Наталья Александрова
Приворотный амулет Казановы

Глухо звякнул дверной колокольчик, и в магазин вошел очередной посетитель. Это был ничем не примечательный мужчина среднего роста, с коротко стриженными темными волосами. Пожалуй, только одно в нем было привлекательным – выразительные карие глаза.

Войдя в магазин, мужчина удивленно огляделся по сторонам, не понимая, что его сюда привело.

Он шел по улице задумавшись – и вдруг словно какая-то посторонняя сила толкнула его сюда, рука потянула за дверную ручку, и он оказался в магазине…

Магазин был самый обыкновенный – обувь и сумки, изготовленные в Китае и пытающиеся сойти за итальянские. В магазине не было ни души, кроме откровенно скучающей продавщицы, крашеной блондинки неопределенного возраста.

При виде покупателя она помрачнела, взглянула на часы и недовольно проговорила:

– Мужчина, мы через пять минут закрываемся.

– Меня через пять минут здесь не будет! – огрызнулся несостоявшийся покупатель и подумал, насколько неистребимо хамство.

Равнодушно скользнув взглядом по полкам с туфлями и босоножками, мужчина уже хотел выйти, как вдруг рядом с ним возник странный персонаж.

Это был смуглый человек маленького роста в поношенном костюме, с маленькой острой бородкой и бегающими глазами. На голове у него красовалась вышитая бархатная шапочка.

– Купи вещь, – проговорил он, опасливо покосившись на строгую продавщицу, – Недорого отдам!

– Мне ничего не нужно! – отрезал кареглазый мужчина и шагнул к выходу, но навязчивый тип оказался прямо у него на пути и силой что-то вложил в ладонь.

Мужчина не сомневался, что ему пытаются сбыть ворованный мобильный телефон, но это было что-то другое. Невольно раскрыв ладонь, он увидел небольшой круглый медальон на тонкой цепочке. Медальон тускло блестел старым золотом – то есть, конечно, он не золотой, наверняка это дешевая подделка…

– Мне ничего не нужно! – повторил мужчина и хотел отдать медальон тому странному типу, но тот куда-то исчез, словно сквозь землю провалился.

Мужчина растерянно завертел головой – да что же это такое, куда он мог подеваться?

Но в магазине не было никого, кроме него самого и продавщицы.

Он подумал бы, что странный человек ему просто померещился, – но медальон лежал на ладони, неопровержимо доказывая реальность происшедшего.

А с продавщицей тем временем что-то происходило. Ее унылое некрасивое лицо покрылось красными пятнами, по нему прошла судорога, и вдруг губы сложились в непривычную улыбку.

– Если вам что-то понравилось, вы посмотрите, – проговорила она заискивающим тоном. – Что уже семь часов – так это не страшно, я не закрою, пока вы выбираете… вот здесь посмотрите, это очень хорошие ботинки, из настоящей телячьей кожи… вы не беспокойтесь, я никуда не тороплюсь, меня дома никто не ждет…

Но мужчину не интересовали ее семейные обстоятельства, не интересовали происходящие с ней перемены. Он удивленно разглядывал медальон.

– Вы не видели, куда делся этот человек? – проговорил он, вертя головой.

– Какой человек? – угодливо переспросила продавщица, выйдя из-за прилавка.

В ее голосе не было ни раздражения, ни удивления – только готовность помочь.

– Ну этот – в бархатной шапочке?

– Кто? – продавщица удивленно смотрела на него. Кроме удивления, в ее взгляде было еще что-то, чему трудно подобрать название – надежда? Растерянность? Ожидание?

– Ну этот, с бородкой…

– Но здесь никого не было, кроме вас… послушайте, а вы не хотите чаю? У меня есть очень вкусные домашние пирожки… я сама пеку, по маминому рецепту…

«С ума все посходили!» – подумал мужчина и стремительно покинул магазин.

Полина вошла в помещение крошечного ресторанчика и с удовлетворением огляделась. Время ланча закончилось, в зале было совсем немного народу. Занято всего четыре столика, и ее постоянный столик у окна свободен.

– Пасту? – с улыбкой спросила подошедшая официантка.

– Привет, Алиса! – улыбнулась в ответ Полина. – Нет, хоть паста у вас и выше всяческих похвал, но если я буду каждый день есть макароны, то просто не войду в вашу дверь. Точнее, не выйду на улицу!

– Да о чем ты говоришь, ты у нас уже неделю не была! – запротестовала Алиса.

– Вот-вот! – послышался мягкий голос, и возле столика появился сам хозяин ресторанчика Илья Борисович. – Драгоценнейшая моя! – церемонно начал он. – Что же вы нас забыли? Я уже начал волноваться, здоровы ли, не решили ли сменить место обеда…

Он не признавал слова «ланч».

– Занята была очень… – сказала Полина, – так забегалась – поесть некогда.

– Это плохо, – всерьез огорчился хозяин, – молодым женщинам нужно забыть про всякие диеты и хорошо питаться. Только тогда у них будет отличный цвет лица. И главное – не торопиться.

– А она не хочет заказывать нашу пасту! – тут же наябедничала Алиса.

Илья Борисович, полный профессиональной обиды, сложил руки перед грудью.

Полина очень его понимала. В этом ресторанчике пасту делали каждое утро вручную. Рецепт теста был столетней давности, хозяин раздобыл его в какой-то тосканской деревушке, когда путешествовал по Северной Италии. Паста – это было их фирменное кушанье, да и остальные блюда тоже были на уровне. Сам хозяин иногда вставал к плите.

– Илья Борисович, миленький, – рассмеялась Полина, – у меня вес лишний! Полтора килограмма набрала!

– Я знаю, что вам нужно! – Илья Борисович просветлел лицом. – Лосось гриль под соусом из шампиньонов и кедровых орешков! Очень легкое блюдо!

– Согласна! Алиса, вина не надо, мне еще работать! Воды без газа, а потом кофе…

Официантка удалилась, хозяин тоже. Полина откинулась на спинку стула и едва заметно усмехнулась. Разумеется, она прекрасно знает, почему они ее так обхаживают. Она – известный колумнист, в одном популярном журнале ведет собственную колонку. Тема увлекательная – где в нашем городе можно хорошо и вкусно поесть и за какую цену, что тоже немаловажно.

Еще она составляет справочники ресторанов. Уже второй на подходе, а первый, напечатанный весьма приличным тиражом, разлетелся быстро, пришлось допечатывать. Так что имя Полины Синицыной довольно известно в ресторанных кругах. Владельцы кафе и ресторанов заискивают перед ней и готовы на все, чтобы добиться от нее хорошего отзыва или хотя бы упоминания в справочнике.

Этот ресторанчик под названием «Аль денте» она нашла несколько месяцев назад. Зашли сюда как-то с приятельницей, та и выболтала хозяину, кто у него за столиком сидит. Полине тогда все понравилось, о чем она и не преминула сообщить Илье Борисовичу. Он обрадовался, и, видно, запала ему в голову мысль попасть на страницы справочника. Но прямо он ее ни о чем таком не просил. А Полине до того тут нравилось, что стало жалко делать ресторану рекламу в справочнике – понабегут клиенты, и такое хорошее место может испортиться.

Она с удовольствием сделала глоток ледяной воды, принесенной Алисой, и отщипнула кусочек теплой ароматной чиабатты. К хлебу полагалось еще чесночное масло – вот оно в красивой розетке, украшено веточкой розмарина. Полина поколебалась немного – все же за последний месяц набрала полтора килограмма, но не удержалась и намазала хлеб тонким слоем. Слаб человек, ох слаб!

Она оглядела зал. Никто не смотрит на нее, немногочисленные посетители заняты едой и своими собственными мыслями. Народу мало – время ланча прошло, люди из окрестных офисов разошлись по своим рабочим местам.

Вот женщина – по виду бизнес-леди, в дорогом деловом костюме, прическа, тщательный макияж, рассеянно помешивает ложечкой остывший кофе, поглядывая на дверь. Лицо вроде смутно знакомо, но нет, не вспомнить, кто такая. Вот парень – длинноволосый и неопрятный, уставился в свой ноутбук и увлеченно молотит по клавишам. Ну этого точно она никогда не видела. Вот еще одна женщина – эта постарше, одета попроще, перед ней – тарелка с фокаччо – теплой лепешкой с оливками и розмарином. Тетя как раз поднесла ко рту очередной кусочек.

Полина обегала небольшой зал вроде бы рассеянным равнодушным взглядом, на самом деле это было профессиональное – она должна знать, какая публика куда ходит. Из своих наблюдений она делала подчас весьма оригинальные выводы, что, конечно, помогало в работе.

Последний посетитель был хорош, но не типичен. Крупный, можно сказать, что толстый мужчина в белом полотняном костюме. Прямые черные волосы, разделенные на аккуратный пробор и прикрывающие уши, крошечная стильная бородка. Из-за толщины непонятно было, какого же он возраста. Полина на мгновение задумалась – кто он вообще. Никак не определить. Ладно, отнесем его к группе оригиналов. Толстяк как раз доел суп и сейчас по-детски облизывал ложку. Полина фыркнула и прикрылась стаканом с водой.

Вдруг что-то шлепнулось на нее сверху, и раздался крик. Полина в ужасе уставилась на юбку. Там, на совершенно новой, сегодня второй раз надетой, нежно-голубой юбочке расплывалось огромное пятно от томатного соуса.

– Та-ак… – протянула она, – та-ак…

И подняла глаза. Над ней стоял мальчишка-официант. В руках у него была большая тарелка, в глазах плескалась паника.

– Простите, простите… – залепетал он, – я нечаянно… я помогу… это можно замыть…

– Свободен, – процедила Полина, поймав на себе любопытный взгляд толстяка, – что у тебя там – спагетти болоньезе?

– Кальмары, фаршированные морепродуктами… – почти прошептал официант.

– Исчезни! – не разжимая губ, сказала Полина, поднимаясь.

Не оглядываясь по сторонам, сохраняя каменное лицо, она прошагала через зал и скрылась в темном коридорчике, где был туалет, напоследок заметив, что толстяк в белом костюме смотрит ей вслед с легкой насмешкой, и пожелав ему мысленно вываляться в томатном соусе с ног до головы.

В туалете она разглядела пятно хорошенько и расстроилась еще больше. Нечего было и думать привести юбку в порядок самостоятельно. А если сейчас застирать ее, то химчистка не примет. Да, но как же ходить в таком виде по городу?

Одевалась сегодня утром Полина тщательно, долго выбирала костюм, потому что вечером должны были они с Евгением пойти в клуб, он обещал познакомить ее с очень интересными людьми. Поэтому она выбрала новую юбку и модный в этом сезоне пиджак в цветочек. Еще радовалась, дура, что ей все идет!

В мае она была на Сицилии, удачно совпали и отдых, и командировка, ее включили в группу рестораторов, которые изучали сицилийскую кухню. Средиземноморский загар еще остался, так что открытый топ смотрелся очень прилично. Она вообще любила все оттенки синего и голубого, потому что они подходили к глазам. Глаза у нее от природы темно-голубые, волосы светлые, так что приходится их красить, чтобы не выглядеть совсем уже гламурной блондинкой, каких на каждом шагу встретишь. Нынешний оттенок, рыже-каштановый, ей очень идет. Но юбка… черт бы побрал этого недотепу!

Тут мелькнула в голове какая-то мысль, что-то зацепило ее, какое-то несоответствие, но Полина тут же отогнала посторонние мысли и заставила себя сосредоточиться на главном. А именно: как выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями?

Получалось, что никак. То есть волей-неволей придется отменить обе сегодняшние важные встречи и мчаться домой, чтобы переодеться. Или же звонить Евгению и извиняться, а после коротать вечер в одиночестве перед телевизором. Нет, это выше ее сил! Отменить встречу с любимым мужчиной из-за дурацкой юбки!

Полина выскочила из юбки и сунула пятно под кран. Идиотский ресторан, мыла нормального в туалете нет, капает какая-то жидкая дрянь из резервуара!

Как ни странно, пятно отошло, не зря говорят, что такие вещи нужно отстирывать сразу, пока не засохло и не впиталось.

Полина долго вертелась у сушилки, пытаясь высушить и разгладить юбку. Вид, конечно, неприличный, придется ехать домой. Она схватилась за телефон, чтобы позвонить в издательство, где готовили справочник, и сказать, что сегодня никак не сможет прийти, но тут сообразила, что помчалась в туалет без сумки. Ну да, так расстроилась, что оставила сумочку на стуле.

Вот еще неприятность – как бы не поперли сумку. В ней телефон, кошелек, блокнот с записями и еще много всего нужного.

Ну за сумку-то старый осел Илья Борисович ответит ей головой! Если что пропадет, она от этой забегаловки камня на камне не оставит! После ее заметок Илье Борисовичу останется только закрыть ресторан и переквалифицироваться в приемщика битой посуды или выгуливать чужих собак.

Ладно, наверно, уже еду принесли. Так и быть, она не станет пока заедаться – ну с кем не бывает, но хозяину нужно более вдумчиво подбирать персонал.

Снова мелькнула какая-то мысль, и Полина уже было поймала ее, но тут послышался грохот, как будто лопнула камера. Или запустили петарду – большую, красивую… Затем упала мебель, и Полина услышала крик, а потом опять полетели петарды. Несколько штук. И кто-то завизжал и затопал. А после все стихло.

Полина пожала плечами – что у них там происходит? Надо выходить и хотя бы сумку спасти. Не будет она есть в этом ресторане, как-то все здесь подозрительно.

Она подкралась к двери, за дверью было тихо. Никто не ходил мимо, не шумел холодильник, не булькала вода в трубах, стояла глубокая мертвая тишина.

Полина послушала немного эту странную тишину, одернула юбку, еще раз оглядела себя в зеркале и выглянула в коридор.

Отсюда ей не был виден зал ресторана, перед ней был короткий полутемный коридор, ведущий к этому залу. И посреди этого коридора, в нескольких шагах от поворота, валялась женская туфелька. Туфелька была дешевая, слегка поношенная, на небольшом каблуке. Полина удивленно уставилась на нее и сделала шаг вперед. И только тогда увидела, что из-за угла коридора виднеется женская нога. Видимо, с этой-то ноги и свалилась туфелька.

Полина сделала еще один шаг, в растерянности разглядывая ногу. Тонкая щиколотка, черный чулок с маленькой затяжкой на пятке. Почему-то эта затяжка как магнит притягивала взгляд Полины. Но самое странное – нога была неподвижна.

Наконец она сделала еще один шаг, чтобы разглядеть обладательницу неподвижной ноги и понять, что с ней случилось.

Она выглянула из-за угла и увидела распростертую на полу женскую фигуру, в которой с трудом узнала официантку Алису. Алиса лежала в странной и неудобной позе, вытянув одну ногу и подогнув другую, ее глаза были широко открыты и смотрели в потолок с детским испуганным удивлением. И между ее широко открытыми глазами был словно еще один глаз…

– Алиса, – проговорила Полина, невольно понизив голос, – что с тобой? Тебе плохо?

Девушка не отвечала.

На Полину вдруг напало какое-то странное оцепенение, сквозь которое, как сквозь толстое стекло, медленно доходил очевидный и ужасный факт: эти пустые, широко открытые глаза, эта неестественная поза могли означать только одно: официантка была мертва.

Больше того: то, что в первое мгновение показалось Полине третьим глазом, было в действительности входным отверстием пули.

– Что… что такое… – растерянно пробормотала Полина, попятившись, – что случилось? Господи, да что это?

Краем глаза она уловила какое-то движение за спиной. То есть не движение, а отражение, словно тень мелькнула в стеклянной двери, ведущей в зал.

Полина хотела обернуться, но не успела, потому что на нее словно обрушился потолок.

Она упала лицом вниз, на нее накатила темная волна дурноты и беспамятства, на какой-то короткий миг накрыла ее с головой, но она сумела вынырнуть из этой волны, застонала и подняла голову. Перед глазами все плыло и двоилось, в затылке пульсировала багровая боль. Сквозь боль и дурноту ей показалось, что к ней кто-то подошел, дотронулся до нее, она снова застонала, встала на колени, потом немыслимым усилием взяла себя в руки и поднялась во весь рост.

Еще несколько секунд Полина видела все сквозь тусклый красноватый туман, но потом этот туман рассеялся, зрение вернулось. Осталась только дурнота и боль в затылке.

Она стояла на пороге зала ресторана.

Но зал удивительным и ужасным образом изменился за время ее отсутствия. Несколько столов было опрокинуто, стулья валялись где попало, но самым чудовищным было то, что тут и там, как сломанные куклы, лежали человеческие тела. Полина узнала и деловую женщину средних лет, и парня-программера, и вальяжного толстяка в белом костюме. Костюм был залит кровью, как будто нерасторопный официант опрокинул на клиента полное блюдо томатного соуса.

У деловой дамы неприлично высоко завернулась юбка, были видны кружевные края чулок, и почему-то это показалось Полине особенно жутким. Пожилая женщина лежала отдельно, как будто успела выскочить из-за стола и пыталась бежать. Или хотя бы спрятаться за шкафчиком для посуды. Там ее и настигла пуля. Даже две, потому что она так и лежала, зажимая плечо, а потом уж ее добили выстрелом в голову.

Все это было дико, непостижимо, непонятно, этому не было места в ее устоявшейся, налаженной, благополучной жизни, поэтому Полина закрыла глаза и взмолилась: ну пусть, пусть все это исчезнет! Пусть все будет как прежде, как полчаса назад!

Она открыла глаза – но ничего не изменилось.

Перевернутые столы, и мертвые люди на полу.

Тут она осознала, что сжимает в правой руке что-то тяжелое и холодное, подняла руку – и с изумлением увидела, что держит в ней пистолет. Тяжелый черный пистолет с удобной ребристой рукояткой. Она даже определила его марку – «беретта». Точно такой пистолет давал ей в свое время Николай, когда они были в тире.

Но откуда сейчас в ее руке взялся этот пистолет?

В нескольких шагах от нее послышался новый звук.

Это был скрип двери, шаги…

Полина подняла глаза и увидела Илью Борисовича. Хозяин ресторана стоял в проеме двери, ведущей в кухню, и лицо его было вытянуто от ужаса и изумления.

Их глаза встретились – и Илья Борисович побелел, как полотно. Он посмотрел на Полину, на пистолет в ее руке – и, с трудом выдавив трясущимися губами «не надо!», бросился прочь, в спасительную жару кухни.

– Стойте! – крикнула Полина ему вслед. – Что вы подумали?

Но дверь уже захлопнулась, и из кухни понеслись возбужденные голоса.

Мысли тяжело ворочались в голове Полины, затылок ломило.

«Он решил, что это я… – думала она отстраненно, – что я убила всех этих людей… а что еще он мог решить, увидев это кошмарное побоище и меня с дымящимся пистолетом в руке? Кто угодно подумал бы то же самое…»

Она увидела себя со стороны – растрепанную, с перекошенным лицом и безумными глазами, с «береттой» в руке…

И тут с улицы донесся вой сирены, скрип тормозов, и за окном ресторана появились черные фигуры в бронежилетах. Ну еще бы, хозяин небось сразу же вызвал полицию, как только услышал выстрелы, но не удержался и вышел из кухни посмотреть, что же случилось. И увидел Полину с пистолетом.

Внезапно оцепенение ее оставило, и время, которое только что ползло, как машина в час пик, понеслось в бешеном темпе голливудского триллера.

Полина отбросила пистолет, развернулась на пятках, стрелой пролетела знакомый коридор и влетела в туалет, где только что замывала пятно на юбке. Она одним движением подтолкнула мусорный бачок к окну, дернула шпингалет, подтянулась и втиснулась в форточку. Перекувырнувшись в воздухе, приземлилась на тротуар и бросилась бежать по безлюдному переулку.

И только вылетев на улицу, замедлила шаги, перевела дыхание и с изумлением прислушалась к себе.

Как ей это удалось? Как она смогла так ловко проделать все эти немыслимые вещи – подтянуться, протиснуться в окно, выпрыгнуть, ничего себе не переломав? Ведь она не суперагент вроде «ангелов Чарли», она обычная журналистка, и даже пишет не о спорте, а о ресторанах – что может быть более мирным?

Оно-то так, но все же семь лет занятий спортом не прошли даром. Реакция у нее всегда была отменная!

Но тут на место первой мысли пришла вторая, точнее, она никуда и не уходила.

Ее неожиданная ловкость – дело десятое, а вот что вообще с ней происходит? Что случилось в ресторане? Все эти трупы… и пистолет в ее руке… неужели действительно это она в помрачении рассудка убила этих людей?

Да нет, чепуха, бред!

Полина попыталась рассуждать здраво.

Она и правда на какое-то время потеряла сознание, но возникает целый ряд вопросов.

Во-первых, откуда у нее взялся пистолет?

Во-вторых, когда она вышла из туалета, еще до того, как провалиться в темноту беспамятства, она увидела мертвую официантку.

В-третьих, кто-то напал на нее в коридоре, возле трупа Алисы, она видела тень на стекле. Очевидно, и тут сработала ее реакция, она инстинктивно сумела втянуть голову в плечи, и удар по голове получился скользящим, ее только оглушило, потому так быстро и пришла в себя.

Было еще что-то, что ее очень беспокоило, какая-то важная деталь – но пульсирующая в затылке боль мешала ей сосредоточиться, мешала поймать ускользающую мысль.

Полина потрогала затылок – и нащупала там здоровенную шишку.

Вот еще вопрос – кто ее ударил? Тот же, кто убил всех этих людей там, в ресторане?

Она перехватила удивленный, неодобрительный взгляд встречной женщины – и остановилась возле витрины, чтобы взглянуть на свое отражение.

Все ее самые худшие опасения подтвердились: волосы были растрепаны, помада размазана, воротник пиджака надорван, да еще на рукаве красовалось подозрительное красное пятно.

Нет, в таком виде нельзя разгуливать по городу, нужно поехать домой и привести себя в порядок…

Из-за угла как раз вывернула подходящая маршрутка. Полина махнула рукой и втиснулась на заднее сиденье. Журналистская жизнь научила ее быть готовой ко всяческим неожиданностям, поэтому в карман пиджака она сунула утром тысячную купюру. Запасные ключи от квартиры она возьмет у соседки.

Водитель заворчал, отказываясь менять тысячу, но Полина так на него посмотрела, что он смирился.

Она откинулась на сиденье и закрыла глаза, потому что уж больно внимательно посматривал на нее мужичок напротив, и уже рот раскрыл, намереваясь, надо думать, задать вопрос, откуда это она в таком подозрительном виде едет.

Усилием воли собрав разбегающиеся мысли, Полина заставила себя успокоиться.

Удалось, хотя и с трудом. Ох, спасибо огромное Михалычу, как он учил их, неопытных желторотых девчонок, умению сконцентрироваться. Биатлон, говорил он, спорт особый. Это надо уметь – так быстро перестроиться. Бежала-бежала, встала на позицию, мигом сосредоточилась – чтобы руки не дрожали и дыхание не сбивалось, отстрелялась, винтовку на плечо – и снова на лыжи. Бегут спортсмены на время, за каждый промах – время увеличивается.

Вот и научил Михалыч нескольким приемам, как дыхание восстановить и сердечный ритм выровнять. Хороший дядька был Михалыч, жалко его до сих пор. С мужем, Николаем, Полина тоже ведь у него познакомилась. К Михалычу разные люди ходили, всем он помогал, за то и поплатился.

Биатлон – спорт гармоничный, умения нешуточного требует и нервов стальных. Из биатлонистов потом много народу в киллеры подалось или просто в бандиты. Потому что, кроме как стрелять метко и бегать хорошо, мало кто что-то полезное делать умеет.

А Михалыч всех своих учеников привечал, никого не бросал. Ну вот и приполз к нему как-то Сашка Чечулин – в бегах, говорит, помоги, Михалыч, больше не к кому обратиться. Михалыч укрыл его, денег потом дал, помог уехать. А через два дня являются к нему – говори, куда того типа дел. И, главное, среди них тоже ученик бывший, Генка Сычев по кличке Сыч. Михалыч его стыдить начал – что ж это такое, Геша, вместе сколько времени вы у меня прозанимались… И про Сашку ничего не сказал, не испугался, в общем.

А зря, потому что с Генкой такие отморозки явились… Кто уж там главный был, кто команду дал, только что со стариком сделали – страшно вспомнить. Полина на похоронах была – не узнать Михалыча в гробу. Неделю потом он ей снился, заболела прямо. А через день после похорон нашли на даче Генку Сыча. Подвесили его на собственном ремне и внизу открыточку бросили – привет, мол, от Михалыча. Это ученики бывшие постарались, старика не уберегли, так хоть отомстили.

Тогда-то Полина и решила, что больше ей в этом спорте делать нечего. Уж если такого человека, как Михалыч, не пожалели, то совсем уже народ осатанел. И с тех пор винтовку в руки не брала.

Николай тогда с ней не согласен был, но промолчал, уважая ее решение. А года два назад пригласил ее в тир. У него там приятель работал, в том тире из боевых пистолетов стреляли. Уговорил ее Николай – на всякий, мол, пожарный случай, жизнь сейчас сложная. Стрелять научил из пистолета, в оружии разбираться.

Полина вздрогнула, ощутив в руке холодную ребристую рукоятку «беретты». Как ладно пистолет лег в руку! Господи, за что ей все это, за какие грехи?

За этими мыслями Полина проехала свой дом. Спохватившись, она вскочила и крикнула водителю:

– Стой! Мне здесь выйти нужно!

– Проспала, да? – беззлобно отозвался сын гор. – Спать дома надо, красавица, со своим мужем, если есть, в маршрутке по сторонам глядеть надо! Маршрутка – это не велосипед, красавица, где хочешь, остановиться не умеет! Вон же написано – остановку говорить заранее, ты что, красавица, читать не умеешь?

Тем не менее он поднатужился и остановился на ближайшем перекрестке.

Полина выбралась из салона и решила для скорости срезать дорогу через сквер.

Она прошла по узкой дорожке и раздвинула кусты, чтобы выйти к своему подъезду, – и застыла как вкопанная.

Перед ее подъездом стояла машина с мигалкой на крыше и надписью «Полиция» на борту, около этой машины суетились несколько человек в такой же черной униформе, как те, от кого она сбежала в ресторане. Среди них был единственный человек в штатском, но он-то, по-видимому, и был здесь главным. Конечно, это могло быть простым совпадением, но Полина попятилась.

Человек в штатском послушал мобильный телефон, спрятал его и скомандовал:

– Двенадцатая квартира!

Двенадцатая. Ее квартира. Это не совпадение.

Парни в униформе хлынули в подъезд.

Полина отступила, кусты сомкнулись, она развернулась и быстро зашагала обратно.

Тут навстречу ей метнулся знакомый жизнерадостный фокстерьер, за ним едва поспевала Эльвира Львовна, дородная соседка с четвертого этажа. Соседка всегда была дома, выходила только погулять с собачкой, именно у нее Полина хранила запасные ключи.

Фокстерьер залился радостным лаем, попытался встать лапами на многострадальную юбку Полины. Эльвира Львовна строго прикрикнула на него, повернулась к Полине и проговорила густым басом корабельного боцмана:

– Здравствуйте, дорогая моя… вы слышали, какой ужас… Полина из двенадцатой квартиры… кто бы мог подумать! С виду такая приличная девушка…

Тут до нее с запозданием дошло, с кем она столкнулась, и лицо Эльвиры Львовны помертвело. Она попятилась, ноги ее подогнулись, и несчастная пенсионерка села на мусорную урну. Губы ее тряслись, глаза чуть не вылезли из орбит.

– Эт…то… вы?.. – пролепетала она из последних сил.

– Нет, не я, – бодро ответила Полина и припустила через сквер.

Значит, домой нельзя.

Ну да, конечно, они вычислили ее в два счета – владелец ресторана знает ее как облупленную, да еще и сумка, которую она там забыла… а в сумке мобильник, журналистское удостоверение, блокнот для записей… значит, дома у нее больше нет. Но она должна хоть куда-то спрятаться, чтобы привести себя в порядок, не только внешность, но и мысли, да хотя бы элементарно отдохнуть…

И тут ей пришло в голову единственное место, куда можно пойти в любое время, в любом состоянии.

Имя единственного человека, на которого она может положиться, что бы с ней ни случилось.

Евгений. Женя.

При одной мысли о нем у нее пересохло во рту, и сердце забилось, как будто она только что пробежала кросс.

Впрочем, так оно и было – она только что пробежала настоящий кросс, точнее – гонку преследования.

Евгений поможет, он спасет ее, вытащит из любой передряги. Иначе быть не может, потому что Евгений – это ее все, это мужчина, который послан ей судьбой, это ее половинка, которую ей повезло повстречать не слишком поздно.

Они знакомы всего несколько месяцев, а ей кажется, что она знает Евгения всю свою жизнь. Встретив его, она поняла, что все остальное, что было у нее раньше с мужчинами, не стоит того, чтобы о нем вспоминать. Даже жизнь с Николаем казалась ей сейчас далекой и нереальной.

Женя поможет, она точно знает. Нужно было сразу ехать к нему.

Полина на автопилоте доехала до Жениного дома, пробежала мимо старух на лавочке, которые проводили ее неодобрительными взглядами, взлетела по лестнице и нажала на кнопку звонка.

Сердце ее билось так громко, что казалось, звонок не нужен – Женя и так услышит этот стук.

Замок щелкнул, дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина среднего роста, с темным ежиком волос и выразительными карими глазами. Одет мужчина был в джинсы и рубашку, расстегнутую на груди. При виде Полины на его лице промелькнуло удивление, но он моментально стер его и растянул губы в улыбке.

Полина не заметила этой мгновенной метаморфозы. Она видела только одно – своего единственного, своего любимого мужчину. Она обняла его, уткнулась лицом в его грудь, вдохнула его запах и счастливо, бессвязно забормотала:

– Ты, ты, ты…

Теперь, ей казалось, весь ужас, все безумие происшедшего остались позади, с Женей ей ничто не страшно.

– Подожди, солнышко, – проговорил мужчина, втягивая ее в квартиру. – Ты же знаешь, какие у меня соседи… они наверняка смотрят сейчас в глазок…

– Ну и пусть, – Полина беззаботно засмеялась. – Пусть завидуют!

И вдруг она вспомнила мертвые глаза официантки Алисы, круглое пулевое отверстие, зияющее у нее во лбу, и по ее телу пробежала крупная дрожь.

– Что с тобой? – Женя отстранился от нее, внимательно, настороженно осмотрел. – Ты попала в аварию? На тебе лица нет, и рукав оторван… и это… это что – кровь?

И тут безумие этого ужасного дня снова обрушилось на Полину. Она отступила к двери, переломилась пополам и зарыдала.

– Это томатный соус, – повторяла она сквозь рыдания, – это просто соус…

Евгений не удивился, не рассердился и не стал задавать глупые, бесполезные вопросы. Он смотрел на нее серьезно и внимательно, он все понимал, Полина даже обрадовалась, что не нужно ему ничего рассказывать, он и так все знает. Эта мысль ее удивила – что с ней, неужели она сходит с ума?

Она перестала рыдать, усилием воли подавив слабость. Земля пусть будет пухом тренеру Михалычу, он научил ее не распускаться, держать удар в любой ситуации!

– Да что с тобой, солнышко? – Евгений крепко прижал ее к себе и стал гладить свободной рукой по спине, по плечам, по волосам. В то же время он осторожно взглянул на часы и озабоченно нахмурился. – Да что с тобой случилось?

От его участливого мягкого голоса все мысли выскочили у Полины из головы, кроме одной: она там, где нужно, этот человек сделает все, чтобы ей помочь, он вызволит ее из любой беды. Она прижалась к нему тесно, ища губами теплую ложбинку у него на горле, но попалось что-то холодное. Ах да, медальон… Он все время его носит, никогда не снимает. Полина не раз рассматривала медальон, но в руки Евгений никогда его не давал.

Небольшой круглый медальон тусклого старого золота, на лицевой стороне человеческое лицо с каким-то странным выражением. Впрочем, Евгений никогда не позволял ей рассмотреть медальон подробно, говорил, что это старинная вещь и она дорога ему как память. Полина поняла, что ему не хочется говорить о медальоне, и прекратила попытки. Ее интересовал только он сам, Евгений.

Полина окончательно справилась с рыданиями, еще пару раз всхлипнула и начала рассказывать обо всем, что случилось в ресторане, – подробно, с мельчайшими деталями, которые четко отпечатались в ее памяти.

Казалось, что, рассказывая об этих ужасных событиях близкому человеку, она преодолевает их, они становятся более понятными и даже, кажется, не такими ужасными.

– Господи! – проговорил Евгений, когда она наконец замолчала. – Но это невероятно! Если бы я не знал тебя так хорошо, я бы подумал, что ты все это выдумала…

– Выдумала? – она отстранилась от него, взглянула возмущенно. – Неужели ты думаешь, что я могла… да у меня до сих пор перед глазами лицо Алисы! Эта аккуратная дырочка во лбу, как будто третий глаз, и сами глаза, такие… изумленные, что ли… Неужели ты думаешь, что такое можно выдумать?

– Нет, конечно, я так не думаю, – заверил ее Евгений. – Просто это так дико, так невероятно…

– И самое ужасное – меня разыскивают! Полиция уже у меня дома, они не сомневаются, что я убила всех этих людей!

– Ну-ну, не бойся, – он, кажется, улыбнулся, и от его улыбки у Полины, как всегда, перехватило дыхание. – Как ты могла их убить? Ты ведь настоящего пистолета ни разу в руках не держала!

– А вот тут ты ошибаешься, – проговорила Полина мертвым, незнакомым голосом. – Я умею стрелять из пистолета, и очень даже неплохо…

– Что? – Евгений взглянул на нее удивленно и недоверчиво. – Ты умеешь стрелять?

– Ну да… что тебя так удивляет? Николай… муж… он водил меня в специальный тир.

Как всегда, при упоминании имени мужа на лицо Евгения набежала легкая тень.

Когда они только познакомились, он сказал ей, твердо глядя в глаза, что никогда не имел дела с замужними женщинами, поскольку ему противно с кем-то свою подругу делить. И что если она хочет банально изменять с ним мужу, то лучше проститься прямо сейчас. Полина тогда и помыслить не могла о том, чтобы расстаться с только что обретенной любовью, поэтому принялась долго и горячо оправдываться, твердила, что они с мужем разорвали отношения давно и окончательно и что на развод она не подает только потому, что некогда этим заниматься.

Евгений поверил, но у нее нет-нет да и сорвется упоминание о муже. Бывшем муже, поправилась она. Но Евгению все равно неприятно.

Сейчас она отмахнулась от его недовольства и рассказала, как примерно два года назад муж вдруг заявил, что в наше опасное время женщина должна уметь пользоваться оружием, и стал водить ее в тир, который держал его старый знакомый по первой чеченской. Николай показывал ей, как правильно держать оружие, объяснял разницу между разными моделями пистолетов и хотел оформить ей разрешение и купить настоящий боевой пистолет, но с разрешением вышла какая-то заминка. Потом, когда они приняли решение расстаться, Полина не стала напоминать ему про это, она хотела как можно скорее отделиться от мужа и зажить самостоятельно.

Полина сама не знала, отчего она не сказала Евгению всей правды – что она семь лет занималась биатлоном, даже призы брала. И что после смерти тренера Михалыча оставила спорт и не поддерживает отношения ни с кем из команды.

– Вот как! – протянул Евгений с каким-то странным выражением. – Стало быть, ты умеешь стрелять… Это немного усложняет дело… но все равно, не нужно паниковать, мы непременно что-нибудь придумаем.

Он почувствовал, как напряглось ее тело, сделал паузу и повторил, сменив тон:

– Я непременно что-нибудь придумаю.

И ей сразу стало легче.

Она почувствовала, что оказалась в надежных, любящих руках, что может больше ни о чем не думать, ничего не бояться.

– Пока прими душ и переоденься, – сказал Евгений.

Полина приняла его предложение с благодарностью, прошла в ванную, встала под горячий душ. Сильные обжигающие струи хлестали тело, и она почувствовала, как ужас и безумие, накатившие на нее в ресторане, постепенно отступают, к ней возвращается чувство реальности и врожденный здравый смысл.

Стоя под горячим душем, она попыталась разобраться в том, что произошло.

Первое. Она, разумеется, никого не убивала. Когда она вышла в зал, все посетители и официантка уже были мертвы.

Второе. Она насчитала пять трупов, а до того в зале было четыре посетителя и официант. Те же пятеро. Значит, их перестрелял кто-то шестой, кто-то, кто появился в ресторане, пока она возилась со своей юбкой, а потом, когда она вошла, он оглушил ее и вложил в руку пистолет. Разумеется, убийца не сомневался, что полиция, обнаружив ее на месте преступления с оружием в руках, задержит ее по горячим следам и обвинит в массовом убийстве…

Но это значит… это значит, что убийца знает ее. Знает, что она умеет обращаться с оружием.

В голове сразу возникло единственное имя.

Николай. Муж. То есть бывший муж.

На нем все сходится: он знает про ее спортивное прошлое, он сам учил ее обращаться с «береттой», кроме того… кроме того, надо честно признать: он сам говорил, что после Чечни стал совсем другим человеком, открыл в себе новые, темные стороны. Неужели он мог убить всех тех людей в ресторане?..

Они познакомились у Михалыча, когда Полина еще училась в институте. Зачем-то она забежала к тренеру – кажется, он брал посмотреть ее винтовку, что-то там не ладилось, то ли прицел сбился, то ли боек. У Михалыча был мужчина – очень худой, с глубоко посаженными грустными глазами, весь какой-то желтый. Как впоследствии оказалось, это сходил южный загар.

Михалыч поил мужчину чаем, называл Колей и смотрел участливо. Полине он потом рассказал, что Николай был в Чечне, работал там военным врачом и однажды, сопровождая машину с ранеными, попал в плен. Его вместе с другими пленниками посадили в яму и держали там несколько месяцев.

И вот, когда он думал уже, что так и умрет в этой грязной яме, не увидев ни дома, ни родных, ни белого света, у хозяина, что держал его в плену, заболел маленький ребенок. И его мать уговорила мужа вытащить Николая из ямы.

Ребенок метался в жару и бредил. Николай сам был в таком состоянии, что с трудом определил у ребенка ангину. Ни о каких антибиотиках там, в горах, и не слыхали никогда. Тем не менее Николай нацарапал на бумажке название, и брат хозяина поехал за лекарством на машине. Но вернуться должен был только к утру. Температура у ребенка была не меньше сорока. Николай натер крошечное тельце водкой с уксусом и уселся рядом с кроватью ждать. Ждал он смерти ребенка, а потом и своей. Но ему было уже все равно.

На рассвете он забылся тяжелым сном. Его растолкали, когда вернулся брат хозяина. Ребеночек больше не бредил, он едва дышал, но жара не было. Трясущимися руками Николай ввел ему лекарство. Через некоторое время ребенку стало лучше – антибиотик подействовал.

В благодарность хозяин не стал возвращать его в яму, а продал в соседнее село, где русские пленные работали в поле.

Работа тяжелая, от зари до зари, но все-таки можно было видеть солнце, и кормили гораздо лучше. Кроме того, мать спасенного ребенка послала своего старшего мальчишку передать о Николае весточку в его часть. Если они узнают его точное местонахождение, то могут начать переговоры о выдаче. Но Николай не очень на это надеялся – мальчишка мог и наврать, что передал записку.

Однако через несколько месяцев его вдруг повезли куда-то ночью. До самого последнего времени Николай не позволял себе надеяться. Бывали случаи, когда стороны вроде обо всем договорились, а на место передачи привозят не пленного, а его голову.

Все прошло удачно, Николая выдали своим, демобилизовали, документы восстановили.

Родных у него почти не было – родители умерли, а жениться он как-то не собрался. Он закончил какие-то курсы переквалификации, нашел работу по специальности – врачей не хватало, все норовили устроиться в коммерческие центры.

Сидя на приеме в участковой поликлинике, Николай потихоньку приходил в норму. То есть ему так казалось.

Он сам рассказывал Полине, что даже приветствовал вначале такую монотонную жизнь – без всяких новостей и событий.

В кабинете старухи привычно жаловались на болячки, в перерывах докторицы средних лет с неустроенной судьбой угощали его домашними пирогами и зазывали в гости. Потом его одолела тоска, и как-то он встретил Михалыча, с которым был знаком раньше, еще до Чечни.

У Михалыча было множество знакомых, и всем он помогал. Он собирался найти Николаю работу поинтереснее, пытался опекать его, вытащить из депрессии, но тут произошла встреча с Полиной.

Николай честно признался Полине, что влюбился в нее с первого взгляда, он вообще всегда был с ней честен.

Их отношения не были безоблачными с самого начала. Николая тянуло к ней так сильно, что он не мог противиться этому чувству. Иногда Полина, просыпаясь, видела его ночью под своими окнами. С другой стороны, он боялся, что она будет несчастна, если свяжет свою судьбу с ним – много пережившим немолодым человеком. Во всяком случае, таким он себя считал. На самом деле он был старше Полины только на десять лет, тогда ему было всего тридцать два года. Но душой он был гораздо старше – такая мука иногда стояла в его глазах.

Он нравился ей, очень нравился, он был добрый, хороший, сильный человек. Просто ему здорово не повезло в жизни, и Полина хотела компенсировать ему это невезение. Ей это удалось, они поженились, и он был счастлив. Помолодел, оживился, нашел работу поденежнее, в платной клинике. К Полине он относился прекрасно, тогда она думала, что все в их отношениях замечательно.

Впрочем, особенно она не раздумывала, она торопилась жить. Училась, занималась спортом, потом окунулась в работу, усиленно делала карьеру. Ей всегда было некогда, вечно она куда-то спешила, неслась, на ходу разговаривая по телефону.

Годы бежали незаметно, пошел уже пятый год их брака.

Прежде чем Полина что-то заметила, муж уже все про себя знал. Бывший муж.

Как-то ночью она проснулась, сонно потянулась к Николаю – и поняла, что его нет в постели, больше того, его половина кровати успела остыть. Она перепугалась, вскочила, вышла в коридор.

На кухне горел свет.

Николай сидел, опустив голову, и глядел прямо перед собой пустыми, ничего не видящими глазами. Приглядевшись, Полина заметила, что по его сильному телу время от времени пробегает дрожь.

– Что с тобой? – спросила она испуганно.

– Кто… кто это? – он поднял на нее глаза, и она попятилась в испуге – такой холод, такой мрак струился из его глаз.

– Коля… – растерянно позвала она, – Коля, очнись…

Ей было страшно к нему приближаться, но она сжала зубы и преодолела себя, робко тронув его за плечо. Плечо было каменным, но вот снова пробежала по нему дрожь, как будто далеко-далеко прошел тяжело груженный состав, от которого дрожат даже каменные дома.

– Николай! – в панике закричала она и тряхнула его сильнее.

Он вздрогнул, дернул головой, растерянно огляделся.

– Это ты… – проговорил незнакомым, севшим голосом. – Извини, я тебя напугал…

Полина ощутила, как бьется ее собственное сердце – торопливо и неровно. Каким-то шестым чувством она поняла, что не следует сейчас приставать к мужу с расспросами. Она опустилась перед ним на колени, заглянула в глаза, в которых была жуткая тоска. Но все же это было хоть какое-то чувство, не мрак и чернота, как раньше. Она взяла его руки в свои. Руки были холодны как лед, и дрожь не проходила. Полина вскочила, засуетилась, согрела чайник. Потом уложила мужа в постель и сама приткнулась рядом. Она гладила его волосы и шептала что-то ласковое, как ребенку. Понемногу тело его перестало быть таким напряженным, дрожь ушла.

Она все-таки заснула первая.

Через некоторое время приступ повторился. Снова Полина проснулась среди ночи, не найдя Николая рядом, снова он сидел на кухне, опустив руки, и в глазах его так же стоял вселенский холод и мрак. Снова она отшатнулась, увидев эти глаза, только теперь не так испугалась. Снова она трясла его за плечи и поила потом чаем, снова гладила по голове, только это помогло не так быстро.

Утром после третьего раза она решилась спросить, что же с ним происходит. Николай отговорился какой-то ерундой, а она торопилась на важную деловую встречу, и телефон звонил непрерывно. Она дала себе слово вернуться к этому разговору, но ее отвлекла обычная круговерть – работа, встречи, презентации… Потом она уехала в командировку, потом подвернулась путевка в Испанию. Николай не смог с ней поехать – не отпустили с работы.

Когда она вернулась – свежая, загорелая, отдохнувшая, полная сил, – Николай показался ей чужим. На миг мелькнула мысль – что общего у нее с этим немолодым, ужасно выглядящим, странным человеком? Полина тут же опомнилась – ведь это же ее муж, они прожили вместе пять лет! Но, очевидно, Николай что-то сумел прочитать по ее лицу, он ведь отлично ее знал.

Теперь она больше не просыпалась от его приступов, Николай боролся с ними в одиночку. И через некоторое время сам начал трудный разговор.

– Нам надо расстаться, – сказал он твердо, – я не хочу портить твою жизнь.

Она не стала спрашивать почему, только закрыла глаза и замотала головой – нет, нельзя, никак невозможно, что это ты выдумал.

– Я болен, – сказал он тихо, – это результат Чечни. Ничто не проходит бесследно. Я наивно надеялся, что любовь к тебе вытеснит воспоминания, вылечит мою душу, сделает меня прежним. К сожалению, этого не произошло.

– Просто ты меня не любишь! – выкрикнула Полина в слезах. – И никогда не любил!

– Это не так… – сказал он так же твердо, – я люблю тебя, но хочу защитить.

«От кого защитить – от себя?» – хотела крикнуть она, но закусила губу до крови. Она понимала, что он прав, как всегда. Несомненно, он болен, болен психически, и это он понял гораздо раньше ее. Все же он врач. И даже если эту болезнь можно вылечить, он не хочет, чтобы она видела его мучения.

– Я не хочу, чтобы ты видела, как я… – он не договорил, но она поняла, что он хочет сказать. Он всегда был с ней честен, только сейчас голос слегка дрогнул.

– Но я не могу… так вдруг расстаться…

– Сможешь! – жестко сказал он. – Я уже все решил. Так надо.

И она послушалась, как слушалась его раньше, – ведь он был старше и опытнее. К тому же в глубине души она понимала, что так и вправду будет лучше, Николай никогда не простит ей, если она останется с ним из жалости.

Они разъехались, у Полины была своя крошечная квартирка. В первое время она пыталась найти предлог для встречи, она скучала по нему, ведь все же они прожили вместе пять лет. Прожили хорошо, несмотря ни на что, Полина вспоминала, как все начиналось, как он ночами стоял под ее окнами, как лицо его озарялось улыбкой, когда он ее видел…

Потом воспоминания о совместной их жизни отошли на второй план, снова началась круговерть с работой, встречами, посещениями ресторанов и клубов.

Когда они встретились случайно через несколько недель, Полина едва не вскрикнула, до того он изменился. Он похудел, глаза были больные и какие-то дикие. Она поняла, что он глубоко несчастен.

– Коля… – она тронула его за руку, – я так не могу… ты…

– Оставь меня в покое! – он вырвал руку и поглядел на нее с ненавистью. – Отстань, наконец! – и ушел, не оглянувшись.

А через месяц она встретила Евгения. И все мысли вылетели у нее из головы, кроме одной – это мужчина, который дан ей судьбой. Только с этим мужчиной она хочет быть вместе. Все остальное было ошибкой.

Когда она осознала это, то позвонила Николаю и заявила, что хочет развода. Он отвечал вяло и как-то заторможенно, но сказал, что согласен. Она подчеркнула, что с этого разговора считает себя свободной от брака, и их официальный развод только дело времени.

– Ты же сам так решил, – напомнила она мужу. – Это была твоя инициатива.

Один раз они столкнулись в ресторане.

Николай ведь прекрасно знал, где она бывает. На этот раз на какую-то презентацию она позвала Евгения. Глядя на них двоих, Николай, конечно же, все понял. Полина перехватила тогда его взгляд, брошенный на Евгения. Как же он на него смотрел! Это была даже не ненависть, а нечто иное. Но гораздо более страшное.

Несмотря на обжигающие струи душа, Полину вдруг охватил ледяной озноб. Неужели Николай связан с этим кошмаром, что случился с ней сегодня?

Она выключила душ, растерлась жестким полотенцем и вышла в коридор.

Евгений стоял в нескольких шагах от ванной и разговаривал с кем-то по телефону. Увидев его, Полина снова почувствовала теплую волну нежности, шагнула к нему, чтобы прижаться, укрыться в его объятиях от своих ужасных мыслей и еще более ужасной реальности, но он предостерегающе поднял брови и поднес палец к губам.

– Нет, – проговорил в трубку. – Конечно, я не знаю, где она, но если она со мной свяжется – так ей и скажу…

Он еще что-то выслушал, повесил трубку и повернулся к Полине с озабоченным видом:

– Мне звонил один старый знакомый… я тебе не говорил о нем, он работает на полицию, у него там большие связи. Так вот… знаешь, солнышко, когда ты мне все рассказала – я, честно говоря, не совсем поверил.

– Как?! – возмущенно вскрикнула Полина. – Ты решил, что я вру? Как ты мог!

– Да нет, – он отступил на шаг, поднял руки. – Знаешь, это так неправдоподобно – ресторан, гора трупов, пистолет у тебя в руке… ведь ты, согласись, не бухгалтер мафии и наркотиками не торгуешь. Я подумал, что тебе чего-то не хватает в жизни, и ты… немножко нафантазировала. Но этот звонок… мой знакомый… он сказал, что в ресторане «Аль денте» действительно убиты пять человек и тебя разыскивают как главную подозреваемую.

– А откуда он знает, что мы с тобой… знакомы?

Евгений поморщился:

– Ты не представляешь, солнышко, насколько продвинулись компьютерные технологии. Как только ты попала в поле зрения полиции – о тебе тут же выяснили все: где ты работаешь, чем занимаешься, что ешь и пьешь, с кем, извини меня, спишь. Мой знакомый… эти современные технологии – как раз его специальность, и он предупредил меня раньше, чем передал все данные своему руководству. Так что у нас есть час, может быть, даже полтора – но потом сюда приедут люди в черном. Так что у нас совсем мало времени.

Полина вспомнила парней в черной униформе, которые ворвались в ресторан, а потом – в ее подъезд, и метнулась к двери.

– Стой! – крикнул Евгений. – Ты что – так и собралась на улицу в одном полотенце? Так тебя заберут еще скорее! Я же сказал – у нас есть час или даже полтора, то есть нужно рассчитывать на сорок минут. За это время ты должна переодеться, изменить внешность, насколько удастся, а потом я познакомлю тебя с одним человеком. Может быть, он сможет спрятать тебя на какое-то время.

Полина перевела дыхание.

Все хорошо. То есть, конечно, все ужасно, но она не одна, у нее есть Евгений, который придумает выход из этой жуткой ситуации. И он уже дал ей правильный совет – изменить внешность. Нужно действовать, а про все остальное она подумает потом, когда будет время. На миг в голове возникла здравая мысль: зачем она бежит? Она же ни в чем не виновата. Нужно спокойно подумать, что же случилось, кто мог ее подставить и для чего. И если не сдаться полиции, то попытаться самой… некогда, у нее нет на это времени.

Она снова бросилась в ванную комнату.

Хорошо, что она бывала в этой квартире часто и уже обросла кое-какими необходимыми вещами – нашла ножницы, оттеночный шампунь… хотя… как он здесь оказался, вот вопрос, она красит волосы в рыже-каштановый цвет, а тут оттенок черный. Что это значит – у Евгения бывает другая женщина?

«Идиотка, – тут же рассердилась на себя Полина, – тебя ищет вся полиция города, у тебя земля горит под ногами, а ты не нашла ничего умнее, чем ревновать!»

Евгений – это ее мужчина, только ее, ревности нет места в их отношениях.

Волосы она обрезала коротко – ее парикмахер Танечка пришла бы в ужас от того, во что она превратила свою стрижку, но сейчас у нее были другие приоритеты. Глаза пришлось накрасить очень сильно, чтобы казались темными.

Через десять минут из ванной вышла коротко стриженная брюнетка с ярко накрашенными губами. Довольно вульгарно, но в таком виде ее никто не узнает.

– Отлично! – Евгений стоял посреди коридора, засунув руки в карманы. – Теперь нужно поработать над костюмом – и можно выдвигаться без большого риска!

К счастью, кое-какие шмотки у нее здесь тоже были.

Полина отыскала подходящую к ее новому облику кожаную курточку с косой молнией, с трудом втиснулась в узкие черные джинсы (нет, непременно нужно похудеть… хотя сейчас у нее есть задачи поважнее) и нашла на полке черную вельветовую кепку с большим козырьком. Полминуты она эту кепку озадаченно рассматривала – вроде бы ничего подобного в ее гардеробе не было, – но потом махнула рукой и напялила, лихо заломив набок.

Теперь из зеркала на нее смотрела вульгарная девица лет на пять моложе ее паспортного возраста.

– А что – очень даже ничего! – одобрил Евгений и обнял ее сзади, щекотно прикоснулся губами к шее.

У Полины привычно зашлось дыхание, но Женя тут же отстранился и озабоченно проговорил:

– Все, надо уходить – сорок минут прошло. Ты подожди, я машину подгоню к подъезду.

Полина послушно выждала десять минут и, захлопнув дверь квартиры, нос к носу столкнулась с соседкой Евгения. Не случайно он ее опасался – баба и правда была противная – вечно все высматривала и вынюхивала. И похожа была на крысу – нос длинный, красные глазки близко посажены.

– Здрассти! – пропела она.

– До свидания, – буркнула Полина, сбегая по лестнице, и краем глаза заметила, что соседка пристально смотрит ей вслед, и нос у нее шевелится, точно как у крысы.

Машина Евгения ждала ее у подъезда, и Полина юркнула на заднее сиденье. Отдышавшись, она закрыла глаза и постаралась расслабиться. Михалыч говорил, что это обязательно нужно делать, нельзя долгое время находиться в напряжении, тогда все рефлексы слабеют. Что ж, пока реакция ее не подводила.

Когда она открыла глаза, машина ехала по незнакомым улицам, Полина редко бывала в этой части города. Сзади мелькнуло что-то синее, знакомое. Ага, «БМВ». На такой ездит ее муж Николай. Бывший муж.

Машина старая, но он к ней привязан и не хочет менять, говорит, что сроднился с ней, как с близким другом. Неужели это его машина? Полина вытянула шею, завертелась на сиденье, чтобы разглядеть номер, но синяя «БМВ» пропала, как корова языком слизала.

– Что-то не так? – спросил ее Евгений, не отрывая глаз от дороги. – Что тебя насторожило?

– Нет-нет, милый, все в порядке, мне просто показалось, – поспешно ответила она, зная, что он не любит, когда она вспоминает о муже. Бывшем муже.

Они приехали в какой-то третьесортный бар. Низкий уровень этого заведения Полина сразу определила наметанным глазом – дешевая отделка, явно не дизайнерская, искусственные цветы на окнах, шалавистые официантки. Наверняка и кухня, и обслуживание здесь ниже плинтуса, машинально отметила Полина, но тут же напомнила себе, что пришла сюда не для того, чтобы писать ресторанный обзор или свою еженедельную колонку.

– Посиди пока здесь, – сказал ей Евгений, указав на высокий табурет возле стойки, – а я должен переговорить с нужным человеком. Это не займет много времени.

Полина взгромоздилась на табурет, чувствуя себя, как сорока на заборе, и исподтишка оглядела бар.

Публика здесь была соответствующая заведению – мрачные подвыпившие субъекты криминального вида и их безбожно размалеванные подружки, а также одинокие девицы, у которых на лице явно читалась принадлежность к древнейшей профессии. Впрочем, Полина в своем сегодняшнем виде не очень выделялась на их фоне, что тут же подтвердил бармен. Подойдя к ней с другой стороны стойки, он окинул ее наглым взглядом и спросил:

– Работаешь?

– Отдыхаю! – отрезала Полина, мрачно зыркнув на него поверх черных очков.

– Ну смотри, – бармен криво усмехнулся. – Тут девочки строгие, чужих на свою территорию не пускают!

– Ладно, ты мне лучше не советы давай, а обслужи. Настоящую «Маргариту» умеешь делать? С солью и лаймом?

– Обижаешь! – он отступил на шаг, ловко подхватил бокал, бутылку текилы и принялся колдовать над коктейлем.

И тут рядом с Полиной возникла долговязая брюнетка в немыслимо короткой юбке и с таким макияжем, что ей впору было играть в третьесортном фильме про вампиров.

Взобравшись на соседний табурет, она в упор уставилась на Полину и процедила:

– Ты кто такая?

– А ты? – огрызнулась Полина.

– Меня-то здесь каждая собака знает, – ответила брюнетка гордо и отбросила волосы со лба. – Я – Электролиза, и здесь я решаю, кому можно работать, а кому нет!

– Ух ты! – Полина изобразила восхищение. – Надо же – Электролиза! А я думала – электрочайник! А что тебя каждая собака знает – это заметно. Я вот, например, с собаками дела не имею…

– Умничаешь? – прошипела брюнетка. – Знаешь, что я с такими умными делаю?

– Не знаю и не интересуюсь! – отрезала Полина. – Слушай, отвали от меня по-хорошему!

– Девочки, девочки, не ссорьтесь! – проговорил бармен и, подтолкнув Полине бокал с коктейлем, продолжил: – Вот твоя «Маргарита», и мой тебе совет – пей и уходи!

Полина потянулась было за бокалом, но Электролиза опередила ее, схватила бокал двумя пальцами за ножку и выпила одним глотком. Поморщившись, процедила:

– Ну ты и гадость пьешь! Хотя ты и сама такая…

– Девочки, не ссорьтесь! – примирительно повторил бармен. – Сейчас я тебе сделаю другую «Маргариту», за счет заведения…

– А ты не лезь не в свое дело! – отшила его брюнетка, злобно сверкнув глазами. – Я эту швабру сейчас по полу размажу! Только вот это заберу, мне это нравится!

С этими словами она сорвала с головы Полины вельветовую кепку и напялила на себя.

Полина потянулась было, чтобы вернуть свою кепку, но тут события приняли неожиданный оборот.

С двух сторон от Электролизы возникли двое парней с одинаково невозмутимыми лицами. Схватив ее за локти, они сдернули девицу с табурета и поволокли к выходу из бара.

– Отвяньте, козлы! – заверещала та, бешено выдираясь. – Вы не знаете, с кем связались!

При этом она умудрилась подбить одному из парней глаз, а второму молниеносным движением расцарапать щеку. Но они, несмотря на такие тяжелые раны, проявили чудеса стойкости и продолжали тащить девицу к выходу.

В первое мгновение Полина почувствовала только удивление и облегчение – неизвестные громилы избавили ее от скандальной девицы, которая могла доставить массу хлопот. В следующее – она подумала о причине такого странного происшествия.

Возможно, Электролизу поволокли на разборку, связанную с ее профессией, – не поделила с кем-то из коллег территорию или утаила от сутенера часть дохода? Впрочем, те двое парней, что тащили ее к двери, выглядели слишком неприметно и профессионально для сутенеров или рядовых бандитов…

А еще через секунду Полина увидела человека, который стоял в дверях бара, в нетерпении поджидая двух молодчиков и их упирающуюся жертву.

Полина похолодела: это был тот самый человек в штатском, который командовал полицейским спецназом возле ресторана «Аль денте» и около ее собственного дома…

Электролизу подтащили к полицейскому начальнику, он резким движением сдернул с нее кепку и тут же что-то раздраженно бросил своим подручным.

Расстояние и шум не позволили Полине расслышать его слова, но она догадалась или прочитала по губам, что он сказал: «Кого это вы мне притащили? Эта не та девка!»

И тут до Полины дошел истинный смысл происшествия.

Незадачливую девицу схватили вместо нее, Полины. Человек в штатском и его подручные явились в этот бар именно за ней, по чьей-то наводке, и Электролиза пострадала из-за своей наглости: она сорвала с Полины кепку и напялила на себя, вот ее и приняли за подозреваемую в массовом убийстве…

Стоп! Значит, тот, кто вызвал сюда полицию, знал, как выглядит сейчас Полина, знал, что она перекрасилась в черный цвет, и про дурацкую кепку тоже знал… Неужели… неужели это Женя? Но зачем? Если бы он хотел ее выдать полиции, то не притащил бы в этот задрипанный бар, просто позвонил бы и вызвал их к себе, пока Полина принимала душ и перекрашивала волосы.

Но тогда кто же, кто? Та самая соседка, что видела ее у дверей квартиры? Откуда ей знать, кто такая Полина, точнее, что именно ее разыскивает полиция?

Значит, это Николай, больше некому, обреченно поняла девушка. Это его машину она видела, это он их преследовал. Наверное, это он выследил ее и навел полицию.

Все эти мысли промелькнули в голове Полины в долю секунды.

В следующее мгновение она осознала, что ошибка уже раскрыта, и сейчас полицейские бросятся за ней, причем на этот раз они не ошибутся… Дальше ее сознание отключилось, и снова, как прежде в ресторане, Полина действовала на автопилоте.

Она ловко переметнулась через стойку, упала на четвереньки и в таком неудобном положении устремилась к служебному выходу. Перед ней возникли мужские ноги в синих джинсах, она подняла голову и увидела бармена. Он стоял с отвисшей челюстью и смотрел на нее, как баран на новые ворота.

– Что стоишь? – прошипела Полина. – С дороги!

Бармен испуганно посторонился, решив не связываться. Она проползла мимо него, но тут же остановилась и снова прошипела, как рассерженная кошка:

– Дверь открой!

Бармен послушно распахнул перед ней дверь в служебное помещение, она проползла в нее, и только тогда встала на ноги.

Ей не раз приходилось бывать в подсобных помещениях подобных заведений, и она знала, что у них примерно одинаковая планировка: из коридора две-три двери ведут в кабинет директора или управляющего, в кладовую и в какую-нибудь подсобку, и еще одна дверь – к заднему грузовому выходу, к которому подвозят продукты, спиртное и прочие необходимые вещи, а также выносят мусор и отходы. Эта-то дверь и была ей сейчас нужна.

Справа от нее распахнулась дверь, на пороге возник толстяк лет сорока в расходящейся на необъятном животе шелковой рубашке. Ну да, тот самый управляющий. Увидев Полину, толстяк насупился и раздраженно проговорил:

– Ты кто такая? Здесь ходить нельзя!

– Мне – можно, – отрезала Полина и добавила: – Брюхо подтяни и рубашку застегни!

Толстяк побагровел и выпучил глаза, как вареный морепродукт, а Полина втолкнула его обратно в кабинет, захлопнула дверь и бросилась вперед.

И тут… тут она поняла, что самоуверенность подвела ее: понадеявшись на то, что знает планировку подсобных помещений, она оказалась в тупике, перед закрытой на замок дверью.

Она подергала эту дверь – но та не поддавалась.

А сзади уже приближались шаги преследующих ее полицейских…

Полина заметалась в тупичке, еще раз дернула дверь…

И вдруг раздался едва слышный щелчок, как будто кто-то повернул ключ в замке, и дверь открылась.

Не веря в такую удачу, Полина распахнула дверь шире и скользнула в проем. Тут же слева от нее мелькнула какая-то тень, скрылась за дверью кладовой. Раздумывать о том, кто это был, не осталось времени, и Полина бросилась вперед по коридору.

Коридор сделал поворот, впереди замаячила улица. Навстречу Полине шел парень с огромной коробкой на плечах. Столкнувшись с Полиной, он замедлил шаги и хотел что-то сказать, но девушка опередила его.

– Давай скорее, а то директор там уже на мыло исходит! – бросила она, обходя грузчика.

– Сам пускай такие тяжести таскает… за такие деньги я надрываться не обязан… – пробубнил парень, но все же прибавил шагу и скрылся за поворотом коридора.

В следующее мгновение из-за этого поворота донеслись тяжелые шаги бегущих людей, грохот и громкие ругательства – должно быть, преследователи налетели на грузчика. Таким образом, Полина выиграла еще пару секунд.

Она добежала до открытой двери и увидела перед ней грузовой микроавтобус с распахнутыми сзади дверцами. В грузовичке громоздились несколько огромных картонных коробок, вроде той, которую нес незадачливый грузчик.

Полина подтащила одну из них к самому краю кузова.

Коробка оказалась неожиданно легкой, и, найдя маркировку, девушка поняла, что в ней находятся картофельные чипсы.

Моментально оглядевшись по сторонам, она увидела в двух шагах мусорный контейнер. Надорвав упаковку, она открыла коробку и вытряхнула в мусорку ее содержимое. Блестящие пакетики чипсов чуть ли не доверху наполнили контейнер, из-под них с возмущенным мяуканьем выскочил здоровенный кот. Затем Полина снова поставила коробку в грузовичок, на этот раз глубже, открытой стороной назад, втиснулась в нее и замерла, поджав руки и ноги.

Все эти манипуляции заняли у нее не больше двух секунд – тех самых, которые она выиграла за счет грузчика. Едва она успела спрятаться в коробке, как услышала приближающиеся шаги и шумное дыхание бегущих людей.

– Где она? – донесся до нее задыхающийся голос.

– Где-то здесь… не могла она далеко убежать… – ответил ему второй. – У нее времени не было…

Затем послышались еще чьи-то шаги, на этот раз неторопливые, потом возня и топот ног.

– Гражданин Сокольский, если не ошибаюсь? – сказал начальственный голос, который мог принадлежать только типу в штатском.

– Вы не имеете права! – отозвался запыхавшийся Евгений. – Вы не имеете права меня арестовывать!

– О правах заговорил? – огрызнулся полицейский. – А вот мы еще добавим сопротивление при задержании!..

Полина похолодела и едва удержалась от того, чтобы немедленно выскочить из своего убежища.

– Вы пока не арестованы, а только задержаны для выяснения обстоятельств, – ехидно заявил штатский, – вы укрываете опасную преступницу!

– Кто это сказал? – усмехнулся Евгений. – Кто это видел? Откуда у вас такие сведения?

– Поступил сигнал… – неохотно признался штатский.

«Соседка, – поняла Полина, – ну и сволочная баба! И как она меня узнала?»

– Ну-ну… – снова усмехнулся Евгений, – знаю я этот сигнал. Тете скучно, вот она и сигнализирует.

Штатский пробурчал что-то нелестное.

– А зачем вы явились в бар?

– Пива выпить, – безмятежно ответил Евгений, – только оно тут отвратительное.

Подошли еще люди.

– Что у тебя здесь? – осведомился один из полицейских.

– Не видишь – чипсы! – недовольно отозвался водитель. Затем дверцы захлопнулись, и микроавтобус тронулся.

Полина перевела дыхание, насколько это позволяло ее тесное убежище, и попыталась подвести итоги последнего получаса.

На этот раз она уже не удивлялась собственной ловкости. Должно быть, к ней вернулись рефлексы ее спортивного прошлого.

Но положение ее, и прежде незавидное, стало сейчас еще хуже – она потеряла Евгения и лишилась последней поддержки. Женя-то выберется из полиции, голос его был спокойный, и правда, им нечего ему предъявить. Но она, Полина, больше не может обращаться к нему за помощью, это поставит его под удар. Вот как этот тип в штатском орал – вы укрываете преступницу. Сразу ее в преступницы записал, никакого расследования проводить никто не собирается.

Грузовичок остановился, дверцы снова распахнулись. Стало немного светлее. Послышались приближающиеся шаги, и голос с сильным акцентом спросил:

– Который коробка брать?

– Да какую хочешь, – отозвался водитель, – они все одинаковые.

Грузчик подошел совсем близко и ухватился за ту коробку, в которой пряталась Полина. Тут же он недовольно проговорил:

– Как одинаковый? Совсем ничего не одинаковый! Вон, этот самый тяжелый!

– Да тебе кажется! – миролюбиво ответил водитель. – Не нравится эта, бери другую!

Гастарбайтер не последовал этому совету. Он крякнул, взвалил тяжелую коробку на плечо и куда-то ее понес.

Полина хотела выбраться на волю, но не успела: грузчик опустил коробку на пол и остановился, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

Полина выскочила из коробки, как чертик из табакерки, не задумываясь о том, какое впечатление на окружающих произведет ее появление.

Она оказалась в каком-то подсобном помещении. Вокруг были сложены штабелями всевозможные ящики и коробки, среди которых стоял унылый таджик средних лет.

Увидев Полину, таджик побледнел, отступил к двери кладовки и испуганно вскрикнул:

– Шайтан! Исчезни, я тебя очень прошу, я тебе ничего плохого не делал! А что у меня справка просрочен, так это я не виноват… я в тот день болел…

Полина скорчила зверскую рожу, несчастный гастарбайтер позеленел от страха, сравнявшись с цветом обоев, и отступил к самой двери. Полина тем временем огляделась по сторонам, пытаясь понять, куда ее завезли в коробке из-под чипсов.

Это была типичная подсобка еще одного ресторанчика, причем у Полины возникло смутное ощущение, что она здесь уже была, и не раз. Впрочем, подсобки в ресторанах похожи одна на другую, как близнецы – стеллажи, шкафчики, полки с посудой, на самом видном месте – прошлогодний рекламный календарь…

Стоп! А вот календарь-то очень знакомый! На нем изображена хорошенькая китаянка в расшитом пионами халате, а рядом с ней – огромный золотистый цветок…

Ну да, золотая хризантема – так и называется этот китайский ресторан, в котором Полина часто бывала и владельца которого хорошо знала. Звали этого пожилого степенного китайца Ли Ван Чи, но когда-то давно пожарный инспектор Свириденко, которому было трудно выговорить китайское имя, назвал старика Иванычем, и это имя приклеилось к нему намертво. Так что теперь даже завсегдатаи ресторана говорили не «пойдем в «Золотую хризантему», а «пойдем к Иванычу».

Кстати, ресторан этот был популярный, и даже в нынешние времена, когда продвинутая публика предпочитает японские и итальянские рестораны, столики в «Золотой хризантеме» не пустовали. Причин этому было много, но две, несомненно, главные: отличная кухня и обаяние Иваныча, который всех посетителей встречал как родных, а завсегдатаев узнавал в лицо и звал по имени-отчеству.

Когда Полина составляла свой первый справочник, она взяла за основу, так сказать, географический принцип – у нее был раздел ресторанов французской кухни, раздел итальянской, разделы греческой, испанской, японской, среднеазиатской. Раздел китайских ресторанов тоже, разумеется, был, и под первым номером в этом разделе стоял ресторан «Золотая хризантема».

Узнав заведение, в которое попала, Полина почувствовала себя немного увереннее. Она направилась к двери, которую загораживал перепуганный гастарбайтер…

И как раз в этот момент за его спиной возник невысокий пожилой китаец в теплом вязаном жилете.

– Что за шум, Мустафа? – строго спросил он таджика. – Почему не лаботаешь? Почему машина не лазглужена?

– Здесь шайтан, Иваныч! – отозвался тот. – Она коробка сидел, я коробка принес – она выскочил…

– Что ты несешь, Мустафа? – оборвал его хозяин. – Какой еще шайтан-майтан?

И тут он увидел Полину.

Выражение лица его мгновенно переменилось. Он повернулся к гастарбайтеру и шикнул на него:

– А ну, чтобы я тебя ближайшие полчаса не видел!

Таджика словно ветром сдуло, а Иваныч прикрыл дверь кладовки и задумчиво проговорил:

– Здлавствуйте, Полина Геолгиевна. Какими судьбами вас сюда занесло?

– Здрассте, Иваныч… – смущенно отозвалась Полина, – Ну вот, знаете, проходила мимо, и что-то вдруг захотелось мне баклажанов в кисло-сладком соусе…

– Вот как? – протянул китаец. – Баклажанов я вам сейчас плинесу, баклажаны для вас всегда найдутся, только имейте в виду – пло то, что случилось в «Аль денте», уже весь голод знает. И пло то, что вас лазыскивают.

– Что делают? – невольно переспросила Полина.

– Лазыскивают! – отчеканил хозяин.

– Ах, разыскивают…

– Да, лазыскивают!

– Иваныч, миленький! – взмолилась Полина. – Все совсем не так, как рассказывают… я ни в чем не виновата…

– Илья Болисович мне сам звонил, лассказал все в класках…

– В чем? – растерянно переспросила Полина. – Ах, в красках… Он тоже все не так понял! Я никого не убивала! Честное слово! Иваныч, кто-то меня подставил!

Китаец молчал, пристально глядя на нее, и Полина вскрикнула, как подстреленная птица:

– Если даже вы мне не верите…

– Велю, – серьезно проговорил Ли Ван Чи. – Я долго на этом свете пложил, много людей видел, и я знаю, когда человек влет, а когда говолит плавду. Вы, Полина Геолгиевна, говолите плавду.

– Спасибо, Иваныч! – Полина всхлипнула. – Вы не представляете, как я вам благодарна!

– Благодална? За что благодална? – переспросил китаец. – Я еще ничего не сделал.

– Вы очень много для меня сделали! Вы мне поверили! Мне сейчас никто не верит, я сама-то себе не верю, а вы поверили!

– Я еще ничего не сделал, – повторил хозяин, – но для вас все сделаю, что смогу. Вы пло мой лестолан холошо писали, в сплавочнике его на пелвое место поставили, так что я тепель ваш должник, а Ли Ван Чи долги никогда не забывает. Так чем вам можно помочь?

– Мне бы где-нибудь спрятаться, Иваныч! – взмолилась Полина. – Пересидеть какое-то время и попытаться разобраться, что вокруг меня творится…

– Сплятаться – это можно, – проговорил китаец каким-то странным тоном. – Только я вас, Полина Геолгиевна, очень плошу: пло то место, куда я вас отведу, никому не говолите…

– Что? Не говорить? Конечно, никому не скажу…

– Совсем никому! – подчеркнул китаец. – Совсем пло это место забудьте. Иначе у моих длузей неплиятности будут.

– У кого? Ах, у друзей!

– Да, у длузей! А неплиятности у длузей – это неплиятности у меня…

– Конечно, Иваныч, можете не сомневаться, – заверила его Полина, – никому ничего не скажу…

– Холошо! – китаец отошел в сторонку и что-то написал на листке желтоватой рисовой бумаги. Потом повернулся к девушке и сказал: – А тепель ложитесь на этот ковел.

– Куда? – удивленно переспросила Полина.

– На ковел! – повторил китаец.

Девушка проследила за его взглядом и поняла, что Иваныч показывает ей на однотонный светло-зеленый ковер, разложенный на полу.

– На ковер? – переспросила она. – Но зачем?

– Ну да, на ковел! Вы хотите плятаться – так слушайтесь сталого Ли Ван Чи!

Полина подчинилась китайцу и улеглась на ковер. Иваныч скатал его в трубку, внутри которой оказалась девушка. Она вспомнила старый американский фильм «Клеопатра», в котором Элизабет Тейлор, которая играла египетскую царицу, точно так же завернули в ковер и принесли к римскому полководцу Юлию Цезарю. Полина невольно посочувствовала Клеопатре – внутри ковра было душно и тесно, и щекотало в носу, так что хотелось чихнуть.

– Иваныч! – проговорила она полузадушенным голосом. – Я тут долго не выдержу, здесь дышать нечем!

– Одну секунду! – китаец наклонился, щелкнул складным ножом и прорезал в ковре два небольших отверстия, через которые Полина могла дышать и даже немного видеть.

После этого Иваныч хлопнул в ладоши и крикнул:

– Мустафа! Где тебя челти носят?

На пороге тут же возник давешний грузчик-таджик.

– Иваныч, – проговорил он, что-то дожевывая, – ты сам сказал, чтобы меня полчаса не было… ну, я пока пошел на кухню, а там меня девочки угостили…

– А тепель я сказал, чтобы ты быстло-быстло дожевал то, чем тебя угостили, взял этот ковел и быстло-быстло отвез его в химчистку к сталому Муну!

Мустафа сглотнул, поднял с пола ковер и крякнул:

– Какой, однако, тяжелый!

– А ты думал, я тебе деньги плачу за то, что ты на кухне с девочками шулы-мулы клутишь? Вот возьми еще это письмо, отдашь его господину Муну!

Мустафа вздохнул и понес тяжелый ковер к грузовому выходу. Там он положил его в пикап и куда-то поехал.

Через полчаса пикап остановился, Мустафа вытащил ковер из машины, тяжело дыша от напряжения, внес в какое-то помещение и шмякнул на пол. Полина ушиблась и едва не вскрикнула. Чтобы сдержать крик, ей пришлось до крови закусить губу.

– Господин Иваныч велел этот ковер вашему хозяину отдать! – сообщил Мустафа вышедшей навстречу худенькой раскосой девушке. – Вот еще письмо велел передать.

– Хорошо, – девушка грациозно поклонилась, взяла письмо и куда-то удалилась.

Через несколько минут в комнате послышались чьи-то легкие шаги. Через дырку в ковре Полина увидела миниатюрного худенького старичка.

– Можешь идти, – сказал он Мустафе, и тот не заставил его повторять дважды.

Едва дверь за гастарбайтером закрылась, старичок подошел к ковру и проговорил:

– Можешь вылезать.

Полина завозилась внутри ковра, потом сообразила перекатиться, и через полминуты выбралась на свободу. С трудом поднявшись на ноги, она отряхнулась, поправила волосы и огляделась по сторонам.

Она находилась в помещении химчистки. Об этом говорили полки и вешалки с одеждой, уже вычищенной или дожидающейся очереди, барабаны стиральных машин и еще какие-то устройства непонятного назначения. Также об этом говорил большой плакат на стене, рекламировавший химчистку «Нефритовая панда».

Перед собой Полина увидела маленького старичка в чистеньком светлом костюме, с безмятежным бело-розовым лицом старого ребенка. Единственное, что нарушало этот идиллический образ, была черная шелковая повязка, закрывавшая один глаз.

Полина откашлялась и смущенно проговорила:

– Здрассте… я Полина, а вы, наверное, друг Иваныча, господин Мун…

– Ну, вообще-то меня зовут по-другому, – ответил старичок. – Но мое настоящее имя ни русские, ни китайцы не могут выговорить, вот и называют Муном. Можешь и ты меня так называть.

– Так вы, значит, не китаец… – Полина быстро заморгала. – А я думала…

– Азия большая, – с легкой обидой в голосе проговорил старичок, – не все желтые – китайцы. Я вот, например, вьетнамец.

– Но вы с Иванычем друзья…

– Друзья, друзья! – закивал господин Мун. – А друзья должны друг другу помогать. Господин Ли Ван Чи мне часто помогал, теперь – моя очередь…

– Спасибо! – оживилась Полина. – Понимаете, мне нужно где-то спрятаться и пересидеть, пока я не выясню, кто меня подставил…

Господин Мун поднял руку:

– Стой! Не говори лишнего. Я про тебя ничего не знаю, господин Ли Ван Чи просил тебе помочь – я помогу, но ничего лишнего знать не хочу. Мне чужие неприятности не нужны, мне своих хватает.

Он хлопнул в ладоши, и из неприметной двери в глубине помещения появилась маленькая пожилая восточная женщина, чем-то неуловимо похожая на господина Муна.

– Эту девушку нужно спрятать, – сказал ей хозяин химчистки. – Отправь ее в гостиницу.

Женщина осмотрела Полину, склонив голову к плечу, щелкнула языком и протянула:

– В таком виде нельзя, в таком виде она слишком заметна. Нужно переодеть.

– Так переодень!

Женщина кивнула, взяла Полину за руку и провела ее в маленькую, скудно обставленную комнатку позади химчистки. Она открыла небольшой шкафчик и достала оттуда длинную темную юбку и светлую кофточку на пуговицах.

– Одевайся!

Полина переодевалась, думая, что уже который раз за последние сутки меняет свою внешность. Впрочем, она не была уверена, что простая юбка и кофта сделают ее неузнаваемой, но не собиралась спорить с этой немногословной женщиной. Вместо этого она задала другой вопрос, который вертелся у нее на языке:

– Господин Мун – ваш брат?

– Нет, не брат… – ответила женщина. – Вам, белым, все вьетнамцы кажутся похожими. Но он мне как брат – мы с ним вместе воевали, и он меня вытащил с поля боя.

– Воевали? – удивленно переспросила Полина. – С кем воевали?

– С американцами, – жестко ответила женщина. – Ты разве не знаешь, что была такая война? Там господин Мун – капитан Фыонг Ши Мун – потерял свой глаз, а я – всю свою семью. С тех пор он мне стал как брат… он многим как брат, как старший брат, или как отец, он – замечательный человек…

Полина не очень много знала о вьетнамской войне – та закончилась еще до ее рождения, но все же почувствовала невольное уважение и к господину Муну, и к этой пожилой женщине.

– А где вы так хорошо научились говорить по-русски?

– Я училась в России, точнее – еще в Советском Союзе, окончила здесь университет.

– И с таким образованием работаете в химчистке?

– С господином Муном я готова работать где угодно, кроме того, «Нефритовая панда» – не простая химчистка, – сухо ответила женщина и добавила, чтобы сменить тему разговора: – Ну что, переоделась?

– Ага… – Полина оглядела себя в зеркале. – Вы думаете, в таком виде меня не узнают?

– Подожди, мы еще не закончили… – женщина снова открыла шкафчик, достала оттуда большой черный платок и обернула им голову Полины на манер мусульманских женщин. Внимательно осмотрев ее, она еще немного поколдовала с платком, тщательно поправила складки, потом достала из сумки косметический карандаш, привстала на цыпочки и грубо подвела глаза Полины.

– Вот теперь тебя точно никто не узнает, – проговорила она удовлетворенно.

Полина взглянула на себя в зеркало.

Оттуда на нее смотрела молодая мусульманка с испуганным и растерянным лицом, в которой невозможно было узнать успешную журналистку, колумнистку популярных изданий и свободную современную молодую женщину.

– Вот теперь мы можем идти в гостиницу.

Они вышли из химчистки через заднюю дверь, сели в старенькие «Жигули».

Пожилая спутница Полины вела машину лихо и уверенно, как гонщик «Формулы-1», и через четверть часа они остановились перед большим недостроенным зданием, стоящим посреди пустыря.

– Это что – и есть ваша гостиница? – с опаской спросила Полина, разглядывая недостроенные стены и пустые глазницы оконных проемов. – Здесь же невозможно жить!

– Очень даже возможно, – ответила вьетнамка. – Если бы ты знала, в каких условиях живут некоторые люди! Здесь, кстати, очень даже неплохо, а если тебе нужно надежно спрятаться – так во всем городе не найдешь лучшего места!

Полина устыдилась: люди ей хотят помочь, а она капризничает и привередничает…

– Кстати, запомни, – продолжила ее спутница, – ни с кем здесь не разговаривай. Если к тебе обратятся, молчи, делай вид, что ничего не понимаешь.

Вьетнамка остановила машину, открыла дверцу со своей стороны. Тут же рядом с ними словно из-под земли возник пожилой дворник с большой метлой в руках, по виду уроженец Средней Азии.

– Здравствуй, Мелетдин, – приветствовала его вьетнамка.

– Здравствуй, Мими-ханум! – ответил дворник. – А это кто с тобой? Из наших?

Он заговорил с Полиной на своем языке, но та, естественно, ничего ему не ответила.

– Она по-твоему не понимает, – проговорила вьетнамка, – она не из ваших. Она – друг дядюшки Муна, это все, что тебе нужно знать. Дядюшка велел ее здесь устроить. В «люксе» – понятно?

– Друзья дядюшки Муна – мои друзья! – дворник низко поклонился Полине. – Пойдем, ханум!

Странный дворник двинулся в сторону недостроенного дома, опираясь на свою метлу, женщины пошли за ним.

– Кто этот человек? – вполголоса спросила Полина вьетнамку.

– Здешний охранник. Он следит, чтобы сюда не попали чужие, и осуществляет этот… как вы говорите, фейсконтроль.

– Охранник? – Полина недоверчиво оглядела сутулую фигуру дворника. – Не очень-то надежный охранник… да и оружие у него соответствующее!

– Запомни, девушка, – наставительно проговорила вьетнамка, – не всегда можно полагаться на внешний вид. Многие люди на самом деле вовсе не такие, какими кажутся. И многие вещи тоже. Вот, к примеру, метла Мелетдина – это не совсем метла. То есть улицу ею подметать тоже можно, но не только…

– А что еще? – недоверчиво спросила Полина, разглядывая помело гастарбайтера. – Летать на ней можно, что ли?

– Летать – вряд ли, а вот кое-что другое… вот, кстати, сейчас ты кое-что сама увидишь…

Со стороны улицы к недостроенному дому направлялась подвыпившая компания – двое здоровенных парней с бритыми головами и пивными животами и развеселая девица в кожаной мини-юбке и кофточке с немыслимым вырезом. В руке у одного из парней болталась сумка с бутылками и закуской, и компания наверняка собиралась с комфортом расположиться в недостроенном доме.

Мелетдин остановился, повернулся к незнакомцам, опираясь на метлу, и проговорил, нещадно коверкая слова:

– Ты, такая-сякая, сюда ходи не надо! Ты отсюда вон ходи! Тут, такая-сякая, охрана!

– Ты это мне? – вылупился на дворника один из парней. – Это ты мне, морда нелегальная?

– Тебе, тебе, такая-сякая!

– Да я сейчас тебя на вторсырье переведу! – зарычал парень, надвигаясь на дворника. – Да от тебя сейчас…

– Постой, Вась, – вступил в разговор второй парень, придерживая приятеля за рукав. – Он тут что-то про охрану ляпнул… может, тут и правда охрана есть? Тогда мы лучше другое место поищем…

– Да какая тут охрана! – отмахнулся от него первый, которому явно хотелось подраться. – Нет тут никакой охраны! Чего тут охранять-то? – и он выразительным жестом обвел недострой.

– Обожди, Вась… ты, дядя, скажи честно – где эта самая охрана? Что-то я ее не вижу!

– Как – не видишь, такая-сякая? – Дворник гордо выпрямился, взяв метлу на караул. – Я и есть охрана!

– Ты? – на этот раз более рассудительный из парней не выдержал и загоготал. – Погляди на него, Вась, – это он, оказывается, охрана! Ну, при такой охране мы сейчас всю эту халабуду разнесем вдребезги-пополам! Верно, Вась?

Он бережно поставил на землю сумку с бутылками и провизией и вместе с приятелем двинулся к Мелетдину, потирая руки.

Девица в мини-юбке радостно повизгивала, предвкушая развлечение.

– Ох, такая-сякая! – горестно вздохнул Мелетдин. – Не ходи сюда, ходи лучше вон!

Громилы бросились вперед с топотом и хрюканьем, как стадо диких кабанов, но в этот момент произошло нечто неожиданное и непонятное: пожилой дворник, который только что стоял у них на пути, непостижимым образом оказался в стороне, так что парни, не успев затормозить, пролетели мимо. Кроме того, один из них вроде бы случайно зацепился ногой за метлу и едва не упал. Он запрыгал на одной ноге и закрутил головой, пытаясь понять, куда подевался противник. Заметив его, он снова развернулся и повторил атаку.

Размалеванная девица подпрыгивала, хлопала в ладоши и кричала:

– Мальчики, врежьте ему как следует!

На этот раз Мелетдин остался на месте, но выставил вперед метлу.

Громила налетел на нее, на этот раз не удержался на ногах и упал, ткнувшись лицом в землю. Его приятель, увидев такую неприятность, замахал кулаками, как ветряная мельница крыльями, и бросился на неуловимого дворника.

Мелетдин, однако, с удивительной для его возраста и телосложения ловкостью крутанулся вокруг своей метлы, как танцовщица вокруг пилона, и вроде бы не сильно пнул противника ногой в спину, придав ему дополнительное ускорение. Парень оторопело выпучил глаза, замахал руками и, пробежав еще несколько шагов, с разбегу грохнулся лицом в пыльную траву.

– Ну что же ты, Вася! – разочарованно протянула размалеванная девица и на всякий случай отступила подальше от поля сражения.

Мелетдин остановился, опираясь на метлу, и с самым безобидным видом проговорил:

– Ну, такая-сякая, я же тебе говорил – не ходи сюда, ходи отсюда вон! А ты, такая-сякая, не хотела меня слушать, так что сама виновата! Иди теперь вон!

Оба парня, кряхтя и постанывая, поднялись на ноги и огляделись. Обнаружив своего неуловимого противника, они удивленно уставились на него.

– Ах ты ж, сволочь нелегальная! – зарычал более темпераментный. – Да ты же сейчас пожалеешь, что на свет родился! Да ты пожалеешь, что из своего аула приехал! Да я сейчас с тобой такое сделаю, что тебя никакая экспертиза не опознает!

Он снова бросился на неуловимого гастарбайтера, низко опустив голову и молотя воздух кулаками.

Мелетдин стоял с испуганным видом, растерянно моргая, и, казалось, ничего не делал для самообороны, но когда противник приблизился к нему на расстояние удара, он неуловимым движением повернул свою метлу, так что бритоголовый наткнулся на ее черенок, взлетел в воздух, описал широкую дугу и с грохотом приземлился позади дворника. Приземление трудно было назвать мягким, громила лежал на животе, постанывая, и безуспешно пытался встать.

– Ну вот, такая-сякая, – горестно вздохнул Мелетдин, склонившись над поверженным врагом. – Я же тебе говорил – не ходи сюда, ходи вон! А ты не послушала, и теперь вот зашиблась… теперь вот придется к доктору ходить, лечиться…

– Ты, сволочь, что с моим другом сделал? – взвыл приятель поверженного героя. – Ну все, пиши завещание! Хотя ты, наверное, и писать-то не умеешь…

С этими словами он вытащил из-за пазухи складной нож, щелчком выбросил из него лезвие и двинулся на гастарбайтера мягкой раскачивающейся походкой, опасно поблескивая глазами.

– Ох, такая-сякая, – вздохнул Мелетдин, – какая же ты упорная! Никак не хочешь по-хорошему понять, опять придется по-плохому!

Он перехватил свою метлу левой рукой, правой взялся за конец черенка, дернул – и в его правой руке оказался длинный сверкающий клинок вроде японского меча-катаны.

При виде такой трансформации метлы бритоголовый остановился, как будто налетел на каменную стену, попятился и сплюнул на землю:

– Ах ты ж, какая сволочь! Ну я бы тебя отделал, да неохота связываться, и времени нету!

Он спрятал нож, развернулся и собрался уже уходить, но Мелетдин окликнул его:

– Эй, такая-сякая, куда пошла? Ты друга своего забери, а то он простудится, кашлять будет!

Бритоголовый, опасливо косясь на дворника, вернулся к своему приятелю, помог тому встать на ноги и поплелся прочь, вполголоса ругаясь и сплевывая.

Девица побрела вслед за ним, шмыгая носом и приговаривая:

– Ничего себе отдохнули! Чтобы я еще с вами, придурками, куда-нибудь пошла…

Едва разгромленная троица скрылась, Мелетдин спрятал клинок в метлу и повернулся к двум женщинам, ожидавшим в сторонке окончания представления. Отставив свой временный немыслимый акцент, которым он пользовался при посторонних, дворник проговорил, церемонно поклонившись:

– Извините, что пришлось ждать. Пойдемте, Мими-ханум. Пойдем, девушка.

Они подошли к недостроенному зданию. Мелетдин поднялся по бетонным плитам и остановился. Перед ним лежал деревянный поддон, на какие складывают коробки с керамической плиткой и другие тяжелые грузы. Дворник отодвинул поддон в сторону, под ним оказалась обычная с виду бетонная плита, в середине которой имелось круглое отверстие. Мелетдин вставил в это отверстие черенок своей универсальной метлы, повернул – и плита отодвинулась в сторону.

Под ней обнаружился круглый люк, под ним – колодец, уходящий в темноту, по стенке его спускались железные скобы.

– Здесь надо спускаться, – пояснил Мелетдин и отступил в сторону. – Вы спускайтесь вперед, я должен потом закрыть люк.

Пожилая вьетнамка первой ступила на железную лесенку, Полина последовала за ней.

Едва они начали спуск, в стене колодца загорелась яркая лампа в сетчатом колпаке. Спуск оказался нетрудным и недолгим. Скоро обе женщины уже стояли на бетонном полу, а минутой позже к ним присоединился Мелетдин.

Он снова возглавил группу и пошел вперед по бетонному коридору, освещенному редко развешенными неоновыми лампами. По сторонам этого коридора через каждые пять-шесть метров были двери. Некоторые из них были закрыты, некоторые – открыты, из-за них доносились голоса, звуки музыки и другой шум.

Полина из любопытства заглянула в одну из дверей.

За ней была большая комната, уставленная двухэтажными кроватями. На каких-то из этих кроватей спали, на одной сидел, скрестив ноги, смуглый пожилой мужчина и что-то шил. На полу посреди комнаты отжимался смуглый мускулистый парень.

Заглянув в следующую дверь, Полина увидела комнату поменьше. Здесь было только три кровати, на одной из них спал мужчина. Посреди комнаты невысокая узкоглазая женщина гладила белье, у ее ног играл маленький чумазый ребенок. Увидев Полину, женщина что-то недовольно проговорила на незнакомом языке, затем поставила утюг, подошла к двери и закрыла ее.

– Это и есть ваша гостиница? – спросила Полина вьетнамку.

– Да, это наша гостиница! – ответила та с вызовом. – Здесь эти люди, по крайней мере, находятся в безопасности, и платят они за жилье совсем немного. Но вы не беспокойтесь, вас дядюшка Мун велел устроить в «люксе», там условия гораздо лучше!

Мелетдин подвел их к очередной двери, за которой оказалась лестница, на этот раз ведущая наверх. Поднявшись по ней на три или четыре пролета, Полина почувствовала свежий воздух и увидела солнечный свет, проникающий в помещение через узкие окна-бойницы.

Они снова шли по коридору, и снова по сторонам были двери, только на этот раз все они были закрыты.

– Здесь у нас находятся «люксы», – пояснила вьетнамка. – Тут, как вы заметили, и воздух свежее, и света больше.

– Значит, даже здесь нет равенства? – удивленно проговорила Полина.

– Равенство – это обман, блестящая приманка для дураков! – жестко ответила ей вьетнамка. – Пол Пот, правитель соседней с нами Кампучии, провозгласил всеобщее равенство – и к чему это привело? Он истребил больше половины собственного народа! Нет, человек должен знать, что, если он будет хорошо работать, учиться, он сможет обеспечить себе и своим детям лучшую жизнь. Впрочем, – тут же добавила она, смягчив голос, – мы пришли сюда не для того, чтобы вести политические споры. Кажется, мы уже пришли? – она повернулась к Мелетдину.

– Совершенно верно, Мими-ханум! – Мелетдин остановился перед очередной дверью и вставил ключ в замочную скважину. – Вот комната, которую велел предоставить вам дядюшка Мун!

Комната оказалась небольшая, довольно темноватая, потому что свет проходил только через узенькое окошко размером с форточку в обычном доме. На стенах не было ни обоев, ни плитки – просто неряшливая штукатурка. Из мебели в комнате имелась узкая односпальная кушетка, покрытая старым, но чистым одеялом, кособокая табуретка и древний комод, который явно собирался закончить свои дни на помойке, но получил неожиданно отсрочку. Глядя на все это великолепие, Полина напомнила себе, что она в данный момент – изгой, и альтернативой этой гостинице может служить лишь подвал или вообще ночевка под мостом. Когда же она увидела в углу отгороженный перегородкой унитаз и крошечную раковину, настроение поднялось.

На комоде стоял электрический чайник, в керамической плошке лежали простые сухари. Полина почувствовала, что ужасно проголодалась. Сколько она не ела? С сегодняшнего утра, да и то выпила только чашку кофе. Хотела пообедать в ресторане «Аль денте», так вот что из этого вышло. Чтобы черти забрали тот ресторан вместе с его хозяином!

Полина вытянулась на неудобном своем ложе и поняла, как же она устала. И какой длинный был день, сколько событий он вместил в себя. Еще утром она прихорашивалась перед зеркалом, собираясь встретиться с Евгением, они пошли бы в клуб, а потом – поехали к нему… И вот теперь она одна, в этом странном месте, без друзей, без любимого человека, без денег, без работы, всеми преследуемая, и нет у нее никакой надежды на спасение.

Она тут же поправилась: надежда всегда есть. Как говорил Михалыч? Не бывает безнадежных ситуаций, просто нужно как следует пораскинуть мозгами, и выход найдется.

Пока что она на свободе, и это главное. Главное – не попасть за решетку, там они быстренько ее оформят как маньячку-преступницу, никто разбираться не станет. Вон какой шум подняли – в газетах, по телевизору показали.

Полина усмехнулась – вот и пришла слава. Врагу злейшему такого не пожелаешь!

Вот, кстати, о врагах. Если принять как гипотезу, что она не стреляла во всех этих несчастных посетителей кафе, то кто это сделал? Какой-то неизвестный маньяк? Как в американских фильмах показывают – пришел и расстрелял всех, кто под руку подвернулся? Точнее, кто попал под прицел. Может, ему не нравится итальянская кухня? Это вряд ли, уж слишком надуманный повод.

Если же кто-то решил подставить саму Полину, то для чего такие сложности? Во-первых, нет у нее таких могущественных недоброжелателей. Ничего особенно плохого она никому не сделала. Ленка Золотарева из «Пульса города»? Они, конечно, терпеть друг друга не могут, при последней встрече на открытии нового ресторана Ленка подсыпала ей в шампанское слабительного, хорошо, что знакомый фотограф заметил, не поленился предупредить.

Ну такие отношения в среде журналистов в порядке вещей, здоровая конкуренция.

Ну обругала она в своей колонке пару-тройку ресторанов, так за дело же! Один хозяин судом грозил, так ее газета суд выиграла. А ты корми людей вкусно, так и не будет к тебе никаких претензий!

Но все же если кто-то и затаил на Полину обиду, то можно же вопрос решить гораздо проще. Ну скандал какой устроить, сделать так, чтобы ее из журнала уволили. Но чтобы пятерых невинных людей угробить… Нет, это не то.

А что, если это ресторанные разборки и таким образом действуют конкуренты Ильи Борисовича, хозяина «Аль денте»?

Тоже мимо, поняла Полина, ресторанчик маленький, крыша своя есть, даже Полина их видела – обедают три раза в неделю, трескают пасту да пиццу. Хозяин дела ведет честно, ни с кем не ссорится, везде у него подмазано, все проплачено вовремя.

Но все-таки, что же случилось? Кто-то знал, что она умеет стрелять из пистолета… Кто? И снова она мыслями вернулась к мужу. Бывшему мужу.

Они прожили вместе почти пять лет, а она, в общем, почти ничего не знает о Николае. Он никогда не рассказывал ей о Чечне – так, общие сведения, то, что все знают. Михалычу покойному и то рассказал больше. Ну тот слушать любил, все ему душу раскрывали.

Полина вспомнила тот взгляд, что бросил Николай на Евгения, когда они столкнулись случайно. Злобный, ненавидящий… Неизвестно, как он на нее смотрел. И вообще, он же болен, болен психически, он сам это признает. А если болезнь развивается спонтанно, у него все сдвинулось в мозгу, и вместо любви он теперь Полину ненавидит? Не зря говорят, что чужая душа потемки, а уж душа психически нестабильного человека и подавно.

Но тут Полина против воли вспомнила, как Николай буквально боготворил ее, каким он был нежным и ласковым, как заботился о ней и как всегда был честен, даже в мелочах.

И чтобы он так хитро ее подставил? Не может быть, он всегда прекрасно к ней относился, он не раз говорил, что Полина – лучшее, что когда-либо было в его жизни, причем говорил это при расставании, он сам настоял на том, чтобы они разъехались, утверждал, что не хочет портить ей жизнь.

Да, но он знал, что она умеет стрелять, и хорошо стрелять. И все же Полина видела его машину, когда они с Женей ехали в тот злополучный бар. Это не может быть случайным совпадением. Хотя мало ли похожих «БМВ»? Конечно, очень не хочется думать на Николая, не укладывается у нее в голове, что она пять лет прожила с человеком и не разглядела в нем такого кошмара. Ладно, пока оставим Николая в покое, посмотрим на ситуацию с другой стороны.

Для того чтобы ее подставить, нужно было выманить ее из зала ресторана. Ведь нельзя же было рассчитывать на то, что официант случайно обольет ее томатным соусом.

Официант! Полина даже села на неудобной кровати. Вот какая мысль преследовала ее с самого начала! Откуда там взялся тот мальчишка-официант? Полина никогда его раньше не видела, ее всегда обслуживала Алиса, а ведь она бывала в этом ресторане довольно часто. Но даже если допустить, что Илья Борисович взял новенького, то для чего в зале два официанта, когда время ланча кончилось и зал почти пуст? Всего-то пять столиков было занято.

Полина вспомнила посетителей – женщина, по виду бизнес-леди, длинноволосый парень, равнодушный ко всему на свете, кроме своего ноутбука, еще одна женщина – немолодая, скромно одетая, толстяк в белом костюме и она сама, Полина Синицына, которую теперь разыскивает вся полиция города Петербурга.

А не может ли такого быть… Полина затаила дыхание, до того смелой была мысль. Не может ли такого быть, что целью был кто-то из этих четверых посетителей ресторана? Заказное убийство, замаскированное под акцию сорвавшегося с тормозов психа. Это, конечно, снова из какого-нибудь американского фильма, но вдруг кому-то пришло такое в голову? Если только предположить, что это так, то все складывается, все приобретает смысл.

Некто решил убрать нужного человека и свалить все на Полину. Тогда нужно трясти старого прохиндея Илью Борисовича. Если он и непричастен к убийству, то должен знать своих клиентов, обычно люди ходят к нему постоянно. Знает же он Полину! Так что вполне возможно, что та бизнес-леди тоже часто к нему ходит.

Вот именно, если кого-то и заказали, то именно эту женщину. Не тетку же пожилую и не чокнутого программера. Или этот обжора в белом костюме, кому он нужен-то…

Снова побежали перед глазами кадры ее бегства от полиции, как она в надежде спастись, не думая, не рассуждая, понеслась к Евгению как к единственному близкому человеку. И что? Только подвела его, подставила под арест. Она не имела права этого делать.

Внезапно до боли, немыслимо захотелось оказаться с ним рядом, уткнуться носом в теплую ложбинку на шее и так замереть надолго. И чтобы ни о чем не думать и ничего не опасаться. Размечталась, тут же одернула себя Полина, разнюнилась. Никто тебе не поможет, кроме самой себя. Как Михалыч говорил? Ни на кого не надейся, а рассчитывай только на собственные силы. Прибежала на позицию, отстрелялась, винтовку за плечо – и снова вперед. Вот так-то.

На этой мысли Полина заснула.

Ресторан «Аль денте» был закрыт, чему Полина нисколько не удивилась. Более того, было ясно, что даже ко времени ланча, к двенадцати часам, ресторан не откроется. И еще долго будут таскаться в ресторан сотрудники полиции, эксперты и разные люди, чтобы исследовать, проверять, составлять бесконечные протоколы.

Не повезло Илье Борисовичу, усмехнулась Полина, какие убытки терпит! На самом деле она не испытывала к старому ослу никакого сочувствия, ведь если бы он тогда чуть помедлил и не стал бы звонить в полицию, Полина бы сумела убедить его, что она не стреляла, и тогда можно было бы по горячим следам выяснить кое-что на месте. А полицию они вызвали бы потом, когда разобрались. И не пришлось бы ей убегать и прятаться от всех.

Расчет Полины был прост. Хозяин ресторана жил неподалеку, про это ей рассказала как-то несчастная погибшая Алиса. Очень удобно – можно в течение дня пойти домой, передохнуть, а после снова наведаться. Открывался ресторан в двенадцать, но Илья Борисович каждый день приходил к одиннадцати. Проверял кухню, зал, даже туалеты, нагонял страху на персонал и встречал первых клиентов.

Дальше все шло по накатанной колее, хозяин в кабинете занимался поставками, утрясал вопросы с разными службами, после двух, когда народу становилось поменьше, уходил ненадолго к себе, чтобы снова появиться в ресторане часам к пяти, и тогда уже не удалялся до закрытия и даже иногда вставал сам к плите.

Полина низко опустила голову и семенящей походкой пересекла улицу, ни на мгновение не забывая, что она теперь – мусульманская забитая женщина. Путь ее лежал в переулок, откуда можно было попасть в подворотню двора, куда выходила задняя дверь ресторана «Аль денте».

Вот знакомая дверь, рядом – два аккуратных мусорных бака на колесиках. Баки были пустые и чистые – ясное дело, ресторан закрыт, так что мусору неоткуда взяться. Полина оглянулась на окна, выходящие во двор, и решила рискнуть – залезла в бак и притаилась там. На часах было без пяти одиннадцать.

Через несколько минут послышались шаги. Судя по тому, как появившийся во дворе шаркал и подволакивал ногу, лет ему было немало. За шестьдесят, как раз как Илье Борисовичу. Алиска сплетничала, что старик решил заняться рестораном после смерти жены. Дети у него живут за границей, скучно стало, а готовить всегда любил, вот и решил открыть заведение.

Шаги остановились как раз у двери черного хода. Илья Борисович пробормотал что-то, потом тяжко вздохнул и завозился с замком.

Полина одним махом выскочила из бака, удачно не зацепившись длинной юбкой за край, втолкнула старика внутрь и захлопнула за собой дверь.

– Что вы… – забормотал он удивленно, – что такое…

В коридорчике было темновато, свет проникал в него только из кухни. Полина прижала старика к двери и сняла платок.

– Узнаете?

– Узнаю… – он поморгал, – узнаю вас, Полина. Хотя с трудом. Вы пришли меня убить?

– Не будьте идиотом! – в раздражении бросила она. – Надо было мне вас убивать! Хоть вы и посчитали меня убийцей, я не собираюсь вам мстить, а просто хочу задать несколько вопросов.

– А что я мог подумать? – запальчиво заговорил Илья Борисович. – Сначала шум, выстрелы, выхожу – и что я вижу? Кругом трупы, и среди них вы одна живая с пистолетом в руках! Если бы вы видели свои глаза, вы бы точно поверили, что вы сами перестреляли всех этих людей!

Полина подумала про себя, что первая мысль после того, как она пришла в себя и увидела побоище в ресторане, была у нее именно такая.

– И для чего, по-вашему, я это сделала? – холодно спросила девушка. – Вот за каким чертом мне это понадобилось?

– Это я потом сообразил, – Илья Борисович поморщился и потер левую сторону груди, – потому что, уж извините меня, но на маньячку-убийцу, каковой вас в СМИ представляют, вы никак не похожи. Вы – женщина с твердым характером, тип у вас не холерический, нервы в полном порядке. Амбиции, конечно, сильное желание сделать карьеру, прославиться… ну, в этом никакой патологии я не усматриваю… Вы, несомненно, женщина привлекательная, очень живая и полная энергии. Не выглядите неудовлетворенной, стало быть, в смысле секса все у вас в порядке, хоть и находитесь в разводе с мужем почти два года.

Старик усмехнулся, заметив, что Полина вытаращила на него глаза.

– Я ведь, милая, не всегда неудачливым ресторатором был. Я вообще-то по образованию врач-психиатр. Много лет в районном диспансере алкоголиков из белой горячки выводил. Раньше, знаете, на дом к ним не выезжали, если только пациент уж совсем чертей по углам ловить начинал. Ну и попадались, конечно, разные типы. Надоело с психами общаться хуже горькой редьки, а готовить я всегда любил. Вот и решил на старости лет переквалифицироваться, думал, буду людям радость приносить. – Старик вздохнул. – Так что человеческую природу я за это время хорошо изучил. Теперь мода пошла, чуть что – маньяк. Может, и маньяк это действовал, но только не вы.

– А откуда вы… про развод-то? – не выдержала Полина. – Тоже как психиатр определили?

– Это нам Алиса рассказала, – усмехнулся Илья Борисович, – она, знаете, все про всех клиентов всегда знала. Вы с подругой как-то заходили, свои дела за ужином обсуждали, потом в журнале она как-то фото ваше видела… с другом. Как вы его описывали – супермужчина, ваша вторая удачно найденная половинка. Так что все у вас прекрасно, и с катушек внезапно сорваться никак вы не могли.

– Ну, в полиции, понятное дело, вы свои умозаключения при себе держали, – прищурилась Полина.

– Да кто ж меня там слушать станет? – грустно вопросил Илья Борисович. – Они и меня-то пытались к этому делу пристегнуть, сколько на допросе продержали! Ресторан не велят открывать, пока следствие идет, спасибо хоть разрешили кровь замыть, а то запах такой… Уборщица как увидела – сразу уволилась, пришлось специального человека за большие деньги вызывать. Одни убытки терплю, видно, придется вообще закрываться… – пригорюнился старик.

– Не переживайте, Илья Борисович, – неожиданно для самой себя сказала Полина, – если все уладится, я вам такую рекламу сделаю – отбою от посетителей не будет!

– А давайте я вам кофе сварю, – жалостливо на нее глядя, предложил старик, – да и позавтракать бы не мешало.

– Некогда, – нахмурилась Полина, – мало ли, эти, из полиции, нагрянут.

Но Илья Борисович уже бодро устремился к холодильнику и доставал из него салями и сыр пармезан, и еще один сыр, гран-падано, и моцареллу, и пармскую ветчину. А потом уютно зафырчала кофеварка, и вот уже они сидят на кухне рядышком, как добрые друзья, и завтракают. Чиабатта была несколько черствой, поскольку лежала третий день, но какое это имело значение?

– Спасибо, – сказала Полина, сыто отдуваясь и отодвигая от себя остатки колбасы.

Ужасно хотелось вторую чашку кофе, но она сделала над собой усилие и не стала просить.

– У меня мало времени, – сказала она строго.

Хотя строго после такой сытной еды не получилось.

– Илья Борисович, ответьте мне честно, – вкрадчиво начала она, – если дела в ресторане шли неважно, для чего вы взяли еще одного официанта?

– Какого официанта? – оторопел хозяин. – Не было никакого официанта, клиентов после ланча немного, там и Алисе-то работы было мало.

– Тогда откуда взялся парень, который облил меня томатным соусом? – теперь Полина спрашивала по журналистской привычке настойчиво и твердо.

– Какой парень? Не было никого.

Девушка вкратце рассказала ему все про испорченную юбку.

– Мальчишка очень испугался, я подумала, что новенький официант, неопытный, – втолковывала она.

– Отчего же вы не вызвали меня? – недоверчиво спросил Илья Борисович.

Полина промолчала. Неизвестный, который задумал всю операцию, очень правильно все рассчитал. Он знал, что Полина не станет скандалить, стоя посреди зала в испорченной юбке, да любая нормальная женщина прежде всего постарается скрыться от посторонних глаз и оценить ущерб. Потом уже станет жаловаться и ругаться, когда можно будет показаться на люди.

– Да я все бумажные полотенца в туалете извела, чуть сушилку не сломала! – закричала она. – Эти уроды из полиции хоть обыск делали?

– Они все больше в зале крутились… – пробормотал хозяин, – баллистическую экспертизу проводили, гильзы собирали. Они же не знали, что это не вы…

– Вашими заботами… – ядовито вставила Полина.

– Я виноват, конечно… – старик поник головой, – но…

– Ладно, проехали, и что они выяснили?

– Ну, насколько я слышал, у них сомнений не было. Стрелял один человек. Вошла, говорят, положила всех быстро с порога, да и все. Очень профессионально.

– То есть как это – вошла, если вы утверждаете, что я в зале сидела?

– Так если вы в туалете были… – Илья Борисович опасливо отодвинул свой стул, потому что Полина прямо зарычала.

– Так, – она взяла себя в руки, – начнем сначала. Я твердо знаю, что меня выманили из зала, облив мне юбку томатным соусом. Вы хотя бы можете сказать, кто из посетителей заказывал кальмары, фаршированные морепродуктами?

– Что? – изумился старик. – Какие кальмары? У меня в ресторане кальмары не поливают томатным соусом! Никогда в жизни я не подавал кальмары, фаршированные морепродуктами в томатном соусе. Это дурной тон!

– А какой же должен быть соус?

– Это мое ноу-хау, – надулся старик, – готовится на основе лимона и оливкового масла, а точный рецепт я вам не скажу.

– Да мне и не надо! – отмахнулась Полина. – Значит, он притащил это блюдо из какой-нибудь забегаловки. Черный ход у вас закрыт изнутри, да и увидел бы кто-нибудь, если бы он по коридору шатался. Алиса туда-сюда ходила, вы могли проверить. Значит, он вошел через главный вход, у вас там никого нет…

– Летом я гардеробщика увольняю, что зря деньги-то платить, – буркнул хозяин. – Алиса должна в дверях зала стоять, ей вход виден. Только она норовила либо с клиентами потрепаться, либо на кухне с поваром поболтать. Откровенно говоря, девушка была с ленцой и сплетница большая. Ох! – Илья Борисович сморщился и прикрыл рот рукой. – Негоже так про покойницу-то…

– Да ладно, – отмахнулась Полина, – некогда сейчас антимонии разводить! Значит, он вошел вроде как посетитель, спрятался за стойкой, надел там фартук, взял тарелку…

Она сорвалась с места и полетела к гардеробу. И там, за стойкой для одежды, валялся фартук и тарелка с засохшими ошметками, забрызганными томатным соусом.

– И вовсе это не кальмары, – сказал, брезгливо понюхав, Илья Борисович, – дрянь какая-то. Надо же, а я все думаю – откуда пахнет? Уборщик этот, из фирмы, сказал, что везде убрал. Ну что за люди, никому нельзя верить…

– Но мне-то верите, что официант был?

– Теперь да, верю… – неохотно признался хозяин, – только что это вам дает?

«Он прав, – подумала Полина, – но я в этом ни за что не признаюсь».

– Давайте подумаем вот о чем, – терпеливо сказала она, – предположим, что всю эту историю замутили для того, чтобы прикрыть убийство одного из пяти человек. Ну, знаете, знаменитое правило детектива, что лист лучше всего спрятать в лесу, а убийство одного человека среди убийства многих людей.

– Чудовищно, но, кажется, в рассказе у Честертона так и было, – оживился Илья Борисович.

– Тогда расскажите, что вы знаете о четверых посетителях, часто ли они к вам ходили, с кем встречались, что ели, в конце концов. Илья Борисович, вы же всех постоянных клиентов в лицо знаете!

– Если не я, то Алиса. Она-то все про всех знала.

– Алису мы в расчет принимать не будем, – вздохнула Полина, – по всему видно, что, выражаясь современным языком, она просто попала под раздачу, то есть убили ее за компанию, чтобы убийцу не опознала. Итак, что вы мне можете сказать об этих четверых?

– Ну, там была женщина… раньше она приходила несколько раз, ела без фанатизма… вы, женщины, вечно фигуру бережете… значит, судак на пару и суфле из брокколи, либо лосось, запеченный со шпинатом в сливочном соусе. Все просила сливок поменьше, но тут я был строг, нельзя же рыбу портить.

– Кто такая, как зовут?

– Этого я не знаю, но платила она всегда карточкой, так что ее данные у меня должны быть… – Илья Борисович удалился на минутку и вскоре вернулся, держа в руке клочок бумаги.

– Вот, держите, Ольхович Анна Сергеевна, тут адрес и мобильный телефон, только он вам вряд ли поможет.

– Ну, имя и фамилию на карточке прочитать можно, – прищурилась Полина, – а откуда остальная информация?

– Виноват, – хозяин потупился, – тут клиент один мне такую программу полезную поставил. Знаю, что это не совсем законно, личные данные, но… мало ли что… на всякий случай. Вот кстати… – оживился старик, но Полина его перебила:

– Ольхович, говорите? Уж не жена ли она Леонида Ольховича? То-то мне будто знакомым ее лицо показалось.

И, видя, что Илья Борисович смотрит в полном недоумении, пояснила:

– Леонид Ольхович, владелец СПД-банка, Санкт-Петербургский деловой банк. Не то чтобы очень крупный банк, но в городе его владельца знают. Не бедный, в общем, человек. Давно эта Анна к вам ходила?

– Да нет, пару месяцев.

– У вас компьютер есть?

– Пойдемте в мой кабинет!

– Ну вот, – через некоторое время сказала Полина, показывая на экран монитора, – вот они, супруги Ольховичи. Узнаете свою клиентку?

– Она, – без колебаний подтвердил старик, – думаете, это против нее было направлено?

– Женаты семь лет, детей нет, – Полина быстро просматривала файлы, – она работает в компании мужа, ответственна за рекламу и связи с общественностью. Вроде бы все нормально, никаких скандалов. Очень похоже, что именно ее таким образом устранили. И не кто-нибудь, а муж. У него денег на это хватит. А что – надоела ему, а деньгами делиться не хотел… Она бы при разводе небось солидный кусок состояния себе оттяпала…

– Полина, неужели вы всерьез так думаете о людях? – ужаснулся Илья Борисович. – Убить ни в чем не повинных людей, для того чтобы не платить жене алименты!

– Да откуда я знаю? – закричала Полина. – Факт налицо – их всех убили, и сделала это не я! А случаев таких сколько угодно! Вы что – газет не читаете, там такое пишут, волосы дыбом встают!

– Уж вы напишете… – хмыкнул старик, – если всему верить… Ладно, что вы собираетесь делать? Пойти к этому банкиру и спросить его прямо, не он ли заказал свою жену?

– Нет, конечно, – огрызнулась Полина, – он мигом сдаст меня полиции. Нужно придумать план. А тот парень с ноутбуком, программист, – про него вы ничего не знаете?

Илья Борисович на секунду задумался.

– Он тоже часто у меня обедал… не каждый день, но раза два-три в неделю – обязательно. Сидел всегда за одним и тем же столиком – за тем же, что в последний раз, брал почти всегда пиццу «четыре сыра» и мучил ее часа два. И вот, кстати, это он мне ту программу поставил – ну, которая по карте все про клиента определяет… я за это ему скидку делал…

– Значит, его данные тоже можно определить по карточке?

– Нет, Полина, платил он всегда только наличными.

– Надо же, – фыркнула Полина, – я думала, программисты все продвинутые, бумажными деньгами вообще не пользуются, все у них только виртуальное – работают удаленно, деньги получают онлайн, даже с девушками общаются только в социальных сетях…

– А вот и нет, – ресторатор хмыкнул. – Он с Алисой часто разговаривал, она вообще любит с клиентами поболтать… то есть любила… – Илья Борисович помрачнел. – Так вот, он ей говорил, что никогда не пользуется банковскими карточками, потому что лучше всех знает, как легко с них снять деньги. И не только деньги – личные данные и все такое…

– Так если он общался с Алисой – может быть, говорил ей что-то о себе?

– Не знаю, ничего особенного она мне не рассказывала. Говорила, что зовут его Алик… то есть, звали, что он программист.

– Ну это и так ясно!

– Да, вот еще что, – оживился Илья Борисович, – как-то, примерно месяц назад, был такой случай. Та же Алиса прибегает ко мне, говорит – помогите, в зале скандал… я вышел, смотрю – Алик сидит на своем обычном месте, а над ним склонился здоровенный такой детина в дорогущем пиджаке, весь красный, трясет Алика за грудки и орет на него. «Я тебя, подонка волосатого, в порошок сотру! От тебя одно мокрое место останется! Ты не знаешь, с кем связался!»

– А что Алик?

– А Алик его руки стряхнул и сквозь зубы отвечает: «Вы все сказали, Андрей Васильевич? Тогда можете идти, я, между прочим, работаю, а вы мне своими криками мешаете сосредоточиться».

– А что тот?

– Тот, в пиджаке, еще больше побагровел, рот разинул, глаза выпучил, я думал – сейчас лопнет от злости, придется с пола ошметки соскребать. А мне в моем ресторане неприятности не нужны. Я подошел и вежливо говорю ему: «Пожалуйста, покиньте мой ресторан, иначе я вызову полицию. Если вы хотите выяснять отношения, делайте это в каком-нибудь другом месте, а у меня приличное заведение».

Ну, он выругался, развернулся и вылетел прочь, как пробка из бутылки шампанского. А я Алику сказал: «Надеюсь, вы будете решать свои проблемы не у меня».

– А он?

– Он извинился и добавил: «Не беспокойтесь, он сюда больше не придет, я об этом позабочусь».

– Интересно… – протянула Полина. – Вы сказали, что тот человек был очень зол на Алика, обещал стереть в порошок… мокрого места не оставить… может быть, он и нанял потом киллера? Вопрос только в том, кто он был, тот человек в дорогом костюме?

– А вот это я как раз знаю, – усмехнулся Илья Борисович. – Мне та же Алиса сказала, чуть позже, когда все успокоились. Надо же, говорит, такой человек, и так себя ведет. Я ее спросил, что за человек? А она мне: «Это же Андрей Горбунов, знаменитый врач-косметолог, владелец сети элитных салонов красоты! Вот бы к нему в салон попасть, но это мне не по карману…»

– А, так это ему принадлежит «Студия красоты Горбунова»! – оживилась Полина. – Знаю эту сеть, пару раз туда ходила! Правда, там хорошие мастера, и оборудование самое современное, но цены такие, что при расчете глаза на лоб лезут! Интересно, что этот Горбунов не поделил с Аликом?

– Понятия не имею! – Илья Борисович пожал плечами.

– Попробую выяснить!

Полина попрощалась с ресторатором, туже замоталась в свой маскировочный платок и собралась отправиться на улицу Некрасова, где располагался главный салон и центральный офис «Студии красоты Горбунова».

– Вы не боитесь так свободно расхаживать по городу? – опасливо спросил Илья Борисович.

– А что мне еще остается? – огрызнулась она. – Сидеть в четырех стенах и ждать, когда полиция найдет? Зарыться в землю, как крот? Вы поймите, они же ничего расследовать не станут, чего мне ждать?

Тут она вспомнила, что даже того убежища, где провела она ночь, у нее больше нет, вряд ли бдительный дворник-охранник пустит ее в недостроенный дом.

– Я живу в соседнем дворе, – неожиданно сказал ресторатор, – живу совершенно один, квартира большая, вы мне не помешаете. Квартира пятнадцать, во флигеле, вход с угла. Позвоните три коротких звонка и три длинных, ресторан закрыт, я вечерами теперь дома.

– Если меня найдут у вас… – нахмурилась Полина, – то…

– Не думайте об этом! – твердо сказал Илья Борисович.

И тут в дверь заколотили.

– Открывайте, полиция! – донеслись крики.

Полина помертвела. Неужели, когда ресторатор удалялся из поля ее зрения, он все же позвонил в полицию? Однако Илья Борисович ничуть не встревожился.

– Взгляните! – он указал на монитор, который отображал камеру при входе.

У двери стояли двое молодых парней в потертых джинсах и несвежих рубашках.

– Это из нашего отделения повадились, – усмехнулся ресторатор, – кухня им моя нравится. Чтобы деньги не платить, вроде как снова обыск проводят.

– Так у вас же кухня не работает, ресторан закрыт?

На главную: Предисловие

Наталья Александрова Приворотный амулет Казановы

Наталья Александрова
Приворотный амулет Казановы