Глава 15
Беллами
Ему понадобилось некоторое время, чтобы уговорить Кларк вернуться в лагерь. Она настаивала на том, чтобы продолжить осмотр обломков: вдруг они каким-то образом прольют свет на судьбу предыдущей группы колонистов. Но время шло, тени удлинились, и кожа Беллами покрылась пупырышками, которые не имели ничего общего с разлившейся в воздухе прохладой. Продолжать торчать среди леса, когда за любым кустом могли скрываться наземники, было просто глупо. Вот, когда эта маленькая шпионка расскажет, где искать Октавию, он вооружится и пойдет туда. Рисковать же головой без всякой подготовки, да еще когда поблизости была Кларк, он вовсе не собирался.
В бесплодных поисках прошел час, и Кларк в конце концов сдалась.
– Одну секундочку только подожди, – сказала она, поспешила к краю поляны и остановилась у дерева, ветви которого сплошь покрывали белые цветы. Само дерево выглядело хрупким, оно казалось каким-то слишком маленьким для этого буйного цветения, и Беллами вспомнилась Октавия, которая, бывало, напяливала на себя одежду матери и в таком виде выхаживала перед ним.
Кларк встала на цыпочки, обломала несколько цветущих веток и, опустившись на колени, разложила их перед могильными камнями. Склонив голову, она на несколько мгновений замерла в молчании, потом встала, взяла Беллами за руку и повела его прочь от забытого всеми на свете маленького кладбища.
Пока они шли обратно к лагерю, Кларк была непривычно молчалива, и Беллами в конце концов нарушил тишину:
– С тобой все в порядке? – Он протянул руку, чтобы помочь девушке перебраться через ствол упавшего дерева, но та даже не заметила этого.
– Все нормально, – сказала она, забираясь на ствол и аккуратно спрыгивая с другой его стороны.
Беллами ничего на это не сказал. Он знал, что лучше на нее не давить. Кларк была не из тех девушек, которые прибегают к манипуляциям, она всегда прямо говорила то, что хотела сказать. Но когда Беллами снова посмотрел на нее, что-то в ее лице ветревожило его, заставив усомниться в своем решении. Кларк не выглядела озабоченной или грустной, но ее словно что-то терзало. Беллами внезапно остановился и обнял девушку, но она тут же отступила, не ответив на его объятия. Он тоже отшатнулся было, но передумал и обнял ее крепче:
– Кларк, что не так?
Когда она заговорила, ее голос звучал тихо и ровно:
– Я не могу перестать думать об этих могилах. Мне просто хотелось бы знать, кто были эти люди, как они умерли… – Кларк замолчала, но Беллами знал, что она подумала сейчас о больных, которые остались в лагере.
– Понимаю, – сказал Беллами. – Но, Кларк, кем бы ни были эти люди, они умерли больше года назад. Ты все равно не смогла бы им помочь. – Он на мгновение замолчал. – И подумай вот о чем: в конце концов, они же были тут, на Земле, хотя, может быть, и недолго. Может, они дали тут всем джазу.
К его удивлению, Кларк улыбнулась. Улыбка была слабой, но грусть из глаз девушки исчезла.
– Дали джазу? Что это значит? Это когда ты так рад и возбужден, что готов слушать джаз?
– Что значит «готов»? Наоборот, ты возбужден и счастлив, потому что послушал джаз. Сердце начинает биться в такт джазовым рифам – вот тебе и возбуждение!
– Но эта музыка уже несколько веков как утрачена, – парировала Кларк, все еще улыбаясь.
Беллами хмыкнул:
– Может, на Фениксе так и есть. А я однажды нашел старинный MP3-плеер с джазовыми песнями. – Он пожал плечами. – Во всяком случае, я решил, что они джазовые. – Ему всегда казалось, что именно так – душевно, свободно, весело – и должен звучать джаз.
– И как этот самый джаз звучит?
– Наверное, лучше спросить, как этот самый джаз ощущается, – сказал Беллами, взял руку Кларк и принялся отстукивать на ней ритм. Она вздрогнула, когда его пальцы добрались до тыльной стороны локтя.
– Значит, это как будто какой-то псих щекочет твою руку?
– Не только руку, а все тело. Джаз ощущается в горле, – он переместил руку ей на шею и пробежал пальцами по ключице, – в ногах, – Беллами опустился на колено и постучал по ботинку Кларк (та рассмеялась), – в груди. – Тут он встал, положил руку чуть выше того места, где, предположительно, находится сердце, и замер.
Кларк закрыла глаза и затаила дыхание.
– Кажется, я его чувствую, – проговорила она.
Беллами в восхищении смотрел на нее. С закрытыми глазами и неплотно сомкнутыми губами, с вызолоченным лучами света ореолом рыжеватых волос, Кларк казалась одной из сказочных фей, о которых он когда-то читал на ночь Октавии. Беллами склонился к девушке и коснулся губами ее губ. Она коротко поцеловала его в ответ и отодвинулась, хмуря брови.
– Может, пойдем уже дальше? – спросила она. – Нас не было довольно долго.
– Идти еще долго, не хочешь сперва отдохнуть? – И Беллами, не дожидаясь ответа, подхватил Кларк на руки. Он точно так же нес ее, когда она была без сознания, но сейчас ясные глаза девушки смотрели прямо на него, а руки обвивали его шею. Беллами медленно опустился вместе со своей ношей на землю, в мох и палые листья. – Так лучше? – шепнул он.
Вместо ответа Кларк зарылась руками в волосы Беллами и поцеловала его. Он закрыл глаза и сильнее прижал Кларк к себе, забыв обо всем на свете, кроме ощущения ее тела.
– Тебе не холодно? – спросила Кларк, и Беллами обнаружил, что она зачем-то тянет с него рубашку.
– Нет, – глухо ответил он. Он знал, что на самом деле, конечно, мерзнет, просто не чувствует холода. Отстранившись, Беллами посмотрел на нее: ее волосы рассыпались по траве. – А тебе? – Он осторожно погладил бок Кларк, и та напряглась.
– Беллами, – прошептала она, – а ты когда-нибудь…
Она не закончила, но в этом и не было нужды. Беллами медлил с ответом, целуя ее лоб, нос и нежные розовые губы.
– Да, – сказал он наконец. По тому, как вспыхнула Кларк, стало ясно, что у нее-то подобного опыта нет. Учитывая историю с Уэллсом, это казалось несколько странным. – Но только с одной девушкой, – добавил Беллами. – Она на самом деле была мне очень дорога. – Он хотел продолжить, но голос отказал. Все эти воспоминания о Лилли слишком болезненны, а сейчас ему хотелось думать лишь об одном. Об этой красивой девушке в его объятиях, которую никто никогда ни за что у него не отберет, что бы ни случилось.
* * *
– Серьезно? Ты просто пришла и взяла все это? – удивленно спросил Беллами.
Он был больше, чем просто поражен. Они стояли на пожарной лестнице на задворках детского центра. Строго говоря, уже прозвучал сигнал отбоя, но на самом деле за старшими детьми никто толком не следил, поэтому Лилли и Беллами запросто могли тут встречаться.
В руках у Лилли было блюдо с пирожными, которое она стащила в Распределительном центре. Теоретически они предназначались для свадебной церемонии на Фениксе, но практически должны были вот-вот оказаться в животах у Беллами и Лилли.
Беллами широко улыбнулся:
– Я как-то дурно на тебя влияю, нет?
– Только не надо мнить о себе слишком много, умоляю, – и Лилли забросила себе в рот кусок яблочного пирога. Потом взяла ванильное пирожное и вручила его Беллами, потому что он особенно любил такие. – Я всегда такая и была.
И она так мило подняла бровки, что Беллами охватило внезапное бешеное желание поцеловать ее. Но он уже знал, к чему приводят такие вещи. Прежде ему доводилось целовать девчонок, и ничего хорошего из этого не выходило. Они тут же лишались последних мозгов и превращались в беспрерывно хихикающих существ, которые только и хотели постоянно держать его за руку. Нет, Лилли – его лучший друг, и поцеловать ее, определенно, будет ошибкой.
– Сбереги одно для Октавии, – сказала Лилли и сунула ему в руку пирожное с ягодкой наверху.
Беллами аккуратно положил его рядом с собой на ступеньку и вернулся к поеданию своего пирожного. Он по опыту знал, что чем быстрее избавляешься от краденого, тем лучше. Лилли засмеялась, Беллами с широкой усмешкой посмотрел на нее и спросил, вытирая рот тыльной стороной ладони:
– Что? Не вздумай критиковать мои застольные манеры. Ни одного стола и близко нет.
– Но я действительно потрясена, – с напускной искренностью сказала Лилли. – Как тебе удалось так перемазаться? – Беллами шлепнул ее ладонью, и она опять засмеялась. – Не думаю, что смогу так испачкать лицо, даже если постараюсь.
– Задача ясна. – Он потянулся, сковырнул с одного из пирожных глазурь и размазал ее по подбородку и губам Лилли. Та взвизгнула и оттолкнула Беллами, но тот все равно успел испачкать кончик ее носа кремом второго пирожного.
– Беллами! – воскликнула Лилли. – Да ты хоть понимаешь, за сколько мы могли бы их продать?!
Беллами ухмыльнулся. К тому, кто весь покрыт глазурью, трудно относиться всерьез.
– О, поверь мне, это зрелище еще дороже!
На лице Лилли появилось какое-то непонятное выражение.
– Правда? – тихо спросила она.
Беллами прикрыл глаза, ожидая, что сейчас его лицо измажут глазурью ото лба до подбородка, – и почувствовал губы Лилли на своих губах. От удивления он на миг застыл, а потом вернул поцелуй. Ее губы были мягкими и сладкими на вкус.
Когда Лилли наконец отстранилась, он нашел взглядом ее глаза, удивляясь тому, что только что произошло.
– Ой, – сказала Лилли, – я, кажется, кое-то забыла.
– Что? – неловко отодвинулся Беллами. Он знал, что поцеловать лучшую подругу было плохой идеей, что он никогда больше не должен…
– Да пропустила одно место, – шепнула Лилли, притянула его к себе и снова поцеловала.
* * *
Кларк села так быстро, что врезалась макушкой в подбородок Беллами.
– Ничего себе, – сказал он и взял девушку за плечи. – Кларк, не беспокойся. Мы вовсе не должны делать что-то такое прямо сейчас. – И он стал медленными круговыми движениями растирать ей спину. Ее кожа под тонкой футболкой была холодной.
– Не в этом дело, – быстро сказала Кларк. – Просто… просто я должна кое-что сказать тебе.
Беллами взял руку Кларк и сплел ее пальцы со своими.
– Ты можешь сказать мне все что угодно, – заверил он.
Кларк высвободила руку, подтянула колени к подбородку и крепко обняла их.
– На самом деле я даже не знаю, как об этом рассказать, – начала она, обращаясь больше к самой себе, чем к Беллами. Ее взгляд был обращен строго вперед, точно она не желала – или не могла – встречаться с ним глазами. – Раньше я рассказывала об этом только одному человеку.
Беллами инстинктивно почуял, что речь идет об Уэллсе.
– О’кей, – сказал он, обнимая ее. – Чем бы это ни было, мы со всем разберемся.
Она, наконец, повернулась к Беллами, и лицо ее было жалким.
– Не уверена. – Кларк вздохнула, словно из нее выкачали воздух, и сбивчиво заговорила.
Вначале Беллами думал, что история об опытах – просто какая-то злая шутка. Он не мог поверить тому, что родители Кларк по приказу Вице-канцлера ставили опыты на незарегистрированных детях. Но один лишь взгляд в глаза девушки убедил его в том, что ее рассказ – жуткая правда.
– Это чудовищно, – оборвал ее наконец Беллами. Он молился про себя о том, чтобы понять, зачем она сейчас говорит ему все это. Какой смысл в ее исповеди? Внезапно в голову ему пришла мысль, от которой кровь застыла в жилах. – Октавия была незарегистрированной. Она должна была стать следующим подопытным кроликом? – И он содрогнулся от ужаса, представив себе сестру, запертую в тайной лаборатории, где никто не слышит ее криков, и никто не узнает, что она медленно умирает от лучевой болезни.
– Не знаю, – сказала Кларк. – Я не знаю, как отбирали детей. Но это было ужасно. Я жила с чувством ненависти к себе.
– Тогда почему ты это не прекратила? Почему твои родители убивали ни в чем не повинных детей? Как они могли быть такими сволочами?
– Они не были сволочами. У них не было выбора!
Она была уже на грани слез, но Беллами не было до этого дела.
– Конечно, был! – Он сплюнул. – Когда-то я решил, что сделаю все что угодно, лишь бы защитить Октавию. А ты решила просто, не вмешиваясь, смотреть, как умирают дети.
– Я не всегда не вмешивалась. – Кларк закрыла глаза. – В случае с Лилли я вмешалась.
Понадобилось время, чтобы Беллами понял, о чем она говорит.
– Лилли? Так вот откуда ты ее знаешь? Лилли была одним из ваших… подопытных? – Кларк, поморщившись, кивнула. Беллами гневно повысил голос: – Значит, она не умерла от загадочной болезни. Твои родители-убийцы прикончили ее своими экспериментами. – Лилли. Единственное существо на весь корабль, которому было до него дело, если, конечно, не считать Октавии. Единственное существо, которое он когда-либо любил. Тут до него дошли слова Кларк, и он замолчал, а потом спросил: – Что значит ты вмешалась? – Кларк ничего не сказала. Он настаивал: – Ты помогла ей бежать? Она до сих пор жива?
– Она была моей подругой, Беллами. – По щекам Кларк бежали слезы, но тот не обращал на них никакого внимания. – Она рассказала мне, как вести себя с парнями, и взяла с меня обещание, что я раз в неделю буду ходить с распущенными волосами. Я приносила ей книги, и она читала их вслух на разные голоса, пока ей не стало слишком плохо. Тогда уже я читала ей вслух. А потом, когда она попросила меня о помощи, я выполнила ее просьбу, должна была выполнить, она не оставила мне выбора.
– И как ты ей помогла? – низким, опасным голосом спросил Беллами.
– Я-Она умоляла меня помочь ей уйти. Она попросила меня… – Кларк шмыгнула носом и утерла его тыльной стороной ладони. Ее голос дрогнул. – Попросила помочь ей умереть.
– Ты врешь, – сказал Беллами, чувствуя, как подступает тошнота. Всего час назад он дрался бы насмерть за честь Кларк, утверждая, что она не способна ни на что подобное. Но теперь сидевшая перед ним девушка казалась ему какой-то жуткой незнакомкой. А вот Лилли он знал хорошо. – Она бы никогда так не сказала, – прорычал он, поднимаясь на ноги. – Она сделала бы все возможное, чтобы выжить в этой безумной игре.
– Беллами, – слабо начала Кларк, – ты не понимаешь… – и она замолчала, всхлипнув.
– Не смей говорить мне, чего я там не понимаю, – выпалил Беллами. – Я вообще больше не желаю тебя видеть. Можешь предложить свои услуги наземникам. Разве это не будет занятно, у них небось столько детишек для опытов…
Беллами развернулся и зашагал прочь, оставив дрожащую Кларк в одиночестве посреди глухого леса. Продираясь среди деревьев, он беспрерывно моргал, чтобы сдержать слезы. Никогда больше он не станет доверять Кларк, никогда и близко к ней не подойдет. Он давно уже знал, что полагаться можно только на себя. И что единственный человек, который что-то для него значит, это Октавия.
Он уже потерял слишком много времени. Пришла пора вернуть сестру.
Хватит играть с этой земной девчонкой по-хорошему. Вообще хватит игр.
