Глава шестнадцатая Портал
1825 год, 13 декабря. Санкт-Петербург
Про то, что он «не осуществляет функции няньки», Четырнадцатый, конечно, соврал. Именно этим он сейчас и занимался. Правда, у него на то, как ему казалось, были весьма веские основания. Это он и пытался отобразить в своем отчете Центру.
Непосредственным направлением его «деятельности», которую он осуществлял в рамках Федеральной службы времени, была Британия. Или, точнее, ее влияние на судьбу России. Именно этому были подчинены все его исследования и деятельность. Причем период, которым он занимался, был более ранний, чем XIX век. Этим столетием занимался отдел Синицына. Четырнадцатого интересовало время проникновения масонства на территорию России, которое началось в сороковых годах XVIII века. По его не подтвержденной пока фактами теории именно с этого момента Россия стала совершать на геополитической арене ошибку за ошибкой. Была ли здесь какая-то причинно-следственная связь или этот след был ложный, он и пытался понять.
На Дмитрия, точнее, на его «провал в прошлое», он натолкнулся, можно сказать, совершенно случайно, но Четырнадцатый в случайности не верил. Личный опыт давно уже убедил его, что за каждой случайностью, как правило, скрывались чьи-то вполне реальные интересы. Масонство же он для себя определял гораздо шире общепринятого понятия. Для него это было, скорее, кодовое название, которым он для краткости объединял все «тайные общества», которые однажды с завидным постоянством вдруг стали образовываться на карте средневековой Европы.
Вопросов здесь было больше, чем ответов, и пытаться выстроить единую стройную концепцию по этому направлению было все равно что пытаться пахать море. Найти ответы на эти вопросы было не просто. Такой задачи Четырнадцатый перед собой и не ставил. Цель его была чисто практическая – судьба России. Естественно, что активизация «рыцарей Просвещения», их необъяснимый интерес к далекой России не могли не привлечь его внимание.
И конечно, не случайно, что «полигоном» для отработки новой стратегии и проверки своих явно «накопившихся» сил «тайные общества» Европы выбрали «новый» Американский континент, за который схватились поначалу в невидимой, а затем и во все более явной борьбе четыре сверхдержавы того времени – Британия, Франция, Испания и Россия.
Самое интересное и знаменательное заключалось в том, что, как показала в дальнейшем история, со временем в этой схватке проиграли все сверхдержавы. Победителями вышли как раз те самые «рыцари Просвещения», которые, своевременно воспользовавшись ситуацией и умело направив недовольство народных масс, соркестрировали отделение британских американских колоний от матки-метрополии и, вовремя подсуетившись, явились «отцами-основателями» совершенно нового государственного образования, которое получило название Американские Соединенные Штаты.
Во время своих путешествий в прошлое Четырнадцатый видел и другие варианты развития исторических событий. Он, естественно, отдавал себе отчет в том, что вариантов этих – бесконечность. Видел он и совершенно иную судьбу как Американского континента, так и России.
Определить перекресток Истории, ту точку, где на пространственно-временном полотне континуума образовался тот самый «узелок вероятности», – как он это окрестил, – в результате которого события начали развиваться именно так, а не иначе, и являлось его первоочередной задачей.
Точнее, эта была ОБЩАЯ задача всех агентов ФСВ. Всей элиты Службы, которые носили порядковые номера «нижних» десяток, от 10 до 29, и которых в структуре в шутку называли «ангелами».
Помогать же «духам», как в ФСВ по традиции называли новобранцев, чьи кодовые номера шли от 30 до 60, или каким-то образом участвовать в их судьбе не только не приветствовалось, но даже было бы запрещено, если бы…
Если бы ситуация, сложившаяся у Четырнадцатого с Дмитрием, была единственной. Но в том-то и дело, что она повторялась на разных этапах и с разными агентами с удивительным постоянством. Причину этого пока никто не мог объяснить даже в «недрах» организации.
Поэтому никакой специальной главы устава в вечно меняющихся правилах ФСВ по этому поводу тоже пока не существовало. Традиционно в Центре ее рассматривали как нежелательную по причине, которую хранили в строжайшей тайне.
Дело в том, что, как правило, в результате подобных союзов «ангелов» и «духов» в живых всегда оставался кто-то один…
Сайрус пришел в себя внезапно. Дмитрий даже вздрогнул, когда он вдруг резко выпрямился и как ни в чем не бывало вопросительно уставился на своего пленника. Было полное впечатление, что кто-то остановил видеоизображение, развернувшееся у Дмитрия перед глазами, и вот теперь, нажав на пульт дистанционного управления, запустил снова. Даже тон, с которым Сайрус обратился к Дмитрию, подразумевал, что он его спрашивает о чем-то уже не в первый раз.
– Вы что, Дмитрий Сергеевич, дар речи потеряли? Или чувств лишиться изволили-с?
Дмитрий даже рот открыл от изумления.
«Вот это… средство!» – в восхищении подумал про себя Дмитрий, имея в виду тот препарат, которым напичкал Сайруса Четырнадцатый. Действие подобного, только с обратным эффектом, он только что испытал на себе. И вот теперь прямо-таки магическое «возвращение» Сайруса в действительность.
– А? – машинально переспросил Дмитрий.
– Я говорю, что мы уже почти совсем доехали, а я еще не выяснил у вас два чрезвычайно интересующих меня обстоятельства…
Говоря это, Сайрус наклонился к окну. В его глазах мелькнуло недоумение.
– Э-э… Оказывается, мы уже приехали! Странно… Ну да ладно, у нас с вами сейчас будет предостаточно времени… поговорить!
Дом на Английской набережной, перед парадным подъездом которого остановилась карета, соответствовал району своего месторасположения. Роскошный трехэтажный особняк компактно втиснулся между тесно прилегавшими к нему такими же мини-дворцами.
С улицы хорошо были видны роскошные хрустальные люстры, заливающие светом окна второго этажа. По-видимому, это бальная зала, насколько Четырнадцатый мог судить с облучка экипажа.
Поправив накладную бороду, молодой человек соскочил на землю и открыл дверцу кареты.
Ему навстречу вполне довольный собой вылез Сайрус. Дмитрий, который до этого смотрел в окно, повернулся и уставился на Четырнадцатого с немым вопросом в глазах. Четырнадцатый ободряюще ему кивнул, хотя что делать дальше, он тоже не очень понимал, предоставив событиям возможность развиваться своим чередом. Сайрус между тем уже громко стучал в дверь подвесным молоточком.
Откинув ступеньку, Четырнадцатый помог Дмитрию выбраться и теперь, поддерживая его под руку, стоял рядом с ним за спиной Сайруса в ожидании того, что будет дальше.
По-видимому, их ждали. Дверь почти сразу распахнулась, выплеснув свет, шум и гам переполненного гостями дома. Бросалась в глаза огромная мраморная лестница, уходившая ввысь и заполненная спускавшимися и поднимавшимися гостями. Вдоль перил, перевитых гирляндами живых цветов, стояли лакеи в позолоченных ливреях. Мужчины в черных фраках, офицеры в зеленых и белых парадных мундирах, увешанные аксельбантами, орденами, разноцветными лентами, и дамы в открытых длинных платьях всевозможных расцветок и оттенков, от белых и розовых до нежно-голубых и лиловых, сверкавшие декольте и бриллиантами, переполняли помещение.
Откуда-то сверху доносились звуки музыки. Играли концерт Баха для двух скрипок и струнного оркестра в ре-миноре…
Все это мозг Дмитрия отмечал совершенно автоматически. Контраст с уснувшей улицей или, точнее, по определению Четырнадцатого, еще не проснувшейся, был разительный. Ослепленный ярким светом и обалдевший от шумного веселья, Дмитрий не сразу обратил внимание на даму, которая стояла за двумя здоровенными лакеями, отворившими дверь.
Сайрус отступил чуть в сторону и, склонившись в галантном поклоне, наигранно, как статист плохого провинциального театра, произнес:
– Восхитительнейшая Ольга Александровна, ваше повеление исполнено! Принимайте вашего героя! Не обессудьте, если по ходу дела его пришлось слегка помять…
Дама слегка отступила, как бы приглашая их войти, и яркий свет озарил ее лицо и фигуру. Нежно-персикового оттенка атласное платье, увитое ажурными лентами и бантами по пышному кринолину и усыпанное блестками, засверкало в свете канделябров. Глубокое декольте открывало высокую грудь до пределов возможного. От этого великолепия и так-то было трудно оторвать глаза, а тут еще на левой груди дамы кокетливо пристроилась то ли родинка, то ли мушка, которая гармонировала с такими же на шее и на щеке.
Так, по родинкам, взгляд Дмитрия поднялся до лица красавицы, которое обрамляли белые букли сильно напудренных волос, перевитые жемчужными нитками.
От неожиданности Дмитрий вздрогнул и громко вскрикнул. Ноги его подкосились. Волнения последних двух часов да и физические страдания вдруг навалились на него. Паркетный пол прихожей вдруг вздыбился и рванулся ему навстречу…
– Ленка! – последнее, что он смог выдохнуть, прежде чем потерял сознание.
Все дальнейшее произошло в считаные доли секунды. Четырнадцатый дернулся вперед, чтобы поддержать Дмитрия, но Сайрус опередил его. Заграбастав обмякшего Дмитрия в свои объятия, он буквально ввалился вместе с ним в дверной проем. Дверь, отсекая шум и гам праздничного веселья, захлопнулась перед самым носом Четырнадцатого. Некоторое время ему казалось, что музыка все еще доносится до него, но вскоре она стихла. Вокруг опять воцарилась полная и теперь уже кажущаяся неестественной тишина…
Несмотря на мороз, Четырнадцатый вдруг покрылся испариной.
– Барин, а деньги! – бешено заколотил он в дверь кулаками.
Лихорадочно работавшее сознание, казалось, само подсказывало нужные фразы. Хотя нутром Четырнадцатый уже чувствовал, что это бесполезно. Внутри дома стояла такая же полная тишина, как и вокруг. Совершенно машинально, в какой-то прострации, он продолжал отчаянно колотить в дверь.
Наконец послышался шорох, затем звук отпираемых засовов, и в дверном проеме показалась заспанная физиономия.
– Тебе чего?
На агента ФСВ в недоумении уставилось помятое лицо дворецкого с взъерошенными бакенбардами. Было видно, что стук в дверь прервал послеобеденный сон лакея. За его плечами виднелась все та же мраморная лестница, взбегавшая вверх, правда, теперь она была абсолютно пустынна и погружена во мрак, и судя по всему, уже очень давно. Хрустальные люстры были задрапированы в чехлы. Канделябры давно никто не натирал – бронза потемнела и покрылась темными пятнами. Скромно освещенные несколькими свечами обширные покои пустынного дома тонули в полумраке и выглядели зловеще и неприютно.
– А где барин? – на автомате задал вопрос заспанному лакею Четырнадцатый.
– Какой барин? Барыня у нас… – с перепугу начал было дворецкий, но остановился. Растерянность его стала отступать.
Видя, что за взлохмаченным бородатым кучером из черной кареты не показалось ни городового, ни жандармов, привратник приосанился. Маленькие бегающие глазки его под кустистыми бровями засветились злобой сторожевого пса.
– Ты чё это, рожа нечесаная, благородных людей беспокоишь?! Надрался уж где-то! А вот я тебя сейчас да в жандармскую! – начал накручивать обороты надувавшийся важностью дворецкий. – А ну, пошел отседова!
Но Четырнадцатый его уже не слышал. В его мозгу запоздалой догадкой «мигало» только одно слово: «Портал!»
Это был один из тех редчайших случаев в его жизни, когда он не знал, что делать.
