Глава двадцать первая
Господин Смирнов не мог успокоиться после погони за «призраком».
- Как ты могла додуматься до такого? - ворчал он на Еву. - А вдруг этот Локшинов - сумасшедший? Что, если бы он тебя…
- Не выдумывай, - защищалась она. - Он просто остолбенел, когда меня увидел. Вернее, для него это была не я, а та женщина… из дома у леса. Он назвал ее лесной феей.
- Как ты его узнала?
- По твоему описанию. Демьян Васильевич действительно похож на «преподобную Евланию». Пока я его ждала, у меня глаза к темноте привыкли, и вообще… чутье подсказало.
- Чутье… - возмущенно вздохнул Всеслав. - Тебе бы найти своему знаменитому чутью лучшее применение!
- Я и нашла! Теперь Локшинов позвонит, никуда не денется. Он аж задрожал весь, как только меня увидел. Я не знаю, что там у них произошло в «собачьем» домике, но, видать, Демьян ту женщину любил без памяти. Он ведь в петлю-то неспроста полез! Значит, у человека был э-э… нервный шок. Понимаешь? Локшинов так и застрял в том времени!
- Как это - застрял? - удивился сыщик. - Время - не дырка в заборе.
Ева округлила большие, чуть раскосые глаза.
- Вот-вот! - охотно согласилась она. - Из дырки застрявшего можно вытащить элементарно, а что касается времени… не так-то просто вызволить узника. Ты же сам говорил, что Локшинов живет как во сне, ни с кем тесно не общается, ни к чему не стремится; жениться, и то не удосужился. Это и есть признаки! Он с того момента, как расстался с красавицей-колдуньей, остановил свою жизнь. Поэтому его расспрашивать бесполезно!
- И что прикажешь с этим делать?
Ева состроила глубокомысленную мину.
- Теперь, чтобы его вытащить оттуда, должно произойти нечто похожее. Это как кнопка у телевизора: нажал - включил, нажал - выключил.
Славка смотрел на нее, сдерживая смех. Начни он хохотать, Ева обидится, надуется, замолчит надолго. Лучше потерпеть.
- Ты чего? - подозрительно спросила она, глядя на его неестественно безмятежное лицо.
- Ничего, слушаю. Очень интересно. Значит, твой фокус с переодеванием и завыванием из темноты как раз и был на это рассчитан?
- Почти. Только я не завывала! - рассердилась Ева. - Призраки ведь не разговаривают так же, как обычные люди, поэтому пришлось применить артистические способности.
Смирнов фыркнул.
- Прекрати глупое хихиканье! - вспыхнула она. - Сам уперся лбом в глухую стену, ни туда, ни сюда. Ему помогают, а он еще гримасничает!
- Я просто вспомнил, как ты улепетывала от меня напролом через кусты, - на ходу оправдался он. - Небось, душа ушла в пятки?
Ева не стала отрицать очевидного. Она настолько увлеклась любительским спектаклем под названием «Встреча Демьяна Локшинова с призраком», что ни о чем другом не помышляла. И вдруг откуда ни возьмись кто-то бросился к ней явно не с мирными намерениями! Пришлось уносить ноги.
- Хорошо, что я вовремя тебя узнала, а то бы отведал содержимого газового баллончика, - заявила она.
- Да ты от страха про баллончик-то напрочь забыла! - захохотал-таки сыщик.
Ева прыснула. Так и было - убегая от неизвестного преследователя, она думала только о том, как спастись. Мысль о баллончике не пришла ей в голову. Воображение живо нарисовало ей страшную собаку-оборотня, несущуюся за ней во мраке ночи… тут уж было не до баллончиков!
- Я чуть разрыв сердца не получила из-за тебя, - призналась Ева. - Думала, мне конец. Почему-то решила, что за мной оборотень гонится, а на них обычные средства защиты не действуют.
- Ловко выкрутилась, - продолжал подтрунивать над ней Смирнов. - Призраки и оборотни - одна компания, они друг друга не пугаются.
Звонок телефона прервал его обещающую стать длинной речь, посвященную нечистой силе. Ева взяла трубку.
- Это Локшинов, - побледнев от волнения, сказала она. - Тебя спрашивает.
«Неужели сработало? - успел спросить себя Всеслав. - Похоже, у Демьяна Васильевича и впрямь нервы сдали».
- Вы оставляли мне свою визитку! - с ходу завопил господин Локшинов. - Обещали помощь! Можно на вас рассчитывать?
- Разумеется, - скрывая радость, ответил сыщик. - Я к вашим услугам. Что-то случилось?
- Вы меня предупреждали, но я не поверил. Решил, на пушку берете. А вчера вечером произошло… нечто странное. Понимаете, я всю ночь не спал… кошмары мерещились! Дело в том, что… в общем, с тех пор, как я пытался… совершить самоубийство, мне постоянно не по себе. Невозможно объяснить это ужасное состояние подвешенности, неустойчивости, тревоги. Наверное, Бог наказывает меня за малодушие, за позорный поступок. Но я больше так не могу! Должен же хоть кто-то выслушать меня. Для церковной исповеди я недостаточно верующий, для врача - недостаточно больной. Пусть это будете вы, журналист, раз сама судьба послала вас.
Он говорил быстро, громко, захлебываясь и глотая слова.
- Я внимательно выслушаю все, что вы пожелаете рассказать, - успокаивающе произнес Смирнов. - Не торопитесь. Хотите, я приеду к вам сейчас же?
- Да, да! Приезжайте… я буду ждать. Держать это все в себе выше моих сил. Я слаб… растерян, сломлен. Развалина, оставшаяся от некогда красивого, гордого человека, который мыслил и мечтал. Если вам не противно, я открою вам свою истерзанную сомнениями и болью душу. Вы… не боитесь?
Неуместный вопрос. Всеслав уверил Локшинова, что ничего не боится и самое большее через час будет у него.
- Возьми меня с собой, - робко попросила Ева.
- После вчерашнего представления? Даже думать не смей! Если он тебя узнает, то и рта не откроет.
Возразить было нечего, и Ева осталась дома. Она улеглась на диван, включила телевизор… слезливые сериалы, наигранные ток-шоу ее не прельщали, спорт не интересовал. Она пощелкала пультом, переключая каналы, и разочарованно вздохнула. Жизнь - самый захватывающий сериал, а ей приходится пропускать ключевые моменты. Вот так всегда! Кто-то старается, но лавры достаются другим.
Смирнов гнал машину, молясь, чтобы с Демьяном Локшиновым до его приезда ничего непоправимого не случилось. Его молитвы дошли по назначению.
- Я места себе не нахожу, - с порога начал жаловаться Демьян Васильевич, к счастью, живой и здоровый. - Вы проходите в комнату.
Он, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, поведал о вчерашнем инциденте у подъезда.
- Это была она… она… лесная фея! Я узнал ее голос. Она не позволит мне быть рядом, пока я не расскажу все! А кому мне рассказывать? Кто интересуется моим прошлым, кроме вас?
Смирнов скромно опустил глаза. Ева оказалась права: Локшинов неадекватно воспринимает ситуацию, его психика явно нарушена.
- Давайте по порядку, - предложил сыщик. - Как состоялось ваше знакомство с… той женщиной?
Демьян Васильевич повторил уже известную из уст Евлании историю своего появления в доме у леса.
- Я влюбился в нее с первого взгляда, несмотря на все сплетни, на все ужасные слухи, которые ходили о ней по Березину. Она очаровала меня, покорила навеки. Ни одна женщина с тех пор не могла возбудить во мне такой страсти, такого всепоглощающего обожания. Родители умоляли меня образумиться… но я не понимал их. Не понимаю и сейчас, по прошествии трех десятков лет. Я ничего не видел, кроме ее прекрасных глаз, ее нежного, гладкого, как шелк, тела. Почему я должен был отказаться от своего блаженства? Во имя каких идеалов? Я не верил, что она - прислужница Сатаны, как твердили мои мать и сестра. Ей пришлось покинуть родную деревню, поселиться в полуразрушенном доме, потому что ее преследовал злой рок.
- Какой же? - воспользовался образовавшейся паузой Всеслав.
- Женщины ненавидели ее, ревновали к своим мужьям… словом, обычная зависть и злоба людская заставили Мавру искать приюта в чужих краях. Так она говорила. Откуда ей было взять денег на хорошее жилье?
- Ее звали все-таки Мавра?
- Да. Я сразу узнал ее на том снимке, что вы приносили. Неважное качество и резкости нет, но Мавру я бы узнал из тысячи. Значит… она умерла? - По его небритым щекам потекли слезы. - Поэтому она приходила ко мне… вернее, ее призрак. Она казалась живой! Господи, как я обманулся!
- В Березине она где-нибудь работала?
- Нет. Она хотела жить свободно, по своим законам. А деньги я ей давал. Люди болтали, будто Мавра занималась гаданием и ворожбой, но я обвинял их во лжи. Она ослепила меня… просто овладела моей волей! Я ни о чем ее не спрашивал, ни на что не обращал внимания. Меня не удивляло ее требование приходить только в назначенное время и в определенные дни. Я не задавался целью узнать ее жизнь - я любил ее! Однажды… получилось так: я пришел внезапно, когда Мавра не ждала меня. И тогда… я увидел…
Локшинов замолчал и закрыл глаза.
- Что вы увидели? - спросил сыщик.
- Ее… совершенно обнаженную, только на лице… Господи! - он смахнул выступивший на лбу пот. - Мне показалось, что у нее собачья морда.
Последнюю фразу Локшинов произнес шепотом и оглянулся, как будто их могли подслушивать.
- Вы серьезно?
- Я так хлопнул дверью, что единственная свеча погасла. Или ее задул сквозняк - в окнах были огромные щели. Я выхватил из кармана спички и зажег огонь. Мавра успела накинуть на себя какое-то покрывало, и с ее лица уже исчезла собачья морда. Я увидел валяющуюся на полу… искусно выполненную маску. Думаю, ее сделали, ободрав большую собаку. На столе были разложены ужасные предметы… какой-то окровавленный нож с черной ручкой, синие бусинки… или камешки, похожие на бирюзу, серебряная чаша… и отвратительные засушенные останки маленьких животных: то ли мышей, то ли лягушек. У меня тошнота подступила к горлу, внутри все похолодело. Понимаете… это удивительно: вроде бы все происходило как в тумане, в горячечном бреду, и в то же время каждая мелочь намертво врезалась в память. Стоит мне закрыть глаза, как я сразу же оказываюсь там… в той жуткой комнате, у стола, на котором горит свеча… и вижу Мавру, ослепительно красивую, с очами, пылающими адским огнем. Я протянул к ней руку, но она отпрянула и закричала: «Прочь! Изыди… Ты погубил мою силу! Ты… Убирайся вон и никогда больше не попадайся мне на пути. Через тебя пришло то, что должно было спать во мраке. Нарушился магический круг…» От ее слов меня словно ударило в грудь потоком воздуха, я пошатнулся и попятился, одержимый одной только мыслью - бежать, исчезнуть, зарыться в землю. Да! Именно зарыться в землю. Но… в могилу ведь живым не полезешь. Я не помню, как добрался до сарая, взял веревку… Остальное вы знаете.
Локшинов схватился двумя руками за голову и сжал ее, раскачиваясь из стороны в сторону.
- С тех пор вы никогда больше не видели Мавру Виленину? - спросил сыщик.
Демьян Васильевич поднял на него мутные глаза.
- Правильно вы сказали… ее фамилия была Виленина. Прошли годы, и я ни на минуту не переставал думать о ней. Вам опять покажется странной моя двойственность - я гнал от себя те воспоминания, а на самом деле жил ими. Это разрывает меня на части! Иногда я начинаю сомневаться - а происходило ли все наяву? Вдруг то была игра моего измученного ума, видения, созданные болезнью? Возможно, она гнездится у меня в мозгу… а я не признаюсь в этом. Если отвечать на ваш вопрос, то Мавру я так и не видел с того момента, как выскочил за порог ее дома. Однако вчера… кто же звал меня из темноты?
- То есть вы не знаете, куда она уехала из Березина, какова ее судьба?
Локшинов, скривившись, словно от боли, отрицательно покачал головой.
- Нет. Но… примерно полгода назад мне стали приходить письма. Вместо обратного адреса были указаны разные почтовые отделения и незнакомая фамилия отправителя - Собакина. Я никогда не знал женщины с такой фамилией. Письма не могут быть старыми, потому что они напечатаны на компьютере, насколько я могу судить, и бумага новая.
- А что в них написано?
Демьян Васильевич смутился.
- Видите ли, я уже полагаю, что и письма могут существовать только в моем воображении. Их содержание непонятно, оно пугает. Я ничего, ничего не знаю! Я складывал письма в нижний ящик письменного стола. Посмотрите сами… лежат они там или нет?..
Смирнов присел у стола, выдвинул нижний ящик - писем не было. Он приподнял ворох квитанций, потрепанные журналы… на самом дне лежали несколько обычных почтовых конвертов, надорванных по краю.
- Я невероятно одинок, - продолжал говорить ему в спину господин Локшинов. - Словно я живу не в огромном городе, а на скалистом острове, вокруг которого простирается до самого горизонта безлюдный океан. Если я закричу, меня никто не услышит. Если я стану изливать душу, меня никто не поймет. От меня отвернутся, сочтут выжившим из ума идиотом.
Всеслав вытащил письма - ни одной буковки от руки, все напечатано. Картинки на конвертах все разные. Скорее всего, конверты покупали каждый раз, когда собирались отправить очередное послание.
- Вы вполне нормальный человек, - сказал сыщик бледному от волнения Локшинову. - Письма я нашел, вот они.
- Слава богу! - выдохнул тот. - Хоть это мне не померещилось. Возьмите их, прочитайте… может быть, что-то поймете.
- Почему вы решили все рассказать?
Демьян Васильевич отвел глаза.
- Она… велела мне поступить так. Думайте, что хотите, но я не посмел ослушаться.
Смирнов обратил внимание, что Локшинов не просит его говорить громче.
- Вы стали лучше слышать? - поинтересовался он.
- Я не спал всю ночь… к утру до меня дошли звуки хлопающих в подъезде дверей. Я не сообразил, в чем дело. Когда я встал и включил кран на кухне, я услышал журчание воды… как будто рассеялась плотная пелена, давившая на мои барабанные перепонки. Это чудо!
***
Межинов любил раннее лето, но в этом году он его не замечал. Бледные городские рассветы, цветение деревьев, теплые дожди, бурные грозы, свежая зелень в скверах существовали будто за стеклянной стеной, где-то в стороне от русла, по которому текла его жизнь.
- Нынче не до красот природы! - сердито ответил он сослуживцу, пригласившему на рыбалку.
Тот соблазнял дивным воздухом, речкой в камышах, костром, ухой. Подполковник отказался. Рыбалка! Сидеть с удочкой на берегу и следить за поплавком… когда здесь, в Москве, кто-то преследует Карину?
Рудольф Петрович уставился на фотографию мужчины, которую на всякий случай сделал оперативник - нет, лицо совершенно незнакомое. Кто бы это мог быть? Поклонник? Коллега по работе? Какие у него намерения?
Наверное, стоит встретиться с тем частным сыщиком, самому обо всем расспросить, особенно о Березине. Женщины-пенсионерки… удивительно! Голова идет кругом. При чем тут Березин, ничем не примечательный городишко?
Посидев в раздумьях, подполковник набрал рабочий номер Карины.
- Как ты себя чувствуешь?
- Кашляю…
Межинов ждал и боялся этих слов.
- А как Зоя Павловна?
- Плохо. Отец сам не свой, похудел килограммов на пять.
- Я заеду к тебе, - он бросил взгляд на часы. - Через сорок минут. Провожу домой.
- Ну, если хочешь…
В этом была вся Карина - жестокая и прекрасная, наверное, равнодушная к нему, Межинову. Она не нуждалась в его опеке, заботе, любви, но и не прогоняла.
Через тридцать пять минут, чуть раньше назначенного времени, Рудольф ждал ее у входа в «Анастазиум». Она выглядела, как всегда, потрясающе - в темной юбке выше колен, в открытой блузке. Разве что была несколько бледнее обычного.
- Пройдемся? - предложил он.
Карина молча взяла его под руку, и сердце Межинова забилось быстрее. В аллее летал тополиный пух. Они шли между деревьев, как между колонн.
- Я хочу кое-что показать тебе, - сказал подполковник, доставая из папки фото незнакомого мужчины. - Только не волнуйся. Посмотри, ты знаешь этого человека?
Она взяла снимок, долго изучала его, морщила лоб, пытаясь вспомнить.
- Нет, никогда не видела. А кто это?
- Пока выясняю, - уклончиво ответил подполковник.
Не мог же он сказать Карине, что за ней и за ее домом было установлено наблюдение? Подобное заявление вызвало бы взрыв негодования, а чем ему оправдываться? Она ведь не просила Межинова прибегать к таким мерам. Бурю возмущения он бы себе обеспечил.
Листва на тополях серебрилась от ветра, облака величаво плыли в сторону Останкино. В чуть задымленном воздухе смутно просматривался шпиль телевизионной башни.
Карина о чем-то думала, покашливала.
- Зайдем в кафе, выпьешь чего-нибудь горячего? - скрывая тревогу, спросил Рудольф.
- Почему ты показал мне эту фотографию? - вместо ответа задала встречный вопрос Карина. - Что за странные вещи происходят?
Этот вопрос он предусмотрел и заготовил правдоподобное объяснение.
- Вечерами я иногда жду тебя во дворе… от нечего делать курю, смотрю по сторонам. Когда этот мужчина появился в первый раз, я не обратил на него внимания. Второе появление насторожило меня. Он вел себя так, будто не хочет быть замеченным.
- Ну да, у тебя глаз наметанный, - саркастически улыбнулась Карина.
- Вот именно, - не обиделся Межинов. - Этот человек подходил к твоим дверям, но не звонил.
- Откуда ты знаешь? - ее глаза вспыхнули злым блеском. - Следил за мной?
- Не за тобой, а за ним. Он мне не понравился.
Щеки Карины покрылись красными пятнами, что говорило о крайней степени волнения.
- Может быть, кто-то кого-то искал, не знал номера квартиры… Жалко, что ты не принял обычного человека за вора и не арестовал его! А вдруг он изучал мои замки, чтобы проникнуть в квартиру и обокрасть ее? У ищейки особый ход мыслей, недоступный пониманию других людей!
- Карина… - опешил подполковник. - Ты несправедлива! Я только хотел…
- Окружить меня колючей проволокой! - завершила фразу по-своему она. - И не подпускать ко мне на пушечный выстрел ни одно существо мужского пола. Что, угадала? А если это мой кавалер? Кто дал тебе право лезть в мою личную жизнь, фотографировать людей, которые ко мне приходят?
- Ты же сказала, что не знаешь этого мужчину.
- Этого не знаю. Но где гарантия, что ты не поступишь так же в любом другом случае? Постоять у чьих-то дверей - не преступление, дорогой Рудольф! Почитай на досуге Уголовный кодекс. Ты его явно подзабыл. Кстати, ты сам частенько околачиваешься во дворе моего дома. Уверен, что тебя кто-нибудь не сфотографировал?
Она выпустила пар и успокоилась. Межинов виновато опустил голову. В ее словах была доля правды. Намек про «ищейку» он предпочел пропустить мимо ушей. Дальнейшие выяснения могут привести к непредсказуемым последствиям.
- Ладно, пошли пить кофе, - сжалилась Карина. - У меня в горле першит.
В кафе «Шоколадница» пахло какао и пирожными. Они выбрали столик на открытой веранде.
Карина кашляла все время, пока официантка в коротеньком фартучке и кружевной наколке не принесла Межинову двойной кофе без сахара, а даме - большую чашку горячего шоколада и миндальный торт.
Порыв ветра приподнял воланы на груди Карины, и взгляду Межинова приоткрылся необычный медальон - золотое колечко на шнурке.
- То самое? - спросил он, внутренне холодея. - Зачем ты его надела?
- Пусть все будет, как тогда! - с вызовом произнесла Карина. - Так поступала баронесса Мария Вечера. Она носила подаренное кронпринцем Рудольфом кольцо на груди, под платьем.
- Это ребячество… Что за дикие ассоциации? Ты все еще думаешь, что мрачная шутка с кольцом - моих рук дело?
Она пожала плечами.
- Какая разница?!
Проводив Карину домой, господин Межинов твердо решил позвонить сыщику и назначить встречу. Во-первых, он прощупает, что тому известно, а во-вторых, покажет ему фото незнакомого мужчины.
