Глава 22
Рыбак хромал так, что больно было смотреть. Из-за этого передвигались очень медленно, будто неспешно прогуливались. По отдельным намекам нового спутника Карат предполагал, что у него есть некий план увеличить скорость, надо лишь добраться до определенной точки. Время от времени тот доставал компас и корректировал направление. Шли не ровно на запад, а на северо-запад. То есть отклонялись от прямой, направляясь к цели, известной лишь Рыбаку. Карат было попытался выяснить, в чем дело, но в ответ его попросили меньше молоть языком на ходу, это может привести к нехорошим последствиям.
Ну и верно, здесь все внимание надо направлять на обстановку, а не рассеивать его на игры в вопросы и ответы.
Двигались по возможности скрытно. В этом помогали лесополосы, зелень дачных участков, один раз удачно подвернулся лесной массив по которому прошли около двух километров. Под впечатлением ночных разговоров Карат начал опасаться невидимых снайперов и взглядов с небес. Даже против тварей его дробовик не панацея от всех бед, а уж против людей и подавно. Противник с автоматом легко сможет подстрелить его с безопасного расстояния где не достанут ни картечь, ни пули. А уж врагов с винтовками даже не увидит – завалят за несколько сотен метров с замаскированной лежки.
Забравшись в дренажную трубу, проложенную под железнодорожной насыпью, Рыбак, не оборачиваясь, предупредил:
– Сейчас будет поле, за ним большущий сад яблоневый. Через поле придется бегом мчаться, долго маячить у всех на виду опасно.
– Ты бегать не можешь.
– Ну поскачу козой одноногой, надо же как-то выкручиваться.
– Давай арбалет понесу.
– Не дам. Даже если тебе руки по плечи оторвет, не отдавай никому свое последнее оружие. Даже другу лучшему. Нельзя.
– Как знаешь.
Рыбак пару минут просидел у выхода, осматривая открывшуюся местность в видавший виды бинокль. Затем метров триста-четыреста мчались через овсяное поле оставляя заметный след из вытоптанных колосьев. Пронесло – никто не выстрелил и не заурчал плотоядно. Под сенью яблонь перевели дух. Точнее, переводил Рыбак, было видно, что бросок его вымотал, он и без того сильно уставал, ранение сказывалось, не отошел еще.
– Сейчас, Карат, идем до конца сада, там дорога будет, вдоль нее лесополоса тянется. Не совсем по пути, но будем ее придерживаться пока лес на западе не появится. Густой лес, дремучий, там стаб мелкий, одичало все давно. В лесу совсем хорошо будет, так и доберемся до места.
– Что за место?
– Увидишь, тебе понравится.
Карат, шагавший впереди, заметил среди деревьев нечто непонятное, но не выглядевшее угрожающим. Круг, ограниченный кольцом из воткнутых в землю жердей, посреди него располагались невысокие кучки непонятного мусора. Впрочем, приглядевшись, кое-что опознал: обугленные деревяшки, обгорелые обрывки ткани и кости, с виду свежие. Вот и рука со скрюченными пальцами, а в скверно выглядевшем комке тряпья поблескивает добротно отполированная пряжка ремня. На ней ни пятнышка грязи, что на общем фоне смотрится странно.
– Рыбак, тут какая-то арена непонятная. И кто-то на ней круто подгорел.
– Постой, не лезь.
Карат замер, а спутник, ковыляя, приблизился к хлипкой ограде, прошелся вокруг, остановился возле яблони на стволе которой кто-то вырезал перевернутый четырехконечный крест и несколько больших латинских букв под ним – S-T-I-K-S-UM.
– Сатанисты шалят? – предположил Карат.
– Сатанисты у нас не выживают. Климат не для них. Здесь похуже ребятки веселились, мы их называем килдингами.
– Впервые слышу.
– Ага, я тоже о них не знал пока сюда не попал. Они себя называют Дети Стикса. Твой лучший друг может оказаться одним из них. Улыбаться будет, всегда помогать, последним спораном поделится, а потом заведет в такой вот тихий уголок и…
– Жертвоприношения?
– Вроде того. Обычно прибивают вверх ногами к перевернутому кресту и выпускают на тебя зараженного. Он слегка объедает, то, что остается, бензином обливают и спичку кидают. Примерно как здесь. У них разные ритуалы, но этот самый любимый.
– А смысл?
– Да секта, говорю же. Нормальному человеку этих уродов не понять. Воруют народ и кончают на кластерах, которые граничат с мертвыми или недалеко от них.
– Что значит мертвыми?
– Мертвые кластеры. Такой если увидишь, поймешь сразу.
– Это где все черное и хрустит как стекло?
– Видел, значит.
– Я через него еле прополз.
– Ага, новеньких там вставляет знатно. Да и неновым тоже худо. Случай был, один бывалый рейдер погорел на крысятничестве, так его там на пару часов привязали.
– И что?
– Не помер, но умом тронулся. Обычно помирают, долго там никто не выдерживает. Чем ближе к Удавке, тем таких кластеров больше. А за ней все черное, дальше никому хода нет, конец мира.
– Вроде Удавка рядом, а я только раз натыкался. Правда, тянулся он далеко.
– Это могли два быть, а может и три или четыре. Они часто соседствуют. Хотя не знаю, как там границу проводят, ведь вроде не перезагружаются вообще. Как замороженные стоят, ничего там не меняется никогда. Если кусок мяса кинешь, так и будет лежать неделю свежий и влажный, а потом почернеет резко, стеклянным как все станет. Здесь вроде полосы, где мертвых кластеров мало, а полезных много. Народ крутится и наш, и внешники. На юг пойти, так там сплошная черная зона, через нее никак не пройти. И пару стабов внешники возле границы застолбили, при обходе черноты новички к ним по любому попадают. Самое хлебное место у этих уродов, мясо само приходит.
– А что на севере?
– Тоже черная полоса, но в ней проходы есть, через некоторые можно проскочить. Только за ними тоже ничего хорошего, там на атомитов можно нарваться.
– Что за атомиты?
– Лучше тебе не знать. Замяли тему. Они дальние рейды могут устраивать, не хватало беду накликать.
– Ты слишком суеверен.
– И ты таким станешь, как хлебнешь сполна медку Улья. Для нас лучше всего – шагать четко на запад, почти не уклоняясь. Черноты чем дальше, тем меньше становится, во все стороны дороги открываются. Есть где разгуляться.
– А чего же не остался там?
– Да сорвался, достало все. Здесь ты просто мясо, а там мясо, из которого надо последний споран вытащить. Чуть задолжал где и поимеют за твои же деньги. И все это с улыбочками, заверениями, что ты их лучший клиент и даже карту дадут дисконтную, чтобы потом ты подставлял зад со скидкой. Сплошной капитализм, а в Улье он куда уродливее чем тот, к которому ты привык. Ладно, замяли тему, двигаемся дальше. Смешно получилось, умудрились заболтаться в таком месте.
– Что тут смешного?
– Ты когда-нибудь видел, чтобы черти в церкви спокойно обсуждали цены на дрова для котлов, а поп их при этом ладаном окуривал? Вот мы сейчас как те самые черти, ведь нормальные рейдеры из таких мест без оглядки уходят. Нехорошо тут.
* * *
В лесу наткнулись на непонятно как туда забредшего пустыша. С едой у него там, очевидно, все было совсем плохо, так что мертвяк обессилел и передвигался ползком. При виде пары людей он, правда, резко оживился и даже попытался подняться на ноги, но безуспешно. Рыбак, обходя его, смачно плюнул, метко угодив в голову, а тот в ответ заурчал с просительными нотками, будто слезно уговаривая стать его завтраком. Пытался преследовать, шурша прошлогодней листвой и треща палыми ветками, но быстро отстал.
На опушке Рыбак остановился, достал бинокль, начал оглядывать открывшиеся виды. Карат занялся тем же. Впереди тянулся заросший кустами овраг, выходящий к широкой реке или длинному озеру, берега утопали в тростнике и камыше; чуть левее виднеется одинокий домик нежилого вида, из-за него выглядывает край длинного дощатого причала. Если переплыть на другую сторону, уткнешься в лес, тянущийся в обе стороны неизвестно насколько.
– На севере коровы объеденные, – заметил Рыбак.
Карат, уставившись в указанную сторону, разглядел крупные костяки и черепа там и сям валяющиеся по пастбищу.
– Коровы не перерождаются?
– Нет. Только те, кто мясом не брезгуют, этим делом страдают. Да и то по-разному. Мелочь вроде котов остается сама собой, или помирает быстро. Ходячей заразе размер подавай, все что меньше пятнадцати кило ей неинтересно. Самое поганое, когда роддом сюда попадает. Мамаши и персонал перерождаются, а детки нет, они ведь мелкие совсем, вес не тот. Представляешь картину?
– Не хочу представлять…
– Да кто же такое хочет… Коров, лошадок, коз и овец твари подъедают быстро. Они для зараженных самое любимое лакомство.
– Я думал, что мы для них на первом месте.
– Нет, говорю же: коровы, козы, овцы, лошади. Травоядные в общем. Допустим, если слон попадет, то на него тоже много охотников будет, он ведь мясо не жалует. Свиньи им не так интересны, они тоже могут перерождаться, хоть и не так массово как люди. Потом только мы идем, ну а после нас все остальное. То есть другие ходячие, которые послабее. Кто поумнее могут консервы открывать или хотя бы мясо в магазинах лопать. Даже тухлое у них не пропадет, они не такие уж и брезгливые.
– Получается, тут кто-то неплохо перекусил, – сказал Карат. – Столько всего вкусного было.
– Ага. Лопнуть можно.
– Похоже, целое стадо порвали. Вряд ли это сделала одна тварь.
– Скорее всего так, тут ведь столько мяса, что хватит пару матерых элитников вырастить. Как-то очко играет выходить при таких делах.
– А нам куда надо?
– Да вон, егерей домишко. Сколько я тут был, у причала всегда пара лодок стоит. Бери да плыви, эта река загиб чуть дальше на запад делает, а потом в другую можно попасть. В общем, на полста километров легко поднимемся. Я уже два раза так делал.
– Значит, обе лодки ты уже должен был забрать.
– Карат, ты привыкай уже давай, здесь тебе не дом родной. Забрал я лодку или две, ну и что с этого? Кластер перезагрузился и они опять на месте. Сожги этот дом, через месяц он снова появится и отличий не будет, или будут, но вряд ли заметишь. Такие здесь законы.
– Никак не могу привыкнуть…
– Да, первое время всем тяжело. А кости некоторые очень даже свежие на вид. Не нравится мне это. Крутые твари умные, сразу всех коров не валят, лопают по одной, свежина ведь вкуснее. Далеко остальные уйти не могут, по мере надобности догоняют их, устраивают непрерывное объедение.
– Как пастухи при стаде…
– Ага, верно подмечено. Что же теперь делать… Стремно выходить, но уж очень удобно лодкой. Нам там потом всего ничего до стаба нужного останется. Рискнем?
– Тебе виднее, я тут новенький.
– Да будь у меня нормальная нога… Ладно, летим туда на всех парусах. Если там ничего не изменилось, будет две лодки. Одна казанка весельная, весла стоят у стены, под навесом, вторая с мотором, бензин в баке всегда есть. Но сходу ее не завести, там чуток повозиться придется. Так что ты хватай весла, а я сразу туда, если успею, замок надо будет клювом раскурочить. Садимся, отталкиваемся, отходим от берега на веслах, там заводимся и ходу.
– Шумно будет.
– Ага, мотор не из тихих. Но в воде даже руберы барахтаются еле-еле. Не любят ее твари, плавают очень плохо и медленно. На остров за тобой приплыть могут, а вот гоняться по фарватеру вряд ли станут. Главное к берегу не приближаться, а то еще запрыгнет кто. На открытой воде можно почти не бояться, мотор от любой гадины унесет, даже элитной.
– А внешники? Мы же у всех на виду.
– Это да, на виду, но дорог по берегам почти нет. Будет пара опасных мостов, на подходе к ним надо глушиться, потом за весла и камышами красться. Я два раза ходил, и все тихо прошло. И это… если меня вдруг привалят наглухо, а сам останешься, так и двигай на запад. Объяснить, как добраться до ближайшего стаба, сейчас не получится, но дальше будут другие приличные стабы, может и добредешь. Ладно, вроде все пережевали, ходу.
* * *
До домика Карат домчался первым, далеко обогнав Рыбака. Тот совсем сдал, уже не скакал, сил на такое не было. И не просто сильно припадал на одну ногу, как делал перед тем садом, а тащился с чуть увеличенной скоростью. Лицо при этом перекосило от муки, рана доставала неимоверно.
Весла оказались на месте – под навесом, как и было сказано. Двери сорваны с петель, валяются за порогом, и жирные мухи на входе нехорошо вьются, но Карату некогда выяснять, что именно здесь произошло. Он не опер и не следователь, он просто за лодкой пришел.
Обе лодки болтаются у причала, весла отправились в моторную. Цепь, удерживающая ее на месте, закрыта на дешевый висячий замок. Его можно сбить парой-другой ударов обуха тяжелого топора, но такого инструмента у Карата нет. Есть клюв у Рыбака, но ему еще топать около ста метров. Надо было выпросить у него оружие, обошлись бы без лишних задержек.
– Карат! Лодку! Отчаливай! Догоню! – не своим голосом заорал Рыбак.
– Спятил?! А замок я пальцами разломаю?!
– Да хоть чем! Бегом!
Карат скосил взгляд налево, заметив, что это направление чем-то нервирует спутника. То, что он там увидел, тоже его разволновало. По полю, усеянному останками несчастных коров, мчалась тварь походившая на бесхвостое кенгуру. Такие же вывернутые коленки и манера передвигаться скачками. Ничего человеческого в ней не было – гора несимметрично бугрящихся мышц на исковерканном скелете высотой не менее двух метров. Голова, похоже, почти целиком состоит из пары челюстей, которые запросто перекусят не самое тонкое бревно.
Скорость просто потрясающая, на велосипеде от такой образины можно уйти лишь с горы скатившись и при этом до дыма в подошвах крутя педали.
Кот, опытным взглядом оценив картину, зашипел, выгибаясь дугой. Карат вскинул дробовик, но тут же опустил. Напрасный перевод патронов, ведь до цели отсюда метров триста, а для его оружия даже треть такой дистанции – уже сложности с попаданиями.
– Рыбак! Ходу! Бегом! Рви!
– В лодку! Карат, в лодку! Отчаливай!
Прикинув скорость твари, понял, что на принесенный клюв надеяться глупо. Потеряют время, а его и так нет, в лучшем случае они успеют отойти от берега на десяток метров. Прикладом поработать? Плевать, что для ружья это вредно, но не факт, что удастся быстро сбить. Патроны здесь – большая ценность, но это не тот случай когда надо их экономить. Первый был с картечью, и замок устоял, а в ногу больно отскочила щепка или срикошетивший свинец. Второй, пулевой, справился. Лодка освободилась, можно было отчаливать. Но Карат не торопился, сомневаясь, что Рыбак со своей ногой способен плавать с дивной скоростью. Этот монстр легко догонит на мелководье, без помощи товарищ не уйдет.
Уселся на лодочную скамью, закинул тяжеленного Гранда на нос, взялся за весло, упер лопасть в дно, чтобы не отнесло, и все это время ухитрялся почти неотрывно следить за Рыбаком.
Спутник творил невозможное. Бежал почти не хромая, но тварь мчалась в разы быстрее. Вот он уже на берегу, вот подошвы дробно застучали по доскам причала.
– Отчаливай!!!
Карат начал отталкиваться веслом, Рыбак, неловко прыгнув с разбега, толчком тела прибавил лодке чуть скорости и закричал:
– Не успеем! Брось весло, стреляй! Лодку на себя беру! Стреляй!!!
Послушавшись, Карат прижал приклад к плечу. Тварь неслась к причалу с явным намерением достать их в прыжке, отойти на безопасную дистанцию они и правда не успеют.
– Да стреляй ты!!! Подохнем оба!!!
– Ша! Приткнись! Я лучше знаю!
– Стреляй!!!
Причал затрясся под ударами лап, заурчавшая образина вышла на финишную прямую, подбираясь перед прыжком. Над гипертрофированном челюстном аппарате блестела парочка на удивление умных глаз, колючий взгляд монстра уперся в Карата, определив в нем самого опасного. Носа вообще не видно, лишь одинокое отверстие похожее на рваную рану в окружении угловатых костяных щитков. Вот в него он и прицелился, плавно потянув за спуск.
Бабах! Тварь дернулась, сбилась с ритма разгона, но не остановилась, рванула дальше, преодолевая последние метры. Бабах! Второй патрон был с пулей, и попала она удачно – в верхнюю часть головы. На этот раз монстр не удержался, сверзился в воду по другую сторону причала. Но, не теряя ни секунды, тут же врезался всем телом в старые доски, взмахнул лапами, легко сокрушая их в щепки. Преграда его почти не задержала, он помчался дальше. Но теперь скорость сильно замедлилась, воды здесь уже по пояс, тормозит.
Карат выстрелил еще раз, заставив тварь дернуться от картечи. Но не остановил ни на миг. Все – у него последняя пуля, лодку и монстра разделяет не более десятка метров, перезарядиться не успеет.
А глубина быстро увеличивается, вода уже до груди достает, жуткий монстр тормозит все заметнее и заметнее. Оставшаяся пуля выбила осколки из зубов. Тварь от удара ушла в воду с головой, тут же вскочила, заурчала с силой взревевшего двигателя тяжелого бульдозера.
– Стреляй!!! – продолжал орать Рыбак, суетливо работая веслом.
– Отстрелялся я! Пустой!
– Весло хватай! Ходу! Ходу!!!
Карат послушался, и лодка пошла заметно веселее, тварь начала отставать. И вот наступил момент когда она уже не могла доставать лапами до дня, глубина здесь быстро увеличивалась.
– Сейчас посмотрим, как плавает… – произнес он вслух, сам этого не заметив.
Плавала она плохо. Вообще никак. Такое впечатление, будто первый раз воду увидела. Растопырив когти молотила лапами, но лишь брызги поднимала почти не сдвигаясь с места.
Карат, поняв, что опасности больше нет, прикинул открывшиеся перспективы, предложил:
– Можно чуть назад вернуться, попробую в голову прибить.
– Ходу отсюда, одна такая гадина стадо коров умять не могла, тут стая сработала, и она где-то рядом. Если хочешь посмотреть как элита плавает – без меня смотри.
Опытному спутнику стоит доверять. Кто знает, может новая тварь окажется из тех, которые бегать по воде умеют. Карат здесь уже ничему не удивляется.
Но все же удивился, когда Рыбак, отложив весло, трясущимися руками достал из кармана смятую пачку курева, достал белую палочку, высыпав при этом несколько, поднес к кончику указательный палец. Заструился дымок, и вот уже тлеющая сигарета во рту, и по губам спутника расплывается отрешенно-усталая улыбка.
– Пронесло нас, Карат. Круто пронесло. Еще маленько поживем, побарахтаемся.
– Это ты как?!
– Ты чего? Разве сам не понял как круто нас пронесло?
– Я о сигарете. Что за фокус? Как ты это сделал?
– Мне сейчас не до фокусов.
– Я о том же подумал.
– Просто награда Улья. Тут у всех такое есть.
– Все могут сигареты от пальца прикуривать?
– Нет, это мне так не повезло. Тут у каждого есть какой-нибудь дар. Необычный. Случается, кто-то становится дико сильным – хоть сам с виду хлюпик, а ломик в узел завязывает. У кого-то слух обостряется так, что комара за десяток шагов слышит. Другой может сделаться до того незаметным, что твари его в упор не будут замечать. Много всякого разного с людьми случается.
– Видел я одного, он бегать умел. Быстро. Километров под семьдесят в час.
– Круто. И ноги не отваливались?
– Нет. А почему ты говоришь, что тебе не повезло?
– А толку мне с бесплатной зажигалки? Из нее, конечно, можно оружие сделать, на дистанции жечь, но на это уйдет тонна гороха, а где же его столько взять.
– Горошинами из тварей развиваются такие умения?
– Ну да, горохом и жемчугом. Тут споранов не всегда хватает, а уж о горохе лучше не заикайся. И за десять лет я из этого огонька ничего серьезного не сделаю. Невыгодный дар. Ты погляди, как наш уродец бесится, – Рыбак, ухмыльнувшись, указал в сторону причала.
Лодку сносило течением, и Карату пришлось развернуться, чтобы разглядеть тварь беснующуюся на мелководье. Обретя почву под ногами она метались из стороны в сторону, иногда останавливаясь, чтобы с урчанием бросить взгляд на удаляющуюся добычу.
– Это элита?
– Это? Нет, просто рубер.
– Видал я рубера, он куда проще был.
– Ну этот явно из крутых, на человека уже не похож.
– Да когда же я элитника увижу во всей красе, а то только пугают ими.
– Не накликай, не надо нам это.
– Рубер, которого я видел, был похож на человека. Но все же больше от обезьяны, урод тот еще.
– Говорю же, наш из самых крутых или около того. К тому же он мог получиться не из человека. Зверь какой-то, хрен теперь поймешь какой.
– На кенгуру похож.
– Да они на что угодно похожи, меняются так, что мать не узнает. Те, которые из людей вырастают, почти всегда с руками огромными. Длиннее ног они. А у этого короче, так что, скорее всего, и правда зверь.
– Скорее всего? Не точно?
– Мы с виду одинаково на людей похожи, но у каждого свой дар Улья. Этим и различаемся. А твари различаются обликом, трудно встретить двух одинаковых. Ну это я про самых развитых говорю, поначалу они мало от нас с тобой отличаются, даже походка похожа на человеческую, просто медленнее. Это потом раскачиваться начинают и переминаться с носков на пятки. Вот и получается, что с ними не угадаешь. То, что у этого руки мельче, еще не значит, что произошел от людей. Скорее всего, из зверя вырос, но точно тебе никто не скажет, надо каких-нибудь ученых впрягать для таких ответов, а где здесь ученым взяться? Только у внешников, да и то вряд ли. К тому же там, сам понимаешь, никто тебе ничего объяснять не будет.
– Большой зверь…
– Да пусть и маленький, нет разницы. Лишь бы изначальный размер подходил для заражения. Рубер всегда высокий, около пары метров самые мелкие, и неважно, из кого вырос, пусть даже из чахлого карлика. Элита уже два с половиной самая простая, а обычно больше.
– Насколько больше?
– Говорят, и пять по высоте бывают, а кто-то и про десять заикался. Ни дай Бог такую радость повстречать. Курнешь?
– Нет.
– И правильно. С этим делом нашему брату лучше сразу завязывать. Табак твари чуют издали, выдает, зараза. Но здесь вода, здесь можно маленько себя побаловать.
– Все плавают так же плохо, как этот? Или элита лучше?
– Элита во всем лучше, на то она и элита. Всякие твари бывают. Но о таких, чтобы моторку обгоняли, не слыхал. Кстати, пора заводиться.
Карат, задрав низ штанины, сообщил:
– Картечину словил, от замка отскочила. Даже не болит почти, но как-то вытащить надо.
– Скальпель у меня есть, вытащим как в больничке у хирурга, не переживай. Только отплыть отсюда надо, до сих пор дрожь бьет. Ты как? В штаны не навалил?
– Не успел.
– А я вот почти нашел на это время, уже трусы натянулись. Никогда так быстро не бегал, и это с ногой покалеченной.
Карат, голова которого была занята нерадостными перспективами предстоящей операции безо всякого наркоза, еще раз обернулся в сторону удаляющейся избушки егерей. Тварь, успев выбраться на берег, деловито направлялась к полю усыпанному костями коров. На людей она более не обращала внимания, смирилась с потерей.
Других монстров видно не было, и Карат с досадой произнес:
– Зря тебя послушался.
– Ты чего?
– Никто больше не появился, в воде был шанс забить этого гада, голова у него не такая уж непробиваемая, слабину можно поискать.
– Ага. Только учти, что элита бывает такая хитрая, что тебе и в кошмарном сне не снилось. Может прямо сейчас смотрит на нас из густых зарослей и облизывается метровым языком. Но себя не показывает. Зато подойди к берегу и увидишь ее во всей красе. Ты же об этом так мечтал, то-то обрадуешься. Жаль только, что недолго любоваться будешь.
– А как узнать, что тебе Улей подарил? Ну в смысле, пальцем сигареты поджигать и прочее.
– Ты из новых, у тебя еще могло не проявиться. Жди.
– Я здесь уже четвертый день.
– Вообще в неделю все укладываются, не слышал, чтобы кто-то больше ждал. Только не у всех дар понятный, многим приходится к знахарям идти.
– Что за знахари?
– Это те, у кого дар знахаря. Видят в человеке всякое, в том числе и новое, подсказать могут, как правильно умения развивать. Это не те знахари, которые у нас, в старой жизни, а знахари Улья. Их Улей этим одарил.
– Да я и сам понял.
– Бывает, безо всяких знахарей все происходит даже у тех, с кем не все понятно. Но это надо перепугаться сильно, дикий стресс испытать. В общем, нужна дикая встряска. Тогда в тебе как бы выключатель щелкает, организм мобилизует все что можно и нельзя, сразу узнаешь о себе последние новости.
Мотор загудел, за лодкой вспенилась вода, скорость резко увеличилась. Перекрикивая поднявшийся гул, Рыбак заявил:
– Ну теперь быстро дойдем куда надо, а оттуда уже недалеко останется.
