Истории сложного творческого пути женщин-художниц

О трагической судьбе дочери великого художника Ивана Крамского стало известно лишь недавно, когда были обнародованы документы из архива ФСБ РФ. Несчастья Софью Юнкер-Крамскую (1866–1933) начнут преследовать после революции 1917 года. А до октябрьского переворота ее жизнь протекала счастливо и безмятежно. Ее очень любил отец, о чем свидетельствует множество портретов дочери, написанных им. Правда, почти на всех полотнах Софья неулыбчивая, как будто предчувствующая грядущие несчастья, – то задумчивая и грустная, то настороженная и строгая. Но везде – настоящая красавица с бездонными глазами.

Изяществом Сони восхищался сам Илья Репин, а Альберт Бенуа всерьез ухаживал за ней. Но девушка влюбилась в молодого врача Сергея Боткина. Они даже были помолвлены. Но… Сергей Боткин неожиданно для всех влюбился в подругу Сони, Александру Третьякову. И вскоре на ней женился. На портрете, написанном отцом после разрыва помолвки, лицо дочери выражает тоску и душевную опустошенность. Но от депрессии спасла живопись. Крамской восторженно писал: «Дочка моя, известная… ветреница, начинает подавать мне серьезные надежды, что уже есть некоторый живописный талант».

Софья быстро стала признанной портретисткой, ее осыпали заказами. Ее кисти принадлежат даже портреты императорской семьи. Работы выставлялись в Академии художеств, в Обществе живописцев-аквалеристов, на других выставках.

Но в личной жизни – затишье. Софья долго не могла оправиться от удара измены. Отца это очень тревожило: «Девочка, а как сильна, как будто уже мастер. Подумаю иногда, да и станет страшно… личная жизнь грозит превратиться в трагедию».

Только в 35 лет Соня решилась создать семью с юристом Георгием Юнкером. Но через 15 лет муж умер. А вскоре начались другие беды – революция и Гражданская война, во время которых сохранить все картины не было никакой возможности. Что-то было уничтожено или пропало, что-то сгорело при пожаре в Острогожском музее.

При новой власти ей, глубоко верующему человеку, пришлось стать организатором антирелигиозного музея Зимнего дворца. Сама получая копейки, помогала своим бедствующим знакомым из «прошлой жизни» – тем, кто служил при дворе: кому деньгами, кому приработком. В итоге эту помощь вменили Соне в вину.

Софья была арестована 25 декабря 1930 года по статье 58-II УК РСФСР «Контрреволюционная пропаганда». Ее обвиняли в создании «контрреволюционной группировки из бывшей знати, ставившей себе целью проведение своих людей в разные советские учреждения на службу для собирания сведений о настроениях…» Крамская-Юнкер была приговорена как «чуждый элемент» к 3 годам ссылки в Сибирь. Из-за стресса у нее случился инсульт. С тяжелым параличом она оказалась в тюремной больнице. Потом полупарализованную женщину послали по этапу Иркутск – Канск – Красноярск. Там с ней случился второй удар, отнялась левая часть тела.

15 октября 1931 года Юнкер-Крамская из красноярской больницы написала письмо Екатерине Пешковой (первой жене Максима Горького.), оказывавшей помощь политзаключенным. Она просила: если нельзя вернуться в Ленинград, то пусть ее хотя бы оставят в Красноярске до поправки здоровья и обязательно предоставят работу, ведь правая рука действует, не разбита параличом. «Я пишу и портреты, и плакаты, лозунги, афиши, вывески, иллюстрации, знаю фотографическую ретушь, раскраску фотографий, языки, я работать могу, люблю…» В конце письма отчаянные строки: «Я могла делать ошибки в своих суждениях, могла что-нибудь не так правильно оценивать, могла криво судить о положении вещей, но преступления я не совершала никакого… Помогите мне!.. Я оправдаю милость, если мне она будет дарована. Я честно проработала 40 лет. Тяжко последний, быть может, очень короткий срок – чувствовать себя – так наказанной…»

28 февраля 1932 года было возбуждено ходатайство о пересмотре дела Юнкер-Крамской в связи с неизлечимой болезнью. 25 марта 1932 года София Ивановна вернулась в Ленинград. А через год художница умерла при странных обстоятельствах. Якобы, она уколола палец, когда чистила селедку, и, по словам брата, «умерла от рыбьего яда». Реабилитировали ее за отсутствием состава преступления только в 1989 году.