Возможно, Ирина Николаевна Громытько и была предсказательницей, но счастья ей этот дар не принес. А Далматову и вовсе работы добавил. В полученном – по праву ли? – пакете лежала книга «Мифы Древней Греции», авторства Куна, рекламный проспект Центра и листочек бумаги, на котором корявым почерком было выведено:

«Двое стоят у ворот храма. Пифия держит чашу. Бог говорит ее устами. Бог ест ее душу».

С обратной стороны: «Аполлон имеет два лица».

Ясности все это не добавляло, зато усиливало – многократно – интерес к происходящему. И вряд ли Саломея одобрила бы этот интерес, но после непродолжительного раздумья Далматов решил, что ставить ее в известность вовсе не обязательно. В конце концов, ему было скучно. И Илья решил, что ввязывается он в эту историю не из-за Саломеи – она взрослая и сама о себе позаботится, – но ради Громытько с ее шарадами. Пропавшая Ирина была обнаружена в придорожной канаве, в состоянии бессознательном. Сперва Громытько приняли за путану, налетевшую на неудачного клиента, а может, на конкуренток, но позже установили – следов насилия нет. Ни переломов. Ни ушибов. Ни гематом.

Ни признаков отравления.

И была одета Ирина Николаевна в синюю домашнюю пижаму с короткими шортиками. При себе она имела сумочку – с документами, визиткой салона и ключами от квартиры.

На второй день пребывания в больнице Громытько отошла в мир иной, тихо, во сне. И была эта смерть не столь насильственна, – вскрытие как причину смерти определило субарахноидальное кровоизлияние вследствие прорыва аневризмы, – сколь любопытна. Далматов дважды перечитал и копию заключения, и историю болезни, но ничего криминального не обнаружил.

Разве что поразительное сходство с некоторыми иными случаями, каждый из которых по отдельности был вполне обыкновенным, но в сумме все это выглядело весьма занимательно.

Первой пропала Ольга Генриховна Пядь, сорока трех лет от роду, рунолог, гадалка и целительница божьей помощью. Трудиться она предпочитала самостоятельно и с душой, благодаря чему с годами собрала не богатую, но преданную клиентуру. Имела мужа, двоих детей и внука. Жизнь, судя по отчету, вела мирную, размеренную, пока однажды не ушла из дому в неизвестном направлении. Родственники подали заявление на третий день, возможно, они и раньше пытались это сделать, но… разыскные мероприятия результата не дали. Спустя полгода Ольга Генриховна нашлась, правда, не на обочине, а на лавочке у собственного подъезда. Она лежала, будто спала, – да и впрямь спала, вот только сон этот оказался началом вечного сна. Спустя неделю Пядь умерла, так и не придя в сознание.

А в течение этой недели – в совершенно другом районе города – случилось так, что ушла и не вернулась домой некая Марина Лаврентьевна Зайчик. Вообще-то заявление в полицию было подано спустя месяц после ее исчезновения, поскольку в отличие от Пядь Марина семьи не имела. Жила она с подругой, которая весьма некстати – или, наоборот, кстати? – укатила к родителям. Именно эта подруга, вернувшись, и подняла тревогу. Вернее, попыталась, с особым рвением Зайчик все же не искали. Сама обнаружилась.

На автобусной остановке.

Синдром спящей красавицы.

И – очередное исчезновение, вернее, находка. Девушке едва исполнилось девятнадцать, возраст свершений, единственным из которых стал ее побег из дому. Причины его остались неясны, а итог – плачевен. Женечку нашли за полторы сотни километров от родимого дома, благо хоть, документы были при ней…

А вот Ольга Белькова до больницы не дожила: скончалась прямо в кафе, при свидетелях, от которых, впрочем, было немного толку. Все утверждали, что женщина пришла в кафе самостоятельно, села за столик, открыла меню и долго его разглядывала. Потом она смежила веки и так и сидела, пока официантка не решилась-таки прикоснуться к руке странной посетительницы. Прикосновение это вызвало крик клиентки, а крик быстро перешел в хрипение.

Ольга потеряла сознание.

И скончалась до приезда «Скорой».

Все тот же диагноз – аневризма. Разрыв. Излитие крови в субарахноидальное пространство. Призрачная надежда на выздоровление – и смерть, как закономерный итог.

Бог выедает душу? Или – вещает устами пифии. Но божественную суть не каждый разум выдержит.

Вот и «сгорают» предсказательницы.

– Илья, ты тут? – Алиса вежливо постучала. В последнее время она изменилась, стала тихой и подозрительно задумчивой, что было весьма и весьма некстати. – Занят?

Грубить повода не было. Выставить Алиску прочь – тем более.

– А я в салон ходила… – она робко улыбнулась. – Там очень мило все. Только…

– Что?

Он совсем забыл, что отправил ее в «Оракул».

– Ну… не знаю. Как-то оно… не по-настоящему. Пойдем пить чай? Мне одной здесь тоскливо… и ты все время работаешь…

Упрек? Отнюдь нет. Алиска произносит слова ласково. Так говорят с больными, которых не следует волновать. Но Далматов себя не ощущает больным, и, значит, дело не в нем.

– Пойдем, – согласился он, закрывая ноутбук. – И правда, заработался я. Значит, не по-настоящему?

– Ну… я просто не верю.

Она расцвела, как майская роза, на бледных впалых щеках – надо бы ей сказать, чтоб завязывала с диетами, – вспыхнул румянец. Алиска хочет стать актрисой, но притворяться не умеет.

– Ну как это возможно – чтобы кто-то увидел мое будущее?! – воскликнула она, и стены дома отразил ее громкий голос.

Стол был накрыт в малой гостиной, которую звали Зеленой, хотя никакой зелени в ней не было. Зато имелись зеркала, крапчатые портьеры и рояль щегольского белого цвета.

– Я подумала, что нам надо больше времени проводить вместе.

Алиска лично разливала чай, не без труда управляясь с тяжелым фарфоровым чайником, вмещавшим около трех литров жидкости. Далматов наблюдал за ней, пытаясь угадать, как ему поступить дальше.

Пить или не пить?

Что там? Вряд ли яд, Алиска не такая дура, чтобы решиться на убийство, тем более что проку ей от этой смерти не будет.

Приворотное зелье?

Травяной сбор, призывающий – открыть чакры и очистить внутреннее «я» от темной энергии?

Чай имел запах чая, и это внушало подозрения.

– Значит, ничего интересного тебе не сказали? – Илья поставил чашку на стол.

– Нет. Ничего. А деньги дерут! Ну это же мошенничество! Почему их не закроют?

Действительно, почему?

– А еще, она сказала, что ты – страшный человек и держаться от тебя надо подальше: – Алиска уставилась на Далматова круглыми блестящими глазами, в которых не проблескивало ни искры разума. – Но это же ерунда!

– Конечно, милая.

Чай имел вкус чая, что внушало все большие подозрения.