Глава 17
Черный закат Карат не увидел. Хотя таращился на запад в оба глаза. И вовсе не потому, что строго придерживались этого направления. После стаба, по которому ему пришлось ехать вот уже третий раз, выбрались на шикарное четырехполосное шоссе по которому понеслись с ветерком. Но недолго, потому как оно резко развернулось на юг. Пришлось съезжать на дорогу попроще, вскоре она завела их на очередной стаб.
И это оказался всем стабам стаб. Трудно подобрать цензурные слова для его описания. Хуже всего, что поначалу он не выглядел совсем уж кошмарным. Ну подумаешь, асфальт на последнем издыхании. Видали уже такое, как-нибудь прорвемся.
Не прорвались.
Чуть дальше пришлось пробираться чуть ли не по болоту, по неизвестной причине асфальтированное покрытие на этом участке расползлось по всей округе, такая же судьба ждала и гравийное основание дороги. Полицейские тут же сели по днище, пришлось их выдергивать, благо длина троса позволила проделать это относительно безопасно.
Вот тогда-то, возясь в грязи, Карат как следует налюбовался нормальным с виду закатом: никакой черноты, ни единого темного пятнышка.
Нечего и мечтать проскочить по такой жестокой пародии на дорогу, пришлось возвращаться, искать альтернативу. Уже в сгущающейся темноте нашли удобный с виду вариант. Но эта трасса была очень узкая и в плохом состоянии, быстро ехать невозможно. С двух сторон ее поджимали заросли, местами они даже сверху нависали, прямо из этих дебрей под колеса выскочил прыткий мертвяк, Карат с трудом успел его объехать. Массивные ногти проскрежетали по стеклам, но справиться с ними не смогли, слабоваты еще. Тварь некоторое время мчалась следом, но затем отстала.
Уже изрядно поднадоевшее зрелище, чуть ли не каждые пять минут сталкиваются. Шум моторов разносится далеко и мертвяки возбуждаются не на шутку торопясь успеть перехватить источник раздражающих звуков. Если первый такой случай потряс полицейских настолько, что спустя километр они остановились и начали взахлеб делиться впечатлениями, то далее не проявляли никакой реакции. Просто объезжали по возможности, а если задевали, даже не притормаживали.
Карату столь экстремальная езда не нравилась. На велосипеде куда безопаснее. Шум от него никудышный, за все время он ни единого случая не вспомнил, чтобы вот так кто-то выскочил под колеса.
А еще из головы не выходили воспоминания об «уазике» с оторванной дверцей. И тот рубер, который так удачно подставился под бросок лома, стоял перед глазами. Такой если выскочит перед бампером, сбить его не получится. И вообще ничего не получится. Порвет металл будто бумагу – настоящая машина смерти. И ничего они ему не сделают со своим смехотворным оружием. Тут даже с приличными стволами не факт, что выгорит: слишком быстрый, слишком защищенный, слишком мало уязвимых мест.
И ладно, если это будет всего лишь рубер. Ведь есть еще какие-то непонятные элитники о которых вообще думать страшно.
На этом список потенциальных проблем не исчерпывается. К примеру, Карату очень не понравились усиливающиеся изменения в поведении Егорыча. Поначалу он был типичным ментом, но потом в один миг безоглядно принял правила здешней игры. Ненормально быстро принял, без морального сопротивления, без каких-либо оговорок. Его молодой коллега все еще сомневался и не очень-то доверял много знающему задержанному, который при всех своих познаниях зачастую не мог ответить на элементарные вопросы о здешней обстановке.
Но Егорыч снизошел до того, что отдал Карату часть изъятого оружия. Сделал это почти сразу после избавления от наручников. Засыпал кучей вопросов не задав при этом самые важные. Ну, к примеру, очевидный: как убивать мертвяков? Уж таким он должен был поинтересоваться в первую очередь. Но никакого намека, полностью проигнорировал тему. Даже не спросил, что будет, если зараженный цапнет тебя зубами, а ведь это должно волновать если не в первую, так во вторую очередь.
И с голосом у него что-то ненормальное бывает, а еще виски иногда трет и взгляд у него в такие моменты становится потерянным.
Карат подозревал, что Егорыч недолго будет оставаться самим собой. С ним что-то не так. И есть стойкое подозрение, что он быстро или медленно перерождается и вскоре может попытаться отхватить пару вкусных кусков от младшего напарника или кого-нибудь другого. В общем, с ним рядом надо держаться настороже.
Хотя здесь и без потенциальных зараженных надо настороже держаться.
В ближнем свете фар промелькнуло что-то темное, взмывшее над дорогой в длинном прыжке. Миг, и на крышу впереди идущей машины обрушился сгусток ожившей тьмы. В свете фар промелькнула скрюченная лапа испещренная сеткой выпирающих жил, с неестественно бугрящимися мышцами, с тупыми шипами в районе запястий. Пронзительно взвизгнули тормоза, вслед за этим взревел мотор на максимальных оборотах, тут же заглох. Складывалось впечатление, что водитель жал педали без разбора. Автомобиль сильно занесло, он развернулся посреди дороги, его разорванная крыша отогнулась в сторону жестянкой вскрытой консервной банки. Треснул пистолетный выстрел, неистово урчащая тварь ворвалась внутрь скрывшись из виду.
Дальнейшее Карат не видел. Вдавив педаль газа до пола, он, объехав изувеченный полицейский автомобиль, рванул прямо на максимально возможной скорости. Антон, с которым он так не подружился, но хотя бы имя узнал, ничего не заметил, и даже на близкий выстрел не отреагировал. Но когда колесо на всей скорости поймало небольшую ямку, требовательно произнес с заднего сиденья:
– Потише гони.
– Это не в наших интересах.
– Что? Ты о чем?
– Жить очень хочется. А раз так, надо быстро сматываться.
– Я не понял?.. А где они?! Где полицейские?! Стой! Стой тебе говорю! Они отстали!
– Забудь, нет уже твоих полицейских.
– Где они?!
– На дне желудка…
– Как?!
– Как-как… лови макак. Сам не видел, что ли? Их только что перехватили.
– Но я не смотрел! Что там случилось?!
– А хрен его знает. Тварь прямо в лоб на них сиганула. Здоровая, будто лось, лапа чуть ли не полтора метра. Стекло сразу вдавила, а крышу дернула так, что та оторвалась будто картонная. Кто-то выстрелить успел, но против такого пистолет вообще не играет. Царство небесное нашим служивым.
– Но как же так…
– А очень просто, тут такое бывает, начинай привыкать.
– Но может…
– Не может, а так и есть. Все, забудь, спеклись наши. И мы спечемся, если не свалим подальше. Я так думаю, что бегает такой мертвяк получше чем все кого мы до этого видели.
– И ты говоришь об этом так спокойно?!
– Я вообще по жизни спокойный. А здесь лучше не волноваться по любому поводу, потому что заниматься этим придется круглые сутки. Вредно жить в обстановке нескончаемого стресса. Даже лошадь от волнения дохнет, а она побольше нас.
– Может они отбились? Ты же говорил, что кто-то стрелял.
– Ни одного варианта. От такой твари я пока что вижу одно спасение – засесть на хорошей высоте и успеть кончить ее до того, как она до тебя доберется. Если добралась, заказывай гроб. Ты стрелять умеешь?
– Ну… в принципе да.
– Понятно… Стрелять нам особо не из чего, так что, выражаясь приличными словами, будем спасаться бегством. И молиться, чтобы такая туша не приземлилась нам на крышу.
– До твоего стаба еще далеко?
– Ты только проснулся или как? Я ведь уже раз пятьсот говорил, что не знаю где этот стаб, или стабы. И вообще не факт, что они есть на этом свете.
– Лиле совсем плохо. Она не может долго ждать.
– Ничего не могу поделать. И вообще, мы, походу, едем не туда.
– Заблудились?
– Дорога кучу поворотов успела сделать, а компаса у нас нет. Поди пойми, где теперь этот запад, он может быть в любой стороне.
– А звезды?
– Ну давай, астроном, посмотри в окно. Вот приоткрой и глянь как следует. Не пожалеешь. Или пожалеешь очень крупно. Там тебя ждут сюрпризы.
Прошлой ночью Карату было столь нехорошо, что изучить небеса не догадался. А ведь там было на что взглянуть. Никаких признаков хоровода планет, что в общем-то еще можно как-то объяснить, да и в глаза не сильно бросалось. Со звездами все куда сложнее. Их не больше сотни, но небо при этом не выглядит пустынным, потому как некоторые из далеких светил достигли угрожающих размеров – будто горошины разных цветов, а парочка так вообще чуть ли не мелкие вишни. Света давали столько, что видимость получше чем во время полнолуния. И все это добро неравномерно рассеяно меж светящимися туманными сгустками зловещего вида. К атмосферным облакам они явно не относятся – что-то очень неблизкое, космическое.
– Ну как, астроном, насмотрелся? – не без злорадства поинтересовался Карат, когда Антон начал закрывать окно.
– Ч… ч-что это такое?!
– Я тебе не Галилео Галилей, ответить не могу. Одно лишь скажу точно – мы очень далеко от родного дома. Правда, я это и без звезд понимал.
– Господи…
– Да ладно тебе, не пугайся понапрасну. Радоваться надо.
– Чему?!
– Да хотя бы тому, что звезды здесь пусть и странные, но не торопятся тебя съесть.
– Это не смешно.
– А я и не шучу. Неужели не рад этому? Ну так порадуйся тому, что звезды здесь вообще есть. Значит, мы в понятной и привычной вселенной… ну или не совсем понятной. А то я уже думал что нас занесло туда, куча даже черти дорогу не знают.
– Лиля? Эй?! Лиля?! Лилечка!
– Да спит она, не буди.
– Как-то странно она спит! Так не спят!
– Мы ее минут двадцать назад смотрели на остановке. Вроде бодрая была. Ты пульс потрогай.
– Да трогаю я! Трогаю! Нет у нее пульса! Нет! О! Вроде появился! Да! Точно! Бьется сердце! Бьется! Но… ты… Лиля!!!
За спиной послышался душераздирающий крик и почти сразу вслед за этим приглушенное урчание. Затылок Карата моментально оледенел, он ударил по тормозам не выжав сцепление, отчего двигатель моментально заглох, неуправляемая машина пошла юзом по ровной чистой дороге. Не дождавшись полной остановки распахнул дверь, выскочил, не удержавшись прокатился по асфальту больно приложившись коленом. Хвостатый спутник проделал это куда элегантнее и, развернувшись, выгнул спину, начал душераздирающе шипеть вытаращившись на остановившийся автомобиль.
Вскочив, Карат в три прыжка донесся до задней двери, раскрыл, ухватил Антона, выдернул его будто репку из грядки. Тот, завалившись на пятую точку, вскрикнул и недоуменно поинтересовался:
– Ты спятил?!
Карат захлопнул дверь, отскочил, вытащил обрез:
– Я нормален. А вот твоя Лиля не очень. Это уже не она.
– Да у тебя точно крыша поехала! Она только что очнулась, когда я пульс нащупывал!
– И поэтому ты так заорал?
– Это не я, это она кричала. Ей больно.
– Нет Антон, она не проснулась. Она другой стала. Совсем другой. Ей уже не больно, не переживай насчет этого.
Дверца щелкнула, медленно распахнулась, из тьмы салона свесились две руки, дальше потянулось все прочее. Лиля с удивительной для раненой бодростью выползала на асфальт издавая при этом все те же тошнотворные урчащие звуки.
Блин, ну что за невезение, будто специально кто-то подстраивает. Всего лишь второй раз он здесь сталкивается с женщинами: одна Ляля, другая Лиля. Очень похоже, созвучнее не бывает.
И обе быстро превратились в тварей.
– Лилечка, стой! Милая, куда же ты!
Карат успел ухватить Антона за плечи, не дал ему вырваться, прокричал чуть ли не в ухо:
– Да хватит уже! Уймись! Ты посмотри как следует, глаза разуй: разве это Лиля?! Твоя Лиля?! Все, завязывай! Пора приходить в себя! Больше нет никакой Лили!
– П-пусти! Лилечка!!! – не своим голосом на всю округу заорал Антон.
Где-то не так уж и вдалеке его крик подхватило неведомое создание, издав урчание, по силе сопоставимое с ревом чертовски оголодавшего динозавра. При этом звуке Карат мгновенно вспомнил, что в обрезе у него всего лишь один патрон, да и тот сомнительный, а на Антона вряд ли можно рассчитывать даже в детсадовской драке за право очередности пользования горшком.
– Все! Докричался, балбес тупой! Тебя услышали! Можешь оставаться здесь, с твоей бесценной Лилечкой, а я сваливаю! Не хватало еще подохнуть из-за идиота!
– Постой!
– Что еще?!
– Надо ее с собой забрать.
– Совсем спятил?!
– Я не могу ее оставить! Ну Карат, давай же, сам говоришь, что надо спешить!
– Если за пять секунд засунешь ее в багажник, то вперед!
– Нож дай!
– Зачем?!
– Просто дай мне нож! Я быстро!
– Нет у меня ножа. Полицаи забрали все, и почти ничего назад не отдали. Жмоты. Топор есть в багажнике, им по голове дать, и мигом отмучается.
– Нет! Никаких топоров! Не вздумай!
Антон ринулся к машине, распахнул переднюю пассажирскую дверь, сунулся в бардачок. Карат, пока тот не видит, хотел было от души пнуть то, во что превратилась Лиля, в голову, но передумал. Не по человечески как-то, хоть Антон и зарывается, но все же неправильно относиться к ней как к привычным мертвякам. Ведь только что она живая была, заботились о ней, и вдруг на тебе. Она его жена, ему с ней и разбираться. Так сказать – семейное. Поэтому просто отошел на несколько шагов, заставляя ее ползать за собой. Видимо перенесенное до перерождения ранение каким-то образом сказалось на физических возможностях, тварь получилась ослабленной. Он таких уже встречал не один раз, они самые безобидные. Некоторые даже ногами не могут двигать, подволакивают, тащат за собой руками перебирая.
Антон выбрался из машины сжимая в руке откромсанные черные ленты ремней безопасности.
– Карат, помоги. Свяжем руки, потом ноги и в машину.
– Глазам своим не верю! Ты из какого дурдома сбежал?!
– Да помоги же, время идет! Давай, один я не справлюсь!
По хорошему надо было плюнуть на бессмысленную возню, забраться в машину и дать по газам так, чтобы шины завизжали. И пусть эта ненормальная парочка остается тут тет-а-тет. Но вместо этого Карат зачем-то помог заломить руки упирающейся мертвячке, связать их на совесть, затягивая узлы со всей дури несмотря на слезные протесты Антона. Ноги кое-как перехватили под коленками, сильно торопясь, ведь тварь, подавшая голосок, уже, наверное, близко.
– В багажник ее.
– Карат, нельзя ее в багажник! Она ранена, ей плохо и!..
– Заткнись! Да за что мне все это?! Ты в своем уме?! Кататься с зомби в салоне?!
– Прошу тебя! Только не в багажник!
– Черт с тобой! Тогда тащим назад и сиди там с ней. И не подставляйся, а то вмиг лицо отгрызет.
На водительское сиденье запрыгивал будто в седло мотоцикла, удивившись тому, что кот уже сидит на пассажирском и не проявляет признаков сильного волнения. А ведь шипел на Лилю как на злую собаку. Машина тронулась, начала набирать скорость. Быстрее, быстрее, еще быстрее. Заднее стекло разлетелось от мощнейшего удара. Кирпич в него попал, или кто-то тяжелой кувалдой двинул – Карат не знал, но был почти уверен, что тут обошлось без инструментов. Он мгновенно передумал переключать скорость, страшась даже на короткий миг изменить динамику разгоняющегося автомобиля.
По газам, ходу, быстрее отсюда, как можно быстрее. Машина ревела, будто реактивный лайнер на взлете, обороты зашкаливали. Для мотора и сцепления это не полезно, но плевать на то и другое, сейчас о себе надо думать, а не о технике. Сзади дико выл Антон, он что-то успел разглядеть в разбитом заднем стекле и увиденное крайне негативно сказалось на его и без того расшатанном душевном спокойствии.
Кот, вновь возбудившись, зашипел так, что едва уши не заложило. Скорее по наитию, чем сознательно, Карат вывернул руль, тут же вернув его в прежнее положение. Машина совершила резкое перестроение, сзади опять с силой стукнули, но уже по металлу.
Скорость росла, мелкие выбоины под колесами перестали ощущаться. Прошло пять секунд. Десять. Ничего не происходило.
– Глянь, далеко там эта тварь! – крикнул Карат.
– Она огромная! – донеслось сзади, тут же послышался дикий крик и сразу же обиженные слова: – Лилечка, ну ты чего?! Зачем?!
– Да посмотри ты уже назад! Как далеко эта тварь?! Не молчи, подкаблучник хренов!
– Не вижу я ничего! Не вижу! И меня Лилечка чуть не укусила!
– Привыкай, такая теперь у вас любовь.
– Не шути так, Карат!
– Да какие тут могут быть шутки?! Ты так и не понял куда попал?!
Рискнул, наконец, переключить передачу. Мотор тут же перестал реветь ошпаренным мамонтом, теперь можно общаться и нормальным голосом.
– Карат надо остановиться и выйти. Мы плохо Лилечку связали.
– Держи ее руками и зубами. Да чем угодно держи, хоть глазами. Останавливаться нельзя, эта тварь где-то рядом.
Куда хуже то, что такая же образина, или даже похуже, может оказаться впереди. Карат уже понял, что ночные гонки тут куда опаснее дневных, ведь к демаскирующему шуму двигателя добавляется далеко бьющий свет фар. При отсутствии прочих источников искусственного освещения – штука очень заметная. Они сейчас настоящий магнит для самых разных тварей. По хорошему надо остановиться и дождаться рассвета, но надо быть не в своем уме чтобы сделать это рядом с местом где их машину едва не разнесли по запчастям.
Дальше, как можно дальше отсюда, без остановок. Надо убраться километров на пять минимум, а там уже можно думать обо всем остальном. Карат наездился до тошноты, лучше пешком пойдет, в автомобильном транспорте он очень серьезно разочаровался.
Выскочили из леса. Впереди открытое место, угадываются очертания сложной развязки, мелькнули указатели с незнакомыми названиями. А далеко справа по кронам растущих вдоль обочины деревьев бьют лучи света. Там перпендикулярная дорога, и по ней тоже кто-то едет. Может такие же всего пугающиеся беглецы, а может уверенные в себе ребятки. Из тех, которые катаются с крупнокалиберными пулеметами в кузове и прижигают губы ни в чем не виноватым пленникам. А вот и яркие точки фар мелькнули. Не понять, что за машины, но их там как минимум две.
– Стой! Карат! Да стой ты! Там люди!
– Засохни… – процедил тот, погасил фары, поехал дальше сильно сбавив скорость. Как он успел увидеть, дорога широкая, препятствий нет, а метрах в ста пятидесяти за развязкой ее опять прикрывают лесополосы. Вот там можно опять врубить свет, дать по газам и поискать новое направление, потому как его могли заметить, и кто знает, что у этих неизвестных на уме. А ну как затеют погоню?
– Да ты что?! Там же люди! Они нам помогут! Лиле срочно помочь надо!
– Да достал ты уже со своей Лилей! Ей теперь только лопата поможет!
Вывернул руль, уведя машину в малозаметный поворот.
– Да куда же ты?! Не слышишь, что я говорю?!
– Это ты меня не слышишь! Запарил уже орать в уши! Не помнишь, что я рассказывал?! Простыми словами не догоняешь, так может тебе заумную лекцию прочитать?! Это я быстро, тут хватит нескольких фраз. Извини, что я без костюма и не при галстуке, но должен заметить, что днем в данном регионе на машинах не самые лучшие представители рода человеческого катаются. И, думаю, ночью в этом вопросе кардинальных положительных сдвигов ожидать не приходится. Тут не только пострадавшие от неизвестного заболевания опасны, тут таких как мы надо остерегаться не меньше. А может и больше.
По затылку несильно стукнули, тут же заорали уже с откровенно истерическими нотками:
– Стой! Да стой тебе говорят! Нам назад надо! Назад! К ним! Это моя машина, я к ним хочу! К ним! Поворачивай!
На голову обрушился град непрекращающихся ударов. Неопасные, но взбесить могут даже святого. Затормозил так, что Антон с мертвячкой уткнулись в передние сиденья. Распахнув дверцу, Карат выскочил наружу, вытащил обрез, навел на выбирающегося спутника:
– А ну стоять! Башку тебе снести, что ли?! Ты совсем страх потерял?! На кого руку поднял, слизь?!
Тот упал на колени с такой быстротой, что они с костяным стуком врезались в асфальт. Заломил руки, и без всякой агрессии, давясь слезами, пролепетал:
– Карат… но я должен… Должен… Давай вернемся… прошу тебя… умоляю…
Смотреть, как взрослый мужик плачет навзрыд, было не то что неприятно – вот-вот затошнит. Медленно опустив обрез, Карат тяжело вздохнул:
– Ты ведь не хуже меня понимаешь, что ей никто не поможет…
– Карат… я… но я должен. Просто должен и все… Не хочешь сам, отпусти меня… Я ее довезу… я должен… мы доедем, мы обязательно доедем. Там люди, нам надо к ним…
То, что спутник далеко не уедет, Карат понимал прекрасно. И то, что помощи не дождется – тоже очевидно даже ребенку. Но так же не вызывает сомнения то, что всякие аргументы сейчас бессильны. Антон сделал окончательный выбор, и от своего не отступит. Даже самый слабый человек под давлением обстоятельств может вбить что-нибудь в голову с такой силой, что всемером не выковырять.
По человечески надо его сейчас оглушить и связать по рукам и ногам. Потом сделать доброе дело для Лили – размозжить ей голову. Оставить труп на дороге, повезти Антона дальше. Глядишь, придет в себя, обдумает все без истерики.
Нет, не обдумает. У него уже нет других мыслей, и вообще, Карат ему не хозяин.
– Хрен с тобой, это твоя жизнь, неволить не стану.
– Спасибо… спасибо Карат…
– Если вдруг доберешься до людей раньше, чем до тебя доберутся твари, обо мне помалкивай. Не видел никого и все.
– Понял, – вытирая остатки слез уже почти нормальным голосом ответил Антон.
– Скорость держи, не замедляйся без надобности, особенно если кусты и деревья по обочинам. Дорогу знаешь назад?
– Да. Ты свернул вроде бы всего один раз.
– Та дорога, где фары светили, была перпендикулярна той, по которой мы проехали. Наверху мост, они по нему прошли, а мы низом. Развязка рабочая, заедешь легко, может и догонишь. Все, удачи, ключи в замке.
– Ну так я поехал? Можно?
Карат, пригнувшись, заглянул в салон:
– Кот, ты со мной?
Серый, не раздумывая, убрался с пассажирского сиденья, перешел через водительское, мягко спрыгнул на асфальт, уселся у ног, посмотрел вверх философским взглядом много чего осмыслившего мудреца. Карат, жадно вздохнув и мысленно прокляв свою невесть откуда взявшуюся мягкотелость, переломил обрез, вытащил единственный патрон, протянул и то и другое Антону.
– Держи. Будешь с оружием.
– А ты?
– Там всего один патрон, особо не разгуляешься. А тебе пригодится. Если запрыгнет кто на машину, может собьешь на асфальт. Ну или сам застрелишься.
Антон не стал благодарить. И прощаться не стал. Кивнул едва заметно, забрался в машину, торопливо развернулся, помчался назад. Хороший водитель, зря полицейские не доверяли ему в этом вопросе.
Только вряд ли его спасет умение держаться за баранку.
Карат, вздохнув третий раз, пожаловался внимательно слушающему коту:
– Я ему не только обрез отдал. Топор тоже в машине остался. Ну не лох ли я после такого?
Кот, ничего не ответив, начал тщательно вылизывать кончик передней лапы.
Карат, посмотрев вслед удаляющимся огням, развернулся спиной к исчезающей во мраке машине, зашагал по темной дороге. Он не знал, вела ли она на так нужный ему запад. Но точно знал, что оставаться на месте, где только что шумел двигатель автомобиля, нельзя.
У тварей отличный слух.