Завтрак и два признания
Остаток дня прошел за ормованием. Среди прочих я отгадал Нейриха Генге («Не знаю, о чем я тоскую, / Покоя душе моей нет. / Забыть ни на миг не могу я / Преданье далеких лет»), Дамона Ростэна («Дорогу гвардейцам гасконским, / Мы вольного юга сыны, / Мы все под полуденным солнцем / И с солнцем в крови рождены») и Рету Дель Братфиста («Дети очень любят снег, счастливо с ним играют» — ну вы же знаете, мои начитанные друзья: Дель Братфист одержим снегом!).
На следующее утро завтрак (запеченные книжные черви и чай из корней) мне принесли Гольго, Кип и Данцелот. Пока я ел, они наблюдали за мной внимательно, да что там, почти с нетерпением, и тут мне в голову пришел неожиданный вопрос:
— А вы-то что едите? С тех пор, как я здесь, я не разу не видел, чтобы книжнецы хоть чем-то питались.
Троица смущенно покашляла.
— В чем дело, ребята? К чему эта вечная таинственность? К чему бесконечное покашливанье и хихиканье? Вы что-то от меня скрываете! Или в историях про вас все-таки есть доля истины, и вы просто меня откармливаете, чтобы потом сожрать?
Я сказал это наполовину в шутку, но стоило словам сорваться у меня с языка, они повисли в пещерке явной угрозой.
Кипьярд, Гольго и Данцелот с напряженным вниманием уставились в разные углы.
— Ну же, что вас тут питает?
— Питать, читать; читать, питать, — какая собственно разница? — загадочно ответил Гольго. — Всего лишь махонькая буковка.
— О чем ты говоришь?
— Да скажи же, наконец! — пихнул толстячка локтем в бок Данцелот.
Гольго пристыженно опустил глаза.
— Это довольно неловко, — негромко произнес он. — Но в слухах, какие распускают про наши пищевые привычки охотники, есть доля истины.
— Вы жрете все, что попадается вам на пути? — Я отодвинул миску с червями.
— Нет. Другой слух.
Мне пришлось напрячь память.
— Вы поглощаете книги?
— Вот именно.
— Вы… едите книги?
— Нет. Да. В каком-то смысле. Но не на самом деле. Как бы объяснить… — Гольго с трудом подыскивал слова.
— Мы не едим страницы и корешки, — спас его Кип. — Или едим, но не как книжные черви. Просто дело в том, что мы насыщаемся чтением.
— Как-как?
— Нам довольно неловко, — ответил Гольго, — что духовный процесс чтения вызывает у нас самое банальное пищеварение. Но такова жизнь. Мы питаемся чтением.
— Поверить не могу! — рассмеялся я. — Это очередная ваша шуточка? Верно?
— С чтением мы не шутим, — с серьезной миной отозвался Кип.
— Впервые слышу такую нелепицу, а нелепыми историями я уже сыт по горло. Но как, скажите на милость, такое возможно?
— Сами не знаем, — отозвался Гольго. — Мы же книжнецы, а не ученые. Но поверь мне на слово, дело обстоит именно так. А в моем случае даже слишком наглядно. — С угнетенным видом он сдавил складки у себя на животе.
— А я могу читать, что хочу, и нисколечко не толстею, — сказал Данцелот.
— Ненавижу худышек, которые могут набивать себя чем угодно и не прибавляют при этом ни грамма! — сверкнул на него глазами Гольго. — Вчера он прочел три — три! — толстых барочных романа, и только посмотри на него. Худой, как жердь! А если я себе такое позволю, мне потом приходится неделями читать на диете.
— Разные книги по-разному питательны? — поинтересовался я.
— Конечно, нужно тщательно следить за тем, что читаешь. За романами особенно. Я сижу на строгой диете из лирики. Три стихотворения в день, не больше, — простонал Гольго.
— Сижу на строгой диете из лирики! — передразнил Кип. — Ты только сегодня на нее сел.
— Нам нужны лишь вода и спертый воздух, — объяснил Данцелот. — В остальном нам хватает чтения. И мы пока не определили, в каких книгах больше всего питательных веществ.
— У классиков! — строго одернул его Гольго.
— Необязательно! — возразил Кип. — Я годами сидел на авангардистской лирике горных стрелков и был тогда в наилучшей форме.
— Собственно говоря, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — задумчиво сказал Данцелот. — В катакомбах мы такие единственные, остальные здесь или пожирающие, или пожираемые, или хищники, или добыча. А печатного слова на всех хватает.
— Даже слишком! — простонал Гольго. — Даже слишком!
— Иногда мне кажется, мы единственные, кто действительно извлекает пользу из литературы, — усмехнулся Кипьярд. — Всем остальным книги доставляют только работу. Они их пишут. Редактируют. Издают. Печатают. Продают. Спускают по дешевке. Изучают. Рецензируют. Работа, работа, работа… а вот нам их нужно только читать. Наслаждаться. Проглотить книгу — это мы умеем, как никто другой. Да еще насыщаемся заодно. Нет, я ни с каким писателем местами не поменялся бы.
Глаза Гольго сияли.
— Начинаешь с парочки легких афоризмов, например, Окры да Уйлса. Потом смакуешь сонет, скажем, Рарпертки: у него все — пальчики оближешь. Затем — обезжиренная новелла или несколько коротких рассказов. Потом переходишь к основному блюду: роману, мм… например, Бальоно де Закера. Ну, сам понимаешь, поистине солидный том на три тысячи страниц, да еще с изысканными примечаниями! А после, на десерт…
— Хватит, возьми себя в руки! — воскликнул Данцелот. — Только сегодня утром сел на диету, а у тебя уже нервы сдают.
Гольго умолк. Из уголка рта у него сочилась слюна.
Меня же одолевало любопытство:
— А два раза одну и ту же книгу можно…
— Когда полностью ее переваришь.
— Что вкуснее? Лирика или проза?
— Вопрос вкуса.
— Есть трудноперевариваемая литература?
— От романов ужасов бывают кошмары. Тривиальная литература, конечно, насыщает, но не надолго, но говорят, приключенческие романы вредны для нервов.
— Те писатели, у которых словарный запас больше, насыщают лучше?
— Однозначно.
— А как насчет публицистики? Эссе?
— Неплохи, но не часто.
— Поваренные книги?
— Смеешься?
— А разгромные рецензии?
— Оставляют плохое послевкусие.
Я мог бы спрашивать еще очень долго, но книжнецы решили, что пора идти. Ормование сегодня начнется утром, что меня, честно говоря, устраивало, так как игра в отгадки уже приелась, и мне хотелось поскорей с ней покончить.
По пути в Кожаный грот я вспомнил кое-что, — мне пришло это в голову вчера перед сном. Я не решался заговорить об этом с Гольго, но все-таки собрался с духом.
— Скажи, Гольго… я тут кое о чем думал…
— Гм? — поднял бровь Гольго.
— Это касается вашей способности к телепортации. А нельзя как-нибудь телепортировать меня на поверхность, в Книгород?
— Э… нет. Невозможно.
— Но почему? Оттого, что наверху вам нечем дышать?
— Да, — несколько неуверенно отозвался Гольго. — Помимо всего прочего.
— А если вы перенесете меня куда-нибудь поближе к выходу? Куда-нибудь, где вам еще ничего не мешает?
— Ээээ… — беспомощно протянул Гольго.
— Надо ему сказать, — вмешался Данцелот. — Раз уж мы начали, нужно идти до конца.
— Верно, — согласился Кип. — Что ты все мнешься? Скажи же!
— Ладно, — неохотно ответил Гольго. — Видишь ли, дело в том, что мы тебя немного обманули. Мы не умеем переносить предметы силой мысли.
— Не умеете?
— Нет. К сожалению.
— А как же я тогда попал в Кожаный грот?
— Как и все остальные. Пешком.
Это хотя бы объясняло усталость. После телепортации ноги у меня болели словно после многодневного перехода.
— А почему я тогда не помню, как попал сюда?
— Потому что мы тебя загипнотизировали. Это все, что мы умеем. Но делаем это первоклассно.
— Вы умеете гипнотизировать?
— Еще как! Мы истинные виртуозы.
— Самые лучшие, — вставил Данцелот.
Кипьярд уставился на меня широко открытым глазом.
— Смотри мне в глаз… смотри мне в глаз… — зашептал он.
Гольго его оттолкнул.
— Хватит дурачиться! Да, в области манипуляции сознанием мы истинные корифеи. Собственно говоря, именно поэтому ни один охотник не решается сюда зайти.
— Не понимаю.
— Время от времени мы подстерегаем какого-нибудь охотника в лабиринте, — усмехнулся Кип, — и основательно его гипнотизируем. Поверь мне на слово, он потом твердо верит, что едва-едва спасся от трехметрового книжнеца, да еще саблезубого в придачу. И распространяет исключительно достоверные сказки среди своих коллег. Так возникло большинство мифов о книжнецах: мы сами их распустили.
— И каждый из вас такое умеет?
— Один книжнец никого загипнотизировать не может, — ответил Данцелот. — Это совместная работа. Нас должно быть как минимум трое. Чем нас больше, тем лучше получается. Все вместе мы способны загипнотизировать целую армию.
— И у вас такое с каждым получается?
— С любым существом, которое способно видеть сны. Однажды мы загипнотизировали вулканного червя. Понятия не имею, что снится вулканным червям, но успех опыта доказал, что сны они видят.
— Мы говорим не о каком-то там ярмарочном шарлатанстве, — сказал Кипьярд, — а о манипуляции сознанием на высочайшем уровне. Мы можем превратить тебя в какое угодно существо. Во всяком случае, ты будешь считать себя им. Или в растение. Или и в кристалл.
— Честное слово?
— Хочешь попробовать? — спросил с улыбкой Гольго.
Назад: Палата чудес
Дальше: Личинка и мурх
