ГЛАВА 14
Матвей вернулся в город ночью. Сколько он простоял на обочине, по дороге из Ласкина, – не помнил. Будто наваждение какое-то на него нашло: нахлынули непрошеные видения, чужие мысли, странные желания. Очнулся – вокруг темнота, черное небо, шум леса...
– Уснул я, что ли?!
Хорошо, что не за рулем! Успел скорость сбросить и съехать с шоссе. Такого с ним еще не бывало! Тяжкая усталость сковала тело, глаза слипались. Он еле добрался до квартиры. Выпил холодного чаю и встал под душ. Горячая вода не взбодрила, а наоборот, расслабила его. Лег в махровом халате на диван... и провалился в забытье...
Звонок Астры разбудил его. Оказывается, уже утро! Девять часов.
– Бог мой! – пробормотал он, беря трубку. – Ну и сморило же меня...
– Надо будильник заводить.
Он зевнул, поискал взглядом будильник. Точно, не заведен. Вчера ему было не до этого.
– Спал, как убитый...
– Плохое сравнение, – сказала Астра. – Давай, поднимайся! Я жду – не дождусь.
– Чего?
– С тобой все в порядке?
– Кажется, да. – Он ощупал руками голову. Виски ломило, руки, ноги – ватные. – Ничего не пойму. То ли простуда начинается, то ли... переутомился... О, черт! На работу проспал...
– Сегодня выходной.
Матвей помолчал, глядя в потолок. Рассеянный свет пробивался сквозь занавески в гостиную. По подоконнику стучал дождь. Вставать не хотелось.
– Как твои успехи?
«О чем она спрашивает? – не сразу сообразил он. – Куда я вчера ездил, вообще? Ах, да... следил за Калмыковым. Какие успехи? Никаких...»
Он честно признался, что ездил за город и задержался там дольше, чем рассчитывал.
– За город? С какой стати? – удивилась Астра. – Мими отправилась на дачу?
«Мими! – вспыхнуло в его замутненном сознании. – Черт, Мими! Ну, конечно! Я должен был встретиться с секретаршей Тетерина и завязать с ней интрижку, если получится».
– Я все перепутал. Прости... За городом я был по работе... обсуждал с клиентом особенности конструкторского решения...
Она потеряла терпение.
– Приехать к тебе? Может, лекарства нужны? Ты врача вызывал? Температуру мерил? У тебя хоть градусник есть?
Астра бросила трубку. Не пройдет и часа, как она примчится, отругает его, на чем свет стоит. И будет права. Он даже не знает, какие оправдания придумать. Нет у него оправданий. Он ощутил озноб и сделал попытку натянуть одеяло... Одеяла не было. Он улегся спать не в постели, а на диване...
Опять зазвонил телефон. Матвей приготовился защищаться. Гаркнул с ходу:
– К черту градусник! Я здоров, как бык!
– Приятно слышать, – пропела на том конце связи Лариса. – Доброе утро, Карелин...
– Не уверен, что оно доброе.
– Я тоже. Калмыков не ночевал дома!
Матвею представилась избушка, окруженная диким садом, желтый свет в окнах, заросли малины... Любовники не смогли заставить себя разжать объятия. После запретных ласк сон особенно сладок. Вероятно, они опомнились уже под утро, спохватились... кинулись умываться, одеваться, убирать следы ночного пиршества...
– Что ты молчишь?
– Думаю...
Лариса разразилась проклятиями в адрес загулявшего супруга:
– Совсем рехнулся муженек! Попал под каблук к этой бойкой дамочке... Надо что-то делать! Она нас по миру пустит... оставит нищими... А мне еще сына растить, учить, обустраивать его в жизни! Я мальчика в Гарвард хочу отправить... На какие шиши прикажешь мне поднимать ребенка?
– Не паникуй раньше времени, – как можно спокойнее произнес Матвей. – Ты сама нагнетаешь! По-твоему, Калмыков сорит деньгами?
– Сорит, не сорит... но куда-то он их девает! Третьего дня отказал мне в покупке меховой шубки на зиму. Заявил, чтобы я экономила! Представляешь себе?
– У тебя этих шубок, небось, целая коллекция в шкафу пылится. Зачем еще одна?
– Так новый сезон же! – искренне возмутилась Лариса.
– Поумерь свои аппетиты.
– Ты тоже меня поучаешь? – разошлась она. – С какой стати?! Хватит мне и того, что я выслушиваю от этого неврастеника!
Он мысленно поблагодарил Бога, что не женат на ней. Калмыкова вполне можно понять. Ему осточертели барские замашки и неуемная расточительность Ларисы. Все в жизни приедается, даже женские капризы.
– Ты с ним заодно! – верещала в трубку бывшая любовница. – Вы спелись!
– Не мешало бы тебе попробовать заработать хотя бы на одну побрякушку...
– Зачем же тогда выходить замуж?!
Действительно, зачем? Ее вопрос погрузил Матвея в прострацию. Перед его глазами снова возник подмосковный лес, маленький бревенчатый домик... господское поместье в стиле барокко... беспорядочно заросший французский парк...
– Ты обещал мне помочь, а сам...
Голос Ларисы отдалился и стал едва слышен. Его заглушал шум вековых лип в аллеях, крики лакеев, стук копыт... треск факелов... Матвей тряхнул головой, пытаясь освободиться от этих навязчивых картин.
– Успокойся, Лара. Нельзя так изводить себя. Ты звонила ему на работу? Может, он в офисе...
– Конечно, звонила. Он сказал, что поздно засиделся над бумагами и лег в кабинете. Он врет! Неужели ты не понимаешь? До сих пор он заранее предупреждал меня, что задержится... Я спрашивала его секретаршу. Пренаглая девица! Заявила, что вчера она ушла домой в семь часов, как положено. А где был Виталий Андреевич – ее не касается. Он-де перед ней не отчитывается!
– Разумеется... – пробормотал Матвей. – Прекрати истерику. Секретарша никогда не выдаст своего босса.
– Все вы, мужики...
– Ладно, пока, – не дослушал он. – Я иду в душ. Позавтракаю – созвонимся...
Он с облегчением вздохнул, потянулся и поднялся с дивана. Раздвинул шторы, впуская в комнату серый свет дождливого утра. Почему он не сказал Ларисе о своей вчерашней поездке за город? Что-то не позволило ему этого сделать.
– Рано еще... рано...
* * *
Настойчивый звонок в дверь застал его в кухне, за приготовлением тостов и кофе.
– Привет! Ты не так плохо выглядишь, как можно было ожидать, – с порога затараторила Астра. – Проспал? Ой... как вкусно пахнет... Я жутко голодная!
Она положила себе на тарелку большой кусок омлета, намазала тост толстым слоем масла и водрузила сверху ломоть сыра.
– Ты ездил вчера к Мими?
– Нет...
– Как это? Я нарочно не звонила тебе, чтобы не мешать вашему романтическому свиданию... Ты что, не дождался ее? Или не узнал?
– Погода была плохая...
Он отвечал коротко, вяло прихлебывая кофе.
– Да что с тобой? Ты правда болен? – Астра протянула руку и потрогала его лоб. – Холодный. Все нормально.
«Чем я лучше Калмыкова? – думал он, глядя на свежее, живое лицо Астры, на яркий блеск ее глаз. – Я лгу! И лгу без всякой причины. Мне не хочется признаваться ей, что я помогаю Ларисе. Мне стыдно, что я не смог отказать ей, банально следил за Калмыковым и его женщиной... сидел в кустах, щелкал фотоаппаратом... Зачем? Ради чего?»
– Тогда встреться с Мими сегодня!
– Хорошо, – покорно кивнул Матвей.
Она подозрительно уставилась на него. Вроде бы, он здоров, но почему-то сильно подавлен.
– Как дела в бюро?
– Нормально...
– Может, у тебя долги? – не унималась она. – Кредиты?
– Я не беру денег в долг.
У него не было ни малейшего желания говорить о фирме «Маркон», о пропавшей бухгалтерше, о даме с собачкой. Калмыков и женщина в шляпке с полями не давали ему покоя. Может, съездить туда... в Ласкино... поглядеть, не случилось ли чего? Лариса заразила его своими фантазиями.
Астра наелась и налила себе вторую чашку кофе.
– У тебя есть что-нибудь сладенькое?
Он молча встал, достал из шкафчика коробку с конфетами, ее любимыми.
– О-о! Как ты внимателен, дорогой...
– Есть новости? – из вежливости спросил он. – Долгушина объявилась?
– Увы, нет. Она по-прежнему не отвечает на телефонные звонки и домой не приходит. По крайней мере, соседка ее не видела. Она живет на той же площадке, дверь в дверь.
– Что за соседка? Бабулька, которая сидит у окна и наблюдает за жильцами?
– Угадал. Я только что он нее. Сказала, что уже в третий раз прихожу к Долгушиной – с работы, за балансовым отчетом. Соседка мне поверила, впустила, даже обрадовалась поводу поболтать, все равно о чем. Правда, она не бабулька, а женщина средних лет... инвалид. Едва передвигается на костылях. Ее жизнь протекает в квартире. Долгушина время от времени приносила ей продукты из магазина, лекарства. Телевизор развлекает ее ночью, а днем она смотрит в окно, выходящее во двор. Разумеется, дама не сутками напролет торчит в окне... В принципе, Долгушина могла проскочить незаметно. Если она от кого-то прячется, то такое поведение вполне объяснимо.
– А почему она трубку не берет? – возразил Матвей. – По-моему, она больше не нуждается в твоих услугах.
– В наших услугах! – поправила его Астра. – Или ты отказываешься мне помогать?
«Боюсь, мне самому нужна помощь, – подумал он. – Со мной творится нечто невообразимое...»
– Я не отказываюсь. Я сегодня же встречусь с Мими.
– Около семи тебе уже необходимо быть в сквере и прохаживаться там... с видом скучающего ловеласа. У тебя отлично получится. Ты – прирожденный волокита!
Он прикинул, успеет ли до семи вечера смотаться в Ласкино и вернуться в Москву? Должен успеть...
– Вчера я побывала у феи Тэфаны, в ее салоне. Она рассказала мне сказку... о Донне Луне и Бабе Яге – костяной ноге.
«Бред! – чуть не вырвалось у Матвея. – Полнейшая бессмыслица...»
– Баба Яга – не такой уж простой персонаж, – продолжала Астра.
– Ну да... старуха живет в лесу дремучем под дубом могучим, в избушке на курьих ножках. Звери и птицы ей прислуживают. Особенно вороны, коты и змеи. По ночам Яга летает по своим колдовским делам в ступе, размахивая метлой. Питается маленькими детьми – на лопату их сажает и в печь отправляет, а потом ест и причмокивает.
– Глубокие познания!
– Мама мне в детстве сказки читала, – усмехнулся он. – Сидит Яга на печи, на девятом кирпичи, нос в потолок врос! Избушку ее окружает забор из человеческих костей, на столбах – черепа, на двери вместо замка – челюсть с острыми зубами. Клац-клац... и эхо катится по всей темной чаще.
– Вот-вот... «кости человеческие» как раз и указывают на принадлежность Бабы Яги к миру мертвых. Понимаешь, почему ее избушка стоит к лесу передом? Потому, что к белу свету – задом!
Матвей засмеялся:
– Здорово тебя Тэфана подковала!
– Она навела меня на мысль, что Баба Яга существует как бы в двух мирах. Через ее «избушку» совершается переход из мира мертвых в мир живых и обратно.
– Это ты к чему? – насторожился он.
– Комедия «Баба Яга – костяная нога» была поставлена при царском дворе в Преображенском три с лишним века тому назад. И главную роль в ней играла Донна Луна...
Астра рассказала страшную историю о смерти молодой царицы Агафьи и царя Федора и о загадочной португальской актерке, лица которой никто никогда не видел.
– Та намекаешь, что Софья состояла в заговоре с какой-то неизвестной женщиной – колдуньей, иноземкой?! – поразился Матвей. – Исключено!
– Донна Луна обладала силой гипнотического воздействия. Она нашла слабое место Софьи – жажду самодержавной власти – и подобрала к ней ключик, смутила ее душу. Посеяла в ее мыслях зло, имя которому – Стрелецкий бунт! А двух законных наследников, царевичей Ивана и Петра, она задумала в огне уничтожить.
– Как... в огне?!
– Собрать их на представление в «Комедийную хоромину», что в Преображенском царь Алексей Михайлович построил, и затеять там пожар. То пламя, якобы, и послужило бы сигналом к перевороту. Донна Луна нашептала правительнице про гиперборейское зеркало. Дескать, она выйдет на сцену, вымолвит условную фразу, уронит, ненароком свечу... а та не погаснет: наоборот, отразится огонь в гиперборейском зеркале, блеснет молнией, дохнет жаром, ослепит, одурманит! Займется со всех сторон «Хоромина» – никому не спастись, не уйти от того пламени. Гиперборейский огонь никого живым не выпустит!
В кухне, где они завтракали, стало вдруг сумрачно от набежавших на небо туч. Дождь яростно хлестал в окна, словно пытаясь достучаться до сидевших за столом людей.
Матвею казалось, что он уже слышал и про Донну Луну, и про гиперборейский огонь, и про пожар... Где? От кого? Когда?
– Ты веришь Тэфане? – хрипло спросил он.
– Не знаю, как у нее с магией, но история – ее конек. Она преподавала этот предмет в школе много лет, пока не переквалифицировалась в пророчицу. И, без сомнений, преподавала отменно. Ты бы ее слышал!
– Зря она бросила школу...
Он говорил, лишь бы отвлечься от тягостного пугающего чувства узнавания того, чего он никоим образом знать не мог.
– Петр держал в Преображенском потешные войска... набирал мощь, окружил себя верными соратниками. Такими же молодыми, яростными и бесшабашными, как и сам. Донна Луна, в отличие от Софьи, понимала исходящую от юного наследника угрозу. И решила испепелить его гиперборейским огнем. Она велела правительнице не ездить более в Преображенское... а сама взялась за осуществление своего плана...
– Ей-то что за интерес? – спросил Матвей.
– Вот и я задаюсь этим вопросом. Значит, был интерес! Ведь она тоже рисковала погибнуть при пожаре. Хотя и подготовила себе заранее путь отхода. Закулисная дверка должна была быть открыта, а на заднем дворе театра уж стояла бы стояла бы карета с сытыми лошадьми, с надежным кучером... вся в пуховых подушках, в мехах... чтобы, упаси-Бог, не повредить гиперборейское зеркало... А не то беда будет! Зеркало грубого обращения не потерпит. Только не вышло у них ничего. Петра предупредили, и он посреди ночи ускакал верхом в Троице-Сергиеву лавру, под защиту крепких монастырских стен.
– Спектакль провалился?
– Комедию сыграть не успели. Донна Луна погибла накануне премьеры: ее карета опрокинулась, что-то внутри взорвалось, будто сухой порох. Якобы, португальская актерка везла в сундучке некую колдовскую штуковину, которая при ударе воспламенилась. Карета сгорела дотла, кучер едва успел соскочить с облучка... Ринулся в лес, да так резво – аж пятки засверкали. Поднялся переполох, крики, шум, гам... про кучера в суматохе забыли. Удрал, прохвост! Зарево от того пожара видели в царском дворце слуги, послали гонца в Москву к Софье с известием: пропала, мол, Донна Луна, сгинула в огне, не спасли ее. Наперерез ее тройке выскочил, откуда ни возьмись, леший! Сотворил несчастье и был таков...
– Может, и не было никакого лешего, – пробормотал Матвей.
Астра восприняла его слова как должное. Не одна «заморская демоница» знала тайные магические приемы друидов. Шотландцы Брюсы тоже владели древними знаниями... На всякое коварство умели управу найти.
– А что Софья? Сильно убивалась? – спросил он.
– Царевна увидела в том дурное предзнаменование. Затворилась в светелке и давай гадать на заговоренной воде, как ее покойная иноземка научила. Налила в серебряный кубок ключевой водицы, зашептала заклинания на непонятном языке, наклонилась, поднесла свечу... и узрела собственную злую долю... Отшатнулась, застонала глухо, бросила на воду черный платок... и заплакала горько, прощаясь с волей, с проклятым царским венцом...
Матвей зевал на школьных уроках истории, делал из тетрадных листков самолетики и запускал их на парты девчонкам. На крыльях самолетиков он писал заветное слово – «любовь». Девчонки хихикали, оглядывались, искали глазами воздыхателя. А он делал невозмутимый вид. Притворялся, что внимательно слушает учителя... Но чем закончился Стрелецкий бунт, он помнил из фильмов, из прочитанных позднее книг. Зачинщики сложили головы на плахе, царевну Софью ее братец, будущий император Петр I, приказал заключить в Новодевичий монастырь. Печальный конец дворцового заговора...
Юный Яков Брюс вместе с потешным войском встал на сторону гонимого наследника и не прогадал. Петр, придя к власти, не забыл преданности своих «волчат» – обласкал, наделил их должностями, званиями, приблизил к трону. На кого еще он мог опереться в противостоянии боярам, глухому ропоту толпы, всему косному, застарелому, что связывало ему руки? Далеко улетел помыслами новый царь, высоко вознесся в мечтах своих...
– А что за гиперборейское зеркало?
– Тэфана объяснила, что так назывались небольшие, гладко отполированные диски из неизвестного материала, которыми пользовались оракулы делосского и дельфийского храмов. Сами диски ничего не отражали. Но если их устанавливали определенным образом – друг напротив друга – то на каком-то из них появлялось изображение лабиринта. Оракул блуждал взглядом по лабиринту, и его предсказания зависели от того, куда он попадал: в центр или в тупик. Жрецы Аполлона умели с помощью гиперборейских зеркал не только узнавать будущее, но и изменять его...
