Глава 18
После Крыма Москва выглядела ледяным, снежным царством. Повсюду намело сугробов, все дышало холодом. Небо очистилось, с розоватого его края вставало, поднималось над городом зимнее солнце. Его малиновые и золотые отсветы ложились на крыши домов, луковичные венцы храмов, верхушки деревьев.
Герцогиня просыпалась рано. Она бродила по квартире Войтовского, пока тот спал, рассматривала бронзовые подсвечники, фарфор, картины на стенах. Горделивые всадники в парадных мундирах скакали в пороховом дыму, дамы в атласных, кружевных платьях мечтательно улыбались, разодетые в шелка и бархат дети резвились на ухоженных зеленых лужайках. Неужели где-то существует… или существовала такая жизнь? Словно благоухающий райский остров в океане нищеты, грязи и горя.
Герцогиня иногда задавала себе вопрос, кто и на каких небесах распределяет блага между людьми? Почему одни наслаждаются, тогда как другие плачут? Почему одни купаются в роскоши, а другие считают каждую копейку? Почему одним жизнь охотно предоставляет самое лучшее, а другим отказывает в самом необходимом? По чьей воле все это происходит?
Ответы приходили на ум разные, но никогда не могли полностью удовлетворить Герцогиню.
Леонард уговорил ее пожить немного вместе.
- Спать можно в разных комнатах, - предложил он. - Как захочешь.
Зимнее море смягчило ее нрав, и она согласилась. До сих пор она только приходила к Войтовскому в гости. Пожить среди позолоты, старинной мебели, витых канделябров, хрустальных люстр и ковров показалось забавным.
Леонард Казимирович уходил по своим делам, пропадал до обеда, иногда и до вечера. Оправдывался бизнесом, переговорами об открытии ресторана в Москве. Она верила ему… наполовину. Сама тоже на месте не сидела. Такое положение вещей ее устраивало - каждый свободно распоряжается своим временем, никто ни перед кем не отчитывается. По умолчанию, она не спрашивала Леонарда, где он был; он не задавал вопросов ей.
Герцогиня облюбовала себе уголок в его кабинете - большое мягкое кресло с высокой спинкой, - брала с письменного стола его книги, перелистывала. Недавно господин Войтовский показал ей дневник покойного деда - смесь романтических грез, сентиментальных излияний, философских изысков, циничных расчетов и экскурсов в историю. Он всегда возил дневник с собой.
- Моя реликвия!
При этих словах голос Леонарда дрогнул.
Герцогиня плохо разбирала чужой почерк, но записи старика Войтовского прочитала от корки до корки. Автор дневника чем-то был похож на нее… ту, томившуюся в недрах ее души, как принцесса в заточении. Бегущие по бумаге строки открыли ей глаза на связь с Леонардом. Вот оно как!
Последний раздел дневника стал для нее откровением. Леонард же признался, что хотел бы разгадать эту загадку до конца.
С исписанных черными чернилами страниц веяло отзвуками Ливонской войны: тяжелой поступью рыцарей Ордена Меченосцев… дымами сражений, лязгом оружия, стонами умирающих, кровью, пролитой в российских снегах. Эти события сменила запутанная драма Лжедмитриев-самозванцев, претендующих на русский престол, осада Москвы, народное ополчение Минина и Пожарского, тяжелое отступление польско-литовских отрядов на север, смута, разорение, хаос. И среди всего этого - затерянные судьбы отдельных людей, в том числе и дальнего предка Войтовских. Увы! Неясный, проступающий из тумана столетий образ польского шляхтича, испустившего последний вздох на чужой земле, унес свою тайну с собой. Так ли?
- Ты близок к своей цели, - шептала она, легонько касаясь губами щеки Леонарда. - Мы выше телесных игрищ, милый. Небо отказало нам в одном, зато не поскупилось в другом.
В эту минуту Герцогиня почти ликовала. На ее долю выпали необыкновенные чувства: суровые, возвышенные и полные предвкушений. Самые смелые мечты не уводили ее так далеко. Она выиграла главный приз. Наконец-то!
Из окна кабинета Войтовского открывался чудный вид на реку - белая лента, застывшая между каменных берегов, мост, дома в мерцании морозного солнца.
«Раньше город не был таким прекрасным, - подумала Герцогиня. - Снег придает его краскам особый блеск и чистоту. Или это заполняется пустота в моей душе и я начинаю по-новому ощущать мир? Но… ничего уже не исправишь, не повернешь вспять».
Она опустилась в обитое светлой кожей кресло, утонула в его глубине. Привычно потянулась к разложенным на столе книгам. У Леонарда разносторонние интересы, он много знает, читает обо всем. Герцогиня взяла книгу наугад, не глядя, так же наугад раскрыла.
«Войско фараона смотрело в небо… Его Величество был в центре войска. Это произошло после вечерней трапезы… Огненные круги набрали высоту и направились прямо на юг».
«Папирус Тулли», - думала она, наклоняясь над книгой и перечитывая фразу вновь и вновь. - Все правильно. Фараон Тутмос III, великий воин, который сам возглавлял боевые походы, не мог не быть потрясен открывшимся ему зрелищем. Он сохранил царственное самообладание, но после… когда его войско расположилось на отдых, а писцы занялись своей работой, подсчитывая потери и трофеи, фараон велел созвать Высших Жрецов, магов, алхимиков и астрологов. То был тайный совет, на котором Тутмос заявил: «Я хочу на равных говорить с хозяевами огненных кругов!» Если верить этой хронике, около трех с половиной тысяч лет назад был создан…»
Похоже, она рассуждала вслух.
- Раньше! - прозвучал хрипловатый голос Войтовского. - Значительно раньше! Я потратил достаточно времени, чтобы убедиться в этом.
Он стоял у стола и пристально смотрел на Герцогиню.
- Как ты меня испугал! - рассердилась она.
- Я вошел, не таясь. Просто ты с головой погрузилась в «Папирус Тулли» и не обратила на меня внимания. Интересно?
- Д-да… - она повернула к себе обложку. - «Тайна «Папируса Тулли»! Почему я раньше не видела этой книги?
- Ты же только посредник! - усмехнулся Леонард.
Женщина промолчала. «Значит, не Тутмос стоял у истоков, - подумала она. - Все гораздо более… грандиозно и невероятно. Этого просто не может быть!»
- Двенадцать тысяч лет назад, - торжественно произнес Войтовский.
- Атлантида?
Они будто читали мысли друг друга.
- Теперь ты понимаешь, что поставлено на карту?
Герцогиня закрыла глаза и вздохнула.
- Я все сделала… все! Остается уповать на провидение!
***
Он приподнял веки… вокруг сияла белизна, яркая до боли. Подумалось: это смерть. Вот она какая - нестерпимый свет, который сжигает грешников.
Веки сомкнулись, и спасительная чернота унесла его прочь от расплаты за жизнь земную.
Он проспал несколько часов, а когда проснулся, увидел у своей кровати мужчину с красивым лицом и широкими плечами. Женщины таких обожают. Что он здесь делает?
- Пришел в себя? - обрадовался мужчина и наклонился. - Ну ты, брат, шутник! Извини, что я на «ты», - сейчас не до церемоний.
- Ни-че-го…
- Врачи сказали, опасности для жизни нет. Рана большая, но поверхностная… внутренние органы не задеты. Края разреза ровные, зашили, и все! Заживет, как на собаке. Тот мужик с рюкзаком жизнь тебе спас. Если бы он не разозлился и не начал толкаться… держал бы ты сейчас ответ перед Богом, а не со мной беседовал.
«Мне знакомо его лицо, - подумал раненый. - Откуда? Кто этот человек?»
- Я с тобой всю ночь просидел, - продолжил красивый мужчина. - У тебя был нервный шок, и после наркоза ты долго спал. Тебе лучше?
Раненый вздохнул, пелена в его сознании начала растворяться. В замедленной памяти возникла толпа, шум приближающегося поезда… крепкая матерная ругань, разъяренный мужик с огромным рюкзаком… мощный толчок, боль в боку… слабость в ногах, крики, расплывающиеся перед глазами склоненные фигуры людей… дурнота…
- Что… что со мной слу-чилось? - едва ворочая пересохшим языком, спросил он.
- Тебе повезло, Стас! - улыбнулся смутно знакомый мужчина. - Ты, наверное, в рубашке родился. Или ангел-хранитель расторопный попался, не оплошал.
В уме Стаса постепенно прояснялась картина происшедшего в метро. Его хотели убить! Иначе он не лежал бы в больничной палате… едва дыша и плохо соображая. А этот человек, который сидит рядом, - частный сыщик.
Лампа освещала белые стены, пустую койку напротив, прикроватную тумбочку, на которой стояли лекарства, ваза с фруктами и бутылка минеральной воды.
- Я ведь в больнице? - спросил Киселев. - Мне… делали операцию?
- Легкую. Обработали и зашили рану. Крови ты немного потерял. Скажи спасибо, что у меня есть опыт оказания помощи в боевых условиях!
- Вы… воевали?
- Чуть-чуть, - улыбнулся сыщик. - А ты ничего не помнишь? Кто возле тебя находился в момент удара?
Стас закрыл глаза, старательно пытаясь восстановить обстоятельства нападения. Смирнов ему помогал как мог.
- Вокруг были люди… - пробормотал раненый. - Разные… мужчины и женщины, я к ним не присматривался. Рассерженного великана с рюкзаком помню, толчок помню… а удара в бок… не помню. Только растекающуюся боль и что-то теплое… кровь, наверное. Потом я потерял сознание.
- Эта штука, которой тебя ударили, - нечто наподобие самодельного стилета, - прорезала пальто, пиджак, скользнула по ребрам. Резкий толчок отбросил тебя в сторону и тем самым уберег от проникающего ранения. Чудо! Преступник бросил стилет на пол, под ноги толпящимся людям. Отпечатков пальцев на нем, естественно, не оказалось. Убийца сразу поспешил скрыться… вскочил в поезд, думаю, и уехал. Милиция метрополитена вызвала специалистов, те осмотрели место преступления, нашли стилет, опросили, кого смогли… но стоящих свидетелей не нашлось. Вернее, все видели, как тебя толкнули и ты упал, - больше ничего. Внимание окружающих было приковано к мужику с рюкзаком - тот осыпал пассажиров нецензурной бранью, толкался. Возможно, был нетрезв или просто по характеру скандалист такой.
- Его задержали?
Сыщик отрицательно покачал головой.
- Как раз подошел поезд, и дебошир ринулся в вагон, укатил. Вряд ли это он покушался на твою жизнь. Настоящий убийца ловко воспользовался моментом - шум, замешательство, - он бы не стал действовать открыто. Скандалист, с одной стороны, невольно сыграл ему на руку, а с другой - помешал.
- Может, они сообщники? - предположил Стас.
- Вряд ли.
Молодой человек попросил Смирнова приподнять изголовье кровати.
- Мне так будет удобнее, - объяснил он. - Скажите, Веронику убили… таким же орудием?
Сыщик возился с кроватью, выдерживал паузу. Ему не хотелось пугать Стаса, но и лгать было бы неправильно. Наконец он справился с непослушным механизмом и сел на свой стул.
- Примерно…
- Таким же или нет? - настаивал раненый.
- Ну… да, да! Очень похожим, по крайней мере. Стилет - орудие «Алой маски», хотя в твоем случае почерк не их. Они нападают с целью поживиться, попутно убивают, причем исключительно женщин.
- Но ведь у Вероники они ничем не поживились, - возразил Стас. - Забрали только сумочку… там денег было кот наплакал.
Смирнов не знал, чем его утешить.
- В транспорте или на улице «Алая маска» не промышляет, - за неимением лучших аргументов, сказал он. - Преступники выбирают мелкие торговые точки, офисы, редко квартиры.
Господин Киселев разволновался.
- Вы обещали мне безопасность! А меня… чуть не убили! - возмутился он. - Не заговаривайте зубы.
- «Чуть» не считается. Ты жив и даже серьезно не пострадал. Зато убийца уверен, что ты мертв.
- Как это? - выпучил глаза молодой человек.
- Я постарался. Сделал вид, что считаю тебя трупом, и громко заявил об этом. Злоумышленник успел это услышать, перед тем как прыгнул в вагон, - я уверен. Он ожидал чего-либо подобного.
Киселев побледнел, судорожно вздохнул, поморщился.
- Больно. О черт… А вдруг он почувствовал свой промах?
Всеслав уже продумал разные варианты.
- Все произошло очень быстро, - сказал он. - Толчок, удар… ты был в пальто и пиджаке… преступник торопился, волновался. Только чрезвычайно опытный, хладнокровный человек мог бы в такой обстановке полностью контролировать свои ощущения. Не похоже, что мы имеем дело с профессионалом высокого класса. Скорее нет, чем да. Он видел, как ты упал, и начал пробираться к поезду, на ходу услышал, что ты убит… вскочил в вагон и был таков.
- Можно надеяться, он не придет меня добивать. Как вы считаете, на меня напал мужчина?
Сыщик отвел взгляд. Он погнался за дамой в оливковом пальто… и ошибся.
- Такой удар могла нанести и женщина. Ты сам подозреваешь кого-нибудь?
- Я? - удивленно приподнял брови Киселев. - Никого.
- Полагаешь, тебя хотели убить случайно?
- Конечно, нет. Это Молох… Боже мой! - пострадавший облизнул сухие губы. - Откуда он… я имею в виду, убийца… мог знать, что я нахожусь в метро? Он… следил за мной?
Смирнов взял с тумбочки минеральную воду, налил в стакан и подал Стасу. У того дрожала рука, он с трудом, едва не расплескав, сделал два глотка.
- Получается, так. Следил, понял, каким маршрутом ты ездишь, дождался удобного случая и…
- Я же был на больничном, первый день вышел на работу!
- А телефон? Преступник мог позвонить в банк, спросить… ему сказали, что ты есть. Значит, вечером будешь возвращаться домой. Судя по погодным условиям, удобнее всего тебе воспользоваться метро. Это уже технические детали: тот, кто задался целью убить, наверняка искал подходы, высматривал, прикидывал, примерялся. Не выйдет сегодня, можно повторить завтра, послезавтра… в любой день.
По мере того как Смирнов говорил, лицо Стаса напрягалось, краснело.
- Вы… предполагали, что так произойдет, - простонал он. - И сделали из меня живца! Умышленно! Как вы могли? Ну, и что теперь? Убийца ушел… вы прошляпили! Он оставил вас с носом! Господи… а если бы тот грубиян не толкнул меня? Вы чудовище!
- Иногда приходится рисковать, - невозмутимо ответил сыщик. - В конечном итоге все обратилось в нашу пользу. Ты отделался легким ранением; убийца думает, что ты отправился в мир иной. Мы его не станем разочаровывать. Возьмешь на этот раз настоящий больничный, из дома ни ногой; предупредим врачей, сотрудников банка, твоих родителей и знакомых, пусть тихо скорбят и распространяют весть о твоей трагической кончине. Пока рана заживет, авось дело уладится.
На лбу Стаса выступила испарина.
- Живой труп! - выдохнул он. - Дурная пьеса в исполнении актеров-любителей.
Всеслав решил не разубеждать его.
- К тебе придут из милиции, будут расспрашивать. Не сболтни лишнего. Тверди, что ничего не понимаешь, сам в полном недоумении.
- Спасибо за совет, - скривился молодой человек. - Я не дурак! Мне даже притворяться не надо: я в самом деле ничего сказать не могу. Если на проклятие намекнуть, никто и слушать не станет. Про девушек тоже лучше помалкивать. А то сделают из меня козла отпущения, потом ни один адвокат не поможет.
- Я рад, что мы с тобой нашли общий язык. Лежи пока, выздоравливай. После обеда я отвезу тебя домой, так будет надежнее.
- Мама… знает?
- Я ей позвонил, успокоил и строго-настрого приказал до вечера не отвечать ни на какие телефонные звонки и вопросы.
За окном рассвело, и Смирнов, уходя, выключил свет. Пусть Стас отдыхает после всех этих перипетий.
В коридоре сидела пожилая медсестра, она пообещала никого в палату к раненому не впускать и никаких справок о состоянии его здоровья не давать. Денежная купюра, перекочевавшая из портмоне сыщика в ее кармашек, надежно скрепила договор.
Стас утомился и, когда за Смирновым закрылась дверь, уснул.
Сыщик вышел из больничного корпуса и неторопливо зашагал по заснеженной аллее. Всю ночь дул ветер, разгоняя тучи, и к утру на ясное, бледное небо выплыл солнечный диск. Он холодно, надменно взирал на город сквозь золотую дымку. Ра! Пылающее око Вселенной…
«Есть что-то великое, мистическое и завораживающее в поклонении Солнцу, - подумал Всеслав. - Что-то неистребимое, как влечение души к огню и свету».
