Леночка

Известие, что Вельского снова отпустили, повергло Леночку в ступор и состояние близкое к панике. Как это возможно? И почему Дарья Вацлавовна радуется этому обстоятельству? Более того, она сама адвоката наняла и по телефону инструктировала, и он позже, уже вечером, заглянул в квартиру с отчетом. Правда, что именно он говорил, Леночка не знала да и знать не желала, ибо подобное заступничество казалось ей недопустимым и циничным. Однако ее мнения не спрашивали, а сама она молчала, запершись в комнате, откуда вышла лишь услышав, как хлопнула дверь.

В коридоре она столкнулась с Германом, который, увидев Леночку, обрадовался.

– Лена? Ты в порядке? Идем.

– Куда, – она позволила взять себя за руку. – Я есть хочу.

– Потом. Она желает играть в сыщика, думаю, будет интересно.

В этой части квартиры Леночке бывать не доводилось. Второй этаж, бывший некогда чердачным, комната неправильной формы со скошенным потолком, узкие окна, сквозь которые проникал блеклый вечерний свет. Белый рояль на постаменте, несколько низких не то еще кресел, не то уже лежанок, подушки на полу, мраморная чаша-раковина и несколько высоких, в натуральную величину статуй. Беломраморная девушка с кифарой, обнаженный юноша с копьем и парочка крылатых младенцев.

– Лена? Как твое самочувствие? – Дарья Вацлавовна восседала в кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками, чуждом данной обстановке и вместе с тем как нельзя больше походившем на трон. Ну да, она же Императрица, ей без трона нельзя. – Герман сказал, что у тебя мигрень.

– Спасибо, уже лучше.

Если кресло выглядело троном, то высокий черепаховый гребень, которым Дарья Вацлавовна заколола волосы, был похож на корону.

– Итак, дорогие мои, что мы имеем? – на Дарью Вацлавовну случившееся, казалось, не произвело особого впечатления, она не выглядела ни угнетенной, ни расстроенной, скорее, наоборот: лучилась энергией. – Леночка, будь добра, пересядь вон туда, а ты, Герман, давай к двери.

– Зачем?

– Мне так удобнее.

Леночка же пересела без вопросов и споров, забралась в низкое и широкое кресло, накинула плед, потому как вдруг стало зябко, и подумала, что нынче же вечером нужно будет вернуться к маме. Сразу надо было вернуться, еще когда Лелю убили.

– А имеем мы следующее. Во-первых, Вельский... пренеприятнейший тип, амбициозный, настырный, дурно воспитанный, но при всем этом не слишком дальновидный, да и сообразительным я его не назвала бы.

– Зато вспыльчивый, – Герман сидел, закинув ногу за ногу. – И в моменты ярости себя контролировать не способен. Помнишь, Лена?

Еще бы не помнить, он же тогда дверь почти выломал. И страшно было подумать, что бы случилось, если бы все-таки выломал. Топором и...

– Вот именно, что вспыльчивый и неспособный, а следовательно, невиновный, – сделала неожиданный вывод Дарья Вацлавовна. – Смотри, что мы имеем. Во-первых, он искренне полагал, что супруга его мертва, причем убита им же, и данный факт вызывал и страх, и угрызения совести.

У Вельского – и совесть? Такого Леночка представить не могла, но спорить с Дарьей Вацлавовной не решилась бы.

– Во-вторых, он замышлял убийство, в чем и признался, но убийство мое.

И она так спокойно говорит об этом? А Герман слушает? И только одной Леночке не по себе от того, что могло бы произойти?

– Ну а в-третьих, восстановим события вчерашней ночи. Отправной точкой будет момент, когда в доме погас свет. Благодаря Муромцеву, мы знаем версию событий подозреваемого.

Муромцев? Кто это? Ах да, наверное, адвокат. Вот о чем он рассказывал.

– Вельский вышел на лестницу, с топором, который ему подбросили, пока оставим открытым вопрос, кто это сделал, но думаю, что сама Евгения.

Зачем? И Герман кивает, он согласен пока, он понимает, о чем речь, а вот Леночка совсем растерялась.

– Это логично, потому что топор появился после возвращения Вельского домой, а Евгения исчезла, инсценируя собственную гибель. Вельский поверил, запил и частью утратил связь с реальностью. Этому способствовали и телефонные звонки, якобы от покойной жены. Думаю, твоя мысль, Лена, ей понравилась.

Мысль? Какая мысль? Леночка ничего такого Евгении не говорила. Да они вообще почти не разговаривали!

Дарья Вацлавовна, правильно оценив сомнения, пояснила.

– Евгения планировала довести супруга до убийства, посадить, развестись и получить квартиру. Не могу ее осуждать, ибо о покойниках либо хорошо, либо никак. Но у нее почти получилось. Вельский вышел на лестницу с топором, планируя подняться и повторить подвиг Раскольникова. Герман, к слову, вину он предполагал повесить на тебя.

– И каким же образом? – Герман не удивился и не возмутился. Какие же они все-таки равнодушные!

– Понятия не имею. Я же говорила, он – недальновиден и абсолютно не способен к планированию и поэтому не виновен. Но возвращаемся. Вельский выходит на лестницу, где совершенно случайно сталкивается с женой. Понимает, что ему все это время, мягко говоря, дурили голову.

– Впадает в ярость, – встрял Герман.

– Именно. Впадает. И делает попытку убить обманщицу прямо там, на лестнице. Он замахивается топором, но при этом закрывает глаза. Лезвие входит во что-то твердое, а Вельский бросает все и убегает. В первом же ларьке он покупает бутылку, снова напивается и отрубается в каком-то дворике. А проснувшись, возвращается домой и находит труп.

– Это он убил! – Леночкино возмущение выплеснулось криком. – Он! Ну он же сам...

– Нет, не он, – возразила Дарья Вацлавовна, улыбаясь хитро и довольно. – Первое, испорченные перила и отсутствие следов крови на лестнице. Следовательно, топор вошел в дерево, а не в человека. Второе, Евгению убили в квартире, в спальне, а после уже перенесли в туалет, куда и подбросили топор, предварительно стерев следы. Третье, момент убийства мы слышали.

– Крик?

– Он самый, но Лена, подумай, сколько времени прошло между тем, когда погас свет и раздался крик?

Много. Она была в ванной, потом упала, потом Герман вынимал стекла и бинтовал порезы, потом рассказывал про китайскую императрицу, потом довел до комнаты... много времени.

– Вот именно, – Дарья Вацлавовна задумчиво уставилась на мраморного юношу. – За это время Евгения успела подобрать топор, подняться к себе, встретиться с кем-то, полагаю, с любовником, которому пожаловалась на произошедшее. А вот тот ее убил. Вопрос – почему?

– А... а если он вернулся? Ну, Вельский.

– Кстати, да, – Леночку поддержал Герман. – Он вполне мог вернуться, следы зачистить, но увидев, что Евгения жива, снова впал в ярость.

– Которая, однако, не помешала ему перенести тело из спальной комнаты в туалет, аккуратно усадить на унитаз, стереть отпечатки не только с топора, но и с ручек, и с выключателей, и пол за собой помыть. В противном случае остались бы следы, ведь там, где дождь, там и грязь. А следы Вельского только в коридоре и в туалете, в спальной же, где произошло убийство, пол чистый. Конечно, я могу предположить, что все это – хитрый план, но для Вельского – слишком уж хитрый. Остаются иные варианты.

А ведь может статься, что Дарья Вацлавовна права! И скорее всего она права, а Леночка просто глупая и относится к людям предвзято. Нет, к Вельскому она симпатии не испытывает и вряд ли когда-нибудь будет относиться к нему иначе, чем теперь, но все же обвинять его в убийстве... а если не его, то кого тогда?

– Я был с Леной, – нарушил молчание Герман.

– Молодец, алиби имеешь... на первый взгляд. Да, да, дорогой мой, исключительно на первый взгляд. Ты долго отсутствовал, а следовательно, вполне мог совершить убийство.

Да что она такое говорит! А Герман почему слушает? Почему не возражает? Он же с Леночкой был, на кухне сидел... ушел и не возвращался долго. Нет, Герман ни при чем, Герман не убийца!

– Он ушел, потому что кричали, – Леночка сказала это тихо, стараясь не смотреть ни на Дарью Вацлавовну, ни на Германа.

– Причин кричать могло быть множество, к примеру, Женечка мышь увидела. Или еще что-нибудь. Я лишь привожу пример того, как можно истолковать ситуацию. Я просто не сомневаюсь, что некоторые истолкуют ее именно так. Кстати, тебе не понадобилось бы и пол мыть, зачем, если ты не выходил на улицу, то и грязи не принес бы... интересно.

Ужасно! Отвратительно! А если следователь и вправду будет думать так, как говорит Дарья Вацлавовна? Если ему подскажут думать именно так? Он уцепится за версию, ему ведь нужно закрыть дело... и как тогда? Поможет ли адвокат Герману, как помог Вельскому?

– И если приплести сюда Лелю, с которой ты спал, то получится... получится, что ты устранил сначала любовницу, потом ее подругу.

– Они не были подругами, – жестко обрезал Герман. – К чему это все?

– К тому, чтобы ты знал, откуда ждать удара. Или ты считаешь, что я одна такая умная и не просчитаю ситуацию? Кого ты встретил на лестнице? Милослава. И где он тебя застал? Правильно, у двери Вельских. И как ты думаешь, забудет он про этот маленький факт? Я вот сомневаюсь.

– Но я же...

Договорить Дарья Вацлавовна не позволила, дотянувшись клюкой, она ударила Германа по ботинкам и приказала:

– Заткнись и слушай. Да, ты заходил к Шурику, потом встретил Милослава, но! – она подняла палец. – Точное время, Герман! Чтобы до минуты, до секунды... нету у тебя точного времени. Лена не знает, во сколько ты вышел на лестницу, Шурик не знает, во сколько ты пришел.

– Свет включили.

– И что с того? Включили. Но это говорит лишь о том, что ты, совершив убийство, пытался создать алиби. Ты же, в отличие от Вельского, умный и хладнокровный. Спустился. Стукнул топором по голове. Отволок в туалет. Стер отпечатки. Потом пошел к Шурику выяснять, кто и почему кричал. И да, я не верю, что так все и было, ибо это требует подготовки, а значит, планирования, в том числе и планирования выбитых пробок.

– Я не понимаю! – взмолилась Леночка. – Не понимаю, зачем все это!

– Затем, что мой дорогой брат очень рассчитывает на наследство, а потому сделает все, чтобы устранить конкурента, тем паче, случай-то хорош... да, слишком хорош. Господи, Герман, ну надо было тебе так подставиться-то?

Герман не ответил, на лице его появилось выражение упрямое и вместе с тем задумчивое, сделавшее его неуловимо похожим на мраморного юношу, но постаревшего и обремененного заботами. Леночке же было и страшно, и безумно жаль этого человека, который за прошедшие дни стал если не дорог, то точно близок.

– Поэтому, милые мои, – нарушила затянувшуюся паузу Дарья Вацлавовна, – выход у нас с вами один: найти убийцу.

– Вы так меня любите?

– Нет, Герман, я просто не желаю, чтобы эта сволочь нарушила мои планы. А поэтому, ты сейчас сделаешь следующие вещи. Во-первых, разыщешь вчерашнюю шлюху и выяснишь, когда она появилась в квартире и не выходил ли Шурочка. Во-вторых, навестишь одного человека и выяснишь, не появлялся ли в городе Жихарь, и не интересовался ли кто его дружком...