Глава 14

Итак, теперь злоумышленники знают, где находится ятаган и где находятся дети владельца ятагана. Осталось всего лишь похитить детей и обменять их на вожделенный ятаган.

– Надо что-то делать! – нервно воскликнула Суворина. – Дайте мне телефон, я немедленно позвоню этой дуре!

– Боюсь, Маргарита Сергеевна, что после вашего выговора «эта дура» совсем потеряет голову, – мягко предостерег Цветков. – Лучше ей ни о чем не говорить, а послать доверенных людей, которые доставят наивную гувернантку и ваших детей в безопасное место. Тем более что вряд ли у бандитов есть сообщники в Париже и тем более вряд ли они окажутся в Париже до утра.

– Да где же их взять, надежных людей? – с досадой воскликнула Суворина. – У меня в распоряжении только кучка идиотов!

И она с нескрываемым презрением посмотрела на понурых охранников.

– Впрочем… – задумалась Суворина. – Ведь вы бывший офицер ГРУ? Значит, профессионал в таких делах. Может, вы возьметесь обеспечивать безопасность моих детей? Сколько вы за это хотите?

– Дело в том, Маргарита Сергеевна, что я не могу вести подобную деятельность, – сообщил Цветков и тут же поспешил обнадежить: – Но мой друг, отставной полковник милиции Валерий Иванович Тавров имеет лицензию частного детектива и на вполне законных основаниях может заняться этим делом. А меня он оформит по договору в качестве эксперта. Нам еще понадобится помощник, и, дабы не расширять круг посвященных в столь щекотливое дело, я предлагаю взять в качестве такового господина Булгарина. Получив от вас официальные полномочия, мы немедленно отправимся в Париж и вывезем ваших детей в надежное место. Проблема лишь в том, что злоумышленники объявятся в отеле «Вендом» раньше нас. Поэтому вопрос: у вас есть место во Франции, где можно укрыть детей до нашего прибытия в Париж?

Суворина на мгновение задумалась и тут же просияла:

– Да! Мой хороший знакомый Владимир Васнецов имеет дом под Парижем и сейчас должен там находиться. Он обычно до Рождества живет в Париже. Дайте-ка мне мою трубу!

Суворина взяла «Верту», почему-то оставленную злоумышленниками, нашла в контактах нужный номер.

– Володя? Слава богу, что я дозвонилась! Это Маргоша. Узнал?

Маргарите Сергеевне понадобилось три минуты, чтобы договориться с Володей о том, чтобы дети пару дней погостили в его гостеприимном доме. Затем она позвонила гувернантке.

– Маргарита Сергеевна! – молитвенно воздел руки Цветков. – Умоляю! Ни слова о том, что вы в курсе…

– Оставьте! Я не истеричка, – поморщилась Суворина. – Алло, Наташа? Здравствуй, милая! Как дети? Хорошо! Тут такое дело: немедленно бери такси и отправляйся к нашему другу господину Васнецову. У него вилла под Парижем, помнишь? Мы там были в прошлом году. Ты меня поняла? Немедленно! И если через час Васнецов не позвонит мне и не скажет, что вы уже у него в доме, то можешь считать себя уволенной! И еще: если ты, сука блудливая, кому-нибудь из своих кобелей расскажешь, куда съезжаешь из гостиницы, то я тебя, тварь этакую, лично четвертую! Поняла? Так, собирай вещи, корова! Время пошло!

Суворина швырнула телефон на стол, закрыла глаза и, тяжело дыша, откинулась на спинку кресла. Впрочем, пауза тянулась не больше полуминуты. Суворина решительно выпрямилась и окинула нас строгим взглядом.

– А что стоим? – сухо осведомилась она. – Давайте оформим договор, все необходимые бумаги… если надо, я немедленно вызову нотариуса – и вперед, в Париж! Загранпаспорта, я надеюсь, у вас есть у всех?

– А визы? – напомнил Цветков.

– Утром поедете к моему адвокату. Как только откроется консульство на Марксистской, он проведет вас туда без очереди, и его человек в консульстве немедленно сделает вам краткосрочную визу. Улетите в Париж ближайшим рейсом. Сейчас я напишу на бумаге: что надо сказать таксисту, чтобы он отвез вас на виллу Васнецова. Васнецова о вашем приезде и полномочиях я предупрежу по факсу. Вопросы?

Вот это женщина! Прям как мой командир в армии!

Машина, запущенная среди ночи госпожой Сувориной, завертелась с такой скоростью, что я осознал себя, только когда уже сидел между Цветковым и Тавровым в кресле аэробуса «А-320» авиакомпании «Эр Франс». Где-то в половине пятого дня по Москве самолет взмыл в воздух из Шереметьево-2 и понес нас в Париж – город д’Артаньяна, Робеспьера и Ширака; город уличных художников с мольбертами и уличных преступников на мотоциклах; город, который, по уверению Генриха Четвертого, «стоит мессы» и визит в который нам с готовностью оплатит госпожа Суворина, если это вдруг понадобится.

Раньше я себе и представить не мог, что визу в Францию можно оформить за пару-тройку часов. Оказывается, не только у нас, но и в неподкупной Европе всегда можно решить проблему при помощи денег. А что нельзя решить за деньги, то можно решить за большие деньги. Госпожа Суворина, невзирая на потери от разъезда с мужем, имела эти самые «большие деньги». И потому мы сейчас мчались в Париж на высоте десять тысяч метров в салоне первого класса, попивая халявные алкогольные напитки.

В аэропорту имени Шарля де Голля нас встретил шофер Васнецова. Цветков немедленно по мобильнику уведомил Суворину о нашем прибытии. Выслушав от нее дополнительные инструкции, Цветков отрывисто бросил шоферу:

– Имя, фамилия.

– Петров Игорь Данилович, – ответил тот, несколько опешив от командного голоса Цветкова.

– Правильно, – сухо отозвался Цветков. – И приметы соответствуют описанию. Теперь покажи плечо.

– Штаны снимать? – раздраженно осведомился шофер.

– Если у тебя плечо там, то снимай, – равнодушно согласился Цветков. – У тебя особая примета: на плече шрам от ножевого ранения в виде дуги сантиметров десять длиной. Показывай, или мы с тобой никуда не поедем.

Шофер вздохнул, снял пиджак, расстегнул рубашку и обнажил плечо. Разумеется, попытка гей-стриптиза в не предназначенном для оного месте не прошла незамеченной: на нас с подозрением уставился полицейский, а группа корейских туристов радостно защелкала фотоаппаратами.

– Все в порядке, можете одеваться, – разрешил Цветков тоном участкового терапевта. Шофер принялся застегивать рубашку, улыбнувшись полицейскому и показав язык корейцам, чем вызвал у них еще более бурный восторг.

Через пару часов мы прибыли на виллу Васнецова. Вилла представляла собой солидную двухэтажную постройку середины девятнадцатого века с кокетливой резной башенкой. Перед виллой раскинулся небольшой, но ухоженный сад с прекрасной лужайкой в английском стиле. Посреди лужайки был матерчатый навес вроде тех, под которыми летом ставят столики и торгуют пивом. Под навесом, невзирая на довольно прохладную погоду, сидели трое мужчин в костюмах и пили кофе. Мы подошли к ним и представились. Один был владельцем виллы Васнецовым, двое других оказались людьми мужа Сувориной: начальник службы безопасности Бурцев Евгений Евгеньевич и сотрудник этой же службы, представившийся просто как «Костя».

– Господа! Прошу меня извинить, но я вас вынужден покинуть, – сообщил Васнецов. – Будьте как дома. Ужин в девять, я дома не ужинаю. Всего хорошего!

Васнецов ушел, а мы прошли в дом и расположились в бильярдной, где был накрыт столик с выпивкой и закусками.

– Ну что же, господа! – обратился к нам Бурцев, окидывая каждого из нас пристальным взглядом. – Изложите цель вашего визита и план ваших действий.

– Мы действуем, как вы знаете, по официальному поручению Маргариты Сергеевны Сувориной, – сказал Цветков. – Дело в том, что существует реальная угроза безопасности ее детей. Согласно полученным от нее инструкциям, мы уполномочены доставить детей в Марсель и передать их с рук на руки господину Шарину Ивану Владимировичу лично. Вот, собственно, и все.

– Давайте подробнее про «реальную угрозу», – предложил Бурцев.

Цветков рассказал о нападении на дом Сувориной. Бурцев скептически улыбнулся и снисходительно обратился к Цветкову:

– Вы явно опытный в таких делах человек. Я так думаю, что до полковника ГРУ вы не в штабе дослужились. Да и ваш напарник господин Тавров погоны милицейского полковника, очевидно, не в ДПС выслужил. Неужели вам не показалось подозрительным, что нападающие легко проникли на охраняемую вооруженной охраной виллу, связали четверых охранников, прислугу и хозяйку дома?

– Оказывать сопротивление в таких случаях нецелесообразно, – вмешался Тавров.

– Вот именно! – согласился Цветков. – Почему вас это настораживает?

– Само по себе это не настораживает, – ответил Бурцев. – Но почему госпожа Суворина, полагая, что ее дети во Франции находятся в опасности, велела вам доставить детей не домой, а на яхту, принадлежащую фактически уже бывшему мужу?

– Потому что, как мы имели возможность убедиться, дом оказался небезопасен! – напомнил Цветков.

– Да, весьма убедительно, – с усмешкой согласился Бурцев. – А теперь позвольте рассказать, как ситуация представляется Ивану Владимировичу. Мы везем детей в Марсель, и тут вы обращаетесь к ближайшему полицейскому с жалобой, что вы являетесь жертвой насилия, точно так же, как и несчастные дети, которых силой должны доставить на яхту их жестокого и коварного отца. Все это подкрепляется переданной через российское посольство жалобой госпожи Сувориной. Меня и Костю задерживают по обвинению в похищении, вынуждают дать показания против господина Шарина как организатора похищения своих собственных детей, – и дальше госпожа Суворина устраивает полноценный бракоразводный процесс, имея все козыри на руках! Согласитесь, что эта версия выглядит гораздо более убедительной.

– Как мы сможем обратиться к полицейскому, если ни слова не знаем по-французски? – воскликнул я. Но Бурцев хорошо подготовился к встрече.

– Господин Цветков знает французский в совершенстве, – напомнил он. – Неужели вы этого не знаете?

– Не собираюсь вас разубеждать, – сдержанно отозвался Цветков. – Госпожа Суворина наняла нас для выполнения разового задания, и в ее тайные замыслы, если таковые действительно имеются, мы не посвящены. Но ее поручение мы должны выполнить, поскольку связаны условиями договора. Поэтому предлагаю отложить до лучших времен ваши увлекательные конспирологические экзерсисы и перейти к делу. Конкретно: как вы предлагаете организовать доставку детей к их отцу, чтобы успокоить ваши подозрения?

Бурцев мгновенье подумал, потом принялся излагать свой план действий:

– Значит, так: вы лично везете на скоростном поезде детей в Марсель. Отправление с Лионского вокзала, через три часа вы уже в Марселе. Мы едем в том же поезде, но в другом вагоне, так что если вы действительно обеспокоены возможным похищением детей, то не теряйте бдительности. В Марселе вы, выйдя к вокзалу, возьмете такси и отвезете детей к форту Сен-Жан. Рядом с фортом находится стоянка океанских яхт. Яхта господина Шарина называется «Гаронна». Подъедете на машине как можно ближе к яхте и передадите детей господину Шарину. Все! Вы знаете, как пишется «Гаронна» по-французски, чтобы не запутаться?

– Спасибо, знаю, – вежливо отозвался Цветков. – Далеко ехать от вокзала?

– Нет, и вокзал, и форт находятся в центре, – ответил Бурцев. – Минут десять езды, не больше. Еще есть вопросы?

– Вопросов нет, есть пожелания, – решил я напомнить об актуальном. – Из-за перелета и смены часовых поясов я потерял чувство времени. Не пора ли ужинать?

Ужин был без изысков, но вполне, на мой взгляд, удавшийся, поскольку среди поданных блюд присутствовали великолепно прожаренный стейк и отварной картофель. Наслышанный о чудовищных изобретениях французских поваров – вроде утки с апельсинами, улиток под бургиньоном и гусиного паштета, – я с величайшим облегчением поглощал единственно достойное нормального мужчины блюдо: хорошо прожаренный без масла, соусов и специй нежнейший кусок мяса. Про бордоские вина – истинное богатство Франции – тоже не забыли, и я один опустошил целую бутылку красного.

Благодаря плотному ужину сон мой был крепок и оздоравливающ: утром, невзирая на достаточно раннее время, я чувствовал себя свежим и бодрым. На завтрак подали кофе и знаменитые французские круассаны. Впрочем, завтрак я не считаю главным: сытый желудок не располагает к активной деятельности. Так что и обед я предпочитаю из одного блюда. А вот ужин – это совсем другое дело! Как говорится: «И обед не нужен, был бы ужин!»

Надеюсь, на яхте господина Шарина ужин будет достойный.

За завтраком я наконец увидел детей Сувориной и гувернантку. Мальчику лет шесть на вид, девочке – восемь. Обычные дети, жизнерадостные и избалованные. Отношения с гувернанткой хорошие, и даже слишком: с девчонкой не мешало бы построже, а пацана вообще следовало бы выпороть – ему показалось смешным подсунуть намазанный маслом круассан на стул Косте. Костя мрачно взглянул на Бурцева, тот равнодушно велел:

– Не стой как столб. Садись и ешь, у нас мало времени. Заскочишь по дороге в магазин, купишь джинсы.

Гувернантка пыталась общаться с детьми по-французски. Язык она явно знала, да и высшее образование тоже просматривалось – что не мешало ей оставаться кокетливой дурой.

Уволит ее Суворина, как пить дать!

Дорога до Лионского вокзала заняла чуть больше полутора часов. Мне не приходилось бывать в Париже, и я жалел, что мы не смогли задержаться здесь хотя бы на день. Впрочем, путешествующему на халяву не пристало жаловаться.

Скоростной поезд произвел на меня приятное впечатление. Никакого шума, легкое покачивание – и двести с лишним километров в час! Снимаю шляпу перед французскими инженерами.

В одно такси мы не поместились, поэтому Цветков и гувернантка с детьми поехали на одной машине, а мы с Тавровым – на другой, чему были несказанно рады. Таксист не знал ни английского, ни русского, а мы с Тавровым – ни слова по-французски, поэтому я беспокоился, правильно ли он понял, что нам нужно к форту Сен-Жан. Может, по-французски это произносится несколько иначе? Ведь французы называют Париж «Пари», а Москву – вообще «Моску». Но таксист оказался сметливым и привез нас куда следовало.

Я увидел бастионы форта, слева от него у мола стояли большие яхты. Мы остановились прямо за приехавшей раньше машиной с детьми. Дети висли на шее у молодого высокого мужчины, в котором я сразу узнал Шарина, а гувернантка уже флиртовала со стоявшим неподалеку мореманом в ослепительно-белом костюме.

Цветков, сняв кашемировое пальто, озабоченно его изучал. Оказалось, что пацан в машине на спинку кресла прилепил жвачку, которая равномерно распределилась как по спинке, так и по пальто. Водила немедленно поднял крик, и ему пришлось сунуть сотню евро. Цветков крик не поднял: видимо, ждал окончания трогательной сцены встречи детей с отцом, чтобы без излишнего шума потребовать с него сто евро внеплановых расходов плюс тысячу за безнадежно испорченное пальто из бутика.

Я обратил внимание, что чуть поодаль стояли двое матросов, пристально оглядывавшие окружающих: под распахнувшейся курткой одного из них я отчетливо разглядел подмышечную кобуру с пистолетом. Похоже, что господин Шарин не собирался пренебрегать охраной.

– Господин Шарин! Все готово к отходу! – сообщил через мегафон капитан яхты на английском с выраженным акцентом.

– Господа, прошу вас подняться на борт, – предложил Шарин и повел детей по трапу.

– Да, но мы уже выполнили свою миссию, – напомнил Цветков.

– Прошу вас не лишать господина Шарина возможности показать себя гостеприимным хозяином, – улыбнулся Бурцев. – Будьте его гостями!

Мы не заставили себя упрашивать и двинулись следом. Если бы я знал, что произойдет в ближайшие часы на борту этой яхты, то немедленно прыгнул бы в не успевшее отъехать такси и умчался бы прочь.

Господин Шарин, судя по всему, очень любил море. Во всяком случае, он явно не собирался надолго покидать свою яхту: внутреннее убранство роскошной пятидесятиметровой моторной яхты от фирмы «Баглиетто» свидетельствовало о стремлении владельца сделать плавучий дворец не только своей визитной карточкой, но и постоянной резиденцией. Дом Сувориной с его фарфорово-золоченой купеческой обстановкой казался дешевым мещанским кичем по сравнению с продуманными интерьерами яхты. Тут каждая скромная хромированная ручка на двери каюты явно обошлась Шарину дороже чашки из саксонского сервиза госпожи Сувориной.

Нам отвели две каюты на нижней палубе. Нижняя палуба считалась гостевой, на ней, помимо наших кают, находилось еще две. В одной каюте было две отдельные кровати, и ее заняли мы с Тавровым. В другой каюте с огромной французской кроватью разместился Цветков. Я не удержался и громко предположил, что в этой же каюте поселят гувернантку. Цветков, против ожидания, вдруг улыбнулся и лукаво подмигнул:

– А я бы не возражал!

Сопровождавший нас помощник капитана спросил, что вызвало наш смех. Цветков объяснил ему, и офицер тоже рассмеялся. Мы разговорились с ним, не упуская случая узнать побольше о яхте и ее владельце. Общительный офицер объяснил, что экипаж яхты состоит из итальянцев и нанят нынешним владельцем яхты с момента ее покупки в начале этого года. Всего в экипаже девять человек, включая капитана. Кроме владельца и его старшего сына. на яхте обычно находятся еще шестеро охранников, несущих круглосуточное дежурство: видно, хозяин всерьез опасается за свою жизнь. Последнее офицер сообщил шепотом и при этом оглянулся. Видимо, он решил, что сболтнул лишнее, потому что немедленно перешел к расхваливанию чуда итальянского кораблестроения: максимальная скорость до семнадцати узлов – то есть до тридцати километров в час, что почти рекорд для яхт подобного класса; дальность хода до четырех с половиной тысяч миль обеспечивают огромные топливные баки емкостью в девяносто тысяч литров – можно совершить кругосветное путешествие, ни разу не заходя в порт!

Пользуясь свободой перемещения, я поспешил обследовать яхту: сомневаюсь, что когда-либо у меня еще появится возможность ступить на борт подобного чуда.

Через все три палубы яхты проходила парадная лестница, выдержанная все в том же стиле сдержанной роскоши. Стены, облицованные полированной вишней, оттенялись бледно-кремовым потолком, и потому просторные помещения не вызывали ассоциации с внутренностью лаковой шкатулки. На главной палубе находился просторный салон из двух частей: столовая зона со столом на двенадцать персон и зона отдыха; там же находился и камбуз. В носовой части главной палубы располагались апартаменты хозяина, но меня туда не впустил охранник. Поэтому я отправился на верхнюю палубу, где располагался панорамный салон с коридором, соединяющим рулевую рубку, буфет, тренажерный зал, капитанский мостик и каюту капитана. Там же находился открытый обеденный салон, терраса с шезлонгами, небольшой бассейн и бар.

Великолепнее места для отдыха не найти! Летом, разумеется. А сейчас с моря дул холодный ветер, хотя днем стояла вполне летняя – по мнению жителя Москвы, разумеется, – погода. Но установившиеся к вечеру градусов десять выше нуля по Цельсию да еще на море – это совсем не лето даже для жителя Москвы и Подмосковья. И я поспешил вернуться во внутренние помещения.

Вернулся я вовремя: дали сигнал к ужину. Мерзкие чада Сувориной и Шарина уже отужинали и за столом не наблюдались. В столовой зоне салона главной палубы на ужин собралось десять человек. Помимо гостей в лице меня, Цветкова и Таврова, за столом расположились Бурцев с четырьмя охранниками и капитан. Господин Шарин, как и подобает хозяину, появился после всех, и стюард немедленно принялся разносить закуски.

Изобилие закусок меня несколько удивило, поскольку именно того, что следовало бы ими закусывать, на столе как раз не наблюдалось. Поймав недоумевающий взгляд Таврова, я понял, что он обуреваем теми же чувствами, что и я. Я посмотрел на сидящего напротив меня Бурцева и, перехватив его взгляд, негромко спросил:

– Извините, а крепких напитков не будет?

– И некрепких напитков вроде пива тоже не будет! – злорадно сообщил мне Бурцев. – Как вы знаете, Иван Владимирович принял ислам и запретил алкоголь в любом виде. В корабельных аптечках, между прочим, нет даже спиртовой настойки йода!

Мне все стало ясно. Интересное дело: если русский человек вдруг принимает католицизм, то немедленно в религиозном рвении стремится переплюнуть папу римского. А уж если принял ислам, то тут только держись! Как гласит народная мудрость: «заставь дурака богу молиться – весь лоб расшибет». Раньше я думал, что среда олигархов в значительной степени свободна от дураков – в отличие, допустим, от столь притягательных для данной категории индивидуумов тусовок вроде Министерства образования и науки или Государственной думы ко всему привычной Российской Федерации. Но и узкий круг олигархов, оказывается, не миновала чаша сия! Увы, дураки вездесущи!

Тем временем Шарин, испив воды из бокала, обратился к нам, пробежавшись безразличным взглядом по нашим лицам:

– Извините, господа, но я запамятовал, кто из вас кто.

Восприняв это как предложение представиться, мы с Цветковым и Тавровым по очереди назвались.

– Неужели моим детям реально угрожает какая-то опасность? – спросил Шарин с едва уловимой иронией.

Цветков вкратце изложил события, происшедшие в доме Сувориной, и связал их с охотой неизвестных злоумышленников за ятаганом, находившимся до недавнего времени в собственности Сувориной, а теперь перекочевавшим к Шарину.

– Не сомневаюсь в вашей компетентности, – проговорил Шарин, делая знак появившемуся в дверях стюарду. – Но не кажется ли вам с вершин вашего богатого опыта, что драматическое «нападение» на дом моей супруги попахивает инсценировкой? Никто не пострадал, даже охранники, ничего не похищено… Странно, не правда ли?

– Почему же? – не согласился Цветков. – Они не нашли того, за чем приходили. Если бы они оставили на месте происшествия семь трупов, то сейчас там уже суетились бы «убойщики», то есть оперативники из РОВД, Следственный комитет… А так: никто не пострадал, ничего не похищено. Если госпожа Суворина не подаст заявление, так никто и не пошевелится. Злоумышленники просто не хотели привлекать внимание!

Появился стюард с большой супницей. Французская кухня все-таки настигла меня: подали луковый суп. Вкусный, но, на мой взгляд, жирноват: сыр и масло делают свое дело. Я рассеянно зачерпывал суп ложкой, но не уделял ему должного внимания не потому, что слишком привередлив или недостаточно голоден. Дело было вовсе не в этом, а в том, что лица двух сидящих рядом с Бурцевым охранников показались мне знакомыми, но я никак не мог вспомнить, где я их видел.

– Скажите, а можем ли мы взглянуть на легендарный ятаган? – спросил я. – Мне чертовски любопытно, ведь я все-таки писатель.

– Ну что же! – вдруг рассмеялся Шарин. – В России принято уважать писателей. Евгений Евгеньевич! Принесите из моего кабинета ятаган.

– Позвольте, я принесу! – предложил неожиданно появившийся в дверях охранник. Видимо, он стоял на посту в коридоре. Бурцев взглянул на Шарина, но тот никак не отреагировал. Видимо, это означало согласие, потому что Бурцев качнул головой, коротко бросив:

– Неси!