За несколько дней до этого

Как все нелепо, беспросветно и ужасно! И никто, никто в этом гребаном городе не хочет помочь! Каждый живет своими интересами, полностью поглощен собой, и всем безразлично, что кому-то рядом совсем хреново. Все стараются отвернуться от чужих проблем, скорее спрятаться в своей норке. «Как же дорого я бы сейчас заплатила за норку!» – думала Юля.

Единственная светлая душа на весь Петербург – Ира. Маленькая, славная Ира. Ее сердце еще не очерствело и способно сопереживать. Но идти к Ире и попроситься на ночлег невозможно. Она, несомненно, в дом пустит, но что скажут Ирины родители – они-то наверняка не такие чуткие, как их шестнадцатилетняя дочь, и вряд ли согласятся приютить незнакомого человека. Да и противно это – чувствовать себя убогой просительницей, которой некуда голову приткнуть, а еще нет денег, чтобы себя прокормить, не говоря уже о том, чтобы платить за жилье.

Юля сидела в неуютном зале ресторанного дворика и цедила через соломинку остатки лимонада. Рядом на крошечных каруселях галдели дети, громыхали игроки «воздушного хоккея», верещали сиренами аттракционы… От этой свистопляски у Юли разболелась голова. Она бы с радостью отсюда ушла, но идти ей было некуда. В очередной раз некуда! Город словно ее выталкивал. В своем нынешнем положении девушка и это кафе быстрого питания, с его диким грохотом, пластиковой посудой и жесткой мебелью, считала за счастье. Большие, безвкусные настенные часы показывали полчетвертого. Всего полчетвертого! Как медленно ползет время! Юля начинала ненавидеть стрелки часов. Она ждала вечера, чтобы отправиться в гости к Олегу и попытаться обрести у него пристанище. Днем наверняка его не застать, думала Юля. А может, повезет, и ей откроет Сашка, и тогда она попросится к ней. Сашка не откажет, не посмеет, побоится разоблачения.

Олег довольно милый, думала девушка, рассеянно глядя по сторонам. Из всех мужчин, которых она повстречала за последнее время, он выглядел самым приятным. Симпатичный, образованный, уверенный в себе, где-то даже слишком, так что иногда его уверенность граничит с наглостью. Но это лучше, чем мягкотелость. При слове «мягкотелость» Юля сразу вспомнила Артема, от которого сегодня ушла, и поморщилась – тютя, маменькин сынок, ни рыба ни мясо! Она ненавидела таких, как Артем. Вот ее угораздило с ним связаться, благо ненадолго. Олег по сравнению с Артемом – супермен, хрустальная девичья мечта. Для нее навряд ли осуществимая. После всех передряг Юля обнаружила у себя несвойственную ей ранее манеру трезво смотреть на вещи. Это незнакомое ей свойство казалось забавным – в голове вдруг сами собой рождались дельные мысли, не то что когда-то. Эх, что же их раньше не было?!

У Олега скорее всего целый гарем – девок меняет, как перчатки. Неприятно, конечно, но не в ее положении вертеть носом. А может, сегодня он не один? Нет, нет! Не может так фатально не везти! Черной полосе пора заканчиваться, иначе так и до ручки дойти можно. Больше скитаться невыносимо! Пусть у него будет хоть сто баб, но сегодня он должен быть один. Пан или пропал – приду к нему, а там – трава не расти! Останусь, покуда не выгонит.

По-хорошему, нужно бы позвонить, а то вдруг Олега дома не окажется, и вообще полагается предупреждать о визите. Сейчас Юля пожалела, что они расстались, не обменявшись телефонами. Она ждала, что Олег попросит ее номер, но он этого не сделал.

Юля добралась до Яхтенной улицы в начале седьмого. В этот раз она не пошла через пустырь, побоялась. Предпочла сделать крюк, выйдя из автобуса за километр до микрорайона. Юля собрала свои пышные волосы в хвост, спрятала их под кепкой; оделась в удобные джинсы и футболку, на ноги кроссовки – ничего приметного, так полгорода ходит. Конспирация не помешает, решила она. Девушка опасалась, что снова встретится с тем типом, который ее преследовал. Он ведь не случайно на нее напал там, на пустыре. Давно шел за ней, ждал подходящего момента. Это она поняла уже потом, а сначала думала, что ей кажется, будто за ней наблюдают.

В этот раз дверь парадной была закрыта. Камень, подпиравший ее раньше, лежал неподалеку. Юля надавила на кнопку домофона. Ответили ей не сразу и как-то удивленно. Ну да, он не ждал, огорчилась Юля, но выбора у нее не было – надо идти. Спасибо и на том, что дома, а не где-нибудь шатается. Поднимаясь к Олегу на его шестой этаж, вышла на четвертом. Позвонила в Сашкину дверь. Тишина. Хорошо хоть Олег дома.

– Привет, дорогой! – придала она голосу восторг и бросилась Олегу в объятия, едва тот открыл дверь своей квартиры.

– Проходи, – пригласил он без энтузиазма, отстраняясь.

– Ты че, не в духах? Бывает. А я к тебе.

Юля оставила вещи в прихожей, разулась и влезла в мягкие тапки, стоявшие под вешалкой.

– Я в душ схожу, ладненько? – направилась она в ванную.

– Давай.

Юля стояла под теплыми струями воды, вдыхая аромат карамельного геля. После скитаний и передряг, выпавших в последнее время на ее долю, она научилась ценить такие простые моменты, как этот. Насладившись водными процедурами, Юля с удовольствием стала вытираться пушистым полотенцем. «Вот бы время остановилось или замедлило бы свой ход, чтобы этот вечер и предстоящая ночь подольше не заканчивались», – мечтала она. Юле почему-то казалось, что утром все хорошее закончится.

Ночью она спала как убитая, нырнув в свежую, пахнущую ванилью постель. Сказались нервная обстановка и физическая усталость. Олег уступил ей спальню, а сам прикорнул на диванчике в гостиной.

Юля проснулась рано – не к полудню, как она привыкла по выходным, а в девять. Олег уже сидел за ноутбуком и под мерное мурлыканье радио глядел в монитор.

– Уже проснулась? Вовремя – как раз завтракать. Так уж и быть, поделюсь своим омлетом.

– Да мне не надо. Ты… это… сам ешь, а мне только кофе, – смутилась Юля. Она вовсе не собиралась объедать Олега.

– Девушка, вы не в ресторане. Идите на кухню и не капризничайте! – ласково произнес он, вставая из-за ноутбука. – Что делается, а? Только навострил лыжи из города, подальше от этих дождей, как погода наладилась. Всю следующую неделю теплынь и без осадков.

– Ты уезжаешь? – оборвалось сердце у Юли. Надо же, а она так рассчитывала пожить у Олега.

– Да, а что делать? Сегодня здесь, а завтра там. Тебе кофе со сливками? – спросил он, не замечая огорчения на лице гостьи.

– Все равно, – равнодушно произнесла она.

– Значит, со сливками, – Олег налил ей в большую чайную чашку кофе и сливок, положил в тарелку обещанный омлет.

Юля без аппетита стала ковырять его вилкой.

– Ты когда отваливаешь?

– Да вот соберусь и поеду. Сейчас по делам, а потом на самолет.

Значит, опять на улицу. Юля погрузилась в размышления, как ей быть дальше. Задумавшись, она уплетала все, что попадалось под руку.

– Ты ешь, ешь, – приговаривал Олег. – Вот еще котлетку возьми. – В Юлину тарелку легла крупная котлета.

– Спасибо. Я столько не съем. Я вообще по утрам обычно только кофе пью, – возразила она.

– Да, на тебя это похоже, – иронично заметил он.

Внезапная забота Олега трогала – в прошлый раз он таким не был. В прошлый раз кивнул в сторону холодильника, мол, сама, все сама. Раньше бы Юля такие перемены отнесла на счет своей неотразимости и обаяния, но сейчас почему-то раздался обычно помалкивающий голос разума. Он неумолимо шептал: в чем-то кроется подвох.

– А давай… давай, я у тебя поживу! – отчаянно заявила Юля. – Ну, цветы там поливать буду, что-нибудь еще поделаю. Квартиру посторожу.

– У меня нет цветов. А квартиру сторожить не надо – не Алмазный фонд. Оставить тебя здесь я не могу, но ты вот что, подруга. Откуда ты приехала, говоришь? Из Южно-Сахалинска? Уезжай обратно на свой Сахалин и как можно скорей.

– Выгоняешь, значит? Фу, как грубо, – отодвинула она от себя тарелку с недоеденной котлетой. – Не хочешь, так бы и сказал, а то отмазки придумываешь: ехать надо, дела…

– Я не выгоняю, а настоятельно рекомендую живее убираться из города, пока не поздно.

Из глубины коридора резко, напоминая звук бормашины, задребезжал дверной звонок.

– Похоже, уже поздно, – пробормотал Олег и пошел открывать.

Юля замерла. В прихожей послышался топот ног, вскоре на кухне появились двое мужчин: один – невысокого роста щуплый блондин лет тридцати, второй – рослый атлет постарше. Они пристально посмотрели на Юлю.

– А это, надо понимать, наша ночная гостья, – произнес атлет. – Что же это вы не просигнализировали, Олег Алексеевич? Нехорошо, укрывательством пахнет.

– Капитан Суров, угрозыск, – представился он Юле. – Попрошу предъявить документы, гражданочка.

– У меня их с собой нет, – соврала она на всякий случай.

– Плохо. Собирайтесь, поедете с нами.

– Но куда? Олег!

Олег развел руками, дескать, ничем не могу помочь.

Не понимая, что происходит и почему полиция пришла за ней, Юля стала собираться. Может, убежать? – взбрела в ее голову сумасшедшая мысль, но стоявший в дверях блондин и шестой этаж заставили эту идею забыть.

Статная, рыжеволосая, с симпатичным лицом, которое отчаянно портили запущенная кожа и неумелый макияж, – Александра Владимировна Леванцева, ссутулившись, сидела в кабинете Семируковой и молчала. Глядя на ее ярко накрашенные лиловой тушью ресницы и нарумяненные, как у матрешки, щеки, аляповатую одежду из гардероба тинейджеров, Валентина думала, что либо она безнадежно отстала от моды и ничего в ней не смыслит, либо Леванцева совершенно лишена вкуса. Сама Валя декоративной косметикой пользовалась редко, поскольку краситься не умела и считала, что ей это ни к чему – раз уродилась с внешностью «так себе», то макияж не спасет. Поэтому Валя никогда не рассуждала о модных тенденциях, вместе с подружками не перемывала косточки дивам подиума, листая женские журналы. Но сейчас она склонялась к мысли, что сидящая перед ней девица разбирается в пудрах и помадах гораздо хуже ее. Это казалось странным – к тридцати годам пора бы научиться если не наносить макияж, то следить за собой уж точно. Впрочем, неумелый макияж и нелепо смелая одежда не так коробили, как речь Александры. Как только девушка открыла рот, Валя поняла, что перед ней типичная представительница социальных низов, окончившая от силы девять классов. Сплошной сленг, междометия, слова-паразиты. Леванцева старательно подбирала выражения, как догадалась Валя, чтобы избежать мата. Девушка родилась на Сахалине, до недавнего времени жила там же. В ее речи отчетливо слышался нездешний говор. Провинциальность многое объясняла, но все равно Валентина не могла понять, как Леванцева с ее чудовищным лексиконом получила диплом вуза. И не один! Среди вещей, найденных при ней в момент задержания на квартире у Сальникова, были паспорт, трудовая книжка, диплом Южно-Сахалинского института экономики, диплом Сахалинской современной гуманитарной академии. Из них следовало, что Леванцева Александра Владимировна, тридцати одного года, окончив институт экономики, трудилась на предприятии «Свобода» сначала помощником бухгалтера, затем стала главбухом и одновременно училась в гуманитарной академии на факультете менеджмента. И вот в самом расцвете своей карьеры уволилась и зачем-то приехала в Петербург. По ее словам, такое решение было вызвано тем, что ей захотелось пожить на материке, в большом городе.

– Не, ну а че ловить в нашем болоте? Сколько себя помню, я всегда хотела в Москву. У нас все хотят в Москву. Я бы даже на Хабар согласилась, лишь бы на материк перебраться. А тут открываю мыло, и у меня сразу челюсть прямо-таки фигакс – отвисла. Я реально в осадок выпала! Мне предложили работать в Питере! Конторе «СОН» требовался администратор с проживанием. Вот, блин, думаю, подфартило так подфартило! То, что мне надо. У вас в Питере цены на жилье зашибись какие дорогие. Офигемши от счастья, я по-быстрому манатки собрала и пришкрябала в Питер. Сначала все пучком было. Встретили меня как родную. Директор этого «СОНа» – Сережа – мы между собой его Сережей называли, а так он Сергей Олегович Новиков, оттого и название конторы – «СОН»… Так вот, Сережа выделил мне комнату для жилья, где раньше склад был. Распорядился, чтобы убрали из нее рухлядь и бумаги, ну там, че на помойку, че куда… В общем, ниче так хата получилась. И работа непыльная: кофе по утрам заварить, туалетную бумажку заказать, водичку там, газеты-журналы у курьера принять. А вечером, когда все уйдут, свет в рабочей части конторы погасить и двери закрыть. Ну еще там убраться – чашки-ложки помыть и письма по мылу клиентам разослать. Короче, письма напрягали больше всего. Там охрененный список адресов был и несколько вариантов текста. Надо было отсортировать, кому какой текст слать. Я, если честно, замудохалась их сортировать! Бывало, путала, за что получала втык. Ну а в остальном все по кайфу. Нормально, короче, было. А через месячишко Сережа решил переехать в другой офис, и меня сократили и деньги зажали. Вы за это их привлеките!

– Значит, вы приехали по приглашению компании «СОН» на должность администратора и жили в служебной квартире. Через месяц вас сократили, не выплатив зарплаты.

Юля кивнула.

– Вас не смутил тот факт, что пригласили именно вас, жительницу другого, очень отдаленного региона?

– Тогда не смутило, а сейчас до меня, конечно, доперло. А тогда я как думала? Не, ну а че? Офис охранять надо? Надо. Кто ж из местных согласится жить в офисе?! Никто. На фиг надо! А мне самое оно. А то, что я из Южного, так это мой плюс. Ко мне родня не припрется. А если бы взяли кого из ближайшего Гадюкина, через неделю уже вся семья в офисе ошивалась бы.

– Резонно, – заметила Валентина. А сама подумала: у тебя, милая, случись что, выбора не осталось бы. Ты так сразу не встала бы и не уехала домой, а терпела бы до последнего.

– И все же мне непонятно, почему вы не вернулись домой после того, как остались без работы? Ведь вам стало негде жить.

– Ну… – протянула Юля. – Я надеялась здесь зацепиться, другую работу найти.

– И как, нашли?

– Да так… – неопределенно ответила она. – Сначала наклевывалось кое-что, а потом сорвалось. Мне сначала предложили какую-то лажу типа продавцом. Ну я думала, хрен с ним, покантуюсь немного за прилавком, пока что-то другое не подвернется. Как лохушка делала эту гребаную санитарную книжку, а потом оказалось, что нужна еще и регистрация. Сами мне ее делать отказались, а та, что в «СОНе» у меня была, закончилась. И так, по ходу, везде – все берут только с регистрацией.

– Где вы жили все это время, пока искали работу? – Валя продолжала задавать отвлекающие вопросы.

– Ну… у Олега перекантовалась две ночи.

– Вы имеете в виду ту ночь, после которой вас задержали на его квартире?

– Типа того.

– А еще одна – с шестого на седьмое августа после убийства Плюшева?

– Чего?! – привстала Юля. – Какое убийство?! Чего вы на меня тут вешаете?!

– Успокойтесь, пожалуйста, – жестко произнесла следователь. – На вас не вешают, а подозревают в убийстве Елисея Витальевича Плюшева.

– Не знаю никакого Плюшева. И никого я не убивала! Слышите, я никого не убивала!

– То есть с этим человеком вы незнакомы? – следователь положила перед ней фото Елисея Плюшева. На нем Елисей был запечатлен мертвым.

Юля бросила на фото быстрый взгляд и отвела глаза.

– Нет. Не знаю!

– И никогда его не видели?

– Нет!

– Тогда будьте любезны, объясните, пожалуйста, что вы делали на пустыре возле Яхтенной улицы в ночь на седьмое августа.

– Ничего я там не делала, не была я ни на каком пустыре, – пробурчала она.

– Напрасно отрицаете. Ваш приятель, у которого вы остановились – Олег подтвердил, что в ночь, когда погиб Плюшев, он встретил вас на лестнице своего дома.

– Олег подтвердил? – уставилась на Валентину девушка.

– А что вас удивляет? Неужели вы рассчитывали, что он ради вас будет давать заведомо ложные показания?

Юля опустила голову. Она ведь просила Олега, чтобы, если что, тот сказал, что она пришла к нему днем. Как чувствовала, что у истории на пустыре будет продолжение. Олег ведь пообещал ее не выдавать, а сам… Эта молодая следовательша права. Тысячу раз права! Своя рубашка ближе к телу. И вообще, кто она Олегу, чтобы он ее выгораживал? Так, случайная знакомая, на пару ночей. Это было понятно с самого начала, но верить хотелось в лучшее. И надеяться, и мечтать. Думала, их встреча – это судьба. Начало красивой сказки со счастливым концом. Золушка повстречала своего принца в ночном подъезде, они влюбились друг в друга с первого взгляда, поженились и жили долго и счастливо. Какая романтическая чушь! Следователь смотрит и думает: это же надо быть такой наивной дурой! – Она подняла на Семирукову свой тяжелый взгляд. Валентина терпеливо ждала ответа.

Говорить не хотелось. Хотелось выть волком от той безысходности, в какую она попала, остаться одной и ни с кем не разговаривать. «Олег подтвердил». Эти слова стали приговором ее последней иллюзорной надежде, надежде не столько на спасение, сколько на поддержку хоть кого-нибудь. У нее ведь в этом городе никого нет, а Олег, как она наивно полагала, мог бы стать для нее близким человеком.

– Напрасно вы все отрицаете. Мы нашли орудие убийства – керамическую фигурку, на которой присутствуют отпечатки ваших пальцев. Если это была самооборона, то при хорошем адвокате можно рассчитывать на незначительный срок, а то и на условное наказание, – подбодрила Семирукова. – Подумайте, для вас все может оказаться не так уж плохо.

Валя смотрела на девушку, и ей было ее жаль. Ведь она не злостная рецидивистка, и убила Плюшева, скорее всего, обороняясь. А как же иначе? Не напала же она на него с целью грабежа, а личных мотивов у Леванцевой не было. Никто из окружения Плюшева ее не опознал. Одно в этом деле не стыковалось: что подвигло мягкого, покладистого Елисея напасть на женщину? Может, Плюшев был маньяком? Как свидетельствует статистика, большинство маньяков в социуме были как раз такими, как Плюшев: тихими, мирными, производящими впечатление безобидных людей. Надо изучить сводку – не орудовал ли в городе маньяк? А может, Плюшев очень редко выходил на охоту или Леванцева должна была стать его первой жертвой? Коллеги склонны считать, что Плюшев никакой не маньяк и не собирался на нее нападать. Леванцева сама спровоцировала его своим вызывающим нарядом. Он хотел познакомиться, она ответила грубо – и понеслось. Может, Плюшев принял ее за доступную женщину и вел себя с ней соответственно – начал приставать. Если у Елисея были проблемы с женщинами, то такое вполне вероятно. Леванцева стала обороняться. Может, она упала, испугалась, подобрала с земли то, что первое попалось под руку – керамическую фигурку, – и швырнула ее в голову Плюшева. Теперь напугана и не знает, как себя вести, поэтому на всякий случай все отрицает.

– Александра Владимировна, я вижу, вам нужно собраться с мыслями. Сами понимаете, что отпустить я вас не могу. Все, что могу для вас сделать, – это дать позвонить близким. У вас есть близкие?

– Есть. Мама.

– Звоните ей, – указала Валя на служебный телефон.

– Мне по межгороду.

– Звоните.

Юля взяла трубку, решительно стала нажимать на кнопки и остановилась.

– Я номер не помню. Он у меня в телефоне был записан, но я его похерила.

– Других номеров вы не помните?

– Не. Больше мне звонить некому. Ой, блин! Вспомнила! Есть кому. Щас. У меня визитка была.

– Манжетова Осипа Георгиевича? Кто он вам?

– Так, родственник – седьмая вода на киселе. Он тоже из Южного. Мы с ним в Питере случайно пересеклись. Погуляли, потрепались о том о сем. Дал свою визитку и сказал, чтобы звонила, если че. Может, он, конечно, ради прикола так сказал, но чем черт не шутит? Я звякну ему?

– Звоните. Вот его номер, – Семирукова открыла блокнот и продиктовала номер мобильника, переписанный ею из визитки, обнаруженной в Юлиных вещах.

– Вы его пробили? – удивилась она. – А, ну да…

Юля набрала номер и стала ждать. Ей казалось, что и на этот раз ей не повезет – либо Осип, как обычно, не возьмет трубку, либо не станет проявлять участия, а его слова о том, чтобы она звонила, были всего лишь формальностью.

Наконец ей ответили. Голос чужого, можно сказать, почти незнакомого человека показался божественной музыкой, а его слова «постараюсь помочь» вселяли надежду.

Юлия Недорез сидела в душной камере, уставившись на свои голые колени, а больше смотреть было не на что – вокруг настолько все унылое, что от тоски удавишься. Сокамерницы – две неприятные тетки – смотрели на нее исподлобья и шептались. Обсуждают, догадалась Юля. «Да ну и пусть! Мне по хрену!»

В голове вертелись слова следователя: «Подумайте, все может быть не так плохо». Думать не хотелось. Хотелось, чтобы все закончилось, в том числе эта нелепая, неудавшаяся жизнь. Юля вдруг ясно себе представила ситуацию, в которую попала. И еще с ней происходило нечто. Раньше она никогда ни о чем не задумывалась, жила легко, плывя по течению. А теперь постоянно в голову стали лезть разные мысли. Их присутствие выбивало из колеи и часто мешало уснуть.

И не позвонить никому в Южный, помощи не попросить, как назло, в памяти ни одного номера телефона – ни мамы, ни отчима, ни подруг, ни знакомых, кто мог бы передать просьбу.

Номера телефонов Юля никогда не запоминала, ибо было незачем. Нажала на кнопку с нужным контактом в мобильном, и, пожалуйста, связь установилась. Даже свой номер не помнила – себе она не звонила.

Остается лишь Осип. Можно ли на него рассчитывать? Поможет он или ждет она помощи напрасно? Ничего нет хуже неопределенности! Юля уже пыталась к нему обращаться в трудную минуту, коих в последнее время на ее долю выдалось сполна, но тщетно – Осип всегда был вне зоны доступа. И зачем же он тогда оставил свой номер и сказал, чтобы звонила, если что-то случится? Как будто знал, что она попадет в беду. А может, она здесь по его вине?

Нет! Все неспроста! Здесь кроется какой-то подвох. Не случайно они с ним тогда встретились, ох не случайно! Ведь в Южном столько лет жили, а ни разу нигде не пересеклись, а тут в чужом, огромном городе повстречались. Юля вспомнила тот день, когда столкнулась на улице с Осипом.