Глава 25
Лавочки в сквере почернели от сырости. Снега намело столько, что они казались вросшими в сугробы. Сидеть на них было немыслимо, и господин Михалин, засунув руки в карманы, нетерпеливо прохаживался вдоль аллеи.
- Где вы были? - вместо приветствия обрушился он на Всеслава. - Я вам раз десять звонил! Между прочим, я плачу немалые деньги за вашу работу.
- Я не давал обязательства не отлучаться из города, - невозмутимо ответил сыщик. - Что, так и будем здесь мерзнуть? Почему вы отказались встретиться в вашем офисе?
- Там нас могут подслушать… Я не хочу рисковать.
- Вот как? - удивился Смирнов. - У вас развивается мания преследования, Тарас Дмитриевич.
- Возможно. Но лучше перестраховаться. Я ведь все еще являюсь подозреваемым в деле об убийстве Мартова. Впрочем… «жучки» может установить кто угодно. Мы живем в век электроники, уважаемый Всеслав.
- Ладно, хотите поговорить на открытом воздухе - ваше право. Желание клиента - превыше всего!
- Ой! - саркастически усмехнулся бывший гимнаст. - Не переигрывайте. Вы живете и действуете в соответствии с собственными желаниями, а клиенты, так сказать, обеспечивают ваше безбедное существование. Они приперты обстоятельствами в угол, им не до сопротивления. А вы развлекаетесь, неплохо зарабатывая при этом. Я угадал?
- Вашей проницательности можно позавидовать.
- Если бы! - тяжело вздохнул Михалин. - Не далее как вчера у меня состоялась встреча с вымогателем. Она провалилась. Я запаниковал и не боюсь в этом признаться. Я даже хотел его убить!
Смирнов забыл о холоде и ветре, который пробрал его до костей, пока он шел к месту встречи.
- Вы шутите?
- Нет, - серьезно ответил Тарас. - Около десяти дней назад мне позвонил неизвестный мужчина и начал угрожать. Он требовал от меня невозможного.
- Чего именно?
Господин Михалин опустил глаза.
- Видите ли, можете мне не верить, но я… так до конца и не понял, чего он от меня хочет. Он говорит намеками.
- Речь идет о шантаже? - спросил сыщик.
- Похоже, что так. Этот… человек ведет себя весьма странно. Он отказывается от денег. Ему нужна информация.
- Какая? Откуда шантажисту известно, что вы обладаете требуемой информацией?
Тарас помолчал, разбивая носком дорогого сапога комки снега.
- Я чувствую себя в тисках, - признался он. - Понимаю, что должен довериться вам…
- Вы нанимаете детектива, чтобы он нашел убийцу вашего друга и партнера, а сами постоянно что-то скрываете от него! - возмутился Смирнов. - Это по меньшей мере неразумно и вредит делу. А поскольку вас еще и шантажируют, вы ставите себя под удар. Более того, вы ставите под угрозу мою репутацию! Мы так не договаривались, господин Михалин.
- Поэтому я и решил убить шантажиста, - виновато опустил голову Михалин. - Я заварил эту кашу, мне ее и расхлебывать. Ни вам, ни ему я не могу рассказать всего!
- Ради бога, почему?
- Речь идет не только обо мне, - сказал Тарас. - Если бы это касалось одного меня, я бы ничего не скрывал. Опасность угрожает другому человеку, женщине… Лучше я дам порезать себя на куски, чем причиню ей вред неосторожным словом. Я люблю ее. Поверьте, со мной такая штука приключилась впервые в жизни. Я и не подозревал, какой это тайфун - чувства! Как они тебя закручивают, берут в оборот - ни вырваться, ни вздохнуть свободно! А я еще посмеивался над Феликсом…
- Хорошо. Раз вы не собираетесь посвящать меня в подробности шантажа, зачем вы меня сюда вызвали? - сердито спросил Всеслав. - Мы зря тратим время.
- Нет, подождите… Кое-что я решил рассказать. То, что не повредит… ну, вы понимаете…
- С трудом, - перебил его сыщик. - По-моему, вы здорово запутались, Тарас Дмитриевич, и теперь пытаетесь запутать меня.
- Простите, Всеслав. Я осознаю весь ужас моего положения, но и разделяю ваше возмущение. Не торопитесь отказать мне в помощи! Я усложнил вашу задачу, поэтому компенсирую это материально. Вы не против? - Он вытащил из кармана конверт с деньгами и протянул сыщику. - Возьмите, прошу вас.
Смирнов немного остыл. Ему стало жаль Михалина - красивый, обеспеченный мужик, а попал в сети шантажиста. В конце концов, клиент не обязан вести себя идеально. Ему позволительны ошибки, страх и непоследовательность. Таковы люди. В стрессовых ситуациях они теряются, мечутся и рассчитывают на опыт и выдержку профессионала. Нельзя их подводить.
- Ладно, говорите, - согласно кивнул Всеслав.
Он взял конверт, и господин Михалин с облегчением вздохнул.
- Понимаете… мне показалось, что этот человек говорит о Кате Жордан. Сначала он спрашивал: «Где вы ее прячете?» И я думал, он имеет в виду кассету или дискету, нечто подобное.. А потом, когда мы встретились… шантажист утверждал, будто бы она что-то рассказала Феликсу и что я тоже должен об этом знать. Якобы эта тайна и убила Феликса. Я подумал о Кате - только она могла сообщить Мартову нечто такое… Они оба занимались журналистикой, ездили по «горячим точкам», ну и… вдруг Катя оставила Феликсу какие-нибудь материалы? Хотя… прошли годы, информация скорее всего устарела, но - всякое бывает. Возможно, кто-то опасается разоблачения, и Феликс поплатился за это жизнью.
- Мартов никогда не намекал вам на наличие у него каких-то секретных сведений?
- Нет! - искренне ответил Тарас. - Я решил, что Катя оставила ему записи или дискету… убийца ведь перерыл всю квартиру. Мне пришло в голову проверить рабочий компьютер Феликса, но и там ничего из ряда вон выходящего не оказалось. Он даже пароль не ставил, значит, прятать было нечего. Феликс был педантом, все лишнее сразу удалял, и файлов, кроме тех, что касались фирмы, почти не было. Бумаг он в доме тоже не держал - пачка старых писем, открытки, фотографии - вот и все. Следователь меня спрашивал, мол, что пропало? А откуда мне знать? Даже старики Мартовы не смогли определить, все бумаги на месте или нет.
- Полагаете, неизвестный спрашивал вас о Кате Жордан? - решил уточнить сыщик.
- О ком же еще? Я по смыслу его намеков догадался. Самое удивительное, что шантажист, получается, не знал о смерти Кати. Он был поражен, когда я ему сказал… Почему-то он обвинил в ее гибели меня. Абсурд! Полнейшая нелепица! Он заявил, будто бы видел Катю совсем недавно. Может быть, у него с головой проблемы?
Смирнов в ходе расследования не уделял внимания Кате Жордан, считая эту линию бесперспективной, и слова Тараса задели его за живое. Неужели он пропустил нечто важное?
- Вы ничего не путаете?
- Полную достоверность я гарантировать не могу, - признался Михалин. - Я сильно волновался, мог неправильно истолковать слова того человека. Он не называл ничьих имен, фамилий, кроме Мартова. Я сам сделал выводы.
- А чем он вам угрожал? Обычно вымогатель запугивает свою жертву. Что он обещал сделать в случае, если вы откажетесь выполнить его требование?
Бывший гимнаст пожал мощными, широкими плечами. Движения его тела были исполнены грации. Из него вышел бы потрясающий танцор.
- Он намекал, что я замешан в убийстве Феликса… и грозил позвонить следователю, предоставить доказательства. Он мог видеть… - Господин Михалин запнулся. - Нет, я не имею права говорить об этом!
- А вы замешаны?
- Конечно, нет. То есть… если он говорит правду о том, что видел… может получиться… Лучше я буду молчать! - ожесточенно воскликнул Тарас. - Больше ни слова! Помогите мне, пользуясь тем, что вам уже известно.
- Я должен найти шантажиста? - спросил Смирнов. - И принять меры к тому, чтобы он не смог выполнить свою угрозу? Я правильно понял?
- Правильно, - выдохнул Тарас. - Я не знаю наверняка, мог ли он видеть… Но лучше закрыть ему рот. Он дал мне десять дней сроку. Сегодня - девятый день.
Сыщик задумался.
- Вы кого-нибудь подозреваете? Возможно, это человек из вашего круга, - предположил он.
Тарас Дмитриевич развел руками.
- Я перебрал всех, ближних и дальних, знакомых и не очень. Не представляю, кто это мог бы быть!
- Ясно. Я умилен вашим подходом, господин Михалин, и простотой задачи, которую вы передо мной поставили! - усмехнулся сыщик. - Вы уникальный клиент! Будет кого описывать в мемуарах. Кстати, а чем закончилась ваша встреча с вымогателем? Почему вы не убили его, как собирались? Глядишь, у нас обоих поубавилось бы проблем!
- Нам помешали! - игнорируя издевку в голосе Смирнова, объяснил Тарас. - В проходной двор неожиданно нагрянули две машины с воинственными молодыми людьми, которые затеяли драку. Мой собеседник предпочел ретироваться. Ну, а мне ничего другого не оставалось, как последовать его примеру. Дождался конца разборки и отправился восвояси. Как видите, скучно до зевоты. С тех пор тот человек мне больше не звонил. По-моему, слова о смерти Кати сбили его с толку. Не представляю, как он будет действовать дальше…
- Есть какие-нибудь прогнозы?
- Никаких. Стыдно признаться, но я сломлен. Я бы рассказал ему все, что требуется, кроме… - Он сделал выразительную паузу. - Любовь сделала меня покладистым и невероятно терпимым. Я даже готов взять на себя вину за убийство Феликса, если в этом замешана женщина…
Господин Михалин осознал, что сболтнул-таки лишнее, и осекся. Он отвел глаза, подбросил носком сапога грязноватый ком снега. Всеслав проследил, как комок покатился по аллее.
***
Маше стало заметно лучше, и Римма Лудкина со спокойной душой собралась на работу.
- Через полтора часа придут Всеслав и Ева, - сказала она, одеваясь. - Они хотят поговорить с тобой.
- О чем? - равнодушно спросила Симанская.
Римма ей не ответила, хлопнула дверью. Она и так опаздывала. Не успеет начать торговлю вовремя - придется платить штраф.
Маша запила таблетку чаем и прилегла. Полтора часа - много времени: пожалуй, можно вздремнуть. Вместо сна пришли воспоминания - всегда одни и те же: лежащий навзничь мужчина с ножом в груди. Страшно… Интересно, ездил сыщик в Костров или нет? Что ему удалось узнать? Нашли наконец убийцу Сергея?
Некстати ее мысли перешли с Вершинина на Руслана Талеева. Сбылось шутливое пророчество, сделанное им во время игры в фанты, - «не то кто-то убил кого… не то убьет». Сбылось! Любовь и кровь.
- Неужто Сережа погиб из-за меня? - прошептала Симанская. - Не может быть. А как же…
Звонок в дверь прервал ее невеселые раздумья. Полтора часа пролетели слишком быстро. Пришли Всеслав и Ева, принесли с собой морозную свежесть, запах снега.
- Вы славно выглядите, - улыбнулась Ева. - Значительно лучше, чем в прошлый раз.
Маша кивнула, перевела взгляд на Смирнова. Она ждала рассказа о поездке.
- Пойдемте в гостиную?
Комната была убрана, как может быть убрано чужое жилье, - вещи разложены по местам, пыль вытерта, ковры на стене и на полу пахнут моющим средством.
- Чудный городок ваш Костров, - улыбнулся сыщик. - Мне понравился. Все бело, тихо… только идут дымки из труб да собаки лают. А вечером звезды на небе, крупные, как горошины. В Москве таких не бывает.
- Вы заходили к моей маме? - спросила Симанская, волнуясь. - Как она?
- Здорова, угощала меня черничным пирогом, показывала дом. Я ничего о вас не говорил, как и обещал, - заверил ее Всеслав. - Зато Татьяна Савельевна много всякого порассказала. Например, что вы уехали из Кострова еще весной.
Симанская вздрогнула, но промолчала, не стала отрицать очевидного. Весной, так весной. Разве в этом дело?
Смирнов тоже не любил форсировать события. Он сделает несколько заходов с разных сторон, посмотрит на ее реакцию.
- У меня возникли новые вопросы, - сказал сыщик.
- Я обязана на них отвечать? - спросила Маша.
- Нет. Но я бы вам советовал быть со мной полностью откровенной. Видите ли, я расследую убийства, а это не игрушки. Всякое может случиться.
Он выразительно посмотрел на Симанскую. Ева ничего не понимала, поэтому предпочитала хранить молчание. Он мысленно похвалил ее.
- Во время вечеринки у Зориной вы, Мария Варламовна, уединялись с Вершининым. Зачем?
- Я уже столько раз говорила об этом, и в милиции, и… впрочем, извольте. Мы играли в фанты. Мне выпало рассказать кому-нибудь наедине любимую историю. Я выбрала Сергея. Вот и все.
- О чем вы говорили?
- Никакой истории я не придумала, поэтому мы просто обсуждали наши отношения! Вершинин был уже немного пьян, развязен… он требовал от меня каких-то обещаний… словом, мы почти поссорились. Он даже грозился меня убить, потом себя… обыкновенное мальчишество! Разумеется, мне это было неприятно, но всерьез я его угрозы не восприняла. Он столько разной ерунды болтал! И во время нашего разговора, и после. Разве это стоит внимания?
- Пока не знаю, - покачал головой Смирнов. - В тот вечер, когда Вершинин позвонил вам в школу и назначил свидание в парке, вам ничего не показалось странным?
Мария Варламовна пожала плечами.
- Вроде нет… хотя… он говорил таким недовольным тоном. Мол, стою здесь, мерзну… как будто не он мне, а я ему велела прийти и сама задерживаюсь. Я даже собиралась сделать ему выговор, но когда… когда я его увидела… лежащего там…
Она заплакала, вытирая слезы носовым платком.
- Вы никому не говорили о встрече в беседке? - продолжал свои вопросы Всеслав.
- Сказала… какая тут тайна? Зорина слышала наш разговор по телефону, значит, вся школа знала.
- Как вы думаете, откуда убийца узнал, что Вершинин в это время будет ожидать вас в беседке? Случайно увидел? Или кто-то из ваших коллег…
- Нет! - перебила она. - Это исключено. Женщины, которые работают в музыкальной школе, меня недолюбливают, а мужчины, напротив, симпатизируют мне… возможно, чуть-чуть ревнуют, но на подлость они не способны.
Сыщик хмыкнул с сомнением, но возражать не стал.
- Вы хорошо помните своего отца? - отклонился он чуть в сторону от предыдущей темы.
Госпожа Симанская посмотрела на него с недоумением. Ее взгляд был невыразим, он на мгновение приковал к себе внимание Всеслава. Чем? Может быть, цветом глаз - иссиня-черным, в глубине которых то вспыхивает, то гаснет кинжальный блеск. Сыщик ни у кого не видел подобного взгляда и невольно смутился.
- Мой отец умер десять лет назад, - ответила Мария Варламовна. - Он был намного старше мамы. Конечно же, я прекрасно его помню. Я была его любимицей… Знаете, как он меня называл? Грешным ангелом. Он говорил, что нельзя быть столь прекрасной во плоти и провести жизнь праведно. Грех следует за красотой, подобно тени, и в земном бытии одно неотделимо от другого, потому что противоречие сие заложено творцом. Возможно, это и не противоречие вовсе, а игра явлений.
- Варлам Аркадьевич оказал заметное влияние на вашу жизнь?
- Огромное, - кивнула Симанская. - Отец увлек меня музыкой, пением. У него не было голоса, но он знал много старинных романсов, серенад, баллад и напевал их, как мог. Одной из них он научил меня. Это наша с тобой тайная песня! - говорил папа. Первый раз я исполнила ее на публике… в тот ужасный вечер у Зориной.
Она замолчала, вспоминая, как это было - метель за окнами, запах духов и коньяка, свечи в гостиной, рояль… затаенное дыхание слушателей… Тряхнула головой, отгоняя видение, продолжила:
- Отец был мечтателем, придумывал дивные, сказочные истории и рассказывал их мне на сон грядущий, выдавая за правду. А иногда он переносил их на холсты или вырезал по дереву.
- Его резьба великолепна! - искренне похвалил Смирнов.
- Правда?! Вы же видели! Мама показала вам кровать, которую отец сделал своими руками? Там, на спинке, он вырезал свой волшебный мир - Лев и Единорог возле древа жизни, в окружении всевозможных мифических персонажей: Орла, Волка, Змея, Золотых Воронов и прочих чудесных существ. Я могла часами сидеть и рассматривать их, а спать на этой кровати было для меня наивысшим блаженством - на ней мне снились золотые сны. Потом, с годами, мой интерес притупился… особенно после смерти папы. Я как будто избегала вещей, напоминающих о нем, приказала себе забыть его сказки, где он наделял меня короной принцессы и качествами чародейки. Это все ушло вместе с ним…
- Расскажите хотя бы одну из его историй! - взмолилась Ева, глаза которой разгорелись. - Самую любимую.
Симанская колебалась.
- Отец предупреждал меня: «Никому не рассказывай о своих снах. Люди боятся чудес и станут бояться тебя. Испугавшись, они поведут себя не так, как ты ожидаешь». Я свято соблюдала его заповедь и молчала. Только один раз я нарушила свое обещание, и… впрочем, это к делу не относится. - Она вздохнула. - История… да вот, пожалуй, о том же дереве, что стоит на краю Вселенной! Его золотой ствол проходит через все мироздание, а золотая вершина охватывает небеса; золотые же корни дерева проникают во мрак преисподней. На его ветвях растут драгоценные камни, и среди золотой листвы обитает небесная Богиня, зажигающая звезды. Однажды эта Богиня уронила перо из своего крыла… и с тем, кто его найдет, начнут происходить чудеса, доселе невиданные. Многие великие мудрецы и цари прослышали от волхвов о чудо-перышке, отправили на его поиски лучших своих слуг. Рыскали те слуги по самым укромным уголкам земли - и по пещерам подземным, и по древним разрушенным храмам, и под водой, и среди скал, и в сокровищницах, и в могильниках, да все напрасно. Подобрала то перышко из крыла небесной Богини простая девочка, дочь пастуха, что пас овец на горном склоне. Пошла она поиграть к ручейку, который весело бежал по крошечному руслу, журчал между обкатанных камешков… залюбовалась… и показалось ей, что на дне ручья застряло необычайно яркое, сияющее перо волшебной птицы. Опустила девочка руку в ледяную, прозрачную горную воду и достала оттуда перышко. На воздухе оно обсохло, перестало светиться… и стало похоже на другие перья, которые иногда находила девочка. Но дочь пастуха все же забрала понравившееся ей перышко домой, спрятала под овечью шкуру, служившую ей постелью. Иногда она доставала перо и любовалась им при свете луны или солнца. Пастух ни о чем не подозревал, и жили они с дочерью в жалкой своей лачуге бедно, но мирно и беззаботно.
Девочка подрастала, из замурзанного тощего подростка превращалась в стройную, миловидную девушку. И вот, откуда ни возьмись, в хижину старого пастуха начали наведываться странные гости - то царский стражник отправился на охоту, да заблудился; то купец заинтересовался овечьими шкурами; то древний ведун отправился в горы собирать целебные травы и набрел на пастушье жилье… словом, хижину овчара стали осаждать незваные посетители. Все они засматривались на девушку и выражали желание взять ее замуж. Дивился пастух на этакое чудо, а потом испугался - пристал к дочери: «Что ты, неразумная, от отца скрываешь? Гляди, кабы беду на нас не накликала!»
Девушка заплакала, во всем отцу призналась и показала ему заветное перышко - как оно переливается на свету. В ту же ночь слег старый пастух, да и умер. Долго дочь его осиротевшая горевала, проклинала себя за несдержанный язык, но… делать нечего, надо жить дальше. Поняла девушка одно - тайну свою открывать более никому нельзя. Как только приняла она это решение, на сердце у нее стало легко-легко, веки ее смежил сон, в котором она увидела саму Богиню. «Перо из моего крыла теперь принадлежит тебе, - произнесла небесная дева. - Посмотри на него. Одна сторона у него гладкая, как моя щека, а вторая - шершавая. Это не простое перо - оно предвещает грядущее и дает начало ходу событий, оно зародилось в запредельной стране, на Острове Огня, и несет в себе свет, из которого рождаются Боги и где они возрождаются к новой жизни… Не произноси этого имени вслух, береги его в душе, которая идет по дорогам Исиды [7] и хранит в себе небесный огонь. Он зажигает твою звезду в череде рождений - на третий раз после смерти».
Мария Варламовна замолчала, ее удивительные глаза наполнились слезами и сразу поменяли цвет - из почти черных они стали синими, как два больших сапфира. Наверное, эта история вызвала в ее памяти образ отца.
Ева и Всеслав молчали. Сыщик не знал, как реагировать на это повествование. Сказки про белого бычка! Ева же была поражена примитивной детской историей с неожиданно глубоким, каким-то магическим финалом… который одновременно вмещал в себя бесконечность. Продолжение - вот что она уловила в видимости конца.
- Эту историю отец рассказывал мне раз за разом, - между тем сказала Симанская. - Он утверждал, что узнал ее от своей матери. Мне никогда не надоедало ее слушать. Потом он дополнял сказку приключениями из жизни той девочки, иногда откровенно сексуальными, иногда авантюрными или мистическими, но всегда подчеркивал, что это еще не все, что будет новая сказка… Меня ничто не шокировало в его рассказах - ни сверхъестественное, ни непристойное. Я воспринимала отца и его истории как одно непостижимое, чудесное целое, доставшееся мне в награду за неизвестные заслуги. Я хранила их, не открывая никому… Перед смертью отец позвал меня к себе. «Нам пора прощаться, принцесса, - сказал он, задыхаясь. - Ты поверила в мои сказки?» Я поспешно кивнула головой. Разве я могла огорчить его своим скепсисом, своей приземленностью? «Это сказка о тебе, моя девочка, - продолжал он. - Помнишь, мы ходили с тобой рисовать этюды? Тетушка Англес… грешный ангел…» У него начался бред, и вскоре мы с мамой уже оплакивали его, опустившись на колени у постели. Он ведь был врачом, спасал жизни многих людей, а свою спасти не смог. Мы выполняли все его назначения, делали уколы, покупали необходимые лекарства… но болезнь оказалась сильнее. С тех пор я перестала верить в чудеса.
Смирнов молчал. Что скажешь на такое? У него вылетели из головы все вопросы, которые он собирался задать госпоже Симанской. Похоже, она сама еще не совсем оправилась от болезни, вот и несет сущий бред, не лучше покойного папеньки. Заинтересовали сыщика только последние слова умирающего доктора - про этюды и тетушку Англес. Тут есть над чем подумать.
Ева, напротив, оживилась. Она все приставала к Марии Варламовне с вопросами, но та как будто впала в спячку.
- Отец был прав, - бормотала она. - Он велел никому не рассказывать! А я оказалась непослушной дочерью. Руслан настаивал, и мне пришлось… После того ограбления он решил, будто я что-то я скрываю от него. Эта история была моей единственной тайной, и я… не сдержала слова, данного отцу. Я все рассказала Руслану, и он меня бросил. Он подумал, что я его обманываю. Руслан был прав. Он ужасно разозлился. Разве из-за подобных глупостей врываются в чей-то дом? Я его понимаю и прощаю. Наверное, он принял меня за сумасшедшую. Знаете, есть скрытые формы психических заболеваний… возможно, это так и есть. Я ненормальная!
Ева принялась убеждать ее в обратном, но Симанская ее не слушала.
- Кажется, у меня поднялась температура, - вяло произнесла она. - Хочется отдохнуть.
Смирнову и Еве ничего не оставалось, как откланяться.
