Глава 6

Детектив Деннис Редмонд был приписан к Девятнадцатому участку, что на Восточной Шестьдесят седьмой. Я позвонил, застал его в рабочем кабинете за письменным столом и спросил, где и когда ему будет удобно встретиться и потолковать со мной в тихом спокойном месте.

— Должен сделать несколько звонков, — ответил он, — и могу выметаться отсюда. Знаете заведение «Мальчик-менестрель»?

— Песню знаю.

— Это на Лексингтон, — сказал он. — Прямо за углом от нас. В два часа устроит?

Неудивительно, что это оказалась ирландская таверна. Я пришел туда на несколько минут раньше и занял столик в углу, сидя за которым сразу бы увидел, как войдет Редмонд. В ожидании, пока официант принесет содовую, я подошел к музыкальному автомату. Выбор ирландской музыки был большой, и я нашел и «Мальчика-менестреля» композитора Томаса Мура, и «Розу Трали» на обратной стороне. Обе эти песни исполнялись Джоном Маккормаком. Примерно четверть часа я сидел и слушал голос этого великого тенора, поющего о войне далекого прошлого, свидетелем которой не довелось стать ни мне, ни ему.

Но вот пластинка закончилась. Я сидел, пил содовую и время от времени поглядывал на часы, размышляя, как Маккормаку удалось проникнуться этой песней, «Розой Трали». И уже подумывал поставить пластинку заново и провести еще пятнадцать минут, чтобы понять это, но тут ровно в два часа двенадцать минут в дверях появился Редмонд. Он был на поминальной службе по Джеку. Тогда я сразу его узнал. И сейчас на нем был тот же костюм. Он замер на секунду, окинул беглым взглядом бар и столики — народу было немного — и направился прямо ко мне.

— Деннис Редмонд, — представился он. — А вы Мэтт Скаддер и почему-то не сказали, что были вчера на службе.

— Да, видел вас там, с еще одним парнем…

— Это был Рич Бикельски.

— Просто не знал, что это именно вы, пока вы сюда не вошли.

— Нет, надо же, как только догадались! — Он удрученно покачал головой. — День выдался трудный. Не мешало бы глотнуть чего-нибудь. А вы что пьете? Водку с тоником?

— Нет, содовую.

Редмонд выпрямился.

— Не думаю, что готов последовать вашему примеру.

Он решительным шагом направился к бару. А затем вернулся с высоким бокалом с бледно-янтарной жидкостью, в которой болтался кубик льда. Судя по всему, взял виски с содовой. Я поймал себя на том, что гадаю: что за виски, какой именно марки.

Он уселся, приветственно приподнял бокал и отпил глоток. Редмонд был плотным мужчиной с мясистым лицом и характерным для любителей виски ярким румянцем на щеках. Но в глазах сразу можно было прочесть — парень он непростой и с мозгами.

— Джо Дуркин звонил, замолвил за вас словечко, — сообщил он. — Сказал, вы свой. Работали в полиции, награждены золотым значком. Служили вместе с Джо?

Я покачал головой:

— Нет, познакомились около года назад. К тому времени я был уже несколько лет в отставке.

— Стало быть, работаете частным сыщиком.

— Верно.

— Но я так понял, вы двое неплохо ладите. Чем занимаетесь сейчас?

— Ну, подваливает время от времени работенка, — ответил я. — Но мой интерес к делу Эллери носит чисто личный характер.

— Вот как? — Он нахмурился. — Вы служили в Шестом и вроде бы однажды там проводили опознание с его участием. Ничего не вышло, но ведь это вы вели дело? Давненько было, несколько лет прошло.

В ответ на это я заметил, что в целом он правильно обрисовал ситуацию, но только дело вел не я, просто как зритель присутствовал на опознании, когда свидетельница указала на другого человека.

— Но познакомился я с Эллери гораздо раньше, — добавил я.

И объяснил, что мы детьми жили и учились в Бронксе.

— Друг детства, — протянул Редмонд. — Потом один становится плохим парнем, а другой идет служить в полицию. Проходят годы, и они сталкиваются лицом к лицу в темном проулке. Гремит выстрел. Думаю, мотив ясен.

— Вам, может, и ясен. И Барри Фицджеральд играл в этом кино роль священника.

Он отпил еще глоток, и я напрягся, уловив запах виски. Шотландский.

— А потом вы теряете друг друга из виду, — продолжил Редмонд, — и он впутывается в историю, попадает в тюрьму и выходит оттуда, а потом его убивают, и на поминальную службу приходят две дюжины знакомых из «Анонимных алкоголиков», и вот вы здесь, и пьете содовую. По-прежнему удивляетесь, что я стал детективом?

— Удивлен, что они не назвали вашего посредника в сделках.

— Это всего лишь вопрос времени, — кивнул Редмонд. — Так что кино то же самое, только теперь коп и преступник встречаются на собрании «Анонимных алкоголиков». И вместо Барри Фицджеральда у нас новое главное действующее лицо, которое управляет всем этим шоу. Как его там, Спеллмен? О господи, нет, это кардинал. Вот уж, ей-богу, перепутал! Стиллмен.

— Сказал, что говорил с вами.

— Пару раз. Похоже, воспринял утрату очень тяжело, но ощущение такое, что за всем этим шиком-блеском кроется крепкий орешек. Он ведь был поручителем Эллери, что бы оно там ни означало. Был нечто вроде ребе в этом заведении?

— Ну, вроде того.

— Из тех, кто помогает вывернуть душу наизнанку, направить на путь истинный?

— В целом вы правы.

— А у вас есть поручитель?

Я кивнул.

— Надеюсь, не Стиллмен?

— Нет.

— Надеюсь, вы, в свою очередь, не являетесь поручителем Стиллмена?

— Я недостаточно долго пробыл трезвенником, чтоб указывать людям, что и как им делать.

— Как долго? Или я не вправе задавать этот вопрос?

— Не знаю, кто тут вправе, а кто нет. В середине следующего месяца исполнится ровно год.

— А Эллери…

— Недавно отметил два года.

— Как раз вовремя, перед тем как пристрелили. Вам известно, кто его убил?

— Тот, кто хотел, чтобы он замолчал.

— Да, мы примерно того же мнения. «Вот тебе маленькая пулька, в самый раз для твоей большой пасти. Чтобы больше ее не разевал. Бах!» Но вот кто это мог быть, пока непонятно. Думаю, вы того же мнения о мотиве, и надеюсь на лучшее. Что-нибудь нарыть удалось?

— Нет.

— Но в каком направлении следует копать, а, Мэтт? Вы же детектив, и насколько понимаю, хороший. Где искать?

— Среди людей, с которыми он общался. Возможно, среди парней, с которыми сидел.

— Угу… А если эти поиски ни чему не приведут?

— Я бы, наверное, подождал, пока объявится человек, который знал что-то и может использовать это для шантажа. Или торга.

— Недавно освободившийся из тюрьмы?

— Верно.

— Иными словами, ждать, пока дело не прояснится само собой. Но есть одна закавыка. Это было бы возможно, если бы речь шла о громком убийстве, и жертвой стал человек известный и влиятельный. Тогда, конечно, другой разговор. Тогда вы могли бы развить активную деятельность, причем не важно, имели бы эти действия хоть какой-то смысл. Могу я спросить вас кое о чем, Мэтт? Эта жертва… Вы ведь знали его в прошлом. И недавно встретились снова, и оба стали трезвенниками.

— И что с того?

— Просто прикидываю, насколько вы с ним были близки.

— Достаточно, чтобы я пришел на похороны.

— Но никак не ближе?

— Нет. И занялся я этим делом только потому, что один человек попросил выяснить все, что могу.

— Догадываюсь: человек с серьгой в ухе. Почему я спрашиваю? Просто не хочу говорить ничего такого, что могло бы направить вас по ложному следу. Поймите меня правильно. А что касается самого дела, никто у нас в полиции не собирается просиживать ночами и потеть над ним. Как там говорится? О покойном или хорошо, или ничего?

— Говорят, покойного нельзя поминать дурным словом.

— Но иногда просто не получается. Он был преступником, вел непотребную жизнь за исключением двух последних лет, когда вдруг почему-то решил отказаться от бутылки и найти Бога. Неужели такое бывает? Вот сами вы нашли Бога?

— Некоторые люди находят.

Редмонд задумался, допил виски, поставил пустой бокал на стол.

— Значит, они крепки духом, — пробормотал он. — Хочу ли я разобраться в этом деле? Конечно, хочу. Всегда стремился до конца расследовать все дела, которые ко мне попадали, и проследить за тем, чтобы всех плохих парней судили и отправляли за решетку. Но каковы шансы? Ваш старый друг — парень никчемный. Дрянь, короче говоря. Да, последнее время капли в рот не брал, но в любой момент вполне мог сорваться, напиться и направить на человека ствол, правильно? Такое случается сплошь и рядом.

«Не всегда, — подумал я. — Хотя довольно часто. Тут он прав. Но не все же время».

— Так что очень хочется прояснить ситуацию, — кивнул Редмонд. — Блюдо подано, лежит на тарелке, а мама воспитала меня так, чтобы я съедал все до крошки. — Он похлопал себя по животу. — Урок, который я очень хорошо усвоил. Но сейчас на обеденной тарелке преступление, друг мой. И Джек Эллери выступает у нас в роли брюссельской капусты.