Канифолий Дождесвет писал, что существует лишь одна тварь, способная сотворить со своей жертвой кое-что похуже смерти. А именно гарпиры, сводящие с ума своим визгом. Эта обитающая лишь в катакомбах Книгорода помесь гарпии и вампира издает вопли на такой частоте, которая лишает рассудка любого, кто слышит их достаточно долго, — они сбивают ритм мозговых волн. И лишь когда жертва становится совершенно беззащитна, гарпиры набрасываются на нее и выпивают всю кровь.

И — такая уж моя злая судьба! — я потревожил сон одной из этих тварей, которая, видимо, теперь решила меня отблагодарить. Как и большинство безглазых созданий, гарпиры ориентируются в основном по слуху: взмахивая могучими крыльями, он вертел по сторонам головой и шевелил ушами — пока они вдруг не замерли, не выпрямились, и острая морда не уставилась точно на меня: гарпир услышал тишайшее потрескивание полки, возможно, даже стук моего сердца и снова издал приглушенный звук.

Я бы все что угодно отдал, лишь бы ускорить бег моих «салазок», но они неспешно катили себе вперед. Я все ждал, что гарпир набросится на меня, а он парил поблизости, испуская мерзкие крики, которые хотя и были пронзительными и крайне неприятными, но все же не производили впечатления смертельно опасных. Вероятно, гарпир лишь определял ими свое местонахождение, так как каменные стены отбрасывали назад эхо, создавая волны звука. Вот только они не затихали, а все усиливались.

Долго раздумывать над этой загадкой мне не пришлось, так как мгновение спустя она разрешилась сама собой: я слышал не эхо, а голоса других гарпиров, которые слетались из темноты. Своим приглушенным шипением разбуженный гарпир собрал целую стаю. Слепые твари не охотятся в одиночку. И почему в книге Дождесвета ничего об этом не говорилось?

Чудища собрались над железной дорогой, замахали крыльями и зашипели друг на друга, а я тем временем полз на своем обессилевшем «ковре-самолете» со скоростью улитки. Щелкая клювами, гарпиры вертели головами, которые вдруг нацелились на меня. Шевельнулись уши, поднялся общий хрип — охота началась.

В этот момент моя «повозка» опрокинулась. Я уже было подумал, вот и конец рельсам, однако это был лишь головокружительно крутой спуск, призванный придать ускорение полке — ржавые гномы до тонкостей рассчитали динамику движения. Мне еще повезло, что я не свалился с полки, ведь я взгляда не мог отвести от гарпиров. Предупрежденные скрежетом колес твари камнем упали вниз. Искры из-под перестукивающих колес, светящиеся призрачно-зеленым рельсы, и по ним летит, как метеор, скромный драконгорец в развевающемся черном плаще, а следом — дюжина безглазых, визжащих от голода гарпиров… Даже жаль, что нет зрителей, которые поахали бы над таким поразительным зрелищем.

Так мы ворвались в поистине гигантскую пещеру. Вероятно, когда-то здесь располагался центральный вокзал ржавых гномов, так как повсюду тянулись и переплетались железнодорожные пути. У многих прогнулись опоры и рухнули шпалы. Тут и там из темноты вырастали огромные сталагмиты, которые при ближайшем рассмотрении оказывались уходящими в вышину шкафами, заставленными книгами под толстым слоем пыли. Передо мной были руины древней транспортной сети, штабели перевозимых товаров. Из щебня поднимались затянутые оранжевой ржавчиной шестерни чудовищных размеров, и вскоре я увидел три книжные машины на высоких железных пьедесталах, в точности такие, как в Кожаном гроте. Все три были связаны рельсами и опутаны паутиной — и ни одна не работала. Иными словами, я очутился в остановившемся механическом сердце машины разума, по которой некогда переправляли сокровища мысли.

Но, мои дорогие друзья, из-за всех жутких красот того места я едва не забыл об опасности, грозящей мне самому. Не переставая визжать, гарпиры ловко лавировали меж мерцающих обломков. Но всякий раз, когда, пролетая на расстоянии вытянутой руки, они жадно пытались достать меня острыми клювами, рельсы делали резкий поворот, ныряли вниз или уходили вверх, будто столетия назад ржавые гномы создали свое творение специально, чтобы растянуть погоню. И вот теперь гарпиры принялись кричать всерьез. Сейчас они издавали совсем другие звуки, и я наконец понял, что истинное их пение мне только предстоит услышать. Визг и скрежет были лишь увертюрой, распевкой перед безумным хоралом, который вот-вот последует. Это были звонкие переливы и шушкание, которые то взмывали пронзительным дискантом, то стихали в злобное фукание в такт сумасшедшему слалому рельсов. Взлет и падение, горы и долы, направо-налево… а гарпиры едва не хватают меня за плащ, точно упорные гончие, повторяющие каждое движение добычи… От их пения вскипали глазные яблоки и зажаривался язык. Я чувствовал, как извилины в мозгу сжимаются и скручиваются, как в них поднимаются соки, чтобы отравить клетки. Мной овладело непреодолимое желание, спрыгнув с полки, разом покончить с мучениями, прежде чем гарпиры справят свою победу. Один лишь прыжок — и все кончится… Один прыжок… Потом — бесконечный покой.

— Хе-хе! — произнес во мне голос.

Ну конечно, так и начинается безумие, правда, друзья мои? Ты слышишь один или несколько голосов… Но банальное «Хе-хе!» в качестве приветствия все равно показалось оскорбительным.

— Хе-хе! — повторил слишком уж знакомый голос.

— Привет! — мысленно отозвался я.

— Здравствуй, мой мальчик! Как дела?

— Ты кто?

— «Я шкаф, что полон сотнями очков» (свести!!!!!).

— Данцелот?

— А тебе известен другой шкаф, полный сотнями очков?

Разве помешавшимся не свойственно слышать голоса дорогих умерших?

— Я только хотел тебе сказать, что помрачение ума, в котором ты сейчас пребываешь, мне вполне знакомо. Однажды при осаде Драконгора я получил камнем по кумполу, и с тех пор…

— Знаю, Данцелот.

Сомнений нет: я потерял рассудок. Из-за смертельной опасности я разговариваю сам с собой.

— Да, некоторое время я был не в себе, мой мальчик. Совершенно рехнулся. Тогда я действительно был убежден, будто я…

— Знаю, Данцелот, шкаф, полный сотнями очков. Послушай, я сейчас на головокружительной книжной машине, за мной гонится стая голодных гарпиров, которые хотят выпить мою кровь, и я схожу с ума. Не мог бы ты сказать коротко и ясно, что тебе в данный момент от меня нужно?

— Я думал, ты будешь рад меня слышать. — Голос Данцелота зазвучал одновременно расстроенно и оскорбленно.

— А я и радуюсь — насколько возможно в такой ситуации. Просто я в настоящее время немного… занят.

— Понимаю. Вот только дам тебе маленький совет и уйду.

— Совет?

— Ты же знаешь, что со временем я выздоровел. А тебя не интересовало, как это случилось?

Честно говоря, об этом я никогда не задумывался.

— Дело было так. Однажды я услышал голос моего прадеда Илария Слоготокаря, который тоже был известен приступами помешательства… Душевные болезни очень давняя традиция в нашей семье…

— Данцелот! Переходи, наконец, к сути!

— Так вот, Иларий мне посоветовал подняться на вершину Драконгора. И там покричать во все горло.

— Покричать?

— Именно. Так я и поступил. Поднялся на самый верх и заорал. И с этим воплем безумие вылетело из меня и развеялось по ветру, как изгнанный демон. Честное слово! Этот крик изменил мою жизнь не меньше, чем рукопись, которую ты…

— Что ты хочешь этим сказать, Данцелот? Мне покричать? Сейчас?

Тишина.

— Данцелот?

Голос пропал.

Что ж, дорогие друзья, существовало три возможных объяснения происшедшего. Первое и самое невероятное: голос действительно принадлежал моему покойному крестному. Второе и более вероятное: он был лишь проявлением помешательства, вызванного пением гарпиров. Третье: это был просто страх, который стремился вырваться наружу, — иными словами, мой собственный рассудок замаскировался под голос Данцелота, чтобы меня одурачить или лучше достучаться сквозь завесу паники. А может, все три объяснения были верными — этого я скорее всего никогда не узнаю. Решив не докапываться до истины, я воспользовался советом Данцелота, неважно, пришел ли он ко мне с того света, был ли порожден безумием или рассудком, — и заорал.