хочу работать ни на кого, кроме себя! – заявила Еремина, опуская глаза. Казалось, она сама удивлялась своим речам.
Это было так на нее не похоже, так не соответствовало тому, что Климова о ней знала! Это поставило Нину Никифоровну в тупик, и она долго не могла найти, что сказать.
– Вы уверены? – наконец выдавила она, понимая, что вопрос звучит глупо.
– Абсолютно! – заявила Клавдия Петровна, сверкая неприсущей ей улыбкой. – Арнольд Вячеславович уволил меня без всякого повода, после того, как я много лет служила ему верой и правдой, заботилась об его интересах лучше, чем о своих собственных! Больше я не могу допустить подобного. Лучше продавать газеты, ни о чем не волноваться и знать: сколько заработал – все твое!
– Но оклад директора…
– За оклад, каким бы он ни был, я работать не соглашусь! Никогда. Я так решила.
– Бога ради, почему? – недоумевала Климова.
– Тот, кто дает, может всегда взять обратно, лишить чего-то, оставить без средств. Глупо попадать в такую зависимость от чьей-то воли. Во всяком случае, я больше не хочу!
– Но… чего же вы тогда хотите? – растерялась Климова.
– Я хочу быть вашим партнером по бизнесу, а не наемным сотрудником. Если мы договоримся, то вы можете на меня рассчитывать!
Нина Никифоровна Климова долго не могла вымолвить ни слова, глядя вслед удаляющейся фигуре Клавдии, очень прямой, очень уверенной, несмотря на старый плащ и стоптанные ботинки.
Придя домой, Клава не находила себе места. Как она могла отказаться от предложения Климовой? Арнольд ей насолил, это верно, но его жена Нина всегда вызывала у Клавдии сочувствие. Почему это вдруг она отказалась у нее работать? Что на нее нашло? Она никогда даже и не мечтала быть директором «Спектра», а тут ни с того ни с сего отказалась! И самое удивительное, что нисколько об этом не жалела. Чудеса!
Она разделась, села на диван и задумалась обо всем, что с ней происходит. Стоило высказать не самые лучшие пожелания по поводу Арнольда, как они тут же сбылись! Неужели это из-за нее? Верить в такое не хотелось. Инфаркт – очень распространенная причина смерти. Мало ли с кем что случается?! При чем здесь Клавдия? Арнольда проклинали все сотрудники фирмы, потому что он не платил нормальных денег за работу.
Она то успокаивалась, то снова начинала волноваться и прокручивать ситуацию в уме. Если неприятность с Климовым все-таки произошла по ее желанию… Нет, не может быть! Что за ерунда! Это сумасшествие – так думать. С какой стати?
«А как же „талисман“? – закрадывалась мыслишка, которую Клавдия старалась не замечать. – Какой это талисман?! – отвечала она сама себе. – Старый пиджак? Это шутка, мошенничество, только и всего! Каким образом чей-то старый пиджак может творить подобные вещи? Неужели таинственные и могущественные „Белые Духи“, про которых было написано в объявлении, станут использовать для своих магических ритуалов старый хлам? Еще бы какой-нибудь рваный сапог или потертая шляпа оказались в числе „священных реликвий“! Это просто смешно».
Ей пришла в голову мысль, что пожелай она, например, чтобы квартира завтра утром оказалась обставлена хорошей мебелью, а в шкафу появились наряды, то вряд ли пиджак выполнил бы все это с такой же легкостью, как инфаркт у бизнесмена. Она пощупала лоб на предмет температуры, покачала головой и отправилась спать.
Всю ночь ей снились горы ношеных вещей вперемежку с Арнольдом, который объявлял ей, что она уволена. Арнольда сменял Гридин, строго грозящий ей пальцем и требующий вернуть вексель, затем мертвая Вика, неловко упавшая на паркет в коридоре, затем… Клава проснулась в холодном поту. Она встала и, ступая босыми ногами, прошла на кухню. Не зажигая света, уселась напротив окна.
С черного ночного неба шел снег. Он был похож на призрачную пелену, качающуюся в неподвижном темном воздухе. На земле снег становился пушистым и легким, как пух, из которого делают перины. Кое-где в домах светились окна, тускло и загадочно.
Клавдия замерзла. Она обняла себя за плечи и зевнула. В тишине казалось, что можно услышать, как за окном в ночи снег опускается на землю. До утра оставалось еще немного времени. Она не заметила, как задремала, прислонившись к стене. Яростно трезвонящий телефон заставил ее вздрогнуть.
«Кто это? Гридин или Климова?» – подумала Клава.
Оказалось, что звонят в дверь.
– Кто это в такую рань? – пробормотала она.
Она накинула на пижаму старое пальто и посмотрела в «глазок». На лестничной площадке стояла Лиза, соседка с пятого этажа. Ее супруг укатил за границу, а Лиза никак не могла продать квартиру, и с визой у нее что-то тоже не клеилось.
Что могло понадобиться Лизе у Клавдии? Они виделись только в булочной или в гастрономе, случайно. Иногда на лестнице или во дворе, тоже редко; кивали друг другу и расходились. Разговаривать им было не о чем.
Лиза нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, обеспокоенно поглядывая на дверь. Она была в халате и тапочках. Клавдия открыла.
– Что-то случилось?
– Ага! – обрадовалась Лиза. – Я уже испугалась, что тебя дома нет.
– Ну?
– Покупатель мой взбесился! – выпалила Лиза, бочком протискиваясь в прихожую. – Можно войти-то? Или ты не одна?
– Входи, – вздохнула Клавдия. – Кому у меня быть? Ты же знаешь…
– Ой, у тебя прическа новая! Тебе идет. Теперь купи себе домашний комбинезон… Или нет, я тебе свой отдам, вместе с мебелью. Не тащить же все с собой? Славка велел ничего лишнего не брать! А ты по комплекции такая же. Помнишь, я тебя просила немецкое пальто примерить, чтобы со стороны посмотреть?
– Помню, помню…
Клава спросонья никак не могла сообразить, что к чему.
– Покупатель взбесился, – серьезно повторила Лиза, усаживаясь на пуфик. – Ничего, что я села?
– Да ничего. Ты толком говори, в чем дело!
– Так я же тебе и говорю. У меня буквально вчера вечером решился вопрос с визой, и я уже билеты на сегодня заказала. Славка меня торопит, говорит: «Все бросай и выезжай!» А какое «бросай», когда у нас ни одной живой души тут не остается? Меня тетка вырастила, ныне покойная, а Славкина мамаша давно в Канаде замуж выскочила. Вот… Сестер-братьев бог не дал. А он говорит: «Чтобы квартира к десяти часам была пустая – ни пылинки, ни соринки. Тогда я вам остаток суммы доплачиваю, как договорились, и все остальное, оформление там и прочее, тоже за мной. Это мое условие. А нет – тогда до свидания!» Представляешь? Где я нового покупателя найду?
– Постой, я ничего не понимаю. Кто говорит? Что говорит?
– Покупатель! Кто же еще?
– При чем тут покупатель? – Клава все еще ничего не понимала.
– Слушай, это долго рассказывать! Вопрос в другом: тебе мебель нужна?
– У меня денег нет, – вздохнула Клавдия.
– Вот народ, до чего непонятливые, спасу нет! – возмутилась Лиза, смешно округляя глаза. – Тебя про деньги спрашивают? Нет! Тебя спрашивают – мебель нужна?
– Ну, нужна, – машинально кивнула Клава.
– Так забирай!
– Что – забирай? – Клава вздрогнула.
– О боже! – Лиза схватилась за голову и закатила глаза. – У меня осталось четыре часа до прихода покупателя. К десяти утра моя квартира должна быть девственно пуста! Ты понимаешь? Я эту мебель полгода выбирала – дольше, чем мужа. Я ее могу просто так выбросить, скажи мне? Она же мне дорога как-никак… Сколько я выходила, прежде чем нашла то, что хотела?! А сколько я усилий потратила, чтобы Славку убедить, что нам именно эта мебель нужна? Разве я ее могу кому попало доверить?
– Конечно, нет, – согласилась Клавдия.
– Ну, вот! И я говорю то же самое! Любимые вещи и домашние животные должны попасть в хорошие руки! Так?
– Так. Но я-то тут при чем?
– Ты – при всем! Потому что именно тебе я решила оставить все! Ты умеешь дорожить вещами, и человек ты хороший, добрый и порядочный. Берешь?
– Ты серьезно? – опешила Клавдия. – Я не могу…
– Ой, Клавочка! – Лиза приложила руки к груди, умоляюще глядя на соседку. – Ты же меня без ножа режешь! Если ты не возьмешь, куда я ее дену? Время! Время идет неумолимо, отстукивает роковые минуты! Это я только пока все сначала объяснять начну кому-то другому, пока он поймет, о чем речь, пока… О господи! Ты представляешь? Ведь ее еще перенести надо к тебе. Потом квартиру подмести, пропылесосить, проветрить… А время?! Клавочка! Я тебя умоляю! Я тебя прошу! Выручи! Помоги по-соседски! Я ведь здесь больше практически никого и не знаю. А? Кто меня в такую рань в квартиру впустит, а тем более слушать станет?! А? Клавочка, подружка дорогая! Ну, войди в мое положение!
«Когда это мы стали подружками?» – подумала Клавдия. Но решила согласиться. Действительно, не выбрасывать же человеку хорошие вещи на улицу? Это ведь душа разорвется от жалости!
Лиза уже по-хозяйски осматривала квартиру, куда что ставить.
– Боюсь, что все не поместится! – сокрушалась она. – Но мы все тебе снесем, а ты уж потом разберешься. Что не понадобится, продашь. Тебе ведь деньги, наверное, нужны.
Лизу поразила убогая обстановка, но виду она не подала, чтобы не обидеть соседку.
– Что ж ты раньше об этом не позаботилась? – спросила Клава. – Могла бы сама продать за это время.
Мысль о том, что опрометчивые поступки в последнее время приносили ей одни неприятности, испортила Клавдии настроение. Она вспомнила вино, бутерброды с икрой, мертвую Вику, чертов вексель…
– Когда? – искренне удивилась Лиза. – Я уж и не надеялась до весны уладить все дела с документами. А тут вчера вечером, уже после одиннадцати, звонит мне приятель, бывший одноклассник, который обещал с визой помочь, и говорит: «Пляши, Лизавета! Все готово! Можешь на завтрашний день билеты заказывать!» У меня дар речи пропал. Хорошо, конечно, но неожиданно как-то! Звоню я, в свою очередь, покупателю квартиры: так, мол, и так, завтра уезжаю. Он выслушал, согласился.
– Слушай, по-моему, он с придурью! – заявила Клава. – Что за спешка?
– Это не у него, это у меня время поджимает! Слава богу, что он не передумал и квартиру берет. Ну, ладно, раз ты не возражаешь, я грузчикам звоню, и мы все к тебе таскаем! А? – Она умоляюще посмотрела на Клаву и, не дожидаясь ответа, выпорхнула из квартиры.
До десяти, в страшной спешке, не слишком-то разбирая, что к чему и куда, мебель из квартиры Лизы перетащили двумя этажами ниже, к Клавдии. Шум, суета, грохот, крики и ругань грузчиков, пыль, топот, хлопанье дверей, сквозняки так утомили Клаву, что, когда все стихло, она села, глядя на полнейший разгром в квартире, и почувствовала головную боль. Ни о какой торговле газетами и речи быть не могло. Придется наводить порядок, и на это уйдет целый день.
Клавдия посидела немного, выпила крепкого чаю и позвонила матери. Та обещала попросить отчима, который придет с ночной смены, помочь. Они приедут через пару часов.
– Что с тобой? – спросила мать напоследок. – Голос у тебя какой-то странный.
Клавдия не стала спорить. Внезапно она вспомнила, что не далее как вчера, перед сном, подумала, что если она захочет к утру мебель и шкаф, полный тряпок… Мысль вспыхнула и погасла, поражая своей неправдоподобностью и пугающей простотой. Клавдия решила не зацикливаться на непонятном, а то так и с ума сойти недолго. Она бочком пробралась к красивому двустворчатому шкафу и приоткрыла дверцу. Шкаф ломился от одежды и белья; его так и принесли со всем содержимым. Лиза не обманывала, ей действительно нужно было торопиться.
Приехавшие через час мать с отчимом застыли на пороге, не в силах произнести ни слова. Квартира дочери оказалась до отказа забита почти новой шикарной мебелью разных габаритов и расцветок, чужими тряпками и прочими предметами быта. А сама Клавдия сидела на кухне в полуобморочном состоянии, бледная и напуганная. Она не могла признаться матери, что ее привела в такое расстройство мысль о векселе. Теперь кто угодно сможет заподозрить ее в том, что она продала бумагу! Как она объяснит внезапное появление в ее доме всех этих вещей? И даже если бы она стала объяснять, кто ей поверит?
– Давай-ка порядок наводить! – строго сказала мама. – Что ты сидишь, как мокрая курица? Откуда у тебя все это?
– Ой, мама, долго рассказывать, – почти как Лиза, ответила Клавдия. По ходу дела она постарается придумать для мамы подходящую историю.
Начали двигать мебель, понемногу освобождая пространство, обдумывая, куда что ставить. Оказалось, что в двухкомнатной квартире Клавдии все не поместится.
– Спальню я отдам тебе вместо долга, ладно? – предложила Клавдия матери.
– Да ты что? – удивилась та. – Это же гораздо дороже выходит! Мебель импортная, почти новая, стоит кучу денег. Где ты взяла ее, так и не скажешь?
– Потом, – вздохнула Клава.
Она решила, что красивую угловую «стенку» поставит в гостиной, а два одинаковых арабских шкафа в другой комнате, вместе с книжными полками и огромным диваном.
– Мягкий уголок никуда не поместится! – с сожалением сказала мама. – Придется продавать!
– Ага! Так ты берешь спальню?
– Конечно, раз ты такая добрая.
– И я тебе ничего не должна, – обрадовалась Клава.
– Ничего.
Все устали. Даже отчим, дядя Вася, прилег на полчасика. Двигать мебель в заставленных вещами комнатах оказалось делом нелегким.
Вечером, когда родители уехали домой в фургоне, куда погрузили спальню, старую мебель и еще кое-какие мелочи, Клава наконец смогла рассмотреть свое неожиданно свалившееся приданое.
«Совсем неплохо, – думала она, открывая дверцы, перебирая тряпки и безделушки. – Бывает же такое!»
У Лизы действительно оказался почти такой же размер, и теперь Клавдия имела огромный гардероб, полный модных, экстравагантных и дорогих вещей. Только обувь была тесновата.
Посреди комнаты горой лежала ее старая одежда, ношеная-переношеная, тусклых цветов, преимущественно темных, «чтобы дольше носилась», смертельно надоевшая. Она напомнила Клавдии уродливую лягушечью кожу, под которой в сказке про Василису Прекрасную злой волшебник прятал молодую красавицу. Подчиняясь непреодолимому порыву, она сгребла весь этот ненавистный старый хлам и бегом побежала на помойку.
Возвратившись, Клава с удовлетворением осмотрела новый вид своего жилища. Здесь еще придется убирать, расставлять, переставлять, наводить чистоту, но это даже будет приятно. В квартире появились другие запахи – хорошего дерева, лака, полироля, дорогих незнакомых духов. На ковре, тоже оставленном Лизой, из всех старых вещей остался лежать потертый мужской пиджак, злополучный «талисман» неведомых Духов, из-за которого было пролито столько слез! Столько нелицеприятных слов сказано в свой адрес!
Клавдия осторожно подняла его с пола, осмотрела, не уменьшился ли он, как «шагреневая кожа»? Ей стало неловко за себя. Как она может верить в подобную чепуху?! Но вот не поднялась же рука выбросить ненужную вещь? Значит…
«Это все от усталости», – подумала она, борясь с желанием обрызгать пиджак аэрозолем от моли.
Такой роскоши, как дорогие средства от моли, она себе позволить не могла, но в одной из Лизиных тумбочек их оказалось огромное количество. Так что половину пришлось отдать маме. Теперь им обеим надолго хватит.
Все же пиджак она обрызгала, не удержалась, и повесила его в новый шкаф. Пусть висит. Кто знает, что и как происходит в этой жизни? А вдруг…
Клавдия поймала себя на мысли, что все чаще и чаще стала произносить: «а вдруг?» Раньше у нее такой привычки не было…
