Глава 13
- Мой поручитель интересуется картиной «Нимфа», - сказал Геннадий, уставившись на Чернова холодным немигающим взглядом. - Когда он сможет ее приобрести? Ваша рекламная кампания закончилась? Я имею в виду, не пора ли объявить о чудесном возвращении «Нимфы» и представить ее наконец изнемогающей от любопытства публике?
- Дайте нам еще пару дней! - взмолился Анисим Витальевич. - Интерес не успел достигнуть пика.
Геннадий зло сверкнул глазами, но сдержался.
- Ладно, - поджав губы, согласился он. - Самоубийство Саввы Никитича чрезвычайно расстроило его покровителя. Никто не ожидал подобного. Думаю, мне удастся уговорить его дать вам еще два дня. Кстати, возьмите на себя заботы о похоронах художника. Дополнительная сумма будет вам для этого выделена.
Геннадий сухо кивнул и, неестественно выпрямившись, вышел из кабинета хозяина «Галереи».
Чернов и Шумский переглянулись.
- Как твой Минаев? Когда он закончит «Нимфу»? Я говорил, что разразится скандал! - прошептал Шумский, наклоняясь к Анисиму Витальевичу.
Они одновременно взглянули на дверь. Не подслушивает ли Геннадий? Такой тип на все способен.
- Написать копию оказалось сложнее, чем я думал, - покачал головой господин Чернов. - Даже великий мастер Орест Минаев едва не опустил руки. Хорошо, что Савва мертв… Прости меня, господи! Грех так говорить! Орест не привык писать с фотографии, обычно он делает копии с оригиналов… поэтому у него возникли затруднения.
- Снимки можно увеличить до нужных размеров, подключить компьютерщиков, - сказал Шумский. - Мы не можем больше водить Геннадия за нос. По-моему, он уже что-то заподозрил.
- Не говори глупости, Федя! - испугался Чернов. - Разумеется, фото увеличено… Все равно это не то!
- Никто толком не видел картины… А сам Рогожин мертв. Нам нечего опасаться.
- Черт его знает, этого спонсора! Кто он такой? Что ему взбредет в голову? Это мы картину никому не показывали… а Савва? Где гарантии, что «Нимфу» ему не заказали? Ее мог кто-нибудь видеть… И самое страшное - картина украдена! Она у кого-то на руках! Ты понимаешь?
- Мы уже сделали определенные шаги, - возразил Федор Ипполитыч. - Отступать поздно. Рогожин мертв, а вор, будем надеяться, не станет светиться. В крайнем случае ему тоже придется доказывать, что именно его полотно - оригинал. Пусть попробует! Мы живо засадим его за решетку. Меня беспокоит другое: Геннадий дал нам два дня. А на третий он явится и потребует «Нимфу» для своего поручителя. Минаев успеет закончить работу?
Чернов жестом отчаяния воздел руки к потолку. Иногда он переигрывал.
- Откуда я знаю? Орест уверил меня, что максимум через неделю мы получим копию. А взявшись за дело, он закапризничал.
- Поднажми на него, - сказал Шумский. - Если через два дня Геннадий не получит картину, он сделает из нас две отбивные котлеты. Это опасный человек. Кстати, мы до сих пор не знаем, кто же этот таинственный меценат, пожелавший оплатить организацию выставки Рогожина. Может, хватит играть в кошки-мышки?
Анисиму Витальевичу давно не давала покоя та же идея.
- Пора раскрыть карты «закулисного игрока», - кивнул он. - Сегодня я встречаюсь с господином Смирновым и поставлю перед ним задачу выяснить личность мистера Икс.
- Что-то мне не по себе… - поежился Шумский. - Предупреди сыщика, чтобы вел себя осторожнее и ни в коем случае нас не подставил.
- У него хорошая репутация. Не волнуйся.
Сразу после этого разговора Шумский отправился к журналистам, давать очередное интервью, а Чернов поехал на встречу с господином Смирновым. Они договорились побеседовать в бильярдной «Золотой шар», неподалеку от выставочного зала.
В полуподвальном помещении было светло, накурено; пара обтянутых зеленым сукном столов пустовала. Анисим Витальевич сразу увидел сыщика, одиноко сидящего на дальнем угловом диване. Господин Смирнов курил, заложив ногу на ногу, беззаботно покачивая носком модной туфли. Чернов суетливо оглянулся, присел рядом.
- Как у вас дела? - шепотом спросил он. - Удалось что-нибудь выяснить?
- В ближайшее время милиция закроет дело о смерти Рогожина, признав, что художник покончил с собой в состоянии острого психического расстройства, отягченного алкогольным опьянением. Им «глухарь» ни к чему, а кроме нас с вами, заинтересованных устанавливать истинную причину гибели Саввы Игнатьича, более не имеется.
Чернов побледнел, его щека дернулась.
- А вы что… все-таки думаете, Рогожин не сам? - испугался он. - Что его… Но кто? Зачем? Ради бога… - Анисим Витальевич вытащил из кармана белоснежный носовой платок, промокнул выступившую на лбу испарину. - Ради бога! - повторил он. - Объясните мне, в чем дело?! Я…
- Вы скрыли от спонсора выставки факт ограбления, - перебил его Всеслав. - И представили все как рекламный трюк. Это рискованно. У вас могут быть неприятности. Кто-то убил Рогожина… причем весьма ловко. Смерть художника может быть связана с кражей.
- Что вы?! Что… - Чернов задохнулся от страха и возмущения, замахал руками. - Каким образом? Мы не убивали Савву! И кража не была подстроена… Просто стечение обстоятельств. Рок! Ну, подумайте… зачем нам идти на преступление ради нескольких рисунков и картин неизвестного художника? Мы и так могли выгодно продать их! Какой-то Рогожин… Да кто о нем слышал до выставки? А теперь все усложнилось. Неизвестный меценат сам желает приобрести «Нимфу»! Мы с Федей оказались в ужасном положении… сами загнали себя в ловушку. Это все я… моя безумная идея заказать копию похищенной картины и продать ее. Авантюра, я понимаю! Но машина запущена… ее уже не остановить. Геннадий дал нам два дня на то, чтобы объявить о счастливом возвращении «Нимфы». На третий день картина должна перейти в собственность его таинственного поручителя. Вы понимаете, какой поднимется скандал, если вдруг - не дай бог! - всплывет оригинал?! Нам с Шумским не сносить головы. Плевать на загубленную репутацию, плевать на бизнес, в конце концов! Тут может плохим кончиться!
- Вы не преувеличиваете? - усмехнулся Смирнов. - Ну, пожурят вас за обман, заставят вернуть деньги… Еще неизвестно, всплывет ли краденая вещь, а вы уже дрожите как осиновый лист. Несолидно для человека с вашим жизненным опытом.
Лицо Чернова внезапно померкло, позеленело от страшной догадки.
- А Савва? - помертвевшими губами вымолвил он. - Его убили из-за картины… я чувствую. У меня нюх на опасность… как у зверя.
- Из-за картины? - удивился Всеслав. - Это что-то новенькое. Вы сами себе противоречите, Анисим Витальевич. Не вы ли уверяли меня, что Рогожин напился и повесился…
- Вы не понимаете! - перебил его хозяин «Галереи». - Не понимаете! Этот Геннадий… он очень опасен. У него безжалостный, ледяной взгляд хищника. Можно только представить себе, каков его наниматель… Есть люди, которые не прощают обмана из принципа! Чтоб другим неповадно было. Они жестоко расправляются с теми, кто посмел посягнуть на их… сферу интересов, собственность, своеобразную честь, наконец. Это слово странно звучит в моих устах… я согласен, но… вы должны помочь нам выпутаться. Я вдвое увеличу ваш гонорар, господин Смирнов.
- То есть я больше не расследую кражу, смерть Рогожина, а занимаюсь вашим спасением? Вы что-то путаете, любезнейший Анисим Витальевич. Вам следует обратиться за помощью к кому-нибудь другому. Я не спасатель и не служба 911 - я всего лишь частный детектив.
- Я знаю, знаю… - нервно поежился Чернов. - Не кричите так! Я не прошу вас охранять меня или Шумского. Выясните, кто этот щедрый меценат, этот неизвестный господин? Чего от него можно ожидать? А дело Рогожина по-прежнему остается актуальным. Не мне вам говорить, что одно может вытекать из другого. Проследите за Геннадием - это единственная ниточка, связывающая «Галерею» и таинственного благотворителя. Что вообще за всем этим стоит?
Сыщик задумался. Он курил уже вторую сигарету.
- Дайте и мне, - попросил искусствовед. - Почти год бросаю, и все никак…
В бильярдную кто-то вошел, и собеседники насторожились.
- Возможно, Геннадий и есть сам меценат? - едва слышно предположил Смирнов.
- Вряд ли… - возразил Анисим Витальевич, с наслаждением выпуская облачко дыма. - Я привык иметь дело с самыми разными людьми. Геннадий - исполнитель, поверьте мне, властный, уверенный, знающий себе цену, но исполнитель. На хозяина он не тянет. Судя по финансированию выставки «Этрусские тайны», господин Икс располагает огромными средствами и не станет обременять себя лишними хлопотами. За него это сделают другие, такие, как Геннадий.
- Я понял, что от меня требуется, - кивнул сыщик. - Не будем недооценивать Геннадия и возьмемся за дело с величайшей осторожностью. Мне становится интересно, господин Чернов!
Анисим Витальевич прищурился от дыма, закашлялся. Он вторую ночь не мог уснуть без снотворного и не понимал, как это другим может быть интересно то, чего он сам панически боится. Наверное, поэтому он занимается искусствоведением и торговлей картинами, а Смирнов - частным сыском.
- Расскажите мне о Ляпине, - неожиданно попросил Всеслав. - Не может ли ваш охранник быть сообщником преступников, наводчиком или осведомителем Геннадия?
- Скорее нет, чем да, - поразмыслив, ответил господин Чернов. - Я знаю Сему лет десять, он сын приятельницы моей жены. Мне пришлось уступить настойчивым просьбам супруги и взять его на работу. Мальчик рос в приличной семье - никакого бандитского прошлого. Кроме того, Сема трусоват. Он тщательно скрывает этот свой недостаток, но любой мало-мальски проницательный человек легко может распознать признаки трусости. Я сам не из смельчаков, поэтому понимаю его. Нет… Геннадий бы не стал связываться с Ляпиным, уважающие себя воры - тоже. На мой взгляд, это исключено.
Они еще немного поболтали. Со стороны казалось - встретились добрые друзья, приятно проводят время.
- А не сыграть ли нам партию? - предложил Анисим Витальевич.
- Как-нибудь в другой раз. - Смирнов легко поднялся с дивана. - Не стоит терять время.
***
Незадолго до описываемых событий.
Алиса все глубже увязала в новой «сладкой» жизни, как пчела в банке с вареньем. Для Глеба это было очевидно, но сама она будто не замечала происходящего или делала вид, что не замечает. Он боялся заговаривать с ней о своих терзаниях, которые становились невыносимыми.
Глеб снял квартиру недалеко от общежития, чтобы встречаться в ней с Алисой. Об этой квартире никто не знал, даже его друг Колька.
- Здесь нужен хороший ремонт, - сказала девушка, окидывая критическим взглядом старый паркет, обшарпанные обои и пожелтевшие потолки.
- Временное пристанище… - стараясь придать голосу оттенок небрежности, пояснил Глеб.
- Временное? - подняла брови Алиса. - Так на земле другого и не бывает, Глебушка.
Его передернуло. Откуда у Алисы эти барские, презрительные замашки? Сама-то небось живет не в царских хоромах - в обыкновенной трехкомнатной квартире в Медведкове. Он промолчал, только сверкнул исподлобья глазами.
- Ну чисто волк! - поймала его взгляд Алиса. - Так ты меня испепелишь, пожалуй, своими взглядами. Может, я пойду?
- Нет!
Глеб принялся сбивчиво объясняться ей в любви, говорить что-то о неповторимой, единственной в жизни встрече, о страсти, которой он никогда раньше не испытывал, о той запредельной, невыносимой близости с Алисой, которой нет и не будет у него ни с какой другой женщиной. Она слушала рассеянно, как кошка, лениво прикрывая свои блестящие, прозрачные глаза.
- В самом деле, Глеб? Ты все это чувствуешь? Я бы тоже хотела…
Он, обмирая от желания, целовал ее колени, а она гладила его рукой по голове, как маленького мальчика, вздыхала о чем-то своем. У нее появился свой мир, куда она не допускала Глеба. А может, он был всегда. Только Глеб, ослепленный любовью, его не видел.
В тот день, проводив Алису и оставшись один, Глеб Конарев ощутил себя человеком, у которого отбирают самое дорогое. Словно пришел злой, сильный великан и разрушает его мечты - беспощадно, весело и с азартом. Этот великан… сокрушает горы и моря, он все может, он… даже не замечает Глеба, как не замечает мурашек, ползающих в траве под его могучими ногами. У великана - пещеры, полные сокровищ, а у Глеба что? У великана - слуги, готовые выполнить любое его требование. У великана…
Глеб поразился своей малости и ничтожности, своей слабости, беспомощности перед великаном. Тот легко достигал вещей, о которых Глеб не мог и помыслить. Великан играючи щелкал пальцами, творя чудеса одно за другим. Он забавлялся. Он дразнил Глеба и смеялся над ним, погружая молодого человека в отчаяние.
- Есть ли выход? - спрашивал себя Глеб.
Он нашел единственное свое неоспоримое преимущество - великан был стар и некрасив, как любое чудовище, а Глеб - молод и хорош собой. У него есть шанс, который стоит использовать.
Судьба сыграла с Глебом дурную шутку, расколов мир на две части - ту, где великана еще не было, и ту, где он уже появился. Той самой злосчастной ночью, когда ничего не подозревающие Алиса и Глеб ехали в полупустом троллейбусе… Вот так и происходят в жизни роковые совпадения - случайности, которые на самом деле давным-давно предопределены. Кем? Чем? Загадка… которую Глеб тоже был бы не прочь разгадать.
После той ночи Алису как подменили. Она словно с цепи сорвалась, кинувшись в разверстые врата… ада, рая? Глеб не знал. Его житейская философия не простиралась так далеко. Он кинулся за девушкой, не особо задумываясь, куда может привести кривая дорожка. А то, что она таки кривая, молодой человек почувствовал сразу, как только сделал первый шаг.
Алиса, похоже, вовсе потеряла ориентиры. Она шла вперед, как безумный слепец к краю пропасти. Ее несло в лодке без весел и паруса, где единственный кормчий - жажда непознанного.
Однажды вечером Глеб устроил в снятой им квартире романтический ужин на двоих - пожарил курицу, нарезал салат, открыл бутылку красного вина. На столе горела толстая витая свеча. Алиса сидела напротив, такая же, как прежде, немного возбужденная, загадочная.
- А может быть, ничего не было? - вдруг сказал Глеб, беря ее руки в свои. - Может, мы с тобой все это выдумали? И ту ночь, и…
- Молчи, - одними губами вымолвила девушка, заливаясь румянцем гнева. - У ночи есть дочери… три мойры, фаты или парки. Они прядут нити судьбы, и спорить с ними бесполезно. Знаешь, как их зовут? Клото, Лахесис и Атропос - «неотвратимая». Последняя - самая страшная из этих божественных прях… она обрезает нить жизни…
Глаза Алисы наполнились слезами, тогда как губы продолжали улыбаться.
- Но это же сказки… - робко возразил Глеб.
- Молчи, - повторила девушка. - Слушай… Недавно мне приснился сон: три безликие серые тени сидят втроем… в углу моей комнаты; одна держит что-то наподобие веретена, другая - какой-то свиток, а третья… сверкающий нож! Она отвратительно смеется, взмахивает ножом…
Глеб наклонился и закрыл ее рот поцелуем. У Алисы слишком болезненное воображение, она может возомнить бог знает что и сама потом поверить в это. Они долго целовались, пока Алиса не отвлеклась от страшных мыслей.
- Поедешь со мной на стройку? - в очередной раз спросил Глеб. - Снимем домик в деревне… будем ходить по утрам на речку купаться. А?
По лицу девушки пробежала тень разочарования.
- Опять ты за свое? - рассердилась она. - Мне пора идти. Проводи меня.
Он молча смотрел, как она надевает на свои красивые ноги босоножки из множества кожаных ремешков.
До Медведкова они добирались в полном молчании. Алиса подчеркнуто старалась не встречаться с Глебом глазами. У подъезда она уклонилась от поцелуя, кивнула ему на прощание и скрылась за дверью.
Весь следующий день Глеб ждал звонка от нее, но Алиса так и не позвонила. Он тоже решил не звонить. К вечеру, ненавидя и презирая себя, Глеб отправился к модельному агентству. Если Алиса там, он хотя бы проводит ее - издалека, не приближаясь, - убедится, что с ней все в порядке.
Он облюбовал для себя местечко в проходе между домами, где по вечерам лежала густая, плотная тень. Отсюда прекрасно были видны двери агентства. Глеб приготовился терпеливо ждать, но Алиса вышла подозрительно рано - и не одна, а с мужчиной. Они сели в темную иномарку и укатили.
Глеб, не раздумывая, бросился ловить такси. Хорошо, что он взял с собой деньги - будет чем заплатить водителю. Ему повезло. Первая же машина приветливо распахнула дверцу: круглолицый улыбчивый паренек-шофер согласился ехать вслед за иномаркой.
- Там моя девушка, - задыхаясь от волнения, выпалил Глеб.
- Понял, братан, - кивнул водитель. - Догоним.
Они легко нашли иномарку в потоке автомобилей.
- «Рено», - усмехнулся паренек. - Не бойся, не уйдет!
Через сорок минут они поняли, что иномарка направляется к выезду из города.
- На Ярославку шурует, - обернулся водитель, блеснул в темноте зубами. - Поедем за ним?
- Если денег не хватит, заедем потом ко мне, я доплачу, - умоляюще сказал Глеб.
- Ладно, - кивнул паренек. - Хочешь посмотреть, с кем она? Дело святое… Как зовут девушку?
- Алиса…
- Красивое имя.
Паренек замолчал, стараясь в темноте не упустить «Рено». Они мчались по загородному шоссе. Встречные автомобили слепили фарами. Глеб так разволновался, что не мог толком следить за дорожными указателями - глаза застилала мутная пелена. Таксист сворачивал, чертыхался, ворчал недовольно себе под нос, но не отставал от «Рено»: его захватил азарт погони.
Наконец он сбавил скорость, обернулся.
- Дорога почти пустая, теперь близко держаться нельзя - заметят. Придется приотстать, - объяснил Глебу водитель. - Куда они, не знаешь?
Глеб, сцепив зубы, помотал головой.
- Это хуже, - вздохнул таксист. - Но ничего, попробуем не упустить. Улицы темные, хоть глаз коли…
Глебу захотелось спросить, где они, но он не смог - челюсти свело намертво. Неужели Алиса… Нет! Ему казалось, что он спит и видит страшный сон, который вот-вот кончится. Зачем Алиса приехала сюда?
Такси остановилось.
- Выходи, - сказал шофер. - Дальше ехать нельзя. Мне пойти с тобой?
Глеб, как пьяный, вышел из машины, ничего не соображая. Ревность, жгучее сожаление и боль затопили его, оглушили и ослепили. Он пошатнулся, но устоял на ногах.
- Эй, ты обкурился, что ли, братан? - глухо, издалека донесся до него голос таксиста. - Осторожнее там…
Глеб оттолкнул руку паренька и побрел вперед.
Остальное происходило для него в тумане тяжкого, непереносимого отчаяния. Кто-то невидимый вел его по темной, заросшей кустами улочке, нашел удобное для наблюдения место… сам Глеб этого не смог бы. Он потом почти ничего не вспомнил, кроме «Рено» с двумя красными огоньками сзади, вышедшей из него Алисы и подавшего ей руку… чудовища. Великан в этот раз принял другое обличье - нелепое и оттого еще более ужасное. Что за шутовской наряд? Что за трущобы вместо волшебного дворца?
У Глеба помутилось в голове…
- Братан… братан…
Последнее, что он увидел, - склоненное над ним лицо таксиста с оттопыренными ушами.
«Почему у тебя такие уши?» - хотел спросить Глеб, как в сказке про Красную Шапочку, но не успел - провалился в спасительную бархатную черноту…
