Зинаида Серебрякова (1884–1967) – одна из первых русских женщин, вошедших в историю живописи. И одна из тех, кто столкнулся с жестокостью советской действительности.

Она родилась в имении Нескучное в прославленной искусством семье Бенуа-Лансере. Ее дед Николай Бенуа был знаменитым архитектором, отец Евгений Лансере – известным скульптором, а мать Екатерина Николаевна, сестра Александра Бенуа, в молодости была художником-графиком. Один из ее братьев, Николай, – талантливый архитектор, другой, Евгений, сыграл важную роль в истории советского искусства монументальной живописи и графики. Ничто не предвещало ее трагической материнской судьбы, на долгие годы разлучившей ее со своими детьми. У нее было два мальчика и две девочки.

Сначала грянул гром революции, разоренное имение, пожар, крестьянские волнения. Пришлось спасаться бегством в тихий Харьков. Но там – голод, безденежье. Все это можно было бы пережить, затянув потуже пояс. Но случилось непоправимое: муж заразился сыпным тифом и умер у нее на руках. Она осталась одна с детьми на руках и старенькой мамой. Все тяготы по добыванию пропитания для семьи в голодном Харькове легли на ее хрупкие плечи. Но за подработки в местном музее платили копейки, поэтому решили возвратиться в Петроград. Там несколько лет подряд Серебрякова продает свой талант практически даром. И тех, кто был готов пользоваться ее бедственным положением, оказалось немало. Свои бесценные полотна она «продает» чаще за продукты, чтобы у детей был хлеб.

В 1924 году несчастной женщине решил помочь ее дядя Александр Бенуа. Он пригласил Зинаиду к себе в Париже. Там она могла работать и продавать свои картины за большие деньги. Это спасло бы бедственное положение ее семьи. Она хватается за это предложение, как за соломинку. В то время между СССР и остальным миром уже тихо опускался «железный занавес». «Щель» для желающих уехать еще была достаточно широкой. Заграницу можно было уехать, оставив в стране «заложников». Четверо детей Зины послужили надежной гарантией ее возвращения. Дети остались с бабушкой.

Но вскоре стало понятно, что возвращение на Родину равносильно самоубийству: «возвращенцев» ожидала не радостная встреча с родными, а разговор со следователем НКВД. А после беседы на Лубянке была высока вероятность того, что всю оставшуюся жизнь человек мог провести на Колыме. Но Зина рвется на родину. Сколько раз она сетовала на то, что ее художество никому во Франции не нужно. Чувство постоянной неуверенности в завтрашнем дне угнетало художницу. Она хотела возвратиться, но страх новой перемены, болезни и возраст вставали непреодолимым препятствием.

«Меня до сих пор не покидает чувство обиды за то разорение семейного очага, что принесла в мою жизнь русская революция», – однажды сказала она в сердцах. Ее переполняла обида на то, что она оказалась оторванной от своих корней, от своей земли, от родного дома, своих детей и старой больной матери.

Друзья художницы делали все, чтобы Серебрякова осталась в Париже. Но Зина не может жить без детей! Были подключены все связи, пущены в ход взятки чиновникам. И в итоге удалось забрать в Париж сына Сашу, а еще через несколько лет – и Катю. Женя и Таня остались в России. Зина им писала письма. Но в 1940 году в оккупированном фашистами Париже ей, чтобы выжить, пришлось принять французское гражданство. Ни о какой переписке уже не могло быть и речи. Лишь спустя 36 лет, в 1960 году, Женя и Татя смогли встретиться с мамой и заново познакомиться со своими парижскими братом и сестрой.

Со временем в Париже Зина получила известность как мастер портретной живописи. Заказы ей поступали из Лондона, Берлина, Брюсселя.

На Родине же творчество Зинаиды Серебряковой очень долго оставалось незамеченным. Только в 1965–1966 годах была устроена ретроспективная персональная выставка художницы, прошедшая с огромным успехом в Москве, Ленинграде и Киеве.

Зинаида Серебрякова умерла в Париже, в 1967 году, в возрасте 82 лет. Похоронена на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.