Глава 1
К утру тучи разошлись, и небо стало бледно-розовым. Из-за леса медленно, торжественно вставало солнце. Верхушки деревьев тихо шумели, трава и кусты были мокрыми от ночного дождя.
В глубине молодого сосняка притаился человек. Он наблюдал за домом. Обыкновенный деревянный дом чем-то привлек его внимание.
- Ну, давай же, давай! - шептал человек. - Где же ты?
Вокруг стояла тишина, нарушаемая только птичьим чириканьем да возней насекомых. Гудели пчелы, низко пролетали зеленоватые стрекозы. Никто не входил в дом, никто не выходил из него.
- О, черт! Черт! - злился человек, переминаясь с ноги на ногу.
Дом стоял безмолвный и как будто пустой. Его окна и двери были закрыты.
- Как же так? - недоумевал человек. От волнения его ладони вспотели, лоб покрылся испариной. - Что это значит? Дом давно должна окружить толпа любопытных, здесь пора стоять милицейской машине… Где же они?
Вопросы оставались без ответа.
Человек посмотрел на часы - прошло сорок минут, как он здесь. А ничего не происходило.
Солнце поднялось над лесом, осветило тревожным заревом притихший, застывший дом. Наблюдатель нервничал все сильнее, оглядываясь по сторонам и бормоча себе под нос проклятия. Его безукоризненный план срывался - бездарно, глупо. Он все рассчитал, предусмотрел, казалось, каждую мелочь, но что-то не сработало.
Прошел еще час. Солнце начало пригревать сильнее, от земли пошел пар; запахло лесной прелью, смешанной с ароматами поздних трав и сосновых игл. Человек отступил в тень, стряхнул с рукава маленького паучка, тянущего за собой тонкую паутинку. Его терпение иссякало.
«Может, сходить посмотреть, что там?» - подумал он. По телу прокатилась волна озноба. Стало дурно. Он только представил себе картину, которую застанет внутри дома, как к горлу подступила тошнота.
- Подожду еще немного, - прошептал человек.
Следующие полчаса измотали его, довели до нервной дрожи. Дом не подавал признаков жизни.
- Чего я не учел? В чем ошибся?
Человек понял, что больше не в состоянии ждать, томиться в неизвестности. Он в очередной раз огляделся по сторонам: нет ли кого поблизости? Все было спокойно.
Наблюдатель оставил свой пост и медленно, крадучись двинулся к дому. Его туфли и края брюк намокли. Он спрятался за углом, постоял минуту и скользнул к окну. Оно было закрыто изнутри. Через давно не мытое стекло ничего не просматривалось. Второе окно оказалось ничем не лучше.
Человек метнулся на крыльцо, приник к дверям - тишина. Замок поддался легко, как и в прошлый раз. Он открывался любым гвоздем и существовал скорее как дань традиции, нежели как средство защиты. Да и от кого здесь защищаться? От воров? Так в доме брать нечего. От злодеев? Так от них не спасешься. От случайных, пришлых людей? Так они дверь шутя дернут, хлипкий замочек сам и слетит.
Человек вошел внутрь дома, плотно прикрыл за собой дверь. В воздухе витал странный, непривычный запах - запах пыли, старых вещей, свечей, дерева и тонких дорогих женских духов. Непрошеный гость замер, прислушиваясь к бешеному стуку своего сердца. Горло свело, затылок стал тяжелым, свинцовым.
Надо было идти вперед, и человек пошел, вздрагивая от каждого скрипа, шороха. В горнице, которую он не рассмотрел этой ночью в темноте, царил легкий беспорядок - вещи разбросаны, повсюду следы безалаберной, неряшливой жизни. На деревянной стене висели старомодные ходики, их стрелки показывали полночь - точку безвременья. Ходики застыли в полночи, как будто их остановила рука самой судьбы. Сумрачный свет полосами падал через грязные стекла. Под потолком кружились, монотонно жужжали мухи.
Человек заставил себя повернуть голову влево… Кровать была примята, но пуста. Пуста?! Не может быть! Ему показалось, что потолок стремительно летит вниз, все рушится, раскалывается на тысячи мельчайших осколков. Холодный пот побежал по спине, ноги приросли к полу. Сколько он простоял так, вне себя от ужаса?
- Где же ты? - спрашивал он кого-то невидимого. - Это невозможно, невозможно!
Тугая волна страха сковала его, скрутила в ледяной жгут, перехватила дыхание.
- Это невозможно! - твердил он как безумный. - Так не бывает! Где ты прячешься? Ты здесь… я знаю. Не надо меня пугать. Ты не можешь уйти отсюда…
С трудом отрывая ноги от пола, человек обошел весь дом, обшарил каждый уголок, заглянул в шкаф и под кровать. Никого…
- Может быть, ты здесь?
Он подошел к громоздкому, тяжеленному сундуку, судорожно перекрестился и рывком откинул пыльную крышку. В сундуке валялись побитые молью валенки, облезлая кроличья шапка, рядно и обломки прялки.
- Господи! - пробормотал незваный гость, хотя никогда не верил в бога. - Спаси и помилуй!
То, что он нынешней ночью оставил в доме, необъяснимым образом исчезло. Все получилось не так, как он предполагал. Совсем не так!
В голове не было ни одной мысли, только жуткая, гулкая пустота. Такая же мертвая пустота легла на сердце, придавила его, как могильный камень. Исподволь, ниоткуда пришло понимание: не будет ему ни прощения, ни спасения. Все! Отзвенели колокола! Он привычно отогнал ощущение нависшей опасности, предчувствие скорой, неотвратимой и страшной гибели. Расплата близка…
- Нет! - упрямо, зло шептал он. - Не так просто! Не так быстро! Меня не запугаешь…
В доме стояла настороженная, угрожающая тишина. Человек нервно оглянулся, втянул голову в плечи и, стараясь ступать неслышно, пошел к выходу. Он не знал, что ему теперь делать, что думать, куда податься.
Выскользнув из дома, он тенью метнулся к лесу, нырнул в его спасительную чащу, побрел, не разбирая дороги. Дом остался позади. Он молча смотрел вслед человеку - мрачный, угрюмый, хранящий свою тайну.
***
Господин Чернов не отходил от телефона, а ожидаемого звонка все не было. У него разболелась голова. Ему с самого начала не понравилась эта затея с выставкой, но… спонсор предложил весьма приличное вознаграждение за организацию вернисажа, и Чернов согласился.
- Надо доверять себе, своей интуиции, - держась за сердце, сам с собой разговаривал Анисим Витальевич. - И не брать в расчет проклятые деньги, сколько бы их ни сулили!
Это была трудная задача для господина Чернова. Деньги он любил намного сильнее, чем творчество, и ради них забросил карьеру художника. Он пописывал мрачноватые пейзажи с претензией на изысканную, рафинированную интеллектуальность, но не нашел среди московской публики достойного признания и решил посвятить себя искусствоведению. Критиковать и легче, и куда приятнее, чем самому быть объектом критики. Анисим Витальевич в полной мере испил чашу унижения на своей первой и последней авторской выставке, когда чванливые посетители с брезгливым и несколько презрительным выражением на лицах бродили по полупустому залу, а маститые художники вовсе не явились, хотя Чернов сам, лично, разослал им персональные приглашения. Они, видите ли, сочли выставку начинающего, никому не известного автора недостойной их драгоценного внимания!
Подобное пренебрежение сломило творческий дух господина Чернова, и он раз и навсегда поставил на занятиях живописью жирную точку. Художник уступил место критику и дельцу от искусства. Анисим Витальевич писал статьи в журналы, консультировал покупателей картин, наладил связи с коллекционерами и пять лет назад создал собственную небольшую фирму со скромным названием «Галерея».
Фирма эта занималась организацией художественных выставок на деньги авторов или спонсоров. При соответствующей ловкости, рекламе и, главное, щедрых финансовых вливаниях можно было расхвалить и продать любую мазню. Многие любители, которые не имели таланта, но заработали достаточно денег, решили наконец явить плоды своих трудов публике. Им-то и помогал господин Чернов и его «Галерея».
Продажа картин была делом второстепенным. Заказчиков интересовало другое - известность, возможность ощутить себя своим в творческой среде, окунуться в нее, вкусить лавров духовных, потому как денежные амбиции были давно удовлетворены и потеряли актуальность. Когда материальные потребности реализованы, наступает очередь потребностей души. Так что работы фирме «Галерея» хватало.
Анисим Витальевич прекрасно понимал своих клиентов, умел щадить их самолюбие, тонко лавировать в разговорах и без излишней, видимой лести выказывать свое восхищение их «самобытным, оригинальным творчеством». Он научился угождать этим людям так, что они не замечали его угодливости. Он делал для них то, в чем они нуждались, и «Галерея» процветала.
Очередной заказ свалился как снег на голову, когда господин Чернов собирался провести дней десять на берегу Средиземного моря. Билеты уже были куплены, жена уложила чемоданы, и тут планы Анисима Витальевича резко изменились.
Ему позвонил посредник, который назвался Геннадием, и назначил встречу в ресторане «Богема», где частенько обедал и ужинал господин Чернов. Бесстрастно-вежливый, с ледяным блеском в глазах, посредник произвел на хозяина «Галереи» жутковатое впечатление.
- У господина, интересы которого я представляю, есть поручение к вам, уважаемый Анисим Витальевич, - сказал Геннадий, слегка наклоняя прилизанную голову. - Нужно организовать выставку работ малоизвестного, но необычайно талантливого художника. Думаю, к концу августа вы справитесь.
- Я уезжаю в отпуск, - робко пробормотал Чернов, избегая смотреть посреднику в глаза. - В мое отсутствие делами занимается господин Шумский, мой заместитель и компаньон. Так что обратитесь пока к нему.
- Желательно, чтобы эту работу сделали именно вы, - блеснул глазами посредник, вытащил из кармана толстый конверт и придвинул его по клетчатой скатерти к Чернову. - Это аванс, - пояснил он.
Толщина конверта поразила Анисима Витальевича. Стараясь сдержать дрожь в руках, он приоткрыл конверт, увидел пачку долларов и тут же опустил деньги в большой внутренний карман пиджака, предназначенный именно для таких случаев.
- Ну как, беретесь? - усмехнулся Геннадий. - Судя по всему, я могу доложить моему поручителю о вашем согласии.
Хозяин «Галереи» кивнул головой, изо всех сил сохраняя приветливо-деловое выражение лица. Ради такого заработка отдых придется отложить. Невелика беда, в октябре они с женой поедут куда-нибудь в Тунис, когда спадет ужасающая жара и опустеют переполненные туристами отели. Так будет даже лучше.
- Могу я узнать имя вашего поручителя? - приободрившись и обретая былую уверенность, поинтересовался Чернов. - Желательно знать, кому оказываешь услугу.
- Не все желания сбываются, - резко, без улыбки ответил Геннадий. - Господин, которого я представляю, будет общаться с вами через меня. Ведь самое главное - своевременная и щедрая оплата ваших усилий, драгоценнейший Анисим Витальевич, не так ли? Вы не пожалеете о нашем взаимовыгодном сотрудничестве, уверяю вас.
Чернов подавил комок в горле и судорожно кивнул. Явственно прозвучавшая в голосе посредника угроза парализовала его волю. С сильными мира сего лучше быть покладистым. В конце концов, какая ему разница, кто платит? Наверное, некий богатей «продвигает» свою любовницу или любовника. В последнем случае огласка особенно нежелательна. Если же заказчик имеет отношение к политике, тем более он будет сохранять инкогнито. Возможен еще один вариант: бизнесмен сам является автором выставляемых работ и хочет скрыть этот факт… по разным причинам.
- Меценатство может быть бескорыстным, - словно прочитал его мысли Геннадий. - Из любви к искусству.
Последняя фраза прозвучала с затаенным сарказмом.
- Я могу узнать хотя бы имя художника? Или автор тоже желает остаться неизвестным?
- Отчего же? - вскинул жидкие брови посредник. - Имя художника я вам сообщу. Это некий Савва Рогожин, проживающий в подмосковном поселке Лоза. Приходилось слышать?
Анисим Витальевич задумался. Где-то он слышал фамилию Рогожина, но в связи с чем? Кажется, художник ничем не выдающийся, работающий в какой-то редкостной манере, абсолютно непопулярной в богемных кругах столицы.
- А какого рода живопись э-э… господина Рогожина? - решил уточнить хозяин «Галереи». - Есть ли необходимость устраивать…
- Организуйте все по высшему разряду, - перебил его Геннадий. - И не экономьте средства, в этом нет необходимости. Кстати, переданный мной аванс предназначен лично вам, а деньги на устройство выставки будут завтра перечислены на счет вашей фирмы.
Анисим Витальевич еще больше удивился, но виду не подал. Щедрость заказчика казалась поистине неслыханной. Мысли замелькали, путаясь и сбиваясь, опережая одна другую. Савва Рогожин любовницей неизвестного господина быть никак не мог. Значит, любовник? Не мешало бы посмотреть на него - «голубизну» не спрячешь, она накладывает определенный отпечаток на личность, который не заметить невозможно, особенно при наметанном глазе. А у Чернова глаз был именно такой. Он привык к среде творческих людей, которые не признавали устоев и ограничений, ибо талант свободен в своем проявлении. Впрочем… возможно, художник Рогожин - внебрачный сын мецената или… «Что зря гадать? - одернул себя Анисим Витальевич. - Встречусь, пообщаюсь, тогда и сделаю выводы».
На следующий день позвонил Геннадий и передал пожелания заказчика.
- Мой поручитель просит устроить фуршет для всех желающих… посетителей выставки, разумеется, - сухо усмехнулся он. - И еще. Пригласите на вернисаж музыкантов: чтобы это непременно были флейтисты и… исполнители на старинных щипковых инструментах.
- Каких именно? - удивился Чернов.
- Ну, я не знаток… - лениво ответил Геннадий. - Вам виднее.
И положил трубку.
- Черт! - выругался Анисим Витальевич. - Странные прихоти, однако, у этого мистера Икс!
- Он платит, - заметил Шумский, партнер Чернова по бизнесу. - И весьма щедро. Ты сам поедешь к Рогожину или это сделать мне?
- Сам!
Анисим Витальевич не выносил переполненных электричек и отправился в Лозу на своей машине. Он долго петлял по пыльным, утопающим в садах улочкам. Солнце садилось. Верхушки деревьев горели в его закатном золоте.
Художник Рогожин проживал на втором этаже двухэтажного деревянного дома старой постройки. Двор зарос рябиной и высокими, перецвевшими акациями; на крыльце дома сидел огромный рыжий кот, щурился и помахивал хвостом.
Господин Чернов с опаской поднялся по темной скрипучей лестнице к обшарпанной, видавшей виды двери, постучал. За дверью стояла сонная, тоскливая тишина… Анисим Витальевич постучал уже не осторожно, а громко и решительно. Где-то в недрах квартиры зародились непонятные звуки, постепенно превращаясь в чьи-то шаги по рассохшимся половицам.
- Кто там? - спросил хриплый, настороженный голос.
Анисим Витальевич почувствовал себя неловко.
- Я Чернов! - ответил он. - По поводу выставки ваших работ.
За дверью снова воцарилась тишина. Потом звякнула цепочка, со стоном открылся допотопный замок, и гостя обдали запахи масляных красок, растворителей, лаков, мела, угля, холстов и еще бог знает чего. Из темного проема на него уставился крепкий, приземистый, небритый мужик, стриженный по-старинному - в скобку, в простой рубахе навыпуск.
- Какой выставки? - сердито спросил мужик, не собираясь приглашать Чернова в свое жилище.
- Вы Рогожин? - уточнил гость. - Художник?
- Ну…
- Я организую выставку ваших работ, - объяснял Анисим Витальевич, постепенно накаляясь. - В Москве, в одном из лучших выставочных залов. Вам об этом известно?
- Ну… - все с тем же неопределенным выражением произнес мужик.
Он напоминал Чернову нечто среднее между Гришкой Распутиным и Емелькой Пугачевым: крепок, кряжист, да только росточком не вышел. Не в пример вышеупомянутым господам.
С того неприветливого знакомства почитай месяц прошел. Анисим Витальевич в смятении и непроходящем замешательстве ознакомился с живописью Рогожина, отобрал работы - картины, эскизы фресок, наброски, этюды. Пригласил специалистов по дизайну интерьера, чтобы все было выдержано в духе и стиле представленных творений, позаботился о рекламе, подобрал музыкантов, заказал оригинальное меню для фуршета, оповестил коллекционеров и даже успел создать легкий ажиотаж вокруг будущего вернисажа. Словом, потрудился на славу. Геннадий держал процесс под контролем и остался доволен. Кажется, был удовлетворен и неизвестный меценат.
Выставка была готова к открытию, а Савва Игнатьевич Рогожин… исчез. Как в воду канул. Это известие выбило господина Чернова из колеи, спровоцировало сердечный приступ.
- Съезди-ка в Лозу, - посасывая валидол, велел он Шумскому. - Отыщи этого негодника и привези сюда. Он меня без ножа режет.
- Может, он в запое? - предположил компаньон.
- Какая разница?! - простонал Анисим Витальевич. - Бери его под белы рученьки, тащи в машину и вези в Москву. А не сможет идти - неси на руках. Возьми с собой хоть Сёмку, он подсобит.
Шумский и Сёмка - Семен Ляпин, который работал в «Галерее» охранником, грузчиком и водителем одновременно, - отправились в поселок Лозу. От них-то и ждал звонка встревоженный Чернов. Но долгожданный звонок поверг его в панику.
- Рогожина дома нет, - волнуясь и шумно дыша в трубку, сообщил Шумский. - Соседи его уже несколько дней не видели… говорят, загулял Савва. Где его искать-то?
