Глава 24
Мотор далее вел себя будто паинька. Стучал хорошо, если случались перебои, то единичные. Мимо пролетали однообразно-зеленые берега, иногда приходилось огибать такие же скучные острова. Никаких признаков недавнего присутствия людей или хотя бы зверей, лишь птицы летают, но в основном мелкие, за все время около десятка диких уток встретилось, и одна цапля на глаза попалась.
Иногда проходили мимо деревень. В основном мелкие, иногда вообще заброшенные, но встречались и серьезные. В одной из них на шум мотора выскочила тройка бегунов, некоторое время преследовала по берегу, но потом осталась позади. В другой на причал выскочила тварь посерьезнее, вроде лотерейщика, проводила лодку пристальным взглядом, но гнаться не стала, ума хватило догадаться о бесперспективности такого занятия.
В какой-то момент водоем начал меняться. И раньше у берегов встречались завалы из коряг и упавших деревьев, но не так уж и часто. Однако сейчас они тянулись почти сплошными полосами, часто возникали прямо посередине, их приходилось оплывать.
Рыбак, заглушив двигатель, предупредил:
– Дальше на веслах пойдем.
– До конца?
– Зачем до конца? У тебя что, руки казенные? Мост тут нехороший, узкое место, может кто-то ехать, а то и остановится, а звук мотора издали слышно.
– Мы на этой реке что бельмо, увидят и без звука.
– Вдоль самого берега пойдем. Заболочен он, в тростнике весь, проток много, в том числе и совсем узких. Тростник там высокий, почти не будем на глаза показываться.
– Уключины скрипят.
– Не так уж и громко.
– Тварям хватит.
– Да говорю же, болото там, нет к берегу подходов. А в воде они не противники, видел уже. Не мрачней. Что, накатывает, да?
– О чем ты вообще?
– Да на меня, как попал сюда, накатывало через день. Всего пугаться начинал. Хоть в петлю лезь. Потом кое-как втянулся.
– В петлю я не полезу. Туман впереди. И он мне не нравится.
– Где?!
– Да вон, вдоль того берега полосками идет. Утро давно прошло, вечер еще не наступил, странный какой-то туман.
– Вот ведь блин! Попали! Сушим весла.
– Что не так?
– Кисляк это.
– Кисляк?
– Ты перезагрузку видел? Туман кислый нюхал? Вот это он и есть. Нельзя нам туда, под раздачу попадем. Откат – хреновое дело.
– Это так называется, когда при перезагрузке остаешься на кластере?
– Ага. Если повезет, после отката всего лишь дураком останешься. Хватает наивных, которые лезут под кисляк. Особенно среди новичков.
– В чем смысл?
– В том, что они идиоты. Думают, что домой попадут. Некоторым недоумкам без толку объяснять, что Улей – билет в один конец. Говори не говори, все равно лезут. Потом ходят, слюни пускают, улыбаются как дешевые клоуны. Ну это до первой твари… Даже мертвяки от перезагрузки уходят, никому нельзя под откат попадать, это закон. Вроде светлеть начинает, тебе не кажется?
– Да, чище стало, через туман уже тростник просвечивает, а только что непроглядной стеной стоял.
– Еще минуту подождем, а то вдруг глаза врут. Кисляк до перезагрузки густеет, потом резко рассеиваться начинает. Где быстрее, где часами держится, особенно в низинах, никогда не угадаешь сколько простоит, но прежней силы в нем уже не будет.
– Этот точно рассеивается, уже почти все можно рассмотреть.
– Согласен, пора двигать дальше.
– Не опасно? Туман через реку наискосок идет, метров через триста в него попадем.
– Перезагрузка прошла, только кислым надышимся, но от этого еще никто не помер. Болтаться тут нельзя, народа на Внешке много, перспективные дела быстро просекают. Будь нога в порядке, можно было высадиться, глядишь, что-нибудь и урвали, но сейчас нам это не светит. Так что тупо уходим, не рискуем.
Уключины скрипели не так уж и сильно, но как только попали в полосу тумана мнение Карата изменилось. Тишина тут стояла оглушающая, и ритмичный звук казался громовым набатом. Рыбака, видно, тоже проняло, остановился, пробурчал:
– Вытаскивай весла. Капну маленько бензина. В нем масло есть, он испарится, а оно останется. Хоть какая-то смазка получится.
Не помогло, так и шли под аккомпанемент душераздирающего скрипа. Никаких звуков более не было: ни рыбы не плескались, ни лягушки не квакали. Видимо перезагрузка всерьез ударила по самочувствию речных обитателей. Туман рассеивался, но все еще оставался густым, так что видимость оставалась ограниченной.
Из дымки вынырнула громада моста. Рыбак указал влево, подсказывая, какой стороной надо обогнуть массивную бетонную опору. Здесь стоячее болото заканчивалось, лодка попала в струю приличного течения, скорость ощутимо возросла. На другой стороне начинаются заросли высокого тростника, наверняка там можно будет найти укрытие, но до этого придется преодолеть почти сотню метров чистой воды.
– Мама, смотри, лодочка! – донеслось сверху.
Задрав голову Карат увидел маленькую девочку припавшую к перилам. Глядя сквозь прутья, она указывала прямо на них.
Белое платьице, такого же цвета бантики, никакого страха в глазах. Он едва челюсть не отвесил от столь неуместно мирного зрелища.
– Мама! Мама! У них там котик!
Рядом показалась молодая женщина в цветастом сарафане. Уставившись вниз она ласково и негромко объяснила ребенку:
– Дяди рыбаки, они ловят рыбку.
– И отдают котику?
– Ну конечно отдают, ведь все котики очень любят рыбку.
Лодка нырнула под мост, мама с ребенком скрылась из виду, а до Карата донеслись отголоски другого голоса, будто кто-то громко говорит сам с собой – собеседника не слышно вообще:
– А когда его дадут? Это что, до остановки пешком добираться? Да что у вас за троллейбусы, без электричества сто шагов проехать не могут.
– Свежий народ, – прокомментировал Рыбак. – Свет пропал, троллейбус остановился, никто ничего не понял.
– Они только что попали? – Карат задал вопрос на который уже знал ответ.
– Ага. Та самая перезагрузка, из-за которой мы только что весла сушили.
– Еще не знают ничего…
– Не знают. Только удивляются, что свет пропал и телефоны не работают. Если скажем, что сейчас начнется, не поверят. Еще и упекут в обезьянник.
– Надо было ружье припрятать. И арбалет тоже. Городская черта, да и сезон не охотничий, могут стукнуть ментам.
– И как же они стукнут? Света нет, связи тоже. Голубиной почтой вызовут?
– Ну а вдруг патруль рядом.
– Патрули тут только у внешников.
– Я не о внешниках, о ментах.
– Да я понял, просто прикалываюсь. Забудь. Еще километр, и начнется новый кластер. Погоня тут не имеет смысла. Да и кто ее собирать начнет ради пары типов в лодке при ружье и арбалете? Тут вот-вот такое веселье начнется, что обо всем позабудут.
– Дети тоже заражаются?
– Если не совсем дошкольного возраста, то да. У подросших все как у взрослых. Только зараженный ребенок недолго бродит.
– Это почему?
– Когда зараженные подъедают других зараженных, бродячих детей кончают в первую очередь. Они ведь мелкие, слабые, легкая добыча.
– А с иммунными как?
– Все плохо по тем же причинам. Вот ты сейчас видел маму с дочкой. Допустим, мама переродится, а дочка останется иммунной. Как думаешь, дите долго протянет?
– Ей лет шесть если не меньше. Без шансов.
– Верно, шансов нет. Даже если эта пара пристроится к мужикам головастым, те тоже не все иммунные, быстро пойдет потеха, где ребенок или ценное мясо, или обуза. Редко кому из мелких везет, для такого должны все звезды сойтись.
– А почему никто не пробует как-то организоваться? Собрать народ, сходу окружить кластер, фильтровать тех, кто перенесся, зараженных валить на ранней стадии, не допускать их развития до опасных разновидностей.
– Ты как себе это представляешь? У нас тут нет государств. Хотя подальше от Удавки встречаются объединения стабов. Не Франция по размерам, но приличные территории держать ухитряются. Только даже у себя они перезагрузившихся не фильтруют.
– Не хватает сил?
– А откуда их взять, если нас тут горстка, а кластеры перезагружаются раз за разом? Я пока эти слова произносил, по Улью их могло четыре десятка обновиться, а может и вся сотня. Да и дело тут не в силах, а в принципе нашего существования.
– Что за принцип?
– Вот ты сам подумай, что будет, если зараженным вообще не давать развиваться? Я отвечу – не будет споранов, а без них мы передохнем быстро.
– Посадить их в загоны, пусть друг друга жрут, сильнейших валить, вырезать спораны.
– В неволе от них полезного выхлопа почти нет. Не растут, не дают почти ничего. Есть мнение, что им не только зараженное мясо требуется, а и свежее. Но кое-где пробовали коровами кормить, то же самое выходило. Говорят, паразит, который контролирует зараженных, сильно против такого обращения. Ему свобода и простор нужны. Но это только байки, за что купил, за то и продаю.
– Хреново…
– Девчушку ту жалеешь?
– А ты разве нет?
– Жалко, конечно, я же не совсем урод. А что делать? Вернуться и сказать ее мамке, чтобы лезла в лодку к чумазым пованивающим мужикам, потому как там вот-вот начнется конец света с ходячими зомби и чудовищами? Как думаешь, что она скажет на такое?
– Что-нибудь плохое…
– Вот-вот. Сами под раздачу попадем, и ничем никому не поможем. Так что не забивай голову, она и без этого пухнет. Тут о себе думать надо в самую первую очередь, и во вторую и в третью тоже. Сильно добрые не живут долго, Улей есть Улей.
– Понимаю.
– Все, убираем весла. Пора мотору поработать.
– А долго еще осталось?
– До вечера доберемся. Только не до стаба. Просто дальше сушей придется, водного пути нет. Или есть, но я о нем не знаю.
– На берегу будет где переночевать?
– Там карьер, а при нем рудоуправление. Серьезных бродячих ни разу рядом не видел. Может не работает там никто, а может работают в одну смену и перезагрузки попадают в ночь, когда никого не бывает.
– Я на тихом заводе вдали от всего на рубера нарвался.
– Бывает всякое, но говорю же – я там ни разу не нарывался. И человек, который мне этот путь показал, тоже ни разу не вляпался.
Мотор загудел, разговоры стихли.
* * *
Последний отрезок пути быстро превратился в пытку. С большой реки свернули в узкую протоку, где течения не было вообще, а борта то и дело терлись о густую поросль тростника. Дальше стало еще хуже, потому что мелело на глазах, то и дело чиркали днищем по дну, двигатель пришлось заглушить, шли на веслах. Иногда вставали, начинали отталкиваться ими будто шестами, потому что растительность поджимала с двух сторон, места для гребли не оставалось.
По суше можно передвигаться куда эффективнее, но Карат не предлагал сменить способ передвижения по очень простой причине – суши не было. Густой тростник с одной и другой стороны, иногда через прорехи в нем можно было разглядеть темную поверхность стоячей воды, почти на всей площади затянутой густой ряской. А дальше та же непроглядная поросль, но по ее виду понятно, что за ней твердой земли не найдешь.
Затем ситуация начала быстро улучшаться: протока расширилась, стала глубже. Рыбак вновь завел двигатель, пошли с ветерком, пугая разлетающихся с их пути птиц.
А потом лодка дернулась с такой силой, что Карат едва в ней удержался и успел ухватить за хвост взвывшего кота, который улетел с лавки будто получив пинка и неминуемо бы шлепнулся в воду впереди по курсу. Двигатель как-то нехорошо взревел, но привычные буруны за кормой не поднялись, и вообще, лодка встала будто вкопанная: никакого движения, лишь вибрация сотрясает.
Рыбак заглушил мотор, злобно выругался и почти спокойно пояснил:
– Все, приехали к чертям на танцы. Винт оторвало.
– Ты сильно гнал.
– Гонят самогон, да и кто знал?! Всегда так гоняли здесь, и ничего не случалось. Вот что это за винт такой?! Где его защита?! Я вообще-то бывший сибиряк, по каким только перекатам в молодые годы не гонял, и никогда такой ерунды не случалось. Бракоделы криворукие…
– Далеко еще?
– Фигня осталась, но теперь веслами придется. Хорошо, если за пару часов доберемся. Засветло уже никак не успеть, а это плохо.
– Может сушей?
– А где она, эта суша? Я вот не знаю. Сплошные болота в обе стороны. Бобровый рай. Хватай весла. А кота ты ловко поймал. Видал, как он летел? С ревом, будто ракета, очень не хотелось купаться. Гы-гы-гы!
* * *
Вожделенный твердый берег увидели уже в глубоких сумерках. К тому времени руки свинцом наливались устав грести и толкать, Карат уже думал, что придется заночевать на воде, к великой радости кишмя кишащих комаров. А еще гроза приближалась, сверкало, отдаленные раскаты грома доносились, надо срочно найти убежище от дождя.
Подробности в сгущающемся мраке разглядеть непросто, но кое-что получилось. Вон труба какая-то к небесам тянется, а вон башня квадратная, явно технического назначения, и от нее тянется наклонная галерея, где, наверняка, проложена транспортерная лента. Тут не просто карьер, а серьезное обогатительное оборудование, хотя точно Карат сказать не мог, разбирался в вопросе слишком слабо, да и темнота скрывала подробности. В общем, понятно, что объект не самый простенький, где три обшарпанных вагончика и два старых самосвала при ржавом погрузчике.
Куда ни глянь, хватает зелени, так что есть где укрыться даже днем, а уж ночью тебя каждый кустик замаскирует не хуже шапки-невидимки. Карату в последнее время начали нравиться местности где нет обширных открытых пространств.
– Заночуем прямо там, на комбинате этом, – предложил Рыбак.
– Условия нормальные?
– Не буду врать, что там пятизвездочный отель, и веселых девок вызвать тоже не получится, но кабинет с кожаным диваном имеется. Там сетки москитные на окнах, без духоты и комаров выспимся, в баре всегда найдется выпить, зараженных ни разу не видел. Не грузись, все нормально будет.
– А до стаба отсюда далеко?
– Вот ведь какой любопытный…
– Информация – жизнь.
– С этим в Улье не поспоришь. Нет, до стаба уже недалеко. В километрах не знаю, но не больше тридцатки, если по прямой. Строго на запад чесать надо, пока не увидишь вышку огромную. Она такая одна, вроде старой телевизионной, ее издали засечь можно. Ориентир из тех, какие трудно пропустить. Добираешься до нее и потом так же строго на север движешься, вот километров через пять и будет наш стаб. Там всего один поселок, древний как египетские пирамиды, но местами его кое-как облагородили. В общем, теперь мы не заблудимся.
– Достало уже бродить, хочется на месте посидеть.
– Не нравится такая житуха? А что ты вообще от паршивого стаба ждешь? Убогая окраина Внешки, ничего приличного в таких местах не найти. Первый стаб, держится на том, что ближе другого нет. Дыра дырой, нечего там ловить кроме триппера, но к иммунным зараза не пристает, так что и тут облом.
– Вообще ничего не пристает?
– Почти ничего. И это не только заразы касается. Я вот раньше постоянно желудком маялся, язва доставала. А теперь могу уксус стаканами глушить, и ничего мне за это не будет кроме изжоги.
– Ты тоже в стаб рвешься вообще-то. Так зачем же тебе такая дыра?
– Я там ногу подлечить хотел, а теперь даже не знаю… – Рыбак чуть замялся, будто что-то обдумывая, и продолжил гораздо бодрее: – Нога и сама заживает, так зачем тратиться лишний раз? Тем более хорошее лечение в дешевом стабе не найдешь. Так что подамся, наверное, куда-нибудь подальше. Что-то достала меня эта Внешка, сыт ею по самые гланды, сам не знаю, зачем вообще сюда понесло. У нашего брата такое случается, прокисшая моча в голову бьет, крышу рвет, вот и несемся одни одинешеньки непонятно куда и зачем. И вообще, если долго на одном месте сидеть, трясучку подцепишь, так что моча, может быть, не просто так бьет, а напоминает о том кто мы есть.
– Трясучку?
– Мы вообще-то почти не болеем, но трясучка – особое дело. От нее вроде бы никто еще не умер, но штука несимпатичная. Может со мной махнешь? Зачем нам этот дешевый стаб, дальше покруче будут.
– Мне знахарь нужен. И чем быстрее, тем лучше.
– А, ну это да, это ты правильно мыслишь.
– И осмотреться надо, дух перевести.
– Держись меня, всегда расскажу что и как, не придется осматриваться. Стаб там чахлый, гнилой, по краю Внешки ничего приличного не бывает. Ну и правильно, ведь сегодня он есть, а завтра разнесут. Тут долго ничего не стоит, ведь никакой стабильности, поганые места, нет смысла серьезную жизнь налаживать. Нам дальше надо забираться. Там кластеры крупнее, мелочи дешевой среди них мало, не мельтешат границы через шаг, чернота не стесняет, народ не такой дикий. Не рай конечно, но всегда можно выбрать спокойное местечко, работу подыскать хлебную. Допустим, заделаться поставщиком споранов для ксеров и тех, кто вокруг них трется. Прилепись к такой братии и всегда при делах будешь, при бабках, при уголке где можно отсидеться. Человеком будешь, а не хрен знает кем.
– Чем дальше от Внешки, тем лучше?
– Не совсем. Все гораздо сложнее. Далеко вообще никто никогда не забирался. Там такое… Ладно, молчу, не к ночи о некоторых вещах говорить, тем более мы сейчас не на стабе. Весло убирай, сам причалю. Ружье наготове держи, а то мало ли, в Улье даже если в танк заберешься расслабляться нельзя.
Подходы к берегу оказались удобными, нос лодки навис над травой, выбрались не замочив ног. Кот насторожено уставился на темнеющую на фоне небес башню и занял позицию за спиной Карата, семеня строго позади, будто конвоир. Тот не слишком из-за этого беспокоился, так как осторожное животное до этого не раз проявляло признаки беспокойства безо всякой причины. Кто знает, что на уме у серого? Может просто место новое чем-то не понравилось, или почуял запах ненавистной собаки.
Хотя насчет собаки не все так просто. Очень может быть, что Карату тоже стоит опасаться их запаха. Они ведь мясо уважают, а крупные зверюги перерождаются не хуже людей. Нарвешься на стаю каких-нибудь зараженных овчарок, и прощай.
Сверкнуло чуть ли не над головой, робко заколотили первые капли, кот огорченно мяукнул, водные процедуры его племя не уважает. Похоже, это только прелюдия, пугает перед солидным ливнем.
Рыбак подошел в дуплистой иве, зачем-то уставился на нее в упор, потом пощупал рукой кору.
– Ты чего? – не понял Карат.
– Тут гвоздь ржавый забит, я под ним зарубку сделал в прошлый раз.
– И что?
– Нет больше моей зарубки. Перезагрузился кластер.
– Давно зарубку делал?
– Да почти месяц назад.
– Я так понимаю, по местным меркам – прилично.
– Есть кластеры, которые раз в год грузятся. А то и в три года. Но на Внешке да, тут таких затяжных единицы. Быстро все крутится, народ толпами попадает, оттого и тянет сюда всякую шантрапу будто магнитом. Сейчас в стену уткнемся, а в ней будут ворота. В тот раз двери через проходную открыты были, хорошо если и сейчас так. Я и со здоровой ногой не полез бы через верх, а с такой плохой тем более.
– Вроде почти не хромаешь.
– Пару километров пройду, и опять инвалидом стану. Отлежаться мне бы надо, но где тут отлежишься с такой развеселой житухой.
– Ну до завтра полежишь на том диване, а там лучше будет.
– Нам потом пройти всего-то пару километров и надо. Деревня дальше будет, у крайнего дома всегда «Урал» стоит, ключи в кабине прямо на сиденье под тряпкой. По газам и ходу.
– На машине?
– Днем колесами нормально, хоть и не везде. Там можно, там один дикий кластер за другим и простора хватает. Ну в смысле, что сплошная природа, поселков нет, только мелочь деревенская очень редко, зеленка дорогу не подпирает. Народа попадает мало, серьезным тварям в таких местах неинтересно. Дороги мама не горюй, то грязь, то колдобина на колдобине, но «Уралу» это до одного места. До самой вышки с ветерком доедем. Можно и до стаба, но там у них посты мобильные на дорогах, и не только мобильные, никогда не знаешь, где именно стоят. Могут из РПГ1 бабахнуть не разобравшись, нервные они, да и бардака хватает, стаб не из приличных.
# # 1 РПГ – ручной противотанковый гранатомет. Обычно подразумеваются все модификации РПГ-7, но есть и другие системы использующие эту аббревиатуру.
Дверь через проходную оказалась незапертой и скрипучей настолько, что уключины оставленной лодки вспомнились с теплотой. Если неподалеку притаились твари, могли услышать. Спутнику этот шум тоже не понравился, он чуть слышно произнес:
– С этими перезагрузками никогда не угадаешь. Первый раз так же скрипела, потом вообще тихо было. Страшно становится от таких мелочей, а уж если по крупному что поменяется, так свихнуться можно. Давай быстрее, пока дождь не полил по настоящему. Нам бы главный цех обойти, там у них будет что-то вроде конторы. Нормально заночевать можно.
– Запах не чувствуешь?
– Какой?
– Да вроде мертвечиной потянуло.
– Ничего не чую. Может показалось?
– Может и так.
– Так показалось, или нет?!
– Да не знаю я. У калитки учуял на миг.
– Такой запашок – нехороший признак.
– Понимаю.
– Ладно, смотрим в оба. И без лишней спешки. Лучше промокнуть, чем подставиться.
Прошли через проходную, двигаться здесь пришлось медленно, чтобы ничего не задеть с грохотом. И так уже нашумели на всю округу.
Перед второй дверью, распахнутой настежь, Рыбак остановился, прошептал:
– Эта в прошлые разы закрыта была. Стой тут и ни звука. Я тихонько проверю.
Подкрался к двери, всмотрелся в мрак, постоял с минуту. Затем сделал еще один шаг, застыл в проеме, склонился, заглянул за левый косяк, выпрямился, еще немного постоял и то же самое проделал с правым.
Попытался проделать.
Кто-то резко ухватил Рыбака и потащил наружу. Он вскрикнул, попытался отскочить, но не смог вырваться, упал, после чего навалившаяся тварь заурчала и начала зубами рвать шею. Дико взвыв, рейдер извернулся, отшвырнул мертвяка ногами, заорал:
– Стреляй!!! Стреляй Карат!!!
Дробовик изрыгнул выхлоп пламени, уже вскочивший на ноги зараженный грохнулся на спину. Повело – далеко не из самых опасных. Краем глаза Карат засек следующего, развернулся, потянул за спусковой крючок. Но даже удар тяжелой пули не сбил тварь с ног. Лишь остановилась на миг, в традиционной манере нелепо размахивая руками. Передернул цевье, добавил картечи. Есть, угомонилась.
Подскочил к Рыбаку под хруст костей на которые наступал при каждом шаге. Ими здесь было усеяно все, это Карат успел разглядеть при свете пороховых вспышек.
Товарищ, подвывая, присел на колени, вскинул арбалет, обреченно произнес:
– Хана. Нарвались. Тут смена была, под перезагрузку попала. Все вокруг в их костях.
Сверху послышалось душераздирающее урчание очень непростой твари. Миг, и с крыши соскользнул сгусток тьмы, с костяным стуком ударил ногами по асфальту, распрямился, звонко цокая, будто вместо пяток у него приделаны конские копыта, понесся в сторону вахты.
– Твою мать!!! Топтун!!! В голову!!! В голову его!!! Она костяная, в слабину бей!!!
Где эта самая слабина в голове топтуна, Карат не знал, зато прекрасно знал, что в ружье осталось всего три патрона. Потому прижал приклад к плечу и терпеливо ждал момента, когда до твари останется не более десятка метров. В стволе пуля, пробивающая способность у нее приличная, на такой дистанции шансы повышены. Лишь бы попасть точно, вряд ли ему позволят сделать еще пару выстрелов.
Толчок приклада в плечо, топтун дернулся, взвился в воздух, вытянувшись всем телом, в таком виде брякнулся на асфальт, тут же начал подниматься, судорожно размахивая руками и теряя равновесие. Карат, надвигаясь на него, передернул цевье, почти не целясь вбил картечный заряд, затем, помня, что остался последний патрон, чуть ли не в упор разрядил дробовик в макушку по наитию решив, что серьезной защиты здесь быть не должно.
Тварь, наконец, засучила ногами, засипела противно. Все – агония.
Рыбак, шатающейся походкой уходивший назад к вахте, заорал:
– Стая!!! Да твою же мать!!! Карат, стреляй!!!
По асфальту цокали окостеневшие пятки второй твари с целеустремленным видом несущейся прямиком на Карата. Магазин ружья пуст, перезарядить его он не успевает, времени нет вообще ни на что. Разве что влететь в проходную, закрыть за собой двери, выгадать хоть несколько секунд жизни, а там, глядишь, повезет, и свалит первым торопливо досланным патроном, или огорчит так, что пропадет охота связываться.
– Я пуст!!! Ходу!!! – заорал он не своим голосом, бросаясь назад.
Рыбак, похоже, свихнулся от страха. Вместо того, чтобы бежать сломя голову, он, усевшись в дверях, спешно вкладывал в арбалет болт, хотя перед этим тот был заряжен. А затем вскинул оружие, прижал к плечу, навел, казалось, прямо на Карата, и странно-спокойным голосом прокричал:
– Беги прямо, а то и тебя задену!
Карат очень сильно сомневался, что монстра можно остановить столь специфическим оружием, но постарался нестись по идеальной прямой, не хватало еще угодить под дружественный огонь. А Рыбак зачем-то перевел прицел пониже и упавшим голосом негромко произнес:
– Прости, братан…
Болт ударил в голень с такой силой, что Карату показалось будто он услышал треск своих ломающихся костей. Нет, чужие это, просто рухнул прямиком в зловонную россыпь останков здешних работников.
– Сука!!! – заорал он в бессильной злобе.
Это все, конец, сейчас его не станет. Кошмарный монстр в паре секунд от беззащитной добычи и уже оскаливает клыки. Закономерный финал биографии одного из многих неудачников Улья.
Но жажда жизни не отступала. Карат, закричав от боли в простреленной ноге, привстал на колено, ухватился за ствол ружья, начал замахиваться им, намереваясь врезать прикладом по костяной башке. И при этом прекрасно понимал, что фатально не успевает, ведь тварь уже здесь.
В этот миг слева зашипело, метнулось что-то длинное и хвостатое. Это Гранд, издавая какофонию омерзительных звуков, мчался к проходной. Но почему-то не к распахнутым дверям, а к стене.
Видимо для тварей орущие коты и правда невыносимое искушение. Моментально позабыв о Карате, она, с вожделением урча, ринулась за новой целью.
Схватит она Гранда, или нет, но результат все равно один – быстро вернется за подстреленным человеком и довершит то, что не закончил предатель-рейдер, оказавшийся редкостной гадиной. Кот выгадал для него всего лишь несколько секунд жизни, этого не хватит даже для того, чтобы успеть зарядить в ружье хотя бы один патрон.
Бессилие. Полнейшее бессилие на пороге смерти. Карат, скривив лицо в зверской гримасе, заскрипел судорожно стиснутыми зубами с такой силой, что посыпалось крошево эмали.
И мир остановился. Стих стук окостенелых пяток по асфальту; замедлились до почти полной остановки крупные капли начавшегося, наконец, ливня; названый нестрашным на слух прозвищем монстр замер в позе легкоатлета разогнавшегося перед рекордным прыжком. Вытянувшаяся тушка Гранда застыла прямо в воздухе, отчаянно протягивая лапы к краю спасительной крыши. Поразительно, что кот сумел поднять себя на такую высоту.
Впрочем, самое поразительное вовсе не это, а то, что происходит с Каратом. Это нечто немыслимое, нереальное, попахивает отборным бредом.
Карат, каким-то краем сознания понимая, что это не бред, и что надо спешить, что времени почти нет, начал подниматься, преодолевая сопротивление ставшего странно плотным воздуха. Будто провалился в вязкое желе и пытается через него протиснуться.
Выпущенное из рук ружье зависло в воздухе, опускаясь на асфальт со скоростью улитки путешествующей по стенке аквариума. Меч, так и болтавшийся за спиной, с натугой пошел из ножен. Длины руки не хватило, чтобы его выхватить, зато хватило силы разорвать тонкие завязки наскоро устроенных креплений.
Замедленный взмах руки, и увлеченные инерцией ножны полетели в сторону. Ну как полетели… Так же зависли, как и ружье, все еще не добравшееся до асфальта.
Монстр не окаменел, он тоже двигался. Да и кот уже достиг края крыши, встретив его кончиками передних лап. Но до Карата им бесконечно далеко, он хоть и в желе барахтается, но в сравнении с ними реактивный. Шаг, еще шаг, еще. Нога не болит, и Карат вообще не ощущает тело, это тоже очень странно, но нет ни времени ни желания удивляться чудесам происходящего. У него появился шанс, надо его не упустить, а поразмыслить о случившемся можно будет потом.
Лапа топтуна вытянута, уродливые когти почти дотянулись до кошачьего хвоста. Левая подмышка на виду, темнеет впадиной стиснутой по бокам буграми ненормально раздувшихся мышц. Именно в нее вонзается скошенное острие меча. Карат давит на рукоять всем телом, заставляя лезвие входить глубже и глубже. Туда, через всю грудь, поразив важнейшие для тварей органы. Они прекрасно защищены спереди и сзади, но с боков остались бреши.
Кончик меча уткнулся во что-то непробиваемое, но перед этим успел пройти долгий путь. Хватит этого или нет – Карат не знал, и потому в отчаянии попытался надавить сильнее. Ничего не получилось, и он напрягся так, будто танк пытается с места сдвинуть. Есть! Пошло! И в тот же миг перед глазами начало темнеть, рукоять выскользнула из повисших плетьми рук, пошатнувшись, он невольно отступил назад и успел увидеть, как в мир вернулась нормальная скорость и асфальт быстро приближается к лицу.
А затем опустилась завеса беспросветного мрака.
