Глава 12
Возвращение Ксеркса в Персию

Мардоний, как мы помним, был главнокомандующим войсками Ксеркса, вторым человеком после самого Ксеркса – командиром самого высокого ранга в греческом походе. В реальности он был вроде премьер-министра, на которого возлагалась ответственность почти за все действия по управлению военной кампанией. Люди такого положения, ожидая от своих властителей высочайших наград и почестей в случае успеха, всегда имеют причины для опасений в случае провала. Поэтому ночью после битвы при Саламине Мардоний был охвачен страхом. Нельзя сказать, что он не верил в будущий успех похода, если будет позволено его продолжить, но знал характер деспотов, правивших в те времена великими империями, и прекрасно понимал, что в любой момент могут появиться посланные Ксерксом стражи с приказом отрубить ему голову. Тревога Мардония усиливалась, так как подавленный и встревоженный после битвы Ксеркс явно обдумывал какой-то необычный план. Вскоре Мардоний заметил признаки того, что Ксеркс планирует отступление, и после долгих колебаний решился поговорить с царем, попытаться разогнать его тревоги и страхи, внушить более радужный взгляд на перспективы военной кампании. Мардоний обратился к царю так:

– Не отрицаю, что вчерашнее сражение прошло не так успешно, как мы желали, но это поражение, как и предыдущие бедствия, с которыми мы сталкивались, в конце концов не так страшно. Во время этого похода ты, владыка, неуклонно и триумфально продвигался вперед. Твои войска успешно преодолевали любое сопротивление на суше. С ними ты пересек Фракию, Македонию и Фессалию. Ты сломил самое отчаянное сопротивлене в Фермопильском ущелье, завоевал всю Северную Грецию, предал огню Афины. Поэтому ты не должен сомневаться в успехе похода. Мы видим, что все великие цели, которые ты поставил, достигнуты. Да, флот понес огромный урон, но мы должны помнить, что на армию, а не на флот возлагались наши надежды. Армия в безопасности, и греки не смогут привести на поле боя силы, которые нанесли бы ей серьезный ущерб.

Такими словами Мардоний стремился возродить дрогнувшие мужество и решимость царя, но обнаружил, что почти не добился успеха. Ксеркс молчал, задумчивый и угнетенный тревожными мыслями. Наконец Мардоний предложил ему (если царь считает нужным вернуться в Сузы), чтобы часть армии под его, Мардония, командованием завершила успешно начатый поход. Мардоний был убежден в том, что для этой цели ему хватит 300 тысяч воинов.

Казалось, это предложение произвело благоприятное впечатление на Ксеркса. В реальности его устроил бы любой план, открывавший ему возможность избежать опасностей, которые, по его мнению, угрожали ему со всех сторон. Ксеркс сказал, что посоветуется с другими военачальниками, так и сделал, но прежде, чем принять окончательное решение, решил посоветоваться с Артемисией. Он не забыл, что она рекомендовала ему не нападать на греков у Саламина. Как оказалось, ее совет был в высшей степени разумным. Поэтому царь решил снова выяснить ее мнение.

Ксеркс вызвал Артемисию и, отослав всех командиров и свое окружение, наедине обсудил создавшееся положение.

– Мардоний предлагает не заканчивать поход из-за последнего поражения, поскольку флот – не самая важная часть нашего войска, а армии не нанесено никакого урона. Он предлагает, чтобы в случае, если я решу вернуться в Персию, я оставил бы с ним триста тысяч воинов для завершения покорения Греции. Скажи мне, что ты думаешь об этом плане. Ты была так проницательна и дальновидна в отношении боя при Саламине, что я желаю знать именно твое мнение.

Артемисия подумала немного и сказала, что в таких сложных обстоятельствах очень трудно выбрать правильное решение, но, пожалуй, самым мудрым будет принять предложение Мардония.

– Поскольку он по собственной воле предлагает остаться и завершить покорение Греции, ты можешь без всякого риска для себя позволить ему попробовать. Главной целью вторжения в Грецию, как ты сам объявил, было сожжение Афин. Эта цель достигнута. Следовательно, ты выполнил задуманное и можешь вернуться домой с честью. Если попытка Мардония будет удачной, слава достанется тебе. Его победы будут рассматривать как успешное завершение начатого тобой. С другой стороны, если он потерпит поражение, вина и позор падут только на него. В любом случае ты сам, твои интересы и твоя честь в безопасности. Если Мардоний хочет взять на себя ответственность и риск, я предоставила бы ему такую возможность.

Ксеркс с готовностью принял точку зрения Артемисии: люди всегда с радостью принимают такой совет, который согласуется с их желаниями. Ксеркс решил немедленно вернуться в Персию и оставить Мардония завершать завоевание. Поэтому он решил пройти на север по суше в сопровождении большой части своей армии и всех высших командиров, у Геллеспонта передать Мардонию командование войсками, которым предстояло остаться в Греции, а с остальными пересечь Геллеспонт и вернуться в Персию.

Если паника является причиной побега, то побег, в свою очередь, усиливает панику. В соответствии с этим общим законом, как только Ксеркс решил бежать из Греции, его страхи усилились. Его постоянно мучали мысли о том, что с ним будет, если побег не удастся. Вдруг разрушится мост из кораблей, как тогда перейти Геллеспонт? Чтобы помешать греческому флоту отплыть на север и разрушить мост, Ксеркс решил как можно дольше скрывать собственное бегство. Для этого одновременно с быстрыми приготовлениями к отступлению по суше он привел свой флот и начал строить из кораблей плавучий мост от материка к острову Саламин. Он продолжал эти работы весь день, отложив побег до наступления ночи. Свою семью и родственников он погрузил на корабль Артемисии под ответственность испытанного и преданного придворного. Артемисия должна была как можно быстрее переправить их в Эфес, укрепленный город в Малой Азии, где, полагал Ксеркс, они будут в безопасности.

Подчиняясь приказам Ксеркса, ночью флот бросил строительство моста, все остальные приготовления и отплыл к Геллеспонту, чтобы защищать там плавучий мост до прибытия царя. На следующее утро греки, к своему величайшему изумлению, обнаружили, что враг исчез.

На греческом флоте воцарилось величайшее волнение. Командующие решили немедленно броситься в погоню. Подняли паруса, снялись с якорей, гребцы взялись за весла, и вся эскадра вскоре пришла в движение. Флот приблизился к острову Андрос, но сколько моряки ни вглядывались в далекий горизонт, нигде не было ни следа беглецов. Корабли подошли к берегу, и командиры собрались на суше на совещание, созванное Эврибиадом.

Начались дебаты, в ходе которых вновь вспыхнули вечные разногласия между афинянами и пелопоннесскими греками. Правда, теперь для разногласий появилась новая причина. Столица афинян сожжена, их страна разграблена, их жены и дети обречены на страдания в изгнании. Ничего не осталось у афинян, кроме надежд на отмщение. Разумеется, они наставали на том, чтобы обогнать персидские галеры, добраться до Геллеспонта прежде Ксеркса и разрушить мост, отрезав тем самым путь к отступлению. Эту тактику отстаивал Фемистокл. Эврибиад и пелопоннесские командиры не считали целесообразным доводить персов до крайности, раздражать их близким преследованием. Персы все еще грозный враг, и если расположены сейчас покинуть страну, то греки не должны мешать им. Разрушение моста послужит лишь тому, что враг останется на их земле. Фемистокл оказался в меньшинстве. Решено было позволить персам отступить.

Оставшись на совете в меньшинстве, Фемистокл пустился на одну из тех дерзких хитростей, которые отмечали всю его карьеру. Он послал второе лицемерное, якобы дружеское послание царю персов. Для выполнения поручения он использовал того же Сикинна, которого посылал на персидский флот накануне битвы при Саламине. Сикинну выделили галеру с избранным, преданным экипажем. С людей взяли торжественную клятву никому, ни при каких обстоятельствах не раскрывать суть их миссии. В этой компании Сикинн тайно, под покровом ночи покинул греческий флот и направился к побережью Аттики. Там он оставил галеру с экипажем, с двумя помощниками отправился к персидскому лагерю и напросился на беседу с царем. Удостоившись аудиенции, Сикинн сказал Ксерксу, что послан Фемистоклом, самым выдающимся греческим военачальником, чтобы сообщить следующее: греки намеревались поспешить к Геллеспонту и перехватить там царя, но он, Фемистокл, отговорил их из дружеских чувств к царю, которыми было вызвано и его предыдущее предупреждение перед Саламинской битвой. Благодаря настойчивости Фемистокла греческие эскадры останутся на своих позициях у южного побережья, и Ксеркс сможет спокойно покинуть Грецию.

Все это была ложь, но Фемистокл подумал, что его заверения сослужат ему хорошую службу: если в будущем его постигнет обычная судьба самых смелых и преуспевающих греческих военачальников и придется бежать из страны, спасая свою жизнь, важно наладить взаимопонимание с царем Персии заранее. Правда, взаимопонимание, основанное на притворстве, вряд ли может быть надежным. В реальности для греческого военачальника фальшивое обращение к персидскому царю для приобретения дружбы было подлым предательством.

Ксеркс продолжал двигаться на север. Местность, по которой шла армия, уже была разграблена ею в предыдущем походе к югу; теперь, по возвращении, было бесконечно трудно обеспечивать армию едой и водой. Сорок пять дней потратили персы на возвращение к Геллеспонту, и все это время армия испытывала все большие лишения. Измученные, страдающие от голода воины постоянно страшились нападения врагов. Тысячи больных и раненых, поначалу пытавшихся следовать за армией, по мере движения войск постепенно теряли всякую надежду. Некоторых оставляли на стоянках; другие падали на обочинах там, где силы окончательно покидали их; повсюду, загромождая дороги, валялись сломанные колесницы, мертвые или умирающие вьючные животные, трупы солдат, которых некому было хоронить. Короче говоря, все дороги, ведущие к северным провинциям, представляли ужасную картину, столь обычную для отступающей огромной армии.

Голод доводил людей до крайностей. Они ели корни и стебли растений, обдирали кору с деревьев и пожирали ее в тщетной надежде хоть немного, ненадолго поддержать жизненные силы. В таких случаях возникают некоторые формы заразных болезней, быстро довершающих то, на что одному голоду понадобилось бы гораздо больше времени. Как и следовало ожидать, разразились сыпной («лагерный») тиф, холера и другие страшные болезни. К Эгейскому морю подошла доведенная до последней степени страданий, разлагающаяся, отчаявшаяся толпа.

Наконец, Ксеркс с жалкими остатками своей армии прибыл в Сест на берег Геллеспонта. И обнаружил разрушенный мост. Ветры и штормы уничтожили то, что решили пощадить греки. Огромное сооружение, стоившее стольких трудов и времени, совершенно исчезло, не оставив никаких следов, кроме полузасыпанных песком обломков на берегу.

Под рукой было несколько маленьких лодок. Ксеркс погрузился в одну из них, его помощники – в другие, и, бросив изголодавшихся, больных воинов, они благополучно достигли азиатских берегов, Абидоса.

Из Абидоса Ксеркс отправился в Сарды, а из Сард очень быстро добрался до Суз. Мардоний остался в Греции. Он был полководцем с огромным опытом военных кампаний и, предоставленный самому себе, без труда перегруппировал армию и привел ее в боевое состояние. Но свои планы претворить в жизнь он не сумел. После многочисленных приключений, успешных и неудачных, которые мы не будем здесь описывать, он проиграл решающее сражение и был убит на поле боя. Персидской армии пришлось отказаться от дальнейшей борьбы, и она навсегда была изгнана из Греции.

В Сузах, в своих дворцах, Ксеркс чувствовал себя в безопасности, и это наполняло его радостью. Он вспоминал лишения, природные бедствия, другие опасности и благодарил судьбу за счастливое избавление. Он преисполнился решимости никогда больше не подвергать себя таким рискам. Он вкусил славы, теперь посвятит свою жизнь удовольствиям. Не следует ожидать от такого человека особой разборчивости в методах достижения удовольствий и в компаньонах, с которыми он желал бы разделить свои удовольствия. Вскоре жизнь царя превратилась в непрерывную цепь развлечений, пиров и пороков. Ночные увеселения затягивались до следующего утра и плавно перетекали в следующую ночь. Управление страной попало всецело в руки его министров. Он пренебрег всеми своими обязанностями ради утоления своих непомерных аппетитов и страстей.

У Ксеркса было три сына, которые могли считаться наследниками трона: Дарий, Гистасп и Артаксеркс. Гистасп жил в соседней провинции, остальные дома. При царском дворе находился выдающийся военачальник, которого звали, как и дядю царя, Артабаном. Как мы помним, дядя Артабан изо всех сил пытался отговорить Ксеркса от похода на Грецию, но он исчез из вида, когда царь отослал его в Сузы при первом переходе через Геллеспонт. Второй Артабан был командиром царских телохранителей и, следовательно, исполнителем царских приказов. Обустроившийся в своем дворце, окруженный родней и защищенный Артабаном и его гвардией, монарх верил в то, что все тяготы и неприятности позади, а впереди долгая, счастливая жизнь в удовольствиях и безопасности. Но он глубоко заблуждался. Опасность уже нависла над ним: Артабан замышлял его уничтожение.

Однажды в разгар пирушки Ксеркс из-за чего-то рассердился на своего старшего сына Дария и приказал Артабану убить его. Артабан отказался подчиниться. Царь был пьян, когда отдавал этот приказ, и Артабан полагал, что, протрезвев, он ничего не вспомнит. Однако царь не забыл. На следующий день он спросил, почему не был выполнен его приказ. Артабан испугался за собственное благополучие и решил немедленно приступить к выполнению давно задуманного плана по уничтожению всей семьи Ксеркса и собственному воцарению. Начальник охраны смог вовлечь в свои интриги самого доверенного царедворца, с его помощью проник ночью в спальню царя и убил его во сне.

Оставив окровавленное орудие убийства рядом с жертвой, Артабан бросился в спальню Артаксеркса, разбудил его и возбужденно сказал, что его венценосный отец убит и убил его Дарий.

– Он убил его, – продолжал Артабан, – чтобы завладеть троном, а чтобы утвердиться во власти, он намерен убить тебя. Вставай и защищай свою жизнь.

У Артаксеркса начался приступ ярости. Он схватился за оружие, бросился в апартаменты ни в чем не повинного брата и зарубил его на месте. Затем произошли другие страшные убийства. Среди жертв резни оказались Артабан и все его приспешники. Затем Артаксеркс спокойно овладел троном и стал царствовать вместо своего отца.