Книга: Загадки последнего сфинкса
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11

Глава 10

«Что предпринял бы на моем месте настоящий сыщик? – спрашивала себя Астра. – Пошел бы в концертный зал, поговорил с персоналом, с музыкантами оркестра, с друзьями и бывшими соучениками Никонова; навестил бы его вдову в больнице, побеседовал с Олениной. Потом взялся бы за окружение Теплинского – друзья, сотрудники, политические конкуренты… нельзя исключить и конкурентов по бизнесу… Уйма людей! На это уйдет по меньшей мере месяц, а из потока информации еще надо выделить полезные сведения. Сфинкс же дал на размышления всего две недели».
– Три дня уже прошли, – пробормотала она.
Традиционный путь неприемлем. Как же быть? Первым делом самой встретиться с Ингой Теплинской и подробно расспросить ее о… о чем? Но ведь должна существовать причина, по которой некто, называющий себя Сфинксом, решился на убийство. Она кроется в каких-то жизненных обстоятельствах, общих для скрипача и политика.
Убийца, жертва и преступление формируются в процессе жизни, так или иначе объединяющем разных людей. Даже маньяки не появляются на пустом месте; этому обязательно предшествуют некие события, обуславливающие развитие трагического сценария. Мотивы стары, как мир, но в каждом отдельном случае корни зла гнездятся внутри человека, в его собственной вселенной, где неразрывно сплелись сознание и подсознание. Темная сторона личности, как обратная сторона Луны… пребывает в тени, но существует и порождает монстров.
Астра позвонила госпоже Теплинской, и та с готовностью согласилась прийти на Новодевичью набережную, прогуляться вокруг монастыря – ей тоже нравится зимний вид на замерзший пруд, на красно-белые венцы башен и надвратную церковь.
Бывшая балерина оказалась миловидной женщиной с горделивой осанкой и правильными чертами лица, с большими печальными глазами, одетой в норковое манто и небрежно повязанный теплый шарф с кистями.
– Вы найдете автора письма? – с сомнением спросила она Астру. – Мой муж не хочет и слышать о расследовании. Он не должен ничего заподозрить. Обо всем, что вас интересует, спрашивайте только у меня.
– Хорошо.
– Вы… экстрасенс? Ваш друг намекнул на вашу способность видеть больше, чем обычные люди.
– Я использую свои собственные методы, – скромно потупилась Астра.
– Могу я спросить какие? – робко улыбнулась Инга. – Мне необходимо кому-то довериться… полностью. При этом я очень боюсь навредить политической карьере Михаила Андреевича. Он такой щепетильный в вопросах частной жизни. Если хоть что-то просочится в прессу…
– Не просочится, – уверила ее Астра. – Я постараюсь максимально ограничить круг людей, которые будут посвящены в наше дело. У вашего супруга есть охрана?
Она не ответила на вопрос о методах, а Инга, истинная интеллигентка, не настаивала. Богатство, кажется, не испортило ее, а лишь придало шарма.
– Конечно, целая служба безопасности.
– Значит, вам не о чем беспокоиться.
– Это невозможно! – Теплинская прижала руки, обтянутые дорогими перчатками, к пылающим щекам. Было морозно, но она распахнула манто, раскраснелась. – С тех пор как Миша принес в дом мой портрет, я ни одной ночи не спала без снотворного. А потом еще это письмо…
– Какой портрет?
– Он заказал художнику Игорю Домнину мой портрет… в подарок на день рождения…
И она поведала Астре историю с картиной. Та внимательно выслушала. Нет ли связи между портретом и письмом Сфинкса?
– Ваш муж хорошо знает Домнина?
– Слышал о нем… так же, как и я. Миша предложил на выбор Заруцкого и Домнина, я была в затруднении. Поэтому он сам принял решение. Я отказалась позировать, и муж передал художнику несколько моих снимков и кассету с домашним видео. Мы не предполагали, какой образ ему взбредет в голову! Почему именно Юдифь или Саломея? Эта отвратительная мертвая голова у меня в руках… прямо на переднем плане… и знаете, она имеет черты Мишиного лица…
– Кто-нибудь заметил сходство, кроме вас?
Инга помолчала, остановилась напротив монастырских ворот, глядя, как входят и выходят люди, крестятся на пятиглавую церковь.
– Все хочу пойти помолиться, – призналась она. – Свечку поставить за здравие… да не пускает что-то. Наверное, грехи. О чем вы спросили?
– О сходстве.
– Думаете, я умом тронулась? Весь ужас заключается в том, что… я сама прихожу к этому выводу. Подруга моя Лида восхищается портретом, и другие в восторге. Одну меня жуть берет. Домнину почему такие деньги платят за работу? На его живопись есть спрос. Заказы валом валят! Никто не усматривает ничего зловещего в его картинах, напротив, дифирамбы поют: новый Климт объявился в городе Москве.
– И все-таки, Инга…
Теплинская повернулась к собеседнице, оттянула ворот свитера, тяжело дыша, вымолвила:
– Никто не узнал в мертвой голове лицо моего супруга. Получается… сходство это существует в моем воображении, а не на картине… Вам не душно?
Астра, в отличие от госпожи Теплинской, замерзла – кожаные перчатки не грели, сапоги на меху не спасали от холода. Она мечтала о чашке горячего чая и сказала об этом.
– Пойдемте, я тоже не против выпить, – сразу согласилась Инга. – Только чего-нибудь покрепче.
Они выбрали кофейню, где подавали разные сорта кофе, шоколад и какао. Теплинская заказала мороженое и коньяк, Астра – большую чашку какао и пражский торт.
– Скажите, Инга, что вам приходит в голову при слове «сфинкс»? Может, какое-то название… или фамилия… торговая марка, например… кличка животного?
– Вот так с ходу… Египет, статуя Большого Сфинкса в Гизе. Все ее знают.
– Главная туристическая достопримечательность?
– Да. Лида Отрогина – театральный критик, поэтому у нее возникла ассоциация с Софоклом, Фивами, Эдипом – в общем, греческие мотивы. Но цивилизация Эллады моложе египетской. Вероятно, Сфинкс все-таки родом с берегов Нила. Он ужасно древний! Мы с мужем два раза ездили отдыхать в Египет, любовались пирамидами, памятниками Луксора, бродили по каирским музеям. Кстати, в Луксоре есть целая аллея сфинксов. Постойте-ка… прежнее название Луксора… Фивы? Ну да… точно, Фивы. Господи, вы усматриваете в этом какую-то связь? Это не те Фивы!
– Пока мы просто рассуждаем, – успокоила ее Астра. – Любая мелочь может навести нас на правильную мысль. Любая. Вы понимаете?
– Конечно… простите, я вся на нервах.
– Вернемся к Большому Сфинксу.
– Мне больше нечего сказать, – вздохнула Инга. – Общеизвестные факты: эта статуя, по словам экскурсовода, одна из самых древних на планете. Раньше думали, что ей несколько тысяч лет, а новые исследователи обнаружили чуть ли не следы потопа на пьедестале. Тогда Сфинксу никак не меньше десяти тысяч лет. Только какое отношение статуя имеет к письмам? В Египет ездят многие… – Она подняла на Астру умело подкрашенные глаза. – Неужели Никонов тоже ездил в Египет?
– Почему бы и нет? Вспомните, Инга, не произошло ли во время вашего отдыха что-нибудь странное?
Теплинская задумалась, комкая в руках салфетку. Выглядела она молодо, только складки в уголках губ и слегка увядшая кожа выдавали ее возраст.
– Нет… ничего такого…
– Может, ваш муж с кем-то встречался… повздорил… или у вас что-то потерялось, пропало? Были какие-нибудь звонки? Не торопитесь. Время стирает детали.
– К сожалению, не припоминаю. Оба раза мы с Мишей хорошо отдохнули, купались в море, катались по Нилу, наблюдали закат в пустыне… накупили сувениров, подарков. Правда, египетскими древностями увлекаюсь я, муж к этому равнодушен. Но он везде терпеливо меня сопровождал.
– Я вынуждена задавать вам неприятные вопросы, – сказала Астра. – Вы не обидитесь?
– Какие обиды? Раз надо… вы со мной не церемоньтесь, я ведь не кисейная барышня.
– Ладно. У вашего мужа есть любовница? Я имею в виду… он вам изменяет?
Мороженое Инги почти растаяло, она зачерпнула ложечкой сливочно-фруктовую жижу и пригубила.
– Хочется верить, что нет, но отрицать не буду. Просто не знаю.
– А вы ему изменяете?
На сей раз она ответила сразу, без колебаний:
– Нет. Его первая жена считала меня распущенной девицей, как всех балетных… да и сейчас придерживается своего мнения. Однако она ошибается. Я верна мужу не из чувства долга, а по любви.
– У вас до замужества были другие мужчины?
– Думаете, кто-то из моих прежних ухажеров взялся мстить? – криво улыбнулась Инга. – Нереально. Во-первых, почему только теперь? Во-вторых, у меня не было бурных романов… так, мелкий флирт, поклонники таланта. Один парень поджидал меня после спектаклей, дарил букеты – любая девушка расскажет вам то же самое. У меня весьма скромная любовная биография.
– Вы не подозреваете первую жену Михаила Андреевича?
– Веру? Боже упаси! Она бы действовала проще. И потом… столько лет прошло, дети выросли… и тут послать письмо с угрозами? Вы забываете про загадку. Вере это не пришло бы в голову.
– Кстати, о загадке. Пробовали отгадать ее?
– Мне эти строчки по ночам снятся, а толку-то? – сжала пальцы Теплинская. – По-моему, ответа нет. Мы с Лидой уже думали. Ребенок, который чего-то не имел… взрослый, который заблуждается… и старик, который будет отмщен. Кто это, по-вашему? Каждый может попасть под такие характеристики. Все мы в детстве были чего-то лишены, а когда росли, совершали ошибки: кто больше, кто меньше…
– Наверное, этот человек – Сфинкс – хочет принудить вашего мужа задуматься над кое-какими вещами, – сказала Астра. – Может быть, Михаил Андреевич совершил жестокий или несправедливый поступок? Обидел кого-нибудь? Разорил? Если он вспомнит и раскается, загладит свою вину, то останется жив.
Кровь отхлынула от лица Инги, губы шевельнулись в беззвучном вопросе, но она не издала ни звука. Астра прикусила язык. Они сидели, глядя друг на друга: одна с сожалением, другая с ужасом.
– Значит, вы тоже понимаете, что Сфинкс не шутит, – наконец вымолвила бывшая балерина.
– Не хочу вас обманывать. Письмо не похоже на чью-то глупую выходку… есть в нем злая энергия. И смерть Никонова тому подтверждение.
– Что общего между музыкантом и моим мужем? Они не были знакомы… даже случайно нигде не встречались. Миша заказал билеты на его концерт, однако выступление не состоялось… потому что… скрипача убили.
– Откуда вам известно, были они знакомы или нет?
– Миша сказал. Он никогда мне не лжет.
– Вы уверены?
* * *
Мурат уснул в кресле, не раздеваясь. Он пришел, не застал Санди дома, выпил в одиночестве пару рюмок водки, опьянел и захрапел.
Около полуночи проснулся, глянул на часы, поменял позу: правая нога и рука затекли, шея ныла.
– Где ее черти носят? – пробурчал он.
Хотелось есть, а в холодильнике лежали только замороженные овощи и подсохший сыр. Александрина обладала завидным аппетитом, но ненавидела готовить.
В половине второго ночи Мурат стянул с себя пуловер, брюки и завалился на диван. Санди имела привычку задерживаться допоздна, она приходила в ярость, когда он начинал разыскивать ее по телефону.
– Не смей шпионить за мной! – раз и навсегда приказала она. – Не вздумай следить, куда я хожу, где и с кем провожу время. Я свободная женщина, заруби себе на носу! Хватит того, что полоумный старикан не давал мне шагу ступить и задалбывал тупыми вопросами. Будешь не в меру любопытным, придется с тобой расстаться.
Александрина любила Мурата, но свободу она любила больше. Свободу и деньги! Много денег. Поначалу он недоумевал, откуда она их добывала, потом предпочел не думать об этом. Так было удобнее им обоим.
Санди – распущенная, циничная и непреклонная – в любовных забавах не имела себе равных. В постели она словно меняла кожу, облик… становилась нежной, страстной, исступленной и ненасытной, раскаленной, словно пустыня. В минуты ласк ей можно было простить все, что угодно. Покойный старик Домнин готов был удушить ее, когда она уходила, и ползать у ее ног, когда она возвращалась. Она и пасынка прибрала бы к рукам, да тот оказался крепким орешком. Нашла коса на камень!
Ночь протекала беспокойно. Мурат то брался за телефон, порываясь позвонить, то подходил к окну, выглядывая во двор: не идет ли женщина в меховом пальто и высоких сапожках. Внизу не было ни души – только снег, черные тени, бледный свет фонаря.
Он выкурил все сигареты и отправился искать новую пачку: Санди имела привычку рассовывать их по карманам. Обшарив ее куртку на вешалке, молодой человек полез в шкаф… и отпрянул в изумлении: любимое пальто Санди из крашеного меха висело на плечиках. В чем же она ушла? А вот и ее сапоги на каблуках…
К утру Мурата сморило. Во сне к нему спустилась с небес распутная богиня любви… в ослепительной золотой наготе. Он протянул к ней руки… и его пальцы наткнулись на твердую гладкую поверхность…
– Ты… из золота? – вскричал он. – Ты не настоящая!
Богиня ничего не ответила, слезы покатились из ее глаз, и она громко зарыдала…
От этих горьких, отчаянных рыданий его сердце дрогнуло, он снова к ней потянулся… и пробудился.
Он лежал на диване, в темноте, а откуда-то раздавался женский плач… Мурат вскочил, включил свет и обомлел. На полу сидела Александрина, обхватив руками колени, и судорожно всхлипывала. Ее спутанная медная грива рассыпалась по спине, а лицо имело жуткий мертвенно-желтый оттенок.
– Я еще не проснулся… – прошептал он, не веря глазам своим. – Санди? Это ты?
Она не ответила. Мурат кинулся к ней, встал на колени, убрал волосы с ее лба… На руке остался след золотистой краски.
– Что с тобой? Где ты была?
Она вздрогнула, подняла безумные глаза, желтые на желтом лице, и начала срывать с себя черную спортивную куртку. Под ней ничего не оказалось. Все тело Александрины было вымазано краской, какой покрывают изделия из дерева или папье-маше, чтобы придать им вид золота или бронзы.
– Что это?
– Я убью его! Убью… – прохрипела она, прижимаясь к любовнику. – Он труп! Он… как он посмел? Подлец! Извращенец…
– В чем дело? Да говори же! – Мурат встряхнул ее, поднял и понес в ванную.
– Воды… смыть всю эту мерзость… – стонала она. – Скорее… воду, мыло! Проклятие…
Пока она стояла под горячим душем, а по ее великолепному телу стекала мыльно-золотая пена, Мурат сбегал в гостиную, достал из бара коньяк, налил в стакан на два пальца и принес ей.
– На, выпей.
– Не хочу! Не могу… ладно, давай… принеси еще… еще…
Смыть краску удалось не сразу. Обессиленная, Александрина дала закутать себя в махровую простыню и увести в спальню. Коньяк сделал свое дело, она заговорила.
– Это все он… ублюдок…
– Кто?
– Игорь… он запер меня в мастерской… набросился, как бешеный… разорвал одежду… раздел догола…
Она задыхалась, и Мурату пришлось бежать за сердечными каплями.
– После коньяка? – скривилась Санди. – А, все равно… выпью…
В спальне запахло ментолом и валерианой.
– Он тебя… изнасиловал?
– Он меня… рисовал! – взвыла она. – Связал, обмазал золотой краской и… там у него стоял загрунтованный холст… как будто нарочно… для такого случая… О-о-о! Ты себе не представляешь, как он меня напугал! Грозился убить, одежду сжечь, а тело выбросить в канализационный люк… он так убедительно говорил… Я уже попрощалась с жизнью, а этот маньяк схватил кисти и начал, как одержимый, бросать на холст мазки…
Александрина говорила, вздыхала, стонала, кусала губы, всхлипывала, опять говорила… говорила…
– Он вообразил себя Зевсом, а меня… Данаей… Знаешь эту историю?
Мурат не знал. Ум, эрудиция и духовные искания были так же чужды ему, как целомудрие, мораль и аскеза были чужды Санди. Какое ему дело до Зевса и прочих греческих богов? Из всех них одна Афродита вызывала отклик в его не отягощенной стремлением к совершенству душе.
– Отец запер Данаю в башню, куда не мог проникнуть никто из смертных. Зевс превратился в золотой дождь и проник к красавице…
– Поэтому твой придурок-пасынок и облил тебя золотой краской?
– Да… он просто помешался на живописи! Идиот. Фанатик…
Александрина простила бы художнику дикую выходку с раздеванием и даже то, что испугал ее до полусмерти. Самый страшный грех Домнина заключался в его стойкости к женским прелестям роскошной вдовы. Он не попытался овладеть ею физически, он совершил над ней насилие тем более оскорбительное, что это было насилие не над ее плотью, а над ее формами, над той дивной красотой, которой наградил ее Создатель… и к чему сама Александрина, по сути, не имела отношения.
Окончив свой творческий акт, художник выдохся, как выдыхается любовник после неистовой ночи. Он молча бросил мачехе уцелевшую одежду и отпустил восвояси.
– А зачем ты пошла к нему в мастерскую так поздно? – наивно спросил Мурат. – И вообще… зачем?
– Это все, что тебя интересует? – взвилась Александрина.
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11