Москва. Октябрь

- Полина Дмитриевна? - обратилась Ева к болезненной, бледной женщине, одетой в теплый халат бордового цвета. - Вы мама Олега?

Женщина сидела в больничном холле, как они и договаривались, с робким ожиданием поглядывая на входящих. При имени покойного сына ее глаза покраснели и наполнились слезами.

- Вы только не расстраивайтесь, - произнесла Ева пустую, ничего не значащую фразу. Как может не расстраиваться мать, недавно потерявшая ребенка? - А то мы не сможем поговорить.

- Вы правда проводите исследования о влиянии подземелий на душевное здоровье?

- Я врач, - соврала Ева не моргнув глазом. - И хочу, чтобы трагедия, которая произошла с вашим Олегом, не повторилась с другими молодыми людьми.

Как еще она могла вызвать мать Хованина на откровенность?

- Думаете, эта авария случилась из-за его увлечения путешествиями под землю? Но ведь автомобильные катастрофы - не редкость.

- Поэтому я и решила изучить этот аспект психики человека, - сыпала Ева терминами. Чем меньше Полина Дмитриевна поймет, тем большим почтением проникнется к «докторше». - Длительное пребывание в подземных тоннелях может притуплять реакции, угнетать восприятие и отвлекать внимание настолько, что, выбравшись на поверхность, люди чувствуют себя не в своей тарелке. Мы, психотерапевты, называем это состояние «эффект крота».

Ева тараторила, удивляясь своему красноречию и неуемной фантазии. Хованина втянулась в игру, она невольно попалась в силки, ловко расставленные собеседницей.

- Действительно… на Олега ведь никто не наехал, - подтвердила Полина Дмитриевна. - На трассе не было аварийной ситуации. По крайней мере, так объяснили ребята из дорожно-патрульной службы. Олег сам слишком сильно разогнался, не сумел рассчитать и на повороте врезался в ограждение. Боже мой! Надо было запретить ему эти подземные вылазки! Но он и слушать не желал. В последние годы сын очень изменился… разительно! Я просто в недоумении. Что-то начало происходить с ним года полтора-два тому назад. Господи! Как же я раньше не замечала? В детстве Олег бывал неуравновешенным, и я даже показывала его специалисту, но тот меня успокоил, сказал, что все в пределах нормы. Да! Мальчику нельзя было бродить по этим страшным подвалам и тоннелям. Я его и ругала, и запрещала, и отговаривала - безрезультатно! Ну а когда он вырос, тут уж и вовсе перестал реагировать на мои замечания. Эдик, это мой племянник, постарше Олежки, тоже пытался его вразумить. Никакого толку! Будто весь смысл жизни - под землей, а не на земле. Вот так: растишь, растишь ребенка, дрожишь над ним, ночей не спишь, когда болеет, заботишься, а он, едва на ноги встанет, перестает с тобой считаться. Хочет быть сам по себе!

Полина Дмитриевна беззвучно заплакала. Слезы градом катились по ее впалым щекам, и Ева испугалась сердечного приступа. Если Хованиной станет плохо, мнимую «докторшу» попросят выйти вон, и ей не удастся ничего узнать.

- Успокойтесь, прошу вас, - зашептала она, наклоняясь к матери погибшего. - А то мне придется уйти. И мы с вами не сможем найти истинную причину смерти Олега.

- Да, да… - пробормотала женщина, поспешно вытирая слезы. - Я сейчас… сейчас возьму себя в руки. Спрашивайте.

- Какие изменения произошли в характере вашего сына?

Хованина задумалась.

- Так сразу и не скажешь. Это не бросалось в глаза. Олег был довольно замкнутым, не любил делиться переживаниями, своими мыслями, словно я ему чужая. Впрочем, он и с друзьями не откровенничал. Проводил с ними время, под землю спускался, но в душу не допускал. И с девушками у него по той же причине, вероятно, отношения не складывались. Олег вырос красивым парнем, девочки на него засматривались, охотно соглашались дружить, даже свидания сами назначали. Но дальше ухаживаний, ни к чему не обязывающих встреч дело не двигалось. Я его уговаривала жениться, в надежде, что семья отвлечет его от подземелий, станет более важным событием в его жизни. Вроде бы Олег не возражал, а потом… в нем произошел глубокий внутренний перелом. О женитьбе лучше было не заговаривать, как и обо всем остальном.

- О чем именно? - уточнила Ева.

- О карьере хотя бы, о материальном достатке. Разве зарплата обычного инженера могла достойно обеспечить потребности молодого мужчины? Эдик бизнесом занимается, предлагал Олега приобщить к своей коммерции, дать ему работу, впоследствии сделать компаньоном. Куда там! Сын просто на дыбы встал - нет, и все. Дескать, он нуждается в свободном времени, чтобы лазать под землю, а бизнес будет это время у него отнимать.

Ева принесла с собой фотографию Наны и подбирала удобный момент, чтобы показать снимок Хованиной.

- Вам не приходилось видеть вместе с Олегом эту девушку? - рискнула она, вынимая из сумочки фото жены Проскурова.

Полина Дмитриевна без интереса взглянула.

- Вы знаете, нет. - Она взяла снимок в руки, отвела подальше. - У меня дальнозоркость. Нет, не припоминаю. Симпатичная девочка. А почему вы меня спрашиваете о ней?

Ева чуть было не проговорилась, что на снимке - жена того самого Эдика, племянника, о котором говорила Полина Дмитриевна, но что-то ее удержало.

- Она тоже увлекалась подземельями, и… с ней произошло несчастье, - солгала «докторша», состроив скорбную мину.

- Ай-яй-яй! - всплеснула руками Хованина. - Какой ужас!

«Однако господин Проскуров патологически скрытен: собственная тетка, ближайшая после родителей родственница, в глаза не видела супругу племянника, - подумала Ева. - В сущности, особо удивляться нечему. Большой город, большие расстояния! Повальная занятость, бешеный темп жизни, ее сложный ритм не способствуют общению, даже между родней. Урбанизация разъединяет».

- Ну, раз вы ее не встречали… - Ева убрала фото обратно в сумочку. - Поговорим о другом. Кстати, ваш племянник-бизнесмен женат или тоже ходит в холостяках? Может быть, Олег ему подражал?

- Что вы! - покачала головой Полина Дмитриевна. - Если бы так! Эдик долго выбирал себе жену, но все же обзавелся семьей. Ездил праздновать свадьбу аж в Грузию. Правда, невесту нам не показал. У них сейчас затяжной медовый месяц. Племянник обещал к Новому году познакомить меня со своей молодой женой. Что я на Олежку грешу? Нынче вся молодежь странная. Мыслимое ли дело, вступать в брак тишком, тайком, собственных родителей на свадьбу не позвать? А может, и правильно! Кому нужны эти пышные празднества? Придет время, все встанет на свои места. Пусть молодые сами решают, как им жить, когда с родней знакомиться, как строить семейные отношения. Прежние-то правила не больно хороши. Сколько пар расходится из-за конфликтов с родителями?! Теще да свекрухе не угодишь.

В больничном холле пахло лекарствами. В углу зеленела пальма, вдоль стен стояли жесткие диваны. На них сидели еще несколько больных, беседовали с пришедшими проведать их посетителями. Ева понизила голос, чтобы на нее и Полину Дмитриевну не оглядывались.

- Говорите тише, - с видом заговорщицы шепнула она Хованиной. - Нас подслушивают!

Женщина согласно кивнула.

- Олежка с такой славной девушкой встречался, Люсенькой Уваровой! Милая, скромная, без всяких претензий, я нарадоваться не могла. Она иногда к нам заходила на чай и просто поболтать. Бумаги какие-то сыну приносила, книги. Чем не невеста для моего Олега?

Гораздо больше, нежели личные симпатии Люси и инженера Хованина, Еву интересовали отношения иного рода, касающиеся подземелий.

- А какие она книги приносила? О чем? - спросила она.

- Так про те же проклятые подвалы! - возмущенно прошептала Полина Дмитриевна. - И про ходы разные, прорытые еще при царе Горохе! Вы представляете себе, в каком они состоянии? Чудо, что Олежка и его ребята из клуба, диггеры, ни разу под обвал не попали. Говорят, некоторые тоннели затапливает водой и жидкой грязью. Темнотища, холод, крысы, слизняки, вонь… ужас! На каждом шагу подстерегает гибель, задохнуться можно, провалиться…

Она запнулась, вспомнила обстоятельства смерти сына. По иронии судьбы, Олег лишился жизни не под землей, а на ее поверхности, и не в кромешной тьме, а белым днем.

«Нельзя позволять Хованиной погружаться в ее горе, - подумала Ева. - Надо срочно направить ее внимание в другую сторону».

- Вы говорили о странностях в поведении Олега.

- Ах да, простите. С ним стало совершенно невозможно разговаривать, - задумчиво произнесла Полина Дмитриевна. - Вроде слушает, а сам смотрит мимо и где-то витает. А потом брякнет что-нибудь этакое… просто диву даешься! Словно мысли прочитал! Или начнет такую ерунду нести, хоть уши затыкай.

- Ну, например? - придвинулась поближе Ева.

- Про лабиринт какой-то. Его спирали будто движутся по кругу жизни и смерти и хранят в себе переходы в иной мир. Вот идешь, идешь - все, как обычно, - и незаметно оказываешься в другом мире. А потом, если снова идти, идти, так же невзначай возвращаешься обратно. И еще: Олег что-то говорил про неразгаданный отпечаток руки Мастера, который имеет лабиринт, и… как он его называл? Танец судьбы! Вам приходилось слышать что-либо подобное от здравомыслящего человека?

- Нет. Но это еще ничего не значит, - серьезно сказала Ева. - А что ваш сын имел в виду?

- Вот и я пробовала задавать ему тот же вопрос, - вздохнула Хованина. - Он тогда долго, долго смотрел на меня, словно это с моим рассудком не все в порядке, и молчал. Пять, десять минут мог безмолвствовать, а заканчивалось это одной и той же фразой: «Надо идти только вперед!»

- Надо идти только вперед? - переспросила Ева.

- Да, - кивнула Полина Дмитриевна. - Это он называл ключом от лабиринта. Понимаете? Ну как мать может спокойно слышать такой бред от родного сына?

Ева не нашла, что возразить. Она успокаивающе погладила женщину по руке, улыбнулась.

- Фотографии свои почти все порвал и сжег, даже детские, - продолжала жаловаться Хованина. - Где это видано? Я не выдержала, расплакалась от обиды. Что, говорю, ты наделал? Это же память была! А он отвечает - зачем, мол? Память есть цепи, которые привязывают нас. К чему, спрашиваю, привязывают?

Полина Дмитриевна сморщилась, всхлипнула.

- Что же Олег ответил?

- «Сама подумай!» - так и сказал. Дескать, жизнь каждого, и твоя тоже, - подобие лабиринта, в центре которого находится смерть. Разве ты не стремишься туда? Разве не хочешь постичь эту тайну? - Хованина залилась слезами. - «Какую тайну? - спрашиваю его. Ты молодой еще, жить и жить. Тебе о смерти рано думать!» - Она осеклась и подняла заплаканные глаза на Еву. - Выходит… не рано. В самый раз было Олегу о смерти подумать. Господи-и-и! - Полина Дмитриевна вдруг прижала руки к щекам. - Ой… как же я забыла-то? Перед тем как разбиться ему, состоялся у нас странный разговор. Сын говорил, что видел в подземелье Двуликую… ну, призрак такой. У диггеров встреча с ней считается плохим предзнаменованием. Олег тогда еще решил, что в ближайшее время спускаться в тоннели не станет. Дескать, Двуликая предупреждает его о смертельной опасности. Он и Люсе Уваровой об этом говорил.

- Какие отношения связывали Люсю и Олега? - спросила Ева. - Исключительно дружеские?

- Доверительные, - поразмыслив, ответила Хованина. - По большому счету, друзей у сына не было. Приятели, единомышленники, брат Эдик, знакомые, вот, пожалуй, и все. Люся ему нравилась, по-человечески, а как женщина… не знаю. Иногда Олег звонил ей, приглашал куда-нибудь, иногда она приходила к нам. Последний раз - около двух недель тому назад. Мы сидели в гостиной, пили чай. Люся принесла абрикосовый торт и книгу о подземных тоннелях Перу. Да! Они говорили о предназначении этих гигантских по протяженности коридоров, пересекающих горные недра; спорили, кто и каким способом мог их построить. А главное, зачем? Как же называлась книга? «Чинкана»? Кажется, да, «Чинкана». Если не ошибаюсь, так звучит на перуанском наречии слово «лабиринт». Поручиться не могу, от горя все в голове перепуталось. Кстати…

Полина Дмитриевна замолчала на полуслове. Ева застыла в напряженном ожидании. Интуитивно она почувствовала: из уст матери Олега прозвучит сейчас нечто важное.

- Тем вечером мы поздно засиделись, - заговорила Хованина. - Сын вызвал для Люси такси. Провожая, он вышел в прихожую, помог девушке одеться. Я тоже вышла, но по выражению лица поняла, что не вовремя. Поэтому простилась с Люсей и отправилась убирать со стола. У нас в прихожей висит большое зеркало. Проходя мимо с чашками и тарелками, я невольно бросила взгляд на Люсю и Олега. Он ей что-то дал, кажется, черную папку. - Женщина взволнованно заерзала. - У меня это совершенно вылетело из головы! Олег ей отдал свою папку! Это так на него не похоже… Хотя он мог возвращать Люсе какие-то бумаги. Знаете, почему я обратила внимание на папку? - оживилась Полина Дмитриевна. - Олег сказал: «Если ничего не случится, через месяц отдашь». Может быть, он предчувствовал беду? И еще: когда Люся уже стояла в дверях, он добавил: «Ни в коем случае не заглядывай туда. Богом заклинаю!»