Спенсер Ф. Бэйрд входил в пятерку моих фаворитов. Его жизненной миссией было собрать в закромах Института все возможные образцы флоры и фауны, археологические находки, наперстки, протезы и все остальное. Он увеличил коллекцию Смитсоновского музея с 6000 до 2,5 миллионов экспонатов, а умер в Вудсхолле, глядя на море и, верно, размышляя, почему нельзя и его добавить к своей коллекции.

Еще он входил в число основателей клуба «Мегатерий», названного в честь вымершего вида гигантского ленивца. Клуб этот просуществовал очень недолгое время в середине девятнадцатого века, собрав под своим крылом многих вдохновенных молодых ученых. Члены клуба обитали в башнях Смитсоновского музея: днем они изучали науки под бдительным оком Бэйрда, зато ночью распивали хмельной гоголь-моголь и дурачились с бадминтонными ракетками среди музейных экспонатов. Воображаю, как эти ученые буяны говорили между собой о происхождении жизни, коммуникативных системах и локомоции! Как будто Мегатерии вобрали в себя из музейных залов могучий запас кинетической энергии – после чего Бэйрд выпустил их в вольное плавание и они, вооруженные сачками и бадминтонными ракетками, отправились на запад, дабы внести свой вклад в пополнение научного знания.

Когда доктор Клэр рассказала мне о клубе «Мегатерий», я молчал три дня подряд – скорее всего, от зависти и обиды, что линейное течение времени не позволяет и мне вступить в их ряды.

– А нельзя нам основать клуб «Мегатерий» тут, в Монтане? – спросил я, наконец нарушив молчание в дверях ее кабинета.

Она посмотрела на меня и сдвинула очки на нос.

– Мегатерии вымерли, – загадочно ответила она.

Megatherium americanum. Из блокнота З78