Глава 8

«Поздней осенью 1945 года года брат OP Пабло (ОР, орден проповедников. – Примечание Кэсседи) прибыл в Мюнхен. Он был сильно разрушен бомбардировками, в центре города выгорели руинами целые кварталы. Однако целью путешествия брата Пабло был храм театинцев, что на Одеонплатц, он практически не пострадал. Пастор Краузе очень обрадовался, увидев брата Пабло, хотя раньше они никогда не встречались.

– Идемте, идемте, мой дорогой друг! – восклицал он, увлекая брата Пабло по запутанным переходам старого театинского монастыря. Наконец он провел гостя в комнату, судя по всему, выполнявшую роль одновременно библиотеки и кабинета. Как и во всем монастыре, там стоял промозглый осенний холод.

– Как здесь холодно и сыро! – вырвалось у дона Пабло. – Ведь книги в шкафах могут заплесневеть, а там, наверное, есть очень редкие издания!

– Увы! – вздохнул пастор. – Вы же видели город? Он в бедственном состоянии. Так что нам грешно жаловаться. Американский комендант обещал помочь, на днях нам должны привезти целый грузовик торфяных брикетов. Что делать? Мы так радовались поражению нацистов, что забыли о том, что теперь мы – побежденный народ. И, как выяснилось, закон «горе побежденным» все еще действует. Впрочем, перейдем к делу!

– Да! – воскликнул брат Пабло и торопливо достал из саквояжа запечатанный пакет. – Вот письмо от монсеньора…

– Давайте! – согласился пастор Краузе. Он принял письмо и, не распечатывая, положил его на каминную полку. Перехватив удивленный взгляд брата Пабло, он с усмешкой пояснил:

– Письмо есть формальность, и его содержание я примерно представляю. Однако я хотел бы посмотреть на ваш идентификатор.

Брат Пабло расстегнул воротник и достал небольшой серебряный крест. Пастор Краузе взял с письменного стола лупу, перевернул крест обратной стороной, приблизил к кресту лупу и тут же отпустил крест.

– Все в порядке, брат Пабло. Теперь мы можем приступить к делу. Я посвящу вас в курс дела. Ужин уже прошел, но у меня есть часть от трапезы, которую мы обычно держим для самых бедных. Так что спать голодным вы не ляжете!

Пастор Краузе и его гость расположились в старых деревянных креслах, и пастор начал рассказ:

– Вам предстоит взять на себя полномочия Чрезвычайного инквизитора. Надеюсь, вы знаете, кто это такой?

Брат Пабло молча наклонил голову.

– Ваша миссия конкретно заключается в поиске древнего ожерелья, которое выглядит вот так.

И пастор Краузе передал брату Пабло несколько рисунков с изображением ожерелья.

– Оно представляет собой набор из чередующихся золотых цветков папируса и жемчужин. Мы условно называем его «ожерелье Клеопатры», потому что именно так его называли, когда оно последний раз появлялось из небытия в середине тридцатых годов. Этот предмет обладает разрушительной магической силой. Магическая сила заключается в том, что владеющая ожерельем женщина может подчинить своим чарам любого мужчину и заставить его пойти на любые безумства. И нет мужчин, способных сопротивляться силе ожерелья! Теперь вы понимаете, какую угрозу несет миру это ожерелье? Ведь оно может попасть в руки сумасбродной и жестокой особы, подчиняющей ради своей прихоти сильных мира сего и способной ввергнуть мир в чудовищные страдания ради своего болезненного тщеславия и минутного каприза!

Пастор Краузе остановился, вытер рот платком и снова обратился к брату Пабло:

– Вы что-то хотели спросить? Спрашивайте!

– Да, святой отец. У меня несколько вопросов. Первый: что случилось с предыдущим Чрезвычайным инквизитором?

– Предыдущий Чрезвычайный инквизитор, настоятель этого храма, некогда принадлежавшего ордену регулярных клириков Божественного провидения – иначе называемых орденом театинцев, – был убит прямо в храме 20 июля этого года. Его звали пастор Упит, мир его праху!

Ошеломленный брат Пабло некоторое время молчал, затем спросил:

– А кто же его убил таким циничным образом?

Пастор Краузе дружески коснулся руки брата Пабло.

– Сейчас уже поздно, брат. Я передам вам дневник пастора Упита, из которого вы многое поймете. Заодно усвойте манеру ведения дневника: вам тоже придется вести дневник. Когда Чрезвычайный инквизитор умирает, дневник передается его преемнику для изучения, а затем отправляется на хранение в специальный архив монастыря Святой Сабины. Возьмите!

Пастор Краузе извлек из потайного ящика письменного стола тетрадь в кожаном переплете и протянул ее брату Пабло.

– Почерк у пастора Упита достаточно разборчивый, а немецкий язык вы, как я вижу, знаете неплохо. Так что, полагаю, проблем с прочтением текста не возникнет. Кстати, откуда вы так хорошо знаете немецкий язык?

– С начала 1942 года и до осени 1943 года я находился в 250-й испанской добровольческой дивизии в качестве полевого священника, – ответил брат Пабло. – Немцы называли нас Blaue Division (исп. Divisiуn Azul, «Голубая дивизия». – Примечание Кэсседи).

– Вы воевали на Восточном фронте?

– Я причащал, исповедовал и слишком часто отпевал, – печально ответил брат Пабло. – Только с начала 1943 года и до начала лета мы потеряли свыше 30 тысяч человек.

– И вам пришлось нелегко, – сокрушенно покачал головой пастор Краузе. – Вы поехали туда добровольно?

– Кто-то должен исповедовать солдат перед боем и отпевать их после боя, – отозвался брат Пабло, забирая тетрадь.

Пастор Краузе позвонил в колокольчик. Появился седой мужчина на протезе.

– Это Бруно, он проводит вас в вашу комнату, брат Пабло.

Оказавшись в комнате один, брат Пабло зажег керосиновую лампу (электричество в целях экономии давали только на несколько часов в день) и дрожащими от нетерпения пальцами раскрыл тетрадь.

«Против желания, но со смирением приняв на себя обязанности Чрезвычайного инквизитора, прежде всего я должен изложить известные мне обстоятельства того, как проклятый предмет, известный под названием «ожерелье Клеопатры», попал в Германию.

Итак, в Германию ожерелье привезла небезызвестная миссис Симпсон. Это можно утверждать уверенно. В тридцатые годы имя этой скандально известной особы было у всех на слуху, но боюсь, когда преемник пастора Упита будет читать эти строки, для него имя миссис Симпсон не скажет ничего.

1920-е годы… В то время несбыточной мечтой многих девушек был 20-летний принц Уэльский. Его фотографии постоянно появлялись на страницах газет и журналов. Не только юные англичанки, но и многие американки с замиранием сердца следили за похождениями наследника британской короны. Уоллис Уорфилд была обычной американской девушкой, падкой на любых знаменитостей. Увы, культ «золотого тельца» пагубен для молодежи! Вместе с подругой Уоллис вела альбом, куда девушки самозабвенно вклеивали все заметки о принце Уэльском, какие только могли найти в газетах и журналах. Тогда юная мисс Уорфилд и не подозревала, какую роковую роль в жизни принца ей предстоит сыграть.

К тридцати пяти годам Уоллис успела дважды побывать замужем. Нельзя сказать, что она была склонна к легкомысленному образу жизни, но нелегкое детство и бедная юность наложили на нее свой неизгладимый отпечаток. Она родилась в 1896 году в Балтиморе, штат Мэриленд, в семье, которая считалась аристократической, однако не располагала достаточным для поддержания этого статуса состоянием. К тому же, когда ей не было и года, умер ее отец, оставив семью без средств к существованию.

Поэтому юные годы Уоллис прошли в безрадостном положении бедной родственницы-приживалки, вынужденной жить в чужом доме и одеваться в заштопанные обноски. Девочку воспитывали в традициях американского Юга, где наряду с достойным религиозным воспитанием самым эффективным орудием воспитания – увы! – считается розга. Немудрено, что девушка при первой же возможности выскочила замуж: тогда ей едва исполнилось двадцать.

Однако быстро выяснилось, что ее выбор – пилот военно-морских сил США Эрл Спенсер – неудачен. Сразу же после венчания Уоллис с глубоким разочарованием обнаружила, что ее муж – запойный алкоголик, уделяющий весьма мало внимания своей жене, что не мешало ему быть патологическим ревнивцем, да еще с откровенно садистскими наклонностями.

Терпения Уоллис хватило на пять лет, после чего она вопреки строгим традициям южан настояла на разводе. Груз традиций, впрочем, не слишком сильно на нее давил, ибо развод произошел в Гонконге, откуда она перебралась в Шанхай, а затем в Пекин. Там она хлебнула немало горя, но жизненный опыт закалил ее, и знавшие ее люди не раз упоминали «китайскую хватку» Уоллис Спенсер.

Судя по всему, она набралась в Китае неких восточных сексуальных приемов, благодаря которым позже и объясняли то загадочное, чуть ли не гипнотическое воздействие на интересовавших ее мужчин. Но совершенно очевидно, что как раз в это время она неизвестным путем стала владелицей ожерелья. Во всяком случае, именно с этого момента отслеживаются ее многочисленные бурные романы. После страстного романа с одним аргентинским дипломатом, каким-то чудом вырвавшимся из рук влюбленной Уоллис, она вернулась в Нью-Йорк.

Видимо, к этому времени страстная любовь пресытила ее: ей захотелось спокойствия. Во всяком случае, встретив богатого и добродушного американца Эрнста Симпсона, она быстро согласилась стать его женой. Поженившись в 1928 году, молодожены сразу отправились в свадебное путешествие по Европе, после чего поселились в Лондоне. Вроде бы началось долгожданное семейное счастье. Но тут и пришли большие перемены, которых никто не ждал. Возможно, что это сработало роковое ожерелье, с которым Уоллис не желала расставаться. Хотя не исключено, что вмешалась «большая политика». А скорее всего, сработало и то и другое.

Известно, что Гитлер был убежден: Англия должна быть союзником Германии в деле построения «арийской Европы». Политики в Германии 20-х годов XX века понимали: Британская империя – главное препятствие на пути к возрождению и могуществу германского рейха. Высшее искусство политики заключается в том, чтобы превратить врага в друга, а соперника – в соратника. Англия должна стать союзником Германии! И основания для этого были: наследник британского престола принц Уэльский был известен своими прогерманскими симпатиями. В Итоне в возрасте тринадцати лет принц Эдуард (в то время Дэвид) подружился со своим немецким кузеном Карлом-Эдуардом герцогом Саксен-Кобург-Гота (он был племянником русской императрицы Александры Федоровны – сыном ее старшей сестры Виктории Гессенской и Людвига Баттенберга). Первая мировая война поставила их по разные стороны линии фронта. Впоследствии Карл-Эдуард стал горячим сторонником Гитлера и поступил на службу в СС. Вместе с тем он поддерживал тесные связи с членами британского королевского дома и, бывая в Лондоне, останавливался у своей сестры принцессы Алисы Баттенберг в Кенсингтонском дворце.

Есть данные из надежных источников, что секретные службы и политики Германии всерьез готовились разыграть свою козырную карту – принца Уэльского. Но для этого его следовало взять под надежный контроль. Поскольку не было секретом, что принц весьма большой поклонник женщин – причем быстро попадает в зависимость от очередной пассии, – на этом и решили сыграть. В качестве «инструмента влияния» выбрали – видимо, попавшую в поле зрения германской разведки еще в Китае – Уоллис Спенсер. Она славилась искусством обольщения и была непревзойденным мастером игры в покер. Есть версия, что кто-то из связанных с оккультными организациями «немецких патриотов» передал ей ожерелье для «надежности» процесса обольщения, но пастору Упиту не удалось проверить этот факт. Единственное, что удалось установить бесспорно: интерес к ожерелью со стороны структур СС, в частности, организации под названием «Аненэрбе» («Наследие предков», оккультная исследовательская организация под личным кураторством рейхсфюрера СС. – Примечание Кэсседи). Поскольку глава СС Генрих Гиммлер осуществлял общее руководство не только «научной» организацией «Аненэрбе», в которой все сотрудники имели звания офицеров СС, но и спецслужбами СД (внешняя и внутрипартийная разведка) и гестапо (государственная тайная полиция), то можно с достаточной долей вероятности предположить: Уоллис была отведена вполне определенная роль в германской политике.

Они познакомились в ноябре 1930 года: принцу в июне исполнилось 36, Уоллис было 34. Произошло это так.

Однажды в ноябре 1930 года Уоллис через секретаря познакомилась с его свояченицей – виконтессой Фернесс, известной более всего тем, что ей удалось поймать в любовные сети принца Уэльского. Позднее леди Фернесс вспоминала, что принц хотел провести с ней вечер наедине и был весьма раздосадован, узнав, что намечается прием. «Не волнуйся, дорогой, – успокаивала она принца. – Придут всего лишь несколько друзей, большинство из которых тебе знакомо». Перечисляя незнакомых принцу людей, леди Фернесс упомянула Уоллис Симпсон, добавив с усмешкой: «Говорят, она весьма забавна».

Сама Уоллис впоследствии излагала события так. Ей якобы позвонила Консуэло, сестра леди Фернесс, и поинтересовалась: не сможет ли она с мужем заменить ее на вечере у сестры? Между прочим Консуэло обмолвилась: «Кстати, там будет принц Уэльский».

Последний аргумент имел решающее значение. Хладнокровная и расчетливая Уоллис, по ее словам, вдруг почувствовала «необычное волнение», имевшее в основе достаточно прозаичные причины: ведь она даже не умела делать реверанс. В противоположность Уоллис ее муж, Эрнест, был весьма польщен и не скрывал радости. К удивлению Уоллис, она вовсе не почувствовала себя неловкой, когда ее представили принцу Уэльскому, и даже реверанс вышел естественно, сам собой. Как она говорила, ей запомнились печальный взгляд принца, его чудесные золотистые волосы, несколько вздернутый нос и удивительная для члена королевской семьи неподдельная естественность.

Принц сразу продемонстрировал свои широко известные способности дамского угодника: почти сразу он начал флиртовать с Уоллис – впрочем, этот флирт пока не переходил пределов приличий.

Любопытно, что незадолго перед этой роковой для принца встречей один популярный астрологический журнал предсказал Эдуарду бурный роман: «Если принц влюбится, он пожертвует чем угодно, даже короной, лишь бы не потерять предмет своей страсти». И предсказание начало сбываться. Вскоре флирт перешел в сильное увлечение: принц, совершенно околдованный замужней женщиной, окончательно потерял голову. То, что начиналось как легкий, ни к чему не обязывающий флирт, вдруг превратилось в силу, которая грозила потрясти устои чопорной Британской империи. Нелишне напомнить, что в те времена во владениях английской королевы «никогда не заходило солнце» и Британская империя была, без преувеличений, мировым гегемоном. Лишь после Второй мировой войны хищные деляги из Соединенных Штатов Америки начнут примерять на себя тогу Властелина Мира, упавшую с плеч великолепного Британского джентльмена.

Но была ли Уоллис Симпсон столь неотразима? Все «знатоки женщин», как один, свидетельствуют: красавицей назвать ее было нельзя. Но она в избытке обладала тем, что принято называть «сексуальной притягательностью». Как заметил тогда один журнал, пытавшийся угадать причину такого увлечения принца: «Чары женщины зависят далеко не только от ее красоты».

Ожерелье!!!

В январе 1936 года король Георг V скончался. Ночью Эдуард позвонил Уоллис по телефону и сообщил ей скорбную весть, многозначительно добавив: «Ничто не может изменить моих чувств к вам».

Но уже в первые месяцы царствования короля Эдуарда VIII их встречи стали более редкими. Что вполне объяснимо: на нового короля обрушилось гигантское количество абсолютно срочных дел. Привыкшая мыслить категориями животной страсти, миссис Симпсон решила, что их любви пришел конец. Но совершенно внезапно однажды встретив ее в обществе, король заговорил о женитьбе. Что было самым поразительным для Уоллис: король полагал, что это дело совершенно решенное и вопрос лишь в сроках официального бракосочетания. Дескать, лишь получив корону могущественной Британской империи, он понял, что Уоллис стала ему еще нужней, чем когда-либо. Кураторы из политической раведки СД в Берлине радостно потирали руки, однако умудренная жизненным опытом Уоллис отказывалась верить в возможность брака с королем. И основания для сомнений были: уж слишком много препятствий возникло бы на их пути. Король Англии, властитель могучей Британской империи, не принадлежит себе и не властен распоряжаться собой и своей жизнью. Но, когда он решительно произнес слово «жена», Уоллис дрогнула и вопреки печальному жизненному опыту начала верить в то, что у ее возлюбленного вполне серьезные намерения.

Эдуард VIII, словно стремясь подтвердить серьезность своих намерений, стал часто появляться с нею в обществе, и слухи об их связи поползли чуть ли не по всему миру. Вместе с тем положение миссис Симпсон вследствие этого стало откровенно двусмысленным, а точнее говоря, просто невыносимым! Что она могла сказать мужу?! Ставшая критической ситуация разрешилась рискованным поступком короля: Эдуард VIII явился к мистеру Симпсону и прямо заявил: «Я не могу короноваться, если Уоллис не будет стоять со мной рядом!»

Вконец растерявшийся добряк и флегматик мистер Симпсон пробормотал: «Пусть решает сама Уоллис. Я не буду ей препятствовать».

Ее выбор не заставил себя ждать: Уоллис, услышав переданные королем слова ее мужа, немедленно подала на развод.

Поскольку в этом деле очевидна была личная заинтересованность короля, решение о разводе не заставило себя долго ждать: слушание дела в суде продолжалось всего девятнадцать минут. Абсолютный рекорд для неторопливого британского судопроизводства! И вскоре «Таймс» разразилась сенсацией: «Король женится на Уоллис». В газете говорилось о поразившей короля пламенной любви к женщине некоролевского происхождения. Помимо восторженных романтических сентенций перечислялись разные исторические примеры морганатических браков. Например: еще в XVI веке из шести жен Генриха VIII четыре были «низкого происхождения». А французский король Людовик XIV был вынужден скрывать свой морганатический брак с блистательной мадам де Ментенон. Второй брак прусского короля Фридриха Вильгельма III с графиней Гарракской также был таким. Последний – так и не коронованный – император Российской империи Михаил был исключен из числа наследников российского престола вследствие морганатического брака с Натальей Шереметьевской, покинувшей ради князя своего мужа, гвардейского офицера Вульферта.

Женитьба для членов королевских семей Европы всегда была вопросом политической целесообразности, и крайне редко династические браки заключались по любви. На роль будущих супругов, особенно для наследников престола, подбирали претендентов из круга равных – тех, кто мог обеспечить наиболее прочный политический, военный или финансовый союз. Брак с рядовым представителем дворянского сословия вызывал неодобрение, к нему относились с презрением. И если наследник или обладатель престола шел на морганатический «неравнородный» брак, то тем самым он демонстрировал свою готовность расстаться с престолом, с земной властью во имя Любви.

Морганатическая супруга не имеет права на титул, герб и состояние своего мужа; их дети также не имеют права наследования. Такие союзы также называют «браком по левую руку», так как невеста при венчании стоит от жениха слева, а не справа, как обычно принято. К таким бракам принадлежал брак Александра II с княгиней Долгорукой (Юрьевской); женитьба великого князя Константина на княгине Лович; престолонаследника Австро-Венгерской империи Франца-Фердинанда на графине Софье Хотек, – как, впрочем, и многие другие.

В случае с Эдуардом VIII его неравнородному браку воспротивились ревнители королевской власти: в их числе находился и премьер-министр Болдуин. Когда этот политик предупредил короля, что в империи никто не согласится на его морганатический брак с миссис Симпсон, Эдуард VIII решительно ответил: «Нет, нет и еще раз нет!»

Тогда королю предложили три варианта решения: отказаться от женитьбы; жениться, презрев рекомендации правительства; вообще отречься от престола.

Все очень скоро поняли, что для Эдуарда не существует дилеммы: «она или престол». Король предпочтет отречение, он не расстанется с любимой. Эдуард знал, что Уоллис хочет, чтобы он оставался на престоле; он знал, как дорожит она уникальностью своего положения. Если бы они были вместе, Уоллис сумела бы вдохнуть в него свою энергию, силу, ободрить его своей любовью, он прославил бы свое царствование в веках, сделал бы его беспримерным, придал бы ему неведомое, новое измерение, стал бы первым в истории «королем-популистом»! Народным королем! Без Уоллис корона не имела никакого смысла.

Не выдержав психологического давления и шумихи в прессе, Уоллис уехала в Канны. Это было серьезной ошибкой: король ужасно страдал от разлуки, общаясь с ней только по телефону. Она же призывала его не сдаваться. Его сторонники также советовали сопротивляться. Но король был слишком нетерпелив, слишком упрям и слишком влюблен. И он принял окончательное решение.

В это время перед Букингемским дворцом состоялись тысячные манифестации в защиту «короля бедняков» под лозунгами «Руки прочь от нашего короля!», «Хотим Эдди и его хозяйку!». Уоллис решила сделать заявление для печати. Она собиралась сказать, что не намерена мешать его величеству и готова уехать. Заявление было прочитано в пять часов, а в шесть лондонские газеты вышли с аншлагами, совершенно извращающими смысл ее заявления: «Уоллис отрекается от короля!» Этой типичной для массмедиа провокацией был запущен механизм отречения, и ничто не могло повлиять на решение Эдуарда. Он стоял перед нелегким выбором: корона Британской империи или любимая женщина. Он выбрал Любовь. Был ли он прав или нет? Никто из смертных не может дать однозначный ответ. И если в дело вступило магическое ожерелье, то кто может противостоять его разрушительной силе?

Газеты печатали огромные заголовки: «Любовь или престол», «Уоллис отрекается от короля», «Конец кризиса», «Эдуард остается на престоле». Вопреки последнему предсказанию в конце декабря 1936 года Эдуард VIII подписал акт об отречении. На подписание исторического акта приехали три брата короля, чтобы присутствовать при беспрецедентной церемонии и засвидетельствовать ее легитимность. Документ гласил:

«Я, Эдуард VIII, король Великобритании, Ирландии и британских доминионов, император Индии, настоящим заявляю о своем твердом и окончательном решении отречься от престола и выражаю желание, чтобы акт этот вступил в действие немедленно».

Уоллис, которая в то время была в Каннах, старалась удержать короля от непоправимого шага. Она беспрерывно названивала ему по телефону, но он ее не послушал. Давление британского истеблишмента оказалось сильнее науськиваний кураторов из СД. Король позвонил Уоллис и коротко сообщил, что решающий шаг сделан. Горничная, наблюдавшая реакцию Уоллис на речь короля, впоследствии утверждала, что невеста Эдуарда была мрачнее тучи и бормотала сквозь зубы: «Дурак, глупый дурак!» То же самое, надо полагать, твердили ее кураторы из СД в Берлине. Хозяйка дома на Ривьере, в котором остановилась Симпсон, говорила, что, когда трансляция речи закончилась, Уоллис закатила «монументальную истерику», оглашая дом воплями ярости и круша все, что подворачивалось ей под руку.

Эдуард VIII царствовал 325 дней, 13 часов и 57 минут. После отречения ему был присвоен титул герцога Виндзорского, и экс-король на миноносце покинул родину. Перед отплытием он попрощался с новым королем Георгом VI – своим братом – и почти без свиты отбыл в добровольное изгнание.

Новоиспеченный герцог Виндзорский искренне радовался обретенной свободе. Поговорив по телефону с Уоллис, он, по свидетельству слуг, «долго пел в ванной», а затем принялся распаковывать свои вещи – едва ли не впервые в жизни сам, ибо камердинер остался в Англии. На столике стояли фотографии Уоллис: целых шестнадцать штук!

Эдуард был на вершине счастья, да и Уоллис считала, что обрела настоящее счастье: ради нее красавец король пожертвовал королевством! Это ли не настоящая любовь?! О чем еще может мечтать женщина?!

Однако спецслужбы и германские политики не могли скрыть своего разочарования. И лишь один Гитлер не унывал. Он был уверен, что арийцы-англичане, влекомые неудержимым «братством крови», неизбежно присоединятся к своим германским братьям в борьбе «с мировым еврейством» и строительстве «новой объединенной Европы».

Теперь наступает главный момент повествования, объясняющий, почему обычный священник пастор Упит из мюнхенского храма театинцев стал Чрезвычайным инквизитором.

В октябре 1937 года герцог и герцогиня Виндзорские посетили Германию и 22 октября были с большой помпой приняты Гитлером в его горной резиденции «Адлерхорст» близ Берхтесгадена. Один из немногих сопровождавших их журналистов, корреспондент газеты «Таймс», написал: «Герцогиня находилась под явным впечатлением от личности фюрера, а он дал понять, что они стали друзьями, прощаясь с ней с подчеркнутой нежностью. Он взял ее руки в свои и долго говорил последние напутствия, после чего отдал строгий нацистский салют, и герцог ответил тем же». Когда Виндзоры наконец уехали, фюрер обернулся к переводчику Шмидту и сказал: «Из нее выйдет хорошая королева». Германским войскам оставалось лишь помочь Уоллис стать королевой.

Но похоже, что ей самой уже этого не хотелось: тихое семейное счастье с любимым человеком ее вполне устраивало, и Уоллис решила избавиться от ожерелья.

Дворец в горах Гитлер построил для своей подруги Евы Браун, о которой знал лишь узкий круг приближенных: ведь фюрер всю свою жизнь «посвятил народу», и, согласно утверждениям пропаганды, он был «женат на Германии». Поэтому во время визита герцога Виндзорского Еве с ее двусмысленным статусом, как всегда в подобных случаях, не было позволено присоединиться к обществу. Неужели фюрер полагал, что ее присутствие шокирует Эдуарда, отрекшегося от престола ради любви к дважды разведенной американке? А Ева страстно хотела увидеть женщину, которую не удовлетворила роль фаворитки короля. Любая из ее предшественниц была бы безмерно счастлива в этой роли! Но Уоллис Симпсон пошла до конца, заставив Эдуарда VIII выбирать между собой и Британской империей.

Ева увидела Виндзоров мельком. Уоллис, без сомнения, знала, кто перед ней. Женщины обменялись долгими взглядами. Евин взгляд спрашивал: «Как тебе это удалось?» Взгляд герцогини отвечал: «Но ведь и тебе тоже удалось». «Еще нет», – молча возразила Ева. Они даже не поговорили между собой, а герцог Виндзорский так и не понял, что это за женщина и какое отношение она имеет к Гитлеру. Уоллис, поясняя пикантность ситуации, коротко бросила мужу: «Это его подруга».

Когда Виндзоры уехали, к Еве подошел один из слуг и передал ей маленькую шкатулку черного дерева: «Это просила передать вам герцогиня». Ева с нетерпением откинула крышку: внутри лежало ожерелье из чередующихся золотых цветков и крупных жемчужин. Еве еще никто не дарил таких дорогих и, очевидно, древних украшений. Внутри лежала визитная карточка герцогини с надписью по-немецки: «Теперь это твое. И он будет твой навсегда», От волнения Еве страшно захотелось курить. Гитлер не переносил запах табака, но Ева частенько тайком курила в своих апартаментах. Вот и в этот раз она заперла дверь в спальню, распахнула окно и закурила сигарету. Несколько раз перечитала записку и сожгла ее в пепельнице. И решительно надела на себя ожерелье.

Отношение Гитлера к Еве с 1937 года начало мало-помалу меняться. Если ее попытка самоубийства в 1935 году всего лишь растрогала Гитлера, то с конца 1937 года все остальные женщины постепенно стали уходить из жизни Гитлера. Последняя его приближенная – англичанка, фанатичная, приверженная нацизму и ярая поклонница Гитлера Юнити Митфорд – едва не заплатила жизнью за близость к фюреру. Историки считают, что хотя Юнити и мечтала оказаться в его объятиях, Гитлер никогда не изменял своей любовнице Еве Браун, и эти две женщины не были знакомы. «Гитлер обожал ее, – говорил Шпеер. – Он был благородным рыцарем и мог позволить лишь взять ее руку в свою. Она была единственной женщиной, к мнению которой он прислушивался. В беседах за чаем она всегда отстаивала свои взгляды и пыталась убедить Гитлера считаться с ее мнением. Он, в свою очередь, был сдержан и внимателен к ее словам». Ева знала о существовании Юнити и ужасно ревновала Гитлера к ней. Однажды в порыве гнева она обозвала Юнити «проклятой английской ведьмой».

Летом 1939 года в Европе стояла сильная жара. Юнити переехала в Мюнхен. Она жила в роскошном особняке на знаменитой Агнесштрассе, в центре города. Личный секретарь Гитлера Мартин Борман получил от него приказ устроить леди Митфорд как можно лучше и, как всегда, четко выполнил распоряжение фюрера.

Когда Англия объявила войну Германии, Юнити отправилась к гауляйтеру Мюнхена Адольфу Вагнеру и вручила ему коричневый конверт. Позже Вагнер вспоминал: «Она рыдала и не могла говорить. В конверте был ее значок нацистской партии, фотография Гитлера и письмо фюреру, в котором она сообщала о своем решении расстаться с жизнью». Захватив пистолет, Юнити приехала в парк в центре Мюнхена и в полном соответствии с сюжетами романтических историй прошлого века выстрелила себе в висок.

Служители парка нашли Юнити, чудом оставшуюся в живых, и доставили в университетскую клинику, где лучшие хирурги Германии по приказу Гитлера пытались спасти ее. Фюрер был рядом с ней целые сутки. Очевидцы утверждают, что никогда не видели его таким подавленным. Через германские секретные службы в Швейцарии информация о случившемся пришла к ее родителям в Англию.

8 ноября 1939 года Гитлер увидел Юнити в последний раз. На его глазах появились слезы. Юнити попросила, чтобы ее отправили на родину. Гитлер согласился, заметив, что это правильное решение, но посоветовал ей немного подождать, чтобы набраться сил.

После завершения оккупации Франции и соседних государств Гитлер приказал переоборудовать железнодорожный вагон в передвижной госпиталь. Затем отправил Юнити в сопровождении своих личных врачей в Цюрих, где их уже ждал английский врач. Они пересекли Францию и морем добрались до побережья Британии, где дочь встретил лорд Ридсдейл.

Возможно, Ева полагала, что лишь война Англии с Германией сможет разлучить ее любовника с «английской ведьмой». Так что ожерелье помогло ей оказать влияние не только на Гитлера как на мужчину, но и как на политика. Впрочем, вряд ли она этого желала всерьез. Но, как женщина умная и достаточно дальновидная (хотя и приземленная донельзя), Ева начала побаиваться магического подарка герцогини Виндзорской. Безусловно, от неглупой Евы не могла укрыться зловещая магическая сущность ожерелья.

В начале 1944 года изнывавшая от скуки Ева ненароком влюбила в себя блестящего спортсмена-конника и красавца обергруппенфюрера (генерал-полковника) СС Отто Хермана Фегеляйна. Чтобы хоть как-то официально приблизиться к Еве Браун, обезумевший от страсти Фегеляйн женился на ее сестре Гретель. 7 июня 1944 года состоялась свадьба. Секретарша Гитлера, Криста Шредер, так описывает ситуацию, когда Фегеляйн во время танца обнял Еву Браун: «Они долго и страстно смотрели в глаза друг другу. Так могут смотреть только влюбленные». За несколько дней до разгрома нацистской Германии Фегеляйн решил выкрасть Еву из подземелья бункера фюрера в Берлине, но на предложение бежать Ева Браун ответила отказом. Через несколько часов Фегеляйн, за которым уже следили эсэсовцы, был арестован на квартире, где он тщетно ожидал Еву, привезен в бункер под Рейхсканцелярией и расстрелян по личному распоряжению Гитлера.

Убедившись в чудовищной опасности, которую несет ожерелье, Ева отдала его на хранение своей сестре Грете. Но, узнав о магической силе ожерелья, простушка и примерная католичка Грета ужасно испугалась и решила при первой возможности избавиться от рокового украшения. Как женщина, воспитанная в католической семье, она в трудную минуту обратилась к священнику из ордена театинцев, пастору Упиту. На исповеди она поведала священнику все, что ей было известно об ожерелье. Тот пришел в ужас, сопоставив услышанное с известными ему фактами, и без труда убедил Грету передать украшение ему. Это был реальный шанс обезвредить роковой колдовской предмет, делавший на протяжении столетий свое черное дело».

На этом текст дневника обрывался. Брат Пабло положил дневник на комод, погасил керосиновую лампу и улегся в постель, тщательно завернувшись в пуховое одеяло: висевший на стене термометр со шкалой Реомюра застыл на четырех градусах.