ГЛАВА 9
Так как после смерти Джало прошло лишь несколько минут, имело смысл законсервировать его в медицинском саркофаге. Под руководством Кин Сильва с Марко перенесли и уложили тело, и на саркофаге моментально вспыхнули ряды красных огоньков. Кин изучила цифры и символы, появившиеся на нижней панели. Начало распада клеток, дисфункция внутренних органов, головной мозг поврежден… Когда они вернутся в человеческий мир, шесть месяцев в регенерирующем чане восстановят Джало.
– Сердце? – предположила Сильва.
– Да, массивный инфаркт. Ему повезло, – сказала Кин.
Последовало глубокое молчание, и когда Кин обернулась, шанда в изумлении смотрела на нее во все глаза.
– Инфаркт для нас не проблема, – объяснила ей Кин. – Простая работа, Джало будет как новенький. А вот если бы над ним успел поработать Марко, вряд ли осталось бы что-то подходящее для регенератора. Ведь этот человек имел глупость угрожать кунгу.
Сильва согласно кивнула.
– Марко параноик, как и все кунги. Но он умеет также действовать как человек.
– Помнишь, как Марко вошел в комнату, а мы не заметили? Эта бесшумная походка указывает на боевой статус кунга. А кунг, который готов сражаться, не понимает, что такое страх.
– Это замечательно, – сказала Сильва приятным голосом. – Наполовину кунг, наполовину человек. Я рада за него. Но мне, к сожалению, хорошо известно, что такое страх. И мне не стыдно признаться, что я изрядно напугана.
– Да, мне нетрудно тебя понять, потому что… несколько секунд головокружения, вечность отчаяния…
Первое, что увидела Кин, когда к ней вернулось зрение, был иллюминатор и то, что находилось за ним. Корабль был окружен белесым туманом, в котором кувыркались изломанные айсберги.
Она смутно осознавала, что где-то трезвонит звонок, но звон внезапно оборвался. Чувствовала, что дрейфует по кабине, в которой больше нет гравитации. Сильва тихо плавала под тем, что теперь казалось Кин потолком, неподвижная, как бревно.
«Давай подумаем, – сказала себе Кин. – Этот корабль плавал на озере. Теперь он плавает в космическом пространстве. Снаружи замерзший воздух и добрая половина озера, поэтому сейчас на Кунге, должно быть, бушует ужасная буря, ибо несколько кубических гектаров воды и воздуха, оказавшиеся внутри внепространственного поля корабля, в мгновение ока выдернуты в космос…»
В классическом состоянии свободного падения природный гений Кин несколько скукожился. Она забарахталась, суетливо замахала руками и ногами и как-то ухитрилась добраться до рубки управления, где Марко раскорячился над главным пультом, как паук, и закричала ему прямо в ухо.
Он вытащил ее из воздуха одной рукой, а другой повернул лицом к экрану на дальней стене рубки.
Кин уставилась на экран с открытым ртом.
Через некоторое время она отправилась искать Сильву и нашла ее в медицинском кабинете, где шанда заклеивала розовым пластырем ссадину на голове, ругаясь на нескольких языках. Кин притащила ее в рубку и заставила посмотреть.
Когда фильм закончился, они запустили его сначала.
– Я поставил пленку Джало в навигатор, – сказал Марко, когда фильм закончился в третий раз. – Но там оказалось еще и это.
– Давай еще раз, – сказала ему Кин. – Там есть несколько кадров, которые я хочу подробно рассмотреть.
– Качество просто великолепное, – заметил Марко.
– Еще бы. Картинки предназначались для передачи на десятки парсеков, так что…
– Пафвольти перифить фас на нефкалька фикунд, – вмешалась в разговор Сильва.
Она взялась руками за свои моржовые клыки и начала их вертеть. Кин в благоговейном ужасе наблюдала, как роскошные клыки Сильвы были отвинчены и отправлены на хранение в обтянутую кожей коробочку. Ей уже доводилось видеть шандов без клыков далее на самом Шанде, но это всегда были или дети, или осужденные преступники.
– Чего не сделаешь, чтобы стать хорошим лингвистом! Наука постоянно требует жертв, – сказала Сильва на безупречном общем языке. – Надеюсь, вы не думаете, что я подверглась этой операции без стыда и угрызений совести? Ладно, оставим это, потому что мне нужно кое-что сказать… Марко Дальнепроходец! Считаешь ли ты, что я глупа, сварлива и лишена чувства юмора?
– Нет. С какой стати?
– Тогда слушай меня внимательно. Если ты еще раз блеснешь фигурой высшего пилотажа наподобие этой, я убью тебя.
– Я всегда думала, что такой фокус в принципе невозможен, – поспешила дипломатично вмешаться Кин.
Марко перевел взгляд с одной женщины на другую.
– Это возможно. Просто очень трудно и… строжайше запрещено, – ответил он, аккуратно подбирая слова. – Если пилот совершает при этом ошибку, он обнаружит себя в центре ближайшего светила. А что касается твоего, гм… заявления, Сильва, то я принял его к сведению.
Они оба с мрачной серьезностью кивнули друг другу.
– Отлично, – сказала Кин. – Распрекрасно. А теперь давайте посмотрим фильм еще раз.
Либо фильм был самый что ни на есть подлинный, либо Джало был невоспетым гением спецэффектов.
Многие пейзажи можно было снять в приполярных областях Новой Земли или где-нибудь в Серенди-пити. Но точно не на Нждале или Милкгаарде, потому что в этих мирах нет крылатых животных, а на одном из кадров была ясно видна пролетающая вдали птичья стая… Правда, когда Сильва прибегла к сильному увеличению, оказалось, что эти летуны были кем угодно, но только не птицами. У птиц никогда не бывает лошадиной головы, черной блестящей чешуи и перепончатых крыльев. Однако в человеческой истории существовало название для подобных тварей; слово ДРАКОН вспыхнуло и развернулось огненным цветком в разуме Кин.
Они видели морские пейзажи, и если только с размерами волн было все в порядке, то резвящийся в этих волнах змееподобный монстр достигал не менее километра в длину.
Они наблюдали снятые издали панорамы – скопления крупных, явно искусственных объектов, которые могли оказаться городами; несколько живописных закатов, причем один из них был снят с довольно значительной высоты. А также многочисленные виды усыпанного яркими звездами неба.
– Вернись к закату, который снимали с воздуха, – сказала Кин. – Что здесь не так?
– Горизонт какой-то странный, – сказал Марко.
Действительно, линия горизонта была словно сплющена. Что-то еще было не совсем правильно, но Кин не сумела с ходу указать на эту неправильность пальцем.
– Если отвлечься от горизонта, то это может быть любой человеческий мир, – заключила Сильва.
– Интересно, – сказала Кин. – Джало как-то раз оговорился и назвал Плоский мир плоской Землей.
– Меня это ничуть не удивляет, – заметил Марко. – Люди – единственная галактическая раса, породившая примитивную идею Плоского мира. – Он вернул на экран вид звездного неба. – Если ты мне не веришь, взгляни сюда. Кунги всегда думали, что живут внутри огромной мировой сферы. А у шандов всегда маячил перед глазами большой Близнец их собственной планеты, который и преподал им основы космологии.
Кин недоверчиво хмыкнула. Позднее она проверила его слова в корабельной библиотеке. Все оказалось верно, но что это доказывает? Что человечество малость глуповато и чересчур эгоцентрично? Но это и так понятно всей Галактике.
– Надеюсь, мы сможем установить истинную природу этого Плоского мира, – добавил Марко. – Когда прилетим туда.
– Стоп! – сказала Кин. – Притормози на этом месте. Что значит – когда прилетим?
Кунг бросил на нее испепеляющий взгляд.
– Это значит, что я уже запустил программу полета. А тихое попискивание, которое ты слышишь, означает, что процесс зарядки матричных конденсаторов подходит к концу.
– Где мы сейчас находимся?
– В полумиллионе километров от Кунга.
– Тогда вернись и высади меня. Я никуда не лечу!
– Да? И какие же у тебя планы? Кин заколебалась.
– Ну, мы могли бы отвезти Джало в клинику, – сказала она наконец. – И мы могли бы… ну, подождать… чтобы потом…
Бее это было настолько неубедительно даже для нее самой, что она замолчала.
– У нас есть маршрут, корабль и свободное время, – резко сказал Марко. – Пока этот тип лежит в саркофаге, с ним больше ничего не случится. На любой человеческой планете нам придется давать объяснения. И Компании наверняка захочется узнать, почему это Кин Арад была с ней недостаточно откровенна.
Кин взглянула на Сильву в поисках поддержки, но шанда лишь кивнула кунгу.
– Мне бы очень не хотелось упустить такой шанс, – с серьезным видом сказала она.
– Послушайте, лететь туда с Джало – это одно дело, а без него – совсем другое, – сказала Кин как можно убедительней. – Подумайте, мы не знаем и половины того, во что собираемся ввязаться! Я призываю вас к разумной осторожности, только и всего.
– Только не говорите мне больше о знаменитом обезьяньем любопытстве, – заметил Марко, обращаясь к шанде. – И не надо про неизбежность распространения влияния человечества, о чем мы уже неоднократно…
– Вы просто сумасшедшие! Оба!
Марко пожал плечами. Чрезвычайно выразительный жест, если у тебя плечи в двойном комплекте. Он извлек свой мускулистый костяк из пилотского кресла и сказал:
– О'кей. Можешь лететь назад.
Кин плюхнулась на сиденье и опустила экран, полукольцом охватывающий главный пульт, до уровня своих глаз. Потом она посмотрела на сам пульт, который занимал три четверти рубки. Кое-что на пульте казалось смутно знакомым. Эта черная панель, должно быть, контролирует температуру и качество воздуха, но все остальное?… Кин привыкла к самостоятельным кораблям, которые имели большие мозги.
– Я не могу летать на этом!
– Рад, что ты снова с нами, дорогая, – сказал Марко и взглянул на часы. – Почему бы вам пока не поспать?
