Из-за стола, воспользовавшись паузой, поднялся Сергей Семенович Уваров. Несмотря на молодость, красавец граф, которому было в то время немногим более 26 лет, слыл при дворе одним из самых завидных женихов. Однако обладатель несметного состояния, председатель правления Коммерческого банка и член совета директоров Российской Американской Компании опутать себя узами Гименея не спешил. «Пока есть силы, — любил повторять граф, — надобно послужить Отечеству!» Этим он доводил девиц на выданье до истерики, а среди мужей государственных снискал себе славу чрезвычайно положительного и одаренного молодого человека. Правда, как и во все времена, «служение Отечеству» понималось по-разному.

— Ну что ж, господа, будем подводить итоги! — наслаждаясь вниманием высокого собрания, начал граф. — Судя по дивидендам Коммерческого банка, полученным по вкладам в компанию за истекший год, состояние дел критическое. Если нам не удастся вернуть государственную политику на курс императора Павла, все наши усилия будут напрасны. Несмотря на то, что именно Российская Американская Компания финансировала все кругосветные экспедиции, чего нам удалось добиться? Чтобы на наших судах плавали морские военные офицеры и это засчитывалось в общий стаж их службы? Но этого чрезвычайно мало! Где государственная поддержка колоний, какую мы видим в других странах?

Граф простер руку к огромной карте мира, где штриховкой были отмечены земли, либо принадлежавшие Российской Американской Компании, либо входившие в зону ее интересов.

— Политика Министерства иностранных дел просто пугает. Такое впечатление, что последнее время Россию больше волнует позиция Англии или Австрии, а не своя собственная! Уверяю вас, господа, наши славные дела не останутся в истории, если мы не удержим Русскую Америку. Но и содержать ее, — граф сделал многозначительную паузу, — в положении, когда наши враги в ближайшем окружении императора проводят международную политику, гибельную для российских тихоокеанских колоний, гибельную для интересов компании, извините, становится просто нерационально. Я, конечно, патриот, но я еще и банкир, — лаконично закончил свою речь Уваров.

— Я читал проект лейтенанта Завалишина и доклад барона Штейнгеля. Чрезвычайно интересно, — вдруг ни с того ни с сего вставил Мордвинов. — Присоединение Калифорнии. Хм! Ну да — укрепление и расширение наших владений в Калифорнии необходимо в первую очередь нашим же владениям на Аляске, на Камчатке и Сахалине.

— Если бы в свое время правительство поддержало наши действия на Сандвичевых островах, — подал голос Куракин, — то Куайское королевство, а может, и Гавайское, были бы сейчас в составе России!

— Еще не поздно отыграться на Калифорнии, — подал голос молчавший все это время Косков.

— Из всего вышесказанного следует, — подвел итог с печальной улыбкой Рылеев, — что у сегодняшнего правительства России и руководства нашей компании где-то разошлись дороги. Без свободы перемещения рабочей силы и отмены закрепощения мужика Америки нам не поднять!

Кондратий Федорович обвел собравшихся своим цепким взглядом.

— Так что, господа?

— Что же… Пусть военные выступают… — ответил за всех Сперанский. — Не мешайте им, Кондратий Федорович. Только надо, наверное, отправить депешу Петру Игоревичу, — добавил он, обводя присутствующих взглядом. — Все-таки правитель колоний должен знать о принятом нами сегодня решении.

Предложение это не вызвало за столом ни поддержки, ни возражений. Все прекрасно понимали, что отчет о сегодняшнем заседании правления компании Петр Игоревич Чистяков, заступивший недавно на пост правителя Русской Америки взамен ушедшего в отставку Баранова, получит в лучшем случае месяца через три. Когда события, которые обсуждались сегодня, будут уже давно свершившимся фактом.

— Я предварительно писал его превосходительству господину Чистякову, — с готовностью вставил Рылеев. — В связи с недавним приемом в свое ведение дел колоний он всецело доверяет нам, к каким бы решениям мы ни пришли.

— Ну и замечательно, — поднимаясь из-за стола и вновь глядя на свои роскошные часы, заявил Мордвинов, — а ваша задача, Кондратий Федорович, будет состоять в том, что в случае… Ну да вы сами понимаете… Чтобы никому и в голову не пришла мысль об участии в этом компании… Ни завтра, ни через месяц, ни через сто лет, ни через двести! Вы меня поняли?

Мордвинов щелкнул крышечкой часов, как бы подчеркнув важность сказанного.

— Я сделаю все, что в моих силах, ваша светлость! — просто ответил на это Рылеев.

Граф пристально посмотрел Рылееву в глаза и молча кивнул. Похоже, ответом он остался доволен. Считая совещание оконченным, гости задвигали стульями, поднимаясь из-за стола.

Никто из присутствующих и не подозревал, что для многих из них это заседание станет последним. Эти умные, властные, дельные люди, действительно цвет нации, пока не догадывались о той роли, которая была им уготована историей. Пройдет совсем немного времени, и царь Николай I, благодаря своей хитрости и уму вышедший победителем, назначит многих из них судьями в процессе над людьми, которые навсегда войдут в историю России под именем декабристов. Сперанский, например, будет подписывать осужденным смертные приговоры, а Мордвинов, отдадим ему должное, постарается смягчить наказание. Его стараниями практически все казни будут милостиво заменены высочайшим повелением на пожизненную ссылку и каторгу. Да и их впоследствии сменят более короткие сроки и относительная свобода на поселениях. После казни зачинщиков Николай как будто потеряет интерес к процессу. А среди пятерых повешенных окажется Кондратий Федорович Рылеев, управляющий делами Российской Американской Компании.

Мордвинов и Сперанский, взявшись под руки, направились уже было к двери, как она отворилась сама и в комнату вошел отлучавшийся на звон колокольчика столоначальник компании Орест Михайлович Сомов. Он был смертельно бледен и сильно взволнован, чего ему не удавалось скрыть.

— Господа, я бы попросил всех задержаться… — выдавил из себя Сомов.

— Боже мой! Что с вами, любезнейший Орест Михайлович?! — обеспокоенно воскликнул Мордвинов. — Уж не призрак ли какой вам там привиделся?

Граф, разумеется, шутил, стараясь разрядить обстановку, ставшую вдруг напряженной. Но Сомов шутки его не понял или не принял. Он продолжал закрывать спиной и растопыренными руками огромную двустворчатую дверь с позолотой, будто и впрямь ожидая, что сейчас в комнату начнут ломиться гости из преисподней. По крайней мере, именно это можно было прочитать на его испуганном бескровном лице.

— Кто знает, граф… Может, вы и не далеки от истины, — хриплым голосом произнес Сомов. — Господа, я бы попросил вас задержаться. А вас, Кондратий Федорович, милости по… попрошу выйти. Вас… Вас ждут-с.

Все повернулись к Рылееву. Тот несколько озадаченно посмотрел на Сомова, но, показывая пример невозмутимости и умения владеть собой, спокойно положил бумаги на стол и твердым шагом направился к выходу.