Их подарил ей русский энтомолог, доктор Иршгив Ролатов, который пару лет назад гостил у нас на ранчо и, кажется, проникся к доктору Клэр по меньшей мере крепкой симпатией собрата-ученого, если не всей страстью загадочной славянской души. По-английски он не говорил вообще, зато за столом непрестанно разглагольствовал на родном языке, как будто мы его понимаем.

А потом как-то вечером отец вошел в дом, заткнув большие пальцы за пояс джинсов, что у него всегда означало: на ранчо Коппертоп не все ладно. Чуть позже доктор Ролатов, хромая, пробрался в дом с черного хода. Лицо у него было в крови, а всегда причесанный чуб торчал дыбом, точно вскинутая в приветствии рука. Он прошел мимо меня на кухню – молчаливый, притихший впервые за две недели на ранчо. Мне почти захотелось снова услышать его пылкую гортанную речь на непонятном нам языке. На следующий день он уехал.

Это был один из тех редких случаев на моей памяти, когда отец подкреплял свои брачные клятвы.