Глава 8

В спальне Тараса Михалина висели желтые шторы, они придавали стенам, мебели и ковру бронзовый оттенок. Сквозь шторы лился тусклый утренний свет.

Тарас посмотрел на спящую Анжелу, ее кожа тоже отливала бронзой. Красивая баба, но глупая до безобразия. Вчера вечером они встретились первый раз после долгого перерыва и умудрились повздорить. Кстати, как она оказалась в его постели?

Господин Михалин попытался восстановить в памяти вчерашний вечер - они с Анжелой парились в бане, потом ужинали. Кажется, много пили… разговаривали о всякой всячине… потом начали спорить. О чем? Спор перешел в скандал, Анжела потребовала, чтобы он отвез ее домой. Он вызвал такси… на этом воспоминания обрывались, хоть тресни.

- Анжела! - сказал он, трогая ее за плечо. - Анжела, проснись!

Она пошевелила губами и отвернулась к стене. В спальне было тепло, все еще горел ночник. Анжела спала совершенно голая, она всегда так делала.

- О, черт! Да проснись же! - рассвирепел Тарас.

Вряд ли он понимал, чем вызвано его бешенство. Наверное, видом Анжелы, ее обнаженной спины, с которой сползло одеяло. Неужели у них был секс? Тарас проклинал себя за собственную слабость, за то, что позвонил ей, пригласил в баню. Какого черта? Они поругались, а потом… он даже не в силах вспомнить, что произошло. Зачем было столько пить? Голова гудела.

Зазвонил телефон. Тарас взял трубку и прошел в свой кабинет.

- Господин Михалин? - произнес незнакомый мужской голос. - Тебе привет с того света. От Феликса! Не ожидал?

Тарас стиснул трубку так, что едва не сломал ее. Сила-то в его руках осталась недюжинная.

- Кто говорит? - сквозь зубы спросил он.

- Адвокат дьявола! - хохотнул неизвестный. - Смотрел такое кино?

- Кто вы?

- Неплохо вы придумали со своей бабенкой, - продолжал голос. - Маленькая неувязочка вышла. Это ты подсунул ее своему… другу? Ха-ха! Ловко!

- Что за ерунда?! - возмутился Михалин.

- Знаю, что ты! Больше некому. Она была там… не так ли? Убила Феликса, а потом пришел ты, поднял шум… В общем, сценарий не нов. Но ты сумел добавить оригинальные штрихи. Где ты ее прячешь? Небось любовью занимаетесь в теплой постельке? Недолго вам осталось…

В трубке раздались гудки, а Тарас все сидел, стараясь унять сумасшедший стук сердца. На что намекал этот аноним? Кто это мог быть?

- Господи! - простонал он. - Господи…

- Что с тобой? - спросила Анжела, появляясь в дверях кабинета. - Кто тебе звонил?

Она надела его халат, который волочился по полу; ее густые волосы цвета воронова крыла спутались. На лице застыло недовольное выражение.

- Как мы очутились здесь? - спросил Тарас. - Ты помнишь?

- На такси приехали… Не надо было напиваться до поросячьего визга! - разозлилась она. - Тогда бы и любовь получилась, и голова бы не болела!

«Значит, с сексом осечка вышла, - почему-то обрадовался он. - Ясно, почему Анжела не в духе».

- Собирайся и уходи, - спокойно сказал господин Михалин.

- Как ты со мной разговариваешь?! - взвизгнула Анжела, и полы халата распахнулись, открывая ее точеное смуглое тело. - Какая муха тебя укусила?

- Цеце! - огрызнулся он.

Мозги Анжелы не смогли переварить этого слова, она резко повернулась, наступила на край халата и грохнулась. Тарас вскочил, но не успел ее подхватить - пришлось поднимать красавицу, приносить извинения.

- Ну, ты вообще… - заплакала Анжела, потирая ушибленную коленку. - Озверел!

- Просто халатик тебе не по размеру, - подавил улыбку господин Михалин. - И паркет скользкий. Нужно смотреть под ноги, милая. Хочешь выпить?

- Шампанского, - простонала она сквозь слезы.

Было невыносимо обидно - из-за охлаждения Тараса, его явного пренебрежения, которое он даже не старался скрыть, из-за впустую проведенной ночи. А она-то надеялась, что после парной они будут любить друг друга - неистово, самозабвенно, как раньше! И все наладится, вернется прежняя страсть, прежняя тяга друг к другу. Но вместо ласк Тарас сам напился водки и ее напоил. Она, дура, не смела отказаться, глотала эту гадость рюмку за рюмкой.

- Прошу! - Михалин налил в широкий фужер холодного шампанского, протянул ей. - Мы вчера немного поспорили, мне очень жаль.

На его лице не отражалось никакого раскаяния - одна холодная вежливость, скрытая насмешка.

- Зачем ты позвонил? - всхлипнула она. - Чтобы налакаться водки в моем присутствии? За этим, да? Тебя совесть мучает, ты отыграться на ком-нибудь хочешь! А я при чем? Я не виновата-а!

- О чем ты говоришь?

- Сходи в церковь, Тарасик, замоли грех… сразу легче станет! Почему ты так изменился? Ведь нам было хорошо вместе. Помнишь?

Лампа освещала деревянную отделку стен кабинета, тисненные золотом корешки книг, письменный прибор на столе, открытый бар, полный разноцветных бутылок.

- Все проходит, - жестко сказал Михалин. - Ты всерьез думаешь, будто я… причастен к смерти Феликса?

Она испуганно кивнула; ее глаза, красиво вытянутые к вискам, обрамленные густыми смоляными ресницами, метнулись и забегали.

«И красота может вызывать отвращение», - подумал Тарас.

- Значит, ты согласилась встретиться с убийцей? Хочешь его любви? А если я… - Он взял со стола нож для разрезания бумаги, картинно подбросил его вверх, поймал и помахал сверкнувшим лезвием перед точеным, безукоризненной формы носиком Анжелы. - Чик-чирик! И концы в воду!

Она отпрянула, выронила фужер… шампанское разлилось по ковру.

- Идиот! Шизофреник! - завизжала бывшая любовница, вскакивая и махая руками. - Кретин! Я все расскажу отцу! Он тебе покажет… чик-чирик! Ой… что это?

Анжела перестала плакать и молча уставилась на Тараса. Он, в одних плавках, стоял напротив нее, готовый отразить атаку ее острых ногтей.

- Надо было ехать домой, а не в квартиру к убийце, - саркастически улыбнулся господин Михалин. - Тем более к психически больному, как ты изволила выразиться. Каково было спать в одной постели с душегубом? А, милая?

Он сделал шаг вперед, Анжела попятилась, снова наступила на длинную полу халата и едва удержалась на ногах.

- Что это? - повторила она, показывая пальцем на его ноги. - Где ты так?

Тарас опустил глаза - по его бедру тянулась глубокая царапина. Она успела подсохнуть, но кое-где еще кровоточила.

- Черт… понятия не имею. Обо что-то поранился и не почувствовал.

- Надо промыть, - сказала Анжела, шмыгая носом. - У тебя есть перекись?

Перепады ее настроения не поддавались объяснению.

- Сам справлюсь, - бурнул Тарас. - Рана не смертельная. Уходи, Анжела. Мне хочется побыть одному, подумать. Вызвать тебе такси?

- Прогоняешь? - Весь ее пыл угас, руки опустились. - Не сердись, ладно? - Из метающего молнии ее взгляд преобразился в жалобный, как у побитой собаки. - Мы оба не правы. Давай поговорим.

- Расставаться лучше друзьями, Анжела, - твердо произнес Михалин.

- Расставаться? - опешила она. Ее пустая головка была не в состоянии правильно оценивать ситуацию. - Все ссорятся, милый! А потом мирятся…

Он встал, ощущая, как саднит пораненное бедро. Впрочем, эта боль - ничто по сравнению с душевными муками. Анжела хоть и тупая, но кое-какая правда в ее словах есть.

Анонимный телефонный звонок не на шутку встревожил Тараса. Может, ему стоило рассказать сыщику все, без утайки?

После фантов вечеринка у Зориной пошла еще оживленнее. Все старались заглушить напряжение, возникшее вследствие конфликта между офицерами, в том числе и сами виновники стычки. Кавалеры шутили, наперебой приглашали дам танцевать.

Ольга Вершинина потихоньку убрала со стола непочатые бутылки с водкой и коньяком - от греха подальше. Выпито было и так сверх меры.

- Я могу надеяться? - осмелев, шептал ей на ухо майор Морозов.

- На что? - опускала глаза молодая учительница.

Наблюдаемая чужая страсть, как известно, порождает у окружающих похожие ощущения. Морозов, который был увлечен Ольгой, глядя на соперничество мужчин из-за госпожи Симанской, решил более настойчиво проявить свои чувства.

- Давайте сбежим отсюда! - горячо воскликнул он. - Поедем ко мне…

- В офицерскую гостиницу? - скривилась Вершинина. - Или в гарнизонное общежитие? Так ведь такси, пожалуй, снегом заметет по дороге. Придется вам вездеход вызывать!

- Ради вас, Оленька, хоть бро… бронетран-спортер! - заплетающимся языком по-армейски пошутил майор.

На самом деле она не поехала бы, даже предложи ей Морозов провести ночь любви в люксовском номере пятизвездочного отеля. Ольгу беспокоило нервное, наигранно-веселое поведение брата. Как бы парень дров не наломал! Ольга с Сергеем хоть и были двоюродными, но росли вместе, играли в пятнашки и прятки в бабушкином саду, делились игрушками, конфетами, а когда подросли, то и сердечными тайнами. Влюбленность брата в Машу Симанскую Ольга восприняла как временное увлечение, которое налхынуло внезапно и постепенно пройдет. Сережка всегда был влюбчивым - в школе встречался то с одной девочкой, то другой, а будучи курсантом, переписывался сразу с несколькими девушками. Его интерес к Маше не казался чем-то особенным, не присущим его характеру. Ольга надеялась, что все само собой уладится, утрясется - брат убедится в бесполезности ухаживания за Симанской, осознает разницу в возрасте, в отношении к жизни, и успокоится, найдет себе другую женщину. Но происходило нечто странное, обратное ее ожиданиям.

Ольга не могла покинуть вечеринку и оставить Сергея одного. Даже любовные признания Морозова померкли из-за терзающего ее беспокойства.

Господин Герц возбужденно следил за Марией Варламовной, утопая в эротических фантазиях. Усмиренное было желание снова разгорелось.

Руслан Талеев танцевал с Тамарой Ивановной, собираясь таким образом вызвать ответную ревность у Маши. Лучше бы вместо Зориной в его объятиях оказалась дама помоложе и покрасивее, но выбирать не приходилось.

Андрей Чернышев увлек Симанскую к окну. В стекла мело; тысячи, мириады снежинок опускались с неба на землю, на деревья, на крыши домов.

- Маша, - с дрожью в голосе сказал Чернышев. - Маша… неужели между нами все кончено?

- Давно, - слишком спокойно, равнодушно произнесла она, мельком бросая взгляд на Талеева и Зорину.

- Но я же… я вернулся в Костров из-за тебя! Не смог забыть то, что… наши встречи, клятвы… Помнишь ту весну? Черемуху, под которой мы целовались?

- Я не клялась, - покачала головой Мария Варламовна.

- Но ты не прогоняла меня, а напротив, поощряла… к безумствам, клятвам… ты упивалась властью надо мной! Ты…

- Это скучно, Андрюша, - перебила она. - Время любви прошло. Я не обманывала тебя, но сейчас я ничего не чувствую. - Мария Варламовна приложила руку к сердцу. - Здесь все угасло.

- Из-за него? - зло сверкнул глазами Чернышев. - Из-за этого Талеева, да?

- Не знаю… Чего ты хочешь?

- Я должен понять! Почему ты строишь глазки этому щенку Вершинину? И даже Герцу? Тебе нравится стравливать мужчин, любоваться, как они кидаются друг на друга? Это опасная игра, Маша!

- Но ведь надо же как-то развлекаться.

- Так ты… - Андрей задохнулся от возмущения, кровь ударила ему в лицо. - Ты доиграешься! Сука!

Необъяснимо, как это слово долетело до Вершинина, но он побагровел, вскочил и бросился к Чернышеву. Они сцепились. После мгновенного шока Талеев и Морозов бросились разнимать дерущихся. Затрещала и оборвалась малиновая штора, что-то упало, покатилось, разбилось…

Господин Герц хлопал глазами, тщетно пытаясь подняться с мягкого кресла, в котором глубоко утонул его упитанный зад. Ольга испуганно вскрикнула. Зорина плотоядно наблюдала за поединком, пряча улыбку. Вот так так! Это славный спектакль - гладиаторский бой костровского разлива. А причиной всему - Мария Варламовна. Наконец-то она получит по заслугам!

- Это все метель! - развела руками Тамара Ивановна. - Стихия оказывает негативное влияние на психику людей. Они теряют контроль над собой.

Мария Варламовна подошла к столу, налила себе воды, выпила. Драка между Чернышевым и Вершининым возмутила ее, вывела из равновесия. Что они позволяют себе? Особенно Андрей. Разве не они сами, все, все, хотели ее внимания? Разве хотя бы одному из них она обещала руку и сердце? Наоборот! Это они пытались вырвать у нее признания в чувствах, которых она не испытывала, заставить клясться в том, чего не существовало. Она не лукавила - проникаясь к ним симпатией, принимала их ухаживания. А когда охладевала, всегда честно заявляла об этом. Разве ее вина, что она любила их всех, но не той любовью, которой они ожидали?

Между тем Руслан усмирил майора Чернышева, а Морозов скрутил руки Вершинину, заклиная его одуматься.

- Ты поднял руку на старшего по званию! - шипел он на ухо Сергею. - Понимаешь, чем это грозит?

- Сережа, ради бога! - заплакала Ольга. - Прекрати! Ты пьян… Идем на улицу, остынешь, протрезвеешь.

Вершинин дал ей увести себя во двор. А Тамара Ивановна подошла к Симанской, обняла ее за плечи, притворно вздохнула.

- Умеете вы раскалить мужчин, Машенька, этого у вас не отнимешь, - елейным голоском пропела она. - Особый любовный талант! Поделитесь хоть маленькой толикой с нами, обыкновенными женщинами.

Господин Герц не сводил глаз с Марии Варламовны, продолжая разгадывать загадку ее привлекательности. Это началось еще со школьной скамьи, когда он смотрел на Машу и не находил в ней ни одной особой черты - ни потрясающей фигуры, ни классической красоты лица, ни развязных манер. Многие девчонки были хорошенькими, напропалую кокетничали, зазывно смеялись - но только не Маша. Она вела себя… никак. Ничем не стараясь выделиться, поразить воображение.

- Отпусти его, - громко сказала госпожа Симанская Руслану.

- Как скажешь.

Чернышев злобно дернулся, вырвал руку из стального захвата Талеева.

- Прости… - брукнул он, не глядя на Марию Варламовну. - Сам не знаю, что на меня нашло.

- Я не сержусь, - улыбнулась она. - Хотите, господа, я вам спою? Старинную песню… которой вы никогда раньше не слышали? Андрей! Ты должен помириться с Сережей. Обещаешь?

Чернышев подавленно кивнул. В конце концов, он был не прав, оскорбил женщину… нехорошо получилось.

Притихшие и расстроенные, вернулись со двора Сергей и Ольга Вершинины, внесли в гостиную свежий, холодный запах снега.

- Мир? - подошел к молодому офицеру Чернышев. - Я вел себя неподобающе, признаю. А ты молодец!

Вершинин нехотя подал ему руку.

Господин Герц вместе с креслом придвинулся поближе, весь превратившись в слух. Он не знал, что Маша умеет петь!

Тамара Ивановна жеманно уселась на стул, поджала губы. Этот номер не входил в ее программу. Симанская соглашалась петь исключительно редко, и в данном случае она просто пыталась таким образом разрядить обстановку.

Мария Варламовна открыла пианино, зажгла свечи и попросила погасить люстру.

Зазвучало музыкальное вступление… немного печальное, полное скрытого томления.

Ты приди сюда скорей, Здесь не увядают цветы, Листья не опадают с ветвей И ждут, когда придешь ты. Здесь грешный ангел грезит о любви, Он споет тебе песню разлуки. Песню тоски и печали… Он знает, что всему придет конец. Только любовь не умирает… Ты приди сюда скорей, Здесь тайну свою он хранит, Много дней и ночей Он молча о ней говорит. Здесь грешный ангел голову склонил Над ложем влюбленных, С улыбкой нежной он смотрит, Зная, что всему придет конец. Одна любовь не умирает… Ты приди сюда скорей, Здесь ждет тебя знак судьбы, Много дней и ночей Ждет, когда придешь ты. Как будто в обыкновенную гостиную обыкновенного костровского дома вошло что-то любовно-магическое, неуловимое и неосязаемое, колдовское… вложенное в простые слова, несущие смутный, туманный смысл…

Затих последний звук песни, но все еще длилось очарование незатейливых слов, старинной мелодии и дивного, сильного сопрано Марии Варламовны. Нельзя было определить, что произвело большее впечатление - сама песня, голос или чувства, им выраженные. После паузы на исполнительницу обрушился шквал аплодисментов.

- Никогда не слышал ничего подобного, - пробормотал господин Герц, силясь подняться, чтобы подойти и поцеловать Симанской руку.

- Странная песня! - воскликнул Чернышев, который успел опрокинуть пару рюмок водки. - Одна любовь не умирает… Неплохо сказано.

Руслан Талеев был поражен.

- Почему ты раньше никогда не пела? - удивленно спросил он. - У тебя оперный голос. Ты могла бы стать…

- Провести жизнь на сцене? - перебила его Мария Варламовна. - Нет уж, увольте.

- Вы, Машенька, любую невинную вечеринку способны превратить в драму! - с нарочитым пафосом произнесла Зорина. - Вам для этого даже сцена не нужна. Браво!

- Я знаю вашу тайну, Мария Варламовна! - с вызовом произнес Вершинин. - Я все понял. Наконец-то я разгадал вашу загадку, прелестный сфинкс! Теперь осталась… самая малость, и я стану властелином сокровища!

- Сережа! - вмешалась Ольга. - Здесь не место для признаний. Проводи меня домой, у меня ужасно разболелась голова.