Глава 5

Я, Антуан Лоран Перье, начинаю сегодня эти записи с тем, чтобы просто не сойти с ума до рассвета.

Как медленно тянется время… За окном не разглядеть разноцветного ковра цветочных зарослей. Ночь укрыла благоухающие поля жасмина, на которые с первыми солнечными лучами придут сборщики цветков. Жасмин капризен и своенравен. Цветки надо собирать только на заре, нежные, хрупкие, со слезами прозрачной росы в белоснежных чашечках. Тонкий божественный запах кружится по моей комнате. А еще аромат жасмина живет в пробирке под номером пять, оставшейся в лаборатории. В той же пробирке скрыты насыщенный шлейф розы и легкие, едва уловимые ноты пудры. В ней более 100 компонентов. Но самое главное – я взял для изготовления духов альдегиды. Альдегиды! Резкие, ошеломляющие, терпкие альдегиды, которые никто никогда раньше не использовал. Месье Бо оторвет мне голову, когда узнает, что я сделал!

Но я не мог поступить по-другому.

Месяц назад порог мастерской месье Бо переступила женщина такой невероятной, непостижимой красоты, что я чуть не выронил колбу с абсолю розы. Я как раз наполнял ее из резервуара упаривания при пониженном давлении, позволяющего полностью удалить спирт, содержащийся в конкрете. Месье Бо занимался с прессом отжима для цедры цитрусовых. И мы оба застыли, как изваяния, едва она вошла!

Мне вдруг показалось, что тонкая фигурка женщины озарилась невероятно ярким светом. Я не различал ее лица, не мог определить, сколько ей лет. Но точно знал, что она красива и что я люблю ее. Охватившее меня чувство было таким сильным, что я – какой ужас! – полностью утратил обоняние. А ведь в мастерской месье Бо пахнет каждый сантиметр пространства. Нероли, пачули, иланг-иланг, кардамон, базилик, мускус и много, очень много других ароматов – они заполняют просторное помещение, я различаю их уже за квартал до нашего здания. Но в тот момент я больше их не слышал! Я был мертв!

Наверное, месье Бо пришел в себя первым. Меня привели в чувство его руки, осторожно извлекающие из моих онемевших ладоней колбу с абсолю. Пара капель абсолю стоит целое состояние. Хозяин умеет считать деньги.

Мне хотелось разрыдаться. Я не мог понять, чем пахнет эта потрясающая женщина. Каков запах ее волос? Кожи? Как пахнет ее мыло? Пудра? О, Всевышний! Я, различающий малейшие нюансы человеческого запаха, тихонько втягивал носом воздух и не ощущал ничего.

Это был шок.

Потом мои глаза и уши потихоньку стали воспринимать действительность.

Мое божество звали Габриэль. Ее спутника, которого я наконец-то смог различить, высокого, с красивым породистым лицом, месье Бо, видимо, знал раньше. Потому что мужчина, представив Габриэль, почему-то трижды поцеловал моего хозяина.

– Какая честь видеть мадемуазель в Грассе, – сказал месье Бо и улыбнулся, и мне захотелось его растерзать, потому что мало женщин оставалось равнодушными к его улыбке.

У божества, конечно же, оказался волнующий чувственный голос.

– Эрнест, мой друг Митя рекомендовал вас как лучшего парфюмера. Я хотела бы заказать у вас духи, – сказала она, и ее слова звучали для меня самой прекрасной музыкой, какая только есть на свете.

Хозяин всегда вел себя с клиентами любезно. Крикнув мне, чтобы я проверил качество привезенных поставщиком корневищ ириса, месье Бо увел мое божество в самый лучший ресторан Грасса.

К вечеру он выложил все подробности. Конечно же, божество не была обычной женщиной. Она владела собственным Домом мод. Шьющаяся там одежда пользовалась невероятным спросом. И вот Габриэль решила выпустить духи, которые придавали бы клиенткам дополнительный шарм и элегантность. Она точно не знает, каким должен быть новый запах. Главное – чтобы он отличался от тех, которые уже существуют.

– Надо придумать что-нибудь особенное, – пробормотал месье Бо и, забрав из лаборатории свои записи, удалился.

Он всегда составлял вначале формулу духов и лишь потом воплощал ее в жизнь.

А я остался. Я знал, что должен сделать. И не мог поступить по-другому.

Два следующих дня мне казалось: лучше бы я ослеп. Без глаз мне было бы проще придумывать духи в честь моего божества, чем без носа. Но я продолжал работать, составляя композиции по памяти. А как еще рассказать ей о своем безумии? Мой единственный шанс в том, что хозяин всегда поручает мне наполнять пробирки, которые затем предлагаются клиентам.

На третий день после встречи с божеством меня разбудил слабый аромат туберозы, доносившийся с нюхательной бумажки, которую я когда-то забыл в кармане сюртука. Господь услышал мои молитвы…

Я воплотил ее в аромате. Мое божество. Мой шок. Мою любовь. Сладость сжигающего меня желания. Горечь мечты, которой никогда не суждено сбыться.

Кто она? Королева моды.

Кто я? Молодой, жалкий и нищий подмастерье.

…Меня всегда манили запахи. В моей памяти еще нет лица матушки, но я уже помню аромат ее душистой воды и легкий, молочный запах кожи. Наш дом стоял среди большого тенистого сада, и мне не требовалось никаких игрушек. Я играл, изучая ароматы цветов, стволов деревьев, трав, слегка нагретых скупым северным солнцем. Я их запоминал. Мне хотелось собрать и сохранить ароматное волшебство, и как-то я спросил, возможно ли это, у отца. Он обрадовался и взял меня в свою лабораторию, где занимался покраской тканей. Мне было всего десять лет, когда он раскрыл мне секреты анфлеража при нагревании и без нагревания и даже сконструировал небольшой перегонный куб. Потом, наоборот, запретил мне все опыты с ароматами, так как считал, что у нашей семьи нет денег на открытие парфюмерного производства. Которое к тому же переживало не самые лучшие времена.

Но, когда отец умер, больше некому было заставлять меня возиться с красильными реактивами. Матушка продала разработки деда и отца владельцу текстильной фабрики, это позволило ей получить ренту. А я… я приобрел возможность сделать то, чего мне хотелось, наверное, все восемнадцать лет моей жизни. Я смог посвятить себя запахам. И отправился в их ароматное сердце – город Грасс.

Выданные матушкой деньги на дорогу у меня украли в первой же гостинице, где я заночевал. Чтобы продолжать путешествие, я вынужден был наняться рабочим, спать в конюшнях и часто отказывать себе в еде, чтобы скопить побольше денег для расчета с возницами. Но когда ароматы Грасса, еще далекого, но благоухающего так сильно, защекотали мои ноздри, я заплакал. Меня не волновало, что в карманах спадающих штанов нет ни франка. Это было такое счастье – доносящееся с еще неразличимых полей дыхание жонкиля, желтое, терпкое, чуть смягченное зелеными нотками стеблей.

Я мечтал, что, когда доберусь до Грасса, сразу же примусь обходить мастерские парфюмеров в поисках работы. Однако оказалось, что их практически не осталось. Война опустошила и этот благодатный край. Производством душистого мыла, цветочной воды и ароматных эссенций теперь занимались только крупные фабрики. Мелкие предприятия несли убытки, теряли клиентуру, закрывались.

Пришлось отправляться на фабрики. Возле длинных бараков, источавших соблазнительные запахи, толпились безработные подмастерья, знающие о своем ремесле все. Работы не находилось даже для них.

Впору впасть в отчаяние, пожалеть о своем решении. Но я был счастлив. Я – в Грассе! Здесь кружатся сотни незнакомых ароматов, в которые влюбляешься мгновенно.

«Останусь здесь, или умру», – думал я, прогуливаясь по узеньким улочкам Грасса, с шикарными белоснежными виллами, вблизи морских волн. Внезапно мои ноздри уловили необычайно странный резкий запах, заглушивший соленый свежий шепот моря и дымок жарившихся на огне каштанов.

Запах вел в лавочку, заставленную плотно закрытыми склянками и горшочками, но я словно слышал звучный хор голосов, и этот хор сводил меня с ума.

Едва звякнул колокольчик, возвестивший о моем появлении, ко мне из-за конторки выскочил щегольски одетый приказчик с набриолиненными волосами и тонкими рыжеватыми усиками.

– Что желаете? Есть серая амбра, кастореум, сивет.

Я замычал что-то нечленораздельное, и в этот момент в лавку вошел еще один посетитель. Приказчик со всех ног бросился к нему.

Высокий, в хорошо пошитом сюртуке мужчина отставил тросточку и достал из кармана кошелек. Он извлекал монеты и ассигнации, а я недоумевал – неужели это состояние он выкладывает за пару ложек терпко пахнущей мази, которой суетливый приказчик наполнил склянку?

Почувствовав мой удивленный взгляд, Эрнест Бо первый заговорил со мной. Он рассказал, что в лавке продается специальное, очень дорогое сырье, которое используется для производства духов. Я твердил ему о своей любви к запахам. Он вспоминал, что еще год назад находился в этом городе точно в таком же положении. Растерянный, ошеломленный, ищущий свое место. Потомок династии французских парфюмеров, он волею судеб оказался в России и даже стал главным «носом» фабрики, но ее национализировали большевики. И он бежал в Грасс, потому что больше податься ему было некуда.

Я провожал его до дома и расспрашивал о том, где можно найти работу. Видел по его красивому лицу с высоким чистым лбом и удивительно светлыми голубыми глазами, что он колеблется. Бо работал на фабрике. У него имелась собственная мастерская, но вряд ли ему нужен подмастерье, он сам справляется с частными заказами, знает и любит производство. К тому же клиентов совсем немного.

Я думаю, он все равно взял бы меня на работу. Месье Бо – человек невероятной доброты, он многим старается помочь. Но тогда, у дверей его мастерской, мне казалось, что все потеряно. Сам не знаю отчего, я принялся рассказывать о том, как мне удалось создать эссенцию с запахом ландыша. Этот цветок, со стойким пронзительным прохладным ароматом не поддавался ни перегонке, ни экстракции. Но в лаборатории отца имелись химические вещества, и после долгих экспериментов мне удалось искусственным способом получить эссенцию, слабо отдающую ландышем. Правда, в ней чувствовалась и примесь химических реактивов. Но моя матушка все равно была в восторге. Ландышевые духи ей необычайно понравились.

Сомнение в глазах месье Бо исчезло. Он сказал:

– Антуан Лоран, вы приняты на работу!

Его интересовали мои знания химии, но первые дни я был не в состоянии ими делиться. То, что делал месье Бо, казалось мне гениальным! Я и сейчас могу воспроизвести точную формулу его одеколона, который он создал еще в России в честь Наполеона, но это не отразит того терпкого дуновения вереска, пленяющего сердце. А духи для дам! Я сам делал вытяжки из фиалки и розы, но никогда они не звучали так чисто, так страстно, как в композициях моего хозяина.

Он невероятно талантлив!

Я изучал все тонкости парфюмерного дела. Месье Бо интересовался химией, и мы вместе пытались обуздать и своенравную сирень, и капризный ландыш.

И вот, после проявленной ко мне невероятной доброты я решился… Но иначе любовь разорвала бы меня. Мне нужно было ее выплеснуть в пробирку, к которой завтра прикоснутся нежные пальчики моего божества.

…Она увидит десять пробирок, пронумерованных от 1 до 5 и от 20 до 24. В пятой месье Бо предполагал разместить наименее удачную свою композицию. Божество, пахнущее лавандой? Ей бы не понравилось. Что скажет Габриэль о моем запахе? Я очень волнуюсь за альдегиды. Во время опытов месье Бо говорил, что они слишком резки. Но другой такой основы, ошеломляющей, шокирующей, разрывающей небо пронзительными грозовыми молниями, я не знаю…