Пустыня Гедросии – самая безводная из всех пустынь на свете. Ближайшее расстояние между колодцами составляет два дня пути, и это при условии, что они попадаются и не бывают высохшими. Даже осенью там стоит изнуряющая жара.

На десятый день пути уже не хватало воды, а на двадцатый – подходили к концу запасы продовольствия; переход по пустыне длился шестьдесят дней. Голод, жажда, болезни обрушились на этих людей, которые с трудом, спотыкаясь, продвигались ночами по раскаленной от дневного зноя земле. Вьючные животные были съедены, а повозки брошены в пустыне; индийские сокровища разбрасывались в песках. От того немногого, чем они располагали, приходилось выделить часть, чтобы отправить с отрядами на побережье зерно и сушеное мясо для кораблей Неарха, которых тщетно искали, а они не появлялись.

Колонна вытягивалась и заканчивалась длинным арьергардом с умирающими. Люди с потрескавшимися губами и вытаращенными глазами задыхались и начинали падать. Они протягивали руки, но никто не помогал; каждый берег силы для себя; стоны, мольбы замирали в молчании пустыни; днем над нами летали грифы; ночью нас сопровождали шакалы и было слышно, как они скликали друг друга к трупам.

Однажды утром, когда мы разбили лагерь в русле пересохшего потока, разразилась гроза, и вода, чудесная и долгожданная вода, устремилась с гор с такой силой, что залила спящих людей, и многие женщины погибли, оказавшись под опрокинутыми палатками, как в рыболовных сетях; вода унесла все, что оставалось от багажа, в том числе и личный обоз Александра. Многие воины из тех, которые бросились утолять жажду, умерли через несколько дней, измученные жестокими болями в животе.

Горы, с которых в тот роковой момент пришла вода, преградили нам дорогу; надо было обойти их с севера и отказаться от доставки продовольствия на побережье. Вскоре проводники сообщили, что они потеряли дорогу. Тогда сам Александр, взяв с собой пятерых воинов, отправился на поиски и сразу нашел тропу и источник. Люди были в таком отчаянии, что не имели сил ни благодарить его, ни проклинать; на них обрушилась кара, которая оказалась сильнее их. Некоторые обезумели и вскрывали вены, чтобы пить собственную кровь.

Когда на шестидесятый день мы подошли к городу Пуре, колонна сократилась вдвое. Десять тысяч трупов остались лежать в песках на пути протяженностью в четыре тысячи стадий, и можно было бы определить дорогу, по которой шла армия, по оставшимся костям . Зато Александр превзошел Великого Кира и Семирамиду.

В Пуре было вдоволь продовольствия, вина и женщин. В городе еще не видели победителя, но знали, что они оказались под владычеством Александра, как и все провинции бывшего Персидского царства. Правители города поспешили достойно встретить повелителя мира, который оказал им честь, остановившись у них. Измученным героям показалось, что они попали на Елисейские поля.

Александр распорядился поставить на всех перекрестках глиняные кувшины с вином и походные кухни, чтобы армия могла вдоволь насытиться.

Во время короткого отдыха в городе он приказал собрать столько повозок, сколько можно было найти, и загрузить их продовольствием. Затем колонна вновь продолжила путь; воины получили большое количество продуктов, и они насытились настолько, что забыли страдания, радовались спасению и гнали от себя стыд за то благополучие, в котором они находились, в то время как их возлюбленные, дети, близкие друзья погибли; солдаты и командиры были совершенно пьяны с самого начала и продолжали пить в пути, поощряемые Александром.

Александр знал, что по легенде возвращение Диониса из Индии было сплошным праздничным шествием, поэтому он приказал соединить две повозки, превратив их в грубую триумфальную колесницу, на которой он возлежал на подушках, прикрытый от солнца навесом из листвы, увенчанный ветвями виноградной лозы, и пировал со своими лучшими друзьями. Кубки переходили из рук в руки, были слышны песни, которые перекликались. Позади Александра и в подражание ему военачальники окружили себя немногими уцелевшими женщинами, которые были в состоянии исступления от того, что вырвались из ужасной пустыни.

Все проститутки Пуры, для которых пребывание в городе этой армии было невиданной удачей, присоединились к войскам, плясали вокруг повозок под звуки флейт и барабанов, превращая военный поход в праздничное шествие. Солдаты, сняв с себя оружие и сложив его в фургоны, бегали к повозкам с продуктами, где вино лилось рекой, подставляли кубки, преследовали женщин и танцевали с ними.

Это вакханическое шествие продолжалось семь дней подряд. На каждом привале войско превращалось в лагерь пьяниц, и, чтобы разгромить эти остатки армии, завоевавшей половину мира, достаточно было бы нескольких сотен конников.

Когда мы достигли Карманию и были на уровне пролива, соединяющего Индийский океан с Персидским морем, к Александру присоединился Кратер и главные силы армии, затем войска, оставленные пять лет тому назад в Экбатанах, и, наконец, флот Неарха, о котором в течение долгого времени ничего не было известно. Во время плавания вдоль побережья мореплаватели открыли удивительные страны, моряки без устали рассказывали о народах, с которыми они повстречались, об огромных рыбах, плавающих за кормой, и невиданных птицах, летающих над берегом. Таким образом, перед тем, как возвратиться в Персию, все главные силы Александра собрались воедино.

Он продолжал продвигаться до Персеполя; город лежал в руинах, почерневший от пожара, виновницей которого была возлюбленная Птолемея Таис. Здесь Александр оставил своего телохранителя Певкеста, назначив его повелителем в благодарность за то, что он так долго носил рядом с ним щит Ахилла. Наконец он прибыл в Сузы, где встретился с царицей Сисигамбис, которая приняла его с материнской нежностью, а его первая жена Барсина показала ему красивого восьмилетнего ребенка – его сына Геракла. Барсина и Роксана познакомились. Барсина была смирившейся и дружелюбной. Роксана же с первой минуты возненавидела Барсину.

В Сузах Александр вновь взял в свои руки правление царством и осуществлял его не без жестокости. Он вызвал к себе всех наместников и потребовал представить ему отчеты, а также провел расследование о методах их правления в его отсутствие.

Два военачальника и многие командиры были казнены за ограбление храма в Экбатанах. Когда сын наместника Сузии Абулита, обвиненный в воровстве и растрате, предстал перед ним в суде, Александр так разгневался, что одновременно с вынесением приговора привел его в исполнение: он убил его прямо в трибунале ударом копья и тотчас же приговорил самого наместника Абулита к смертной казни: он должен был быть растоптан лошадьми охранников.

Гарпал, один из самых старых друзей Александра, верно служивший ему и за это сосланный еще при жизни Филиппа, его товарищ по роще Нимф, которому Александр поручил осуществлять контроль во всех сатрапиях Малой Азии и одновременно быть хранителем казны в Экбатанах, всемогущий Гарпал в последний момент сбежал. Он перестал думать о возможности возвращения Александра, который находился в дальних странах. Опьяненный властью, которая возвысила его над царями, он вел себя как хозяин золота, которое он должен был охранять; неожиданное богатство толкнуло его на путь разврата. Не было знатной семьи в Экбатанах, которая не пострадала бы от его распущенности. Его наложница-гречанка Потимия, которую ему прислала сводня из Афин, участвовала во всех его чудовищных оргиях, где девственницы, жены и отроки должны были выполнять все его желания. Свою наложницу Гарпал щедро одаривал подарками и воздвиг алтари для ее прославления под именем Афродиты-Потимии, а когда она умерла, изнуренная оргиями, он поставил два памятника: один – в Азии, второй – в Греции, каждый из которых стоил тридцать талантов. Гарпал скоро утешился и вызвал из Афин другую женщину по имени Гликерия; она тоже стала предметом культа, и ее статуя была установлена рядом со статуей Александра.

Хищения, превышение власти и святотатство – этого было достаточно, чтобы Гарпал был безусловно осужден на смерть; как только он узнал, что Александр возвратился и вызвал к себе всех правителей, он уехал с шестью тысячами человек и укрылся в Афинах, где, объединившись с Демосфеном, который только и ждал подходящего случая, и щедро раздавая взятое с собой золото, он попытался поднять бунт в городе и среди греческих союзников против завоевателя; но угроза Александра направить Неарха с флотом и Антипатра с македонскими войсками испугала афинян. Демад опять взял верх над Демосфеном. Гарпал, изгнанный из Аттики, скитался по островам и вскоре был убит на Крите.

Итак, Александр, казалось, проявлял заботу о завоеванных царствах, как монарх жестокий, но трезвый, и в то же самое время этой весной в нем тоже стали проявляться давно дававшие знать о себе признаки одержимости властью, которая теперь приняла форму безумия. Он открыто предавался оргиям и давал волю причудам всевластия.

Царь, имеющий двух жен и сердечного друга, вдруг увлекся персом-евнухом Багоем, с которым он часто танцевал на глазах у всех и целовал его во время банкетов . Маскарадные костюмы богов часто заменяли ему обычную одежду. Теперь он надевал не только наряд персидского царя, но получал удовольствие от того, что показывался в костюме Геракла, опираясь на дубину, в шкуре льва, которого он убил в Вавилоне; на следующий день он наряжался женщиной и заимствовал атрибуты богини Артемиды: лук, колчан, полумесяц в волосах и короткая туника с открывающейся грудью; затем он возвращался к своему любимому воплощению в Диониса и при этом устраивал конкурсы любителей вина, предлагая золотой талант тому, кто опорожнит наибольшее количество кубков. Многие из его приближенных умерли от подобных подвигов.

После того, как заговор Гарпала потерпел неудачу, Александр послал из Суз депутацию в греческие города с требованием признать, что он сын Зевса-Амона и сам – подлинный бог. Большинство городов поспешили повиноваться.

«Пусть Александр будет богом, если ему так хочется!» – ответили спартанцы, у которых остались в памяти тягостные воспоминания о поражении, которое им нанес Антипатр. Город Мегаполь выстроил для Александра-бога настоящий храм. В Афинах Демосфен, высмеивая притязания Александр, предложил поторговаться за оказание ему такой чести: они согласились бы считать Александра богом, если бы он отказался от своего намерения возвратить в город некоторых политических ссыльных. В конечном счете, Демосфен был выслан за то, что он дал подкупить себя и принял золото от Гарпала, а Александр был признан афинянами тринадцатым богом Олимпа и живым воплощением Диониса.

Только Македония была свободна от обожествления своего царя. Одно время он думал о том, чтобы причислить свою мать к богиням, но потом отказался от этого отчасти из мести Олимпии, которая причиняла ему много хлопот.

Александр Эпирский, брат Олимпии, умер, и власть в Эпире перешла к его жене Клеопатре, сестре Александра, которую выдали замуж за дядю (и во время их свадьбы был убит Филипп). Олимпия, тяготившаяся от бездействия и страдавшая от своей слишком малой причастности к славе сына, тотчас же отправилась в Эпир, чтобы отстоять свое право наследования, считая его превосходящим права жены. Соперница дочери по притязаниям на трон, который казался ей теперь незначительным, она преуспела в признании себя царицей Эпира и отослала Клеопатру в предназначенное для нее место – Пеллу. В своем родном Эпире, где она была в большей безопасности, Олимпия продолжала интриги против Антипатра. Все эти годы ненависть между старым правителем и стареющей царицей продолжала расти; слух об их соперничестве распространился по всей Греции. Не было гонца, который не приносил бы Александру известия с обвинением одного в адрес другого. В течение одиннадцати лет разлуки Олимпия не прекращала упрекать его, и ее интриги угрожали спокойствию Македонии, при этом казалось, что к пятидесяти годам у нее вновь проявился интерес к любовным привязанностям. Александр начал терять терпение и однажды, получив ее письмо, воскликнул: «Дорогая же это плата за девять месяцев проживания!».