4

— Человечки, — сказал Бейн. — Не заговаривайте с ними, если они не вступят в беседу первыми.

— Прошлой ночью я видел их во сне… — начал Снибрил.

Писмайр не высказал удивления.

— У тебя один из их поясов. Знаешь, когда ты по-настоящему трудишься над чем-нибудь, ты весь погружаешься в работу, так ведь? Они считают, что это так.

Снибрил украдкой позволил поясу соскользнуть с талии, не вполне понимая, почему он это делает, и пояс оказался в его мешке.

За его спиной остальные повозки замедлили движение и сдвинулись к краю дороги.

Фургон, влекомый человечками, громыхал по дороге, пока не поравнялся с каменной пирамидой. Обе группы людей смотрели сквозь этот каменный заслон друг на друга. Потом маленький человечек поставил свою повозку и преодолел расстояние, отделявшее его от Снибрила и Бейна. Вблизи его одежда казалась не просто черной, но покрытой перекрещивающимися тускло-серыми линиями. Его лицо было прикрыто низко надвинутым капюшоном.

— Привет, — сказал человечек.

— Привет, — ответил Бейн.

— Привет, — снова кивнул человечек.

Он стоял там и не говорил больше ничего.

— Они понимают язык? — спросил Снибрил.

— Вероятно, — сказал Писмайр. — Ведь они его придумали.

Снибрил почувствовал напряженный взгляд затененных капюшоном глаз человечка. Он ощутил жесткость пояса, натиравшего ему спину, и беспокойно зашевелился. Человечек перевел взгляд на Бейна.

— Сегодня вечером у нас Бронзовый Пир. Вы приглашены. Примите наше приглашение. Только семеро. Когда загорятся ночные костры.

— Мы принимаем приглашение, — сказал Бейн серьезно.

Человечек повернулся на каблуках и зашагал обратно к фургону.

— Сегодня вечером? — спросил Писмайр. — Бронзовый Пир? Как если бы это был Сахарный Пир или Пир Ворсинок? Удивительно, я думал, они никогда не приглашают чужих.

— Кто пригласил кого? — проворчал кто-то из повозки. Послышался топот тяжелых шагов, и между занавесками передней части повозки просунулась голова Гларка.

— Ты знаешь, что я сказал насчет того, когда тебе можно будет встать, — начал Писмайр, но так как Гларк уже был одет, то он мог мало что добавить и мало что сделать, только хитро подмигнул Бейну и Снибрилу.

— Человечки? Я думал, что они существуют только в сказках для детей, — сказал Гларк после того, как ему все объяснили. — Все-таки это даровая еда. Что в этом плохого?

— По правде говоря, я знаю о них очень мало, всего лишь крохи информации, но я никогда не слышал ни об одном человечке ничего плохого.

— А я вообще едва ли слышал о человечках до сегодняшнего дня, — сказал Снибрил.

— Ах, но ведь тебя еще не было на свете, когда существовал мой дедушка, — ответил Гларк. — Он рассказывал мне, что однажды в ворсинках встретил человечка и одолжил ему свой топор.

— Тот его вернул? — спросил Писмайр.

— Нет.

— В таком случае, это был настоящий человечек, — заметил Писмайр. — Они, говорят, так заняты, что не могут думать о простых обычных вещах.

— Он говорил также, что топор был хороший.

— О том, чтобы отказаться к ним пойти, не может быть и речи, — сказал Писмайр.

— Верно, — ответил Бейн.

— Но так легко наделать ошибок. Вы ведь знаете, как они чувствительны. У них такие странные верования. Вы двое должны об этом знать. Расскажи им, генерал.

— Ну, — сказал Бейн, — число семь для них крайне важно. Семь элементов в составе Ковра, семь цветов…

— Расскажи им о Чеях.

— Да, раз уж об этом зашла речь, то семь Чеев. Это как… периоды времени. Но не регулярно повторяющиеся. Иногда они бывают короткими, иногда длительными. И только человечки знают, насколько они длительны. Помнишь пояс? Семь квадратов, каждый из которых представляет собой Чей. Например, Чей Соли, видишь ли, — это время процветания, успехов в торговле. А что касается Чея Камня, Гравия, то этот период наступает, когда создаются империи и воздвигаются стены… я говорю слишком быстро?

«Генерал?» — подумал Снибрил. Так сказал Писмайр. Он и не думал. Генерал — это главный солдат… а теперь они все смотрят на меня. Никто из них не заметил!

— Гмм, — сказал он. Он пытался вспомнить, что говорил Бейн.

— О… так сегодняшнее торжество означает, что сейчас Бронзовый Чей? Да?

— Его начало, — сказал Писмайр. — Это время войн и разрухи.

Гларк кашлянул:

— В таком случае, как долго это продлится?

— Это продлится ровно столько, сколько считают правильным человечки. Не спрашивай меня, каким образом они это узнают. Но сегодня вечером человечки со всего Ковра будут пировать на Пиру Бронзы. Это имеет какое-то отношение к их воспоминаниям.

— Для меня это звучит несколько неправдоподобно, — сказал Гларк.

— О, да. Но не означает, что это неправда.

— Конечно, ты много о них знаешь, — сказал Снибрил.

— Нет, не знаю, — возразил Писмайр просто. — Когда речь заходит о человечках, никогда ничего не знаешь наверное… Помнишь легенды, видишь кое-что, собираешь знания по крохам там и сям, но никогда ничего не знаешь наверное.

— Ладно, — сказал Гларк. Он стоял на козлах своей повозки. — Мы пойдем. Не думаю, что мы можем поступить иначе. Пойдут Берта, и Герт, и, дайте подумать… да, Дэмион Одфут. Меня поражает, что, когда человечек приглашает тебя на обед, ты идешь, и все тут. И приходят к ним всемером.

Они ступили в лагерь человечков, держась кучкой, по-овечьи. Человечки всегда путешествовали семерками или составляли число, кратное семи; их бывало двадцать один или сорок девять. Никто ничего не знал о человечках, оказавшихся арифметически лишними. Возможно, остальных убивали и съедали, предположил Гларк, который хранил память о человечках, способных украсть топор, и это вызывало у него неприязнь к ним. Писмайр велел ему замолчать.

Самым старым человечком в группе был Мастер. В этой группе их было двадцать один, и Писмайр посмотрел на их повозку и указал на большой котел с лаком, возвышавшийся наверху повозки. Человечки специализировались на плавлении лака, который они добывали в копях Полированной Низины — в гигантском столбе или колонне красного дерева, располагавшемся на севере и известном дьюмайи как Ножка Стула. Потом они ходили по деревням, продавая его. Лак можно было плавить и вставлять в наконечники копий или ножей.

Снибрил гадал, сколько времени пройдет прежде, чем кто-нибудь заметит, что он снова засунул пояс в свой узел. Но я не собираюсь с ним расставаться, говорил он себе. Они непременно потребовали бы его назад, если увидели.

Было зажжено семь костров, близко друг к другу, и вокруг каждого восседало по три человечка. Они выглядели похожими друг на друга. «Как они друг друга различают?» — удивился Снибрил.

— О, есть еще кое-что, о чем я забыл вам сказать, — объявил Писмайр. Человечки тем временем занялись приготовлением пищи в горшках. — Они обладают совершенной памятью. Гм. Они помнят все. Вот почему им так трудно разговаривать с обычными людьми.

— Не понимаю, — возразил Снибрил.

— Не удивляйся, если они дадут тебе ответ прежде, чем ты задашь вопрос. Иногда это смущает даже их самих, — продолжал Писмайр.

— Да ну их. Я уже смущен.

— Они помнят все, сказал я. Все. Все, что должно когда-нибудь произойти с ними. Их мозг работает… иначе. Для них прошлое и будущее — одно и то же. Пожалуйста, попытайся понять, что я говорю. Они помнят события, которые еще не произошли.

У Снибрила отвалилась челюсть.

— Тогда мы могли бы их спросить, — начал он.

— Нет! Мы не должны этого делать! Благодарю покорно, — продолжал Писмайр более нормальным тоном, принимая от человечка тарелку. — Это выглядит… гм… восхитительно.

Они ели в молчании. Снибрил размышлял: они ничего не говорят потому, что уже знают, что сказали? Нет, такого не может быть. Они сейчас должны были бы заговорить, чтобы вспомнить, что уже говорили это… или…

— Я Норал, мастер по обжигу кирпичей, — сказал человечек слева от него.

— Мое имя…

— Да…

— Мы…

— Да.

— Там было…

— Знаю.

— Откуда?

— Ты мне расскажешь после обеда.

— О, — Снибрил попытался подумать. Писмайр был прав. Было почти невозможно поддерживать беседу с тем, кто уже слышал ее однажды.

— Вы действительно знаете, что произойдет? — это было все, что он мог придумать.

Под низко сдвинутым капюшоном, в самой его глубине, появилась тень улыбки.

— Не все. Разве можно знать все? Но многое я действительно знаю.

Снибрил в отчаянии оглянулся. Бейн и Писмайр были погружены в беседу с человечками и не обращали на него внимания.

— Но… но… предположим, что вы знали бы, когда должны умереть? Предположим, знали бы, что на вас собирается напасть дикий зверь?

— Да? — спросил Норал вежливо.

— Вы просто могли бы убедиться в этом и сделать так, чтобы вас в этот момент там не было?

— Чтобы нас не было, когда мы умирали бы? — спросил человечек. — Это было бы славной шуткой.

— Нет! Я хочу сказать… вы могли бы избежать…

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Но мы не могли бы этого сделать. Это трудно объяснить. Или легко объяснить, но трудно понять. Мы должны следовать за Нитью. Есть только одна Нить. Мы не должны ее рвать.

— И ничто не бывает для вас неожиданностью? — спросил Снибрил.

— Не знаю. А что такое неожиданность?

— Ты можешь мне сказать, что случится со мной? Со всеми нами? Ты знаешь, что уже случилось однажды. Знание будущего могло бы очень помочь.

Темный капюшон повернулся к нему.

— Не могло бы. Это очень усложняет жизнь.

— Нам нужна помощь, — сказал Снибрил отчаянным шепотом. — Что такое Фрэй? Куда нам пойти? Где искать спасения? Что нам делать? Ты можешь сказать нам?

Человечек склонился ближе к нему.

— Ты умеешь хранить тайны? — спросил он заговорщицким тоном.

— Да! — ответил Снибрил.

— По-настоящему? Даже если бы ты был готов все отдать, чтобы рассказать об этом другим людям? Даже если бы хранить тайну было все равно что держать горячий уголь голой рукой? Хранить тайны по-настоящему?

— Ну… да.

— Ладно, — сказал человечек, снова откидываясь назад. — Ну так вот, мы тоже это умеем.

— Но…

— Наслаждайся трапезой.

— Наслаждаться?

— Да. Конечно. Она ведь тебе нравится.

Человечек отвернулся, потом снова повернулся к Снибрилу. — А пояс можешь оставить себе.

— О, ты знаешь, что у меня пояс?

— Знаю.

Снибрил поколебался.

— Продолжай, — сказал он. — Я сказал только, потому что ты…

— Самое лучшее, если ты не будешь пытаться понять, — сказал Норал приветливо.

Снибрил некоторое время продолжал есть, но его мучили вопросы.

— Послушай. Все случается, что должно, — сказал Норал. — Это как Нить Ковра. Изменить ничего нельзя. Даже перемены… это уж часть будущего. Это все, что тебе требуется знать.

Странная это была трапеза. Не было никакой уверенности в том, что человек, с которым ты говоришь, не задумался сейчас над тем, что ты собираешься сказать через десять минут. Некоторое облегчение наступило только, когда один из человечков дал Гларку топор. Это был топор его деда, хотя и топорище и лезвие заменяли несколько раз.

Когда путешественники возвращались к своим повозкам, Бейн и Писмайр молчали.

— Они вам что-нибудь сказали? — спросил Снибрил.

— Нет, — ответил Писмайр. — Они никогда не говорят. Но…

— Все дело в том, как они себя ведут, — отозвался Бейн. — Они ничего не могут поделать.

— Им не нравится то, чего они нам не говорят, — сказал Писмайр.