ГЛАВА 21
Как и предполагал Всеслав, садовника выпустили, и он попросил у Варвары Несторовны недельный отпуск за свой счет. По салону поползли тревожные слухи.
– Кого теперь посадют? – интересовалась Катерина, дневная уборщица, махая во дворе метлой. – Неужто саму хозяйку?
– Ты что болтаешь? – возмутилась Марианна. – И как у тебя только язык поворачивается?
Она срезала с клумбы цветы, и слова уборщицы испугали ее. Вчера приходил господин Смирнов, опять подробно обо всем расспрашивал, намекнул, что ее показания насчет «мнимых похорон» не подтверждаются. Значит, были и другие свидетели… Марианна пришла в ужас. Большую часть ночи она простояла на балконе, неумело выкуривая сигарету за сигаретой и проклиная тот миг, когда она согласилась принимать участие в дурацкой затее Варвары Несторовны. Поди теперь докажи, как все было! Если на следствии всплывет история с Губановой – а она непременно всплывет, кто-то да проболтается, – им с хозяйкой несдобровать.
– Говорят, Олька-то Лужина была полюбовницей хозяйкиного мужа, – продолжала опасные рассуждения Катерина. – Вот она ее и… чик-чирик!
– Кто говорит? – набросилась на нее Марианна. – Что ты мелешь, дуреха?!
– А вы меня не оскорбляйте, Марианна Сергеевна! – обиделась уборщица. – Нету такого закона, чтобы простого человека обзывать! Кто говорит, кто говорит? Кому надо, тот и говорит. Дыму-то без огню не бывает. Вы за собой смотрите лучше! А то… собрались приличные люди, все образованные, при деньгах… нарядились в парчу да бархат, хороводы тут водили… и прихлопнули бабу! Разве это порядок?
– Не твоего ума дело, – отрезала Былинская. – Милиция разберется.
– То-то что разберется, они всех спрашивают… всем рот не заткнешь…
Уборщица долго еще ворчала, подметая и посыпая песком дорожки. Марианна же ушла к себе в Кухню-гостиную, расставлять цветы в вазы, думать. Откуда стало известно о связи Ивана Даниловича и Лужиной? Выдумки это или правда?
– Марианна?
Варвара Несторовна вошла так тихо, что докторша не повернула головы, погруженная в свои мысли.
– Ой! – встрепенулась она. – Хорошо, что вы здесь…
Былинская рассказала о вчерашней беседе с сыщиком, потом осторожно перешла на слухи.
– Говори, не бойся, – махнула рукой Неделина. – Меня ведь сегодня тоже в милицию вызывали, спрашивали. Так что об Ольге и моем муже я все знаю. Несказанно удивлена была, признаюсь. Вот уж чего не подозревала – ни сном ни духом! Ну… может, оно и к лучшему.
При мысли о сне ее лицо слегка омрачилось: вспомнился ночной кошмар. Варвара Несторовна тряхнула головой, глубоко вздохнула.
– А что Иван Данилович говорит? – тихо спросила Марианна.
– Отрицает все! Клянется и божится, что не было ничего, всех святых в свидетели призывает. Оклеветали его, дескать, оговорили, незаслуженно обвинили в распутстве. А он такого себе позволить не мог, потому что любит без памяти свою законную супругу – меня, значит! – Госпожа Неделина горько усмехнулась. – Вот такой расклад получается, Марьяша. И Лужину с того света не вернешь, не спросишь…
– Невероятно… Иван Данилович и Ольга… вы в это верите?
– Что мне остается делать? – пожала плечами Неделина. – Не зря же следователь задает такие вопросы? Что-то у них есть… догадки или факты. Выходит, у меня был мотив для убийства Ольги. Лютая ревность!
Марианна нервно поежилась.
– Среди нас есть убийца, – прошептала она, наклоняясь к Варваре Несторовне. – Мы не знаем – кто и что он задумал. Стержень мог взять из ящика только свой: присмотреть заранее и взять.
– Саша был у меня, – кивнула Неделина. – Сказал, что стержень лежал внизу, под другими инструментами. Нужно было знать о нем, чтобы достать и воспользоваться.
– Как он?
– Ничего. Я разрешила ему побыть дома недельку, отдохнуть, прийти в себя. Боже, как это все неприятно! Иди и ты домой, Марьяша.
Неделина ушла, а Марианна осталась сидеть, положив руки на колени и глядя в окно. Она думала о Зинаиде и Ольге – какие они были разные. Зина выставляла свои мнимые чувства напоказ (мнимые ли?), а Ольга тщательно их скрывала. Но все тайное рано или поздно становится явным…
Госпожа Былинская засобиралась домой. Раз ее отпустили, нет смысла слоняться по салону без дела. Когда она уже подкрасила губы и повесила сумочку на плечо, зазвонил телефон в холле.
– Марианна Сергеевна, вас, – подчеркнуто вежливо сказал Скоков, подавая ей трубку. – Молодой человек.
Это оказался Валерий.
– Когда ты освободишься? – спросил он. – Я подъеду за тобой. Соскучился…
– Не надо, – онемевшими губами произнесла она. – Я не хочу. Нам больше не стоит встречаться.
– Что с тобой? – удивился Валерий.
– Ладно, подъезжай, – вздохнула она. – Поговорим.
«По телефону всего не объяснишь, – думала Марианна, выходя на залитую солнцем пыльную улицу. – Он не поймет, как бессмысленны встречи ради постели, как глупо тратить на это время и силы. Как мне надоели его приглушенные, заискивающие разговоры с женой по телефону в другой комнате; как опостылели дежурные фразы, суетливые прощания и вечный страх быть застигнутым „на месте преступления“. Пропади пропадом такая „любовь“! Жизнь слишком коротка, чтобы наполнять ее фальшью».
Она увидела машину Валерия на другой стороне улицы и ничего не ощутила – ни боли, ни радости. Перешла дорогу. Чужой человек распахнул перед ней дверцу, изнутри – чтобы не дай бог не увидели! – кивнул головой, приглашая садиться.
– Что с тобой? – повторил он произнесенную недавно по телефону фразу, как будто производил заученные, механические действия.
– Ты меня любишь? – спросила Марианна, усаживаясь напротив него.
Валерий молчал, не понимая, какая муха ее укусила.
– Мы же договаривались… Неужели ты нуждаешься в этих пошлых, глупых уверениях? – возмутился он. – Не превращай наши отношения в низкопробный водевиль!
– Ты меня не любишь. И жену свою не любишь. Ты никого не любишь, Валера! Даже себя. Потому что иначе не стал бы размениваться на жалкое притворство. Женился ты ради карьеры, квартиры и денег, а со мной встречаешься ради постели. Пойди и заплати проститутке! Это будет честно по крайней мере. Если своих денег не хватает, займи у тестя. Он тебя поймет.
– А ты у нас – святая Мария Магдалина! – не задумываясь о смысле произносимых им слов, выпалил господин доктор. – Искренняя и любящая! Невинная жертва мужского эгоизма!
– Невинных жертв не бывает. Я тебя тоже не люблю. Поэтому – прощай, Валера, не поминай лихом.
Марианна была так спокойна, что сама себе удивлялась. Она вышла из машины, прикрыла дверцу и зашагала прочь, чувствуя, как сваливается с ее плеч многолетний груз, как сердце наполняется легкостью и ожиданием перемен.
Сбоку из подворотни вынырнул нищий.
– А, это ты, Одинокий Утес, – улыбнулась Марианна. – Чего тебе? Денег у меня сегодня нет. Только на хлеб. Хочешь, поделюсь с тобой?
Она зашла в булочную, купила сдобную плетенку, оторвала половину и протянула попрошайке.
– Ешь, Одинокий Утес, не робей.
Он радостно взял у нее булку, начал жевать. Его серые глаза были трезвы и ласковы, а одежда – почти чистая.
– Я сегодня поняла, на кого похожи большинство людей, – говорила ему, как равному, Марианна. – Они – будто нищие, которые клянчат друг у друга. Представляешь себе, что из этого получается? Один бедняк просит у другого бедняка. Это трагедия!
Она засмеялась.
– Ты сегодня не такая, как всегда, – улыбнулся нищий.
Она увидела, что зубы у него ровные и белые, а лицо хоть и покрыто щетиной, но не недельной давности, а всего лишь двухдневной.
– Тебе повезло, что ты первый мне попался, – серьезно сказала Марианна. – Я сегодня играю роль доброй феи. Чего хочешь?
– Денег у тебя нет, – пробормотал нищий. – Тогда полюби меня…
* * *
Милиционера, который за определенное вознаграждение делился со Смирновым информацией, звали Толиком.
Тайна следствия, конечно, дело святое, но… от сотрудничества со Всеславом Архиповичем вреда не будет, а вот польза может выйти весьма ощутимая. В этом Толик убедился по предыдущему случаю, когда частный сыщик в свою очередь поделился с ним некоторыми данными, разумеется, не в ущерб своим клиентам.
– Мир тесен, господин Смирнов, – улыбался Толик. – Что будем пить? Пиво? Водку?
– Лучше пиво.
Они сидели за столиком в уголке бара «Тихая пристань» и беседовали.
Следствие по делу об убийстве Ольги Лужиной затормозилось. Подозреваемых было много, а улик мало. Следы оказались затоптанными; никаких мотивов, кроме ревности, не прослеживалось; отпечатков пальцев на стержне не обнаружилось – только ворсинки от рабочих перчаток, прицепившиеся к шершавой поверхности ручки. Так этими перчатками половина персонала пользовалась. Десяток пар валялись в картонной коробке у Саши Мозгового: он их надевал и для сантехнических, и для садовых работ; их брали охранники при подготовке к празднику, уборщицы, Скоков. В подсобке тоже нашлось несколько пар таких же перчаток. Получается, любой мог их надеть. И второе – ворсинки могли прилипнуть к рукоятке инструмента еще до убийства.
– Откуда узнали про Лужину и Неделина? – спросил Всеслав.
– У Ольги в квартире нашли недописанное письмо… – пояснил милиционер. – Она там много чего интересного изложила. Дамочка была с воображением, с фантазией!
– Да? – удивился сыщик. У него о Лужиной сложилось другое мнение. – И кому письмо?
– Подруге какой-то, Светлане. Она там описывает своего любовника, очень подробно – внешность, одежду, машину с водителем, на которой он к ней приезжал. Ну, мы сразу по соседям метнулись: что за машина? Где стояла? Может, кто номер запомнил? И нам повезло – бабушка с первого этажа сутками у окна сидит, все видит, за всеми наблюдает. Машину ту она приметила и даже номер вспомнила. А по номеру, сами знаете, авто найти – раз плюнуть.
– Владельцем машины оказался Неделин? – спросил Всеслав, хотя уже знал ответ.
Милиционер кивнул:
– Он самый. Вот и начали раскручивать. Он, правда, все отрицал… но потом признался. Деваться-то некуда! Умолял только жене не говорить. Но мы и других сотрудников опрашивали, так что слухи поползли… На чужой роток не накинешь платок!
Господин Смирнов заказал еще холодного пива.
– Для обвинения в убийстве этого мало, – вздохнул он. – Если бы все женатые мужики убивали своих любовниц, население Земли подошло бы к черте вымирания.
– А может, она его шантажировала, грозилась супруге рассказать? Деньги вымогала?
– Да она понятия не имела, что ее «Николай» – муж Неделиной! – возразил Всеслав. – В письме об этом есть что-нибудь?
– Нет… Она просто описывает их отношения, называет любовника «Николаем», это ты верно подметил. Выходит, она даже имени его настоящего не знала… – Толик задумался. – Ну и что? – сказал он после некоторого молчания. – Это Неделина не оправдывает. Он завел любовницу, крутил с ней роман, надеялся, что все будет шито-крыто… и тут – бац! – приходит на праздник в салон своей жены и встречается с тайной подругой. У мужика шок, стресс сильнейший, а в таком состоянии, сам знаешь, человек на многое способен. В том числе и на убийство.
«Убийство виртуозное, – подумал Всеслав. – Почти идеальное. Такие вещи спонтанно не совершаются. В состоянии аффекта люди не рассуждают, не осторожничают: они бросаются друг на друга с топором, с палкой, с кухонным ножом – что под руки попало – и режут, кромсают жертву, не задумываясь о последствиях. Большинство таких преступлений легкораскрываемы. Случай в „Лотосе“ к ним не относится. Злоумышленник тщательно все спланировал, учел и с блеском исполнил. Да еще и предупредил об этом заранее… оставил условный знак – цветок с оторванным лепестком! Но последний факт следствию неизвестен. Варвара Несторовна ничего не сказала, а никто, кроме убийцы, эту деталь со смертью Лужиной не связал. Я, пожалуй, тоже пока промолчу».
– Собираетесь арестовать Неделина? – спросил Смирнов.
– Какое там! – махнул рукой Толик. – Улик недостаточно. Сейчас прибежит его адвокат, поднимет кипеж, настрочит кучу жалоб во все инстанции… хлопот не оберешься. С таким же успехом можно арестовать саму мадам Неделину. Вполне могла из ревности ухлопать соперницу. Ты ее глазищи видел? Синева бездонная, бесовская… От дамочек с такими глазами лучше держаться подальше. Кстати, это не она случайно твоя клиентка?
Господин Смирнов молча пил пиво, лениво скользя взглядом по серьезному, напряженному лицу милиционера.
– Ладно, я понял… – усмехнулся тот. – Конфиденциальность гарантируется!
– А что говорит сама Неделина? – спросил сыщик.
– Уверяет, что не знала о связи мужа с Ольгой Лужиной. Врет, наверное. Ей признаваться смысла нет – ведь это мотив.
– А если не врет?
Толик посмотрел куда-то вдаль, закусил губу.
– Может, до праздника и не знала, – сказал он. – Где гарантия, что Лужина, увидев любовника и догадавшись, кто он, не решилась на скандальное заявление? Подошла к хозяйке и шепнула на ушко: так, мол, и так… я и ваш супруг давно любим друг друга и хотим быть вместе. Вот только вы нам мешаете… Милейшая Варвара Несторовна в бешенстве, она готова испепелить нахальную бабу, стереть ее с лица земли…
– Складно сочиняешь, – перебил милиционера Всеслав. – Тебе бы вирши писать, а ты в уголовный розыск подался! Я, между прочим, лично на том празднике присутствовал и никакого бешенства у госпожи Неделиной не заметил. Чего не скажешь о ее муже и о Лужиной: они-то как раз вели себя странно.
– Личные впечатления к делу не пришьешь, – буркнул Толик. – У обоих Неделиных был повод расправиться с массажисткой. Ну – был?
– Допустим… Только это еще не значит, что кто-то из них убийца.
– Поэтому и застопорилось дело. Кстати, в этом письме еще один фактик присутствует, – вздохнул Толик. – Оч-чень интересный фактик… Вроде бы раньше в «Лотосе» работала некая Зина, которая будто бы покончила с собой из-за несчастной любви и теперь появляется в салоне в виде привидения!
– Что ты говоришь? – прикинулся удивленным Смирнов.
А сам подумал: «Все! Слухи не остановить. „Печальная повесть“ вылезла наружу, и теперь милиция будет копать».
– Представь себе, Лужина описывает в письме это самое привидение. Она его якобы видела! Правда, потом решила, что ей показалось, и списала все на нервы.
– Скорее всего так и есть, – осторожно сказал Всеслав. – Какие привидения в наше время?
– Я в потустороннее не верю, – согласился Толик. – Но факт самоубийства все-таки проверил. Оказалось – липа! Хозяйка салона призналась, что Зинаида Губанова действительно работала у нее хореографом, обучала несколько групп индийским танцам, а потом пришлось ее уволить. Дамочка грубо нарушила дисциплину: написала заявление о предоставлении ей отпуска за свой счет, да так и не вышла больше на работу. По документам все соответствует.
– А самоубийство?
– Не было никакого самоубийства! – ответил милиционер. – Ходил я к этой Губановой домой, но не застал. Телефона у нее нет, к сожалению. Обратился в местное отделение милиции – никакого заявления о самоубийстве гражданки Губановой ни от кого не поступало, и уголовного дела не заводили. И вообще: ни по жэку, ни по паспортному столу, ни по местной поликлинике никаких данных о смерти Губановой не имеется. По всему выходит, что она жива и здорова.
– Значит, надо с ней встретиться и поговорить, – невинно предложил Смирнов.
– Сам знаю, что надо. Только не получается! Нет ее нигде, этой Губановой, – как сквозь землю провалилась. Я по родственникам пошуршал – пустышка: нет у нее родственников. Жила одна, с соседями не водилась. Но вот что удивительно – соседи считают Губанову умершей, тоже твердят о самоубийстве. Прямо чудеса! Тетка, проживающая через стенку с «покойницей», будто бы даже видела вынос тела. То есть гроба. Одним словом – чертовщина!
– И что ты об этом думаешь?
Толик развел руками.
– Кто-то или распускает дурацкие слухи, или… Не имею понятия! На розыск никто не подавал.
– Если бы и подали, что толку-то? – вздохнул Всеслав. – Сколько таких дел на полках пылится?! Чаще всего пропавших не находят. Губанова могла уехать на заработки, выйти замуж, податься в бега, наконец. Россия большая, на ее просторах затеряться легко.
– От кого ей бегать? – возразил милиционер. – Она ранее ни по каким делам не привлекалась, я выяснил. Чиста, как стеклышко.
– Чужая жизнь – темная ночь.
– Скажи еще, что Зинаиду чеченцы похитили! – засмеялся Толик. – Придумывать ты мастер.
– Она ведь была танцовщицей, – не сдавался Смирнов. – Увидел ее как-то на сцене… чеченский мафиози и воспылал страстью. Они долго упрашивать не привыкли: в бурку завернули, на коня – и в горы! Кавказ велик…
– Шутишь? Какие бурки, какие лошади? Они теперь на «джипах» ездят… Ты меня разыгрываешь, что ли?
– Ладно, не сердись, – улыбнулся Всеслав. – У меня юмор такой. Я просто намекаю на разнообразие вариантов. Губанову, живую или мертвую, искать надо.
– К делу об убийстве Лужиной это не относится, – сказал Толик.
– Кто знает?..
– У тебя другое мнение? – насторожился милиционер. – Тебе что-то известно, Смирнов? Давай говори!
Всеслав молчал, размышляя. Говорить пока было нечего.
– А что сотрудники «Лотоса» думают о Губановой? – осторожно спросил он.
– Я успел побеседовать только с некоторыми. Они тоже подтверждают написанное в письме. Дескать, танцовщица покончила с собой. На вопрос, откуда они об этом узнали, надолго задумываются. Кое-кто не смог вспомнить, а вот администратор Скоков сразу заявил, что ему о смерти Зинаиды сообщила Неделина. Получается, Варвара Несторовна вводит следствие в заблуждение.
– Привидение кто-нибудь видел?
– Люди неохотно отвечают на этот вопрос, – сказал Толик. – Никто не желает выглядеть дураком. Пожимают плечами, смущенно улыбаются и… молчат. Мол, слышали что-то такое от других…
– Я их понимаю, – задумчиво произнес сыщик. – Знаешь что, Анатолий… А сделай-ка ты запрос по поводу неопознанных трупов молодых женщин в Москве и области, обнаруженных примерно около года назад или чуть больше.
– Ого-го! Ты представляешь себе…
– Да представляю, представляю! – перебил его Смирнов. – Но попробовать надо. Сам хотел узнать по своим каналам, только руки не дошли. Еще вот что… Может статься, кто-то где-то в неположенном месте обнаружил пустой гроб и сообщил в милицию. Обрати внимание на этот факт.
Толик удивленно уставился на Всеслава, собирался возразить, но передумал.
– Кстати, Лужина питала симпатию еще к одному мужчине, – вспомнил милиционер. – К инструктору по восточной борьбе Кутайсову, тому самому, из-за которого Губанова будто бы рассталась с жизнью. Она описывает его в письме как неотразимого красавца, но сетует на его черствость и равнодушие. Видимо, соблазнить Кутайсова ей не удалось.
«Аркадий нравится многим женщинам, – подумал Смирнов, но вслух ничего говорить не стал. – И Лужина оказалась в их числе. У нее не было шансов заинтересовать переборчивого инструктора, поэтому она делала вид, будто Кутайсов ее раздражает. А возможно, так и было. Только злилась она на Аркадия не из-за Зины, а из-за себя».
– Что ты об этом думаешь? – спросил Толик.
Сыщик пожал плечами.
– В Кутайсова влюблена половина клиенток, – усмехнулся он. – Из этого факта вряд ли удастся что-то выжать.
Милиционер кивнул. Он и сам это понимал.
Они молча допили пиво, попрощались как добрые друзья и разошлись в разные стороны.
