Крис Парсонс часто ловил себя на мысли, что время стремительно уходит – и при этом мимо него. Конечно, такое было в принципе невозможно, но он не успевал задуматься над парадоксом.

Для начала, ему было уже двадцать семь. Двадцать семь!

К этому возрасту Крис успел заметить за собой пренеприятную привычку каждый день стареть на двадцать четыре часа. Вот и в это солнечное воскресенье, крутя педали велосипеда по дороге к колледжу святого Чедда, он всем своим существом ощущал, как подходит к концу еще один отведенный ему день.

Средневековые улочки, петлявшие между еще более древними университетскими корпусами – серыми, массивными, с витражными окнами, – словно поддразнивали его своей стариной. Сколько их было, юношей и девушек, гулявших по этим переулкам, стоявших на крыльце, учивших, любивших, мечтавших? Все они давно обратились в прах.

Крис поступил в Кембридж девять лет назад, еще зеленым юнцом, и получил свою степень по физике, не прилагая особых усилий. В этой области ему не было равных. Теперь же его ждала долгая и довольно скучная битва с диссертацией по сигма-гиперионам. Назовите любую сигма-частицу – и Крис Парсонс легко предскажет период ее распада. Но сегодня даже Кембридж – любимый, как старый уютный свитер, – не спасал частицы, стремительно распадавшиеся в его душе. Криса мучил вопрос: что, если в области, которую он изучал, уже не осталось места для открытий? Что, если это касается и всей науки? Современность казалась ему сошедшей со страниц фантастических произведений. Видеокассеты, электронные часы, компьютеры со встроенной памятью, спецэффекты в кино, – все это заставляло его думать, что люди скоро научатся летать. Неужели можно изобрести что-то лучше?

Он миновал стайку первокурсников: все до одного – и юноши, и девушки – с короткими стрижками и в узких брюках. Куда только делось время? Крис отлично помнил, что еще пару лет назад в моде были джинсы и длинные волосы. Он до сих пор одевался так же – и безнадежно устарел. Проблема была не только в одежде: учась в университете, Крис мечтал раз и навсегда изменить мир. Но время прошло, за теми же партами сидели теперь новые студенты, а он так ничего толком и не добился. Да что говорить! Через пару месяцев наступит 1980 год. А ведь он думал, что это еще так не скоро, что будет возможность подготовиться…

Но время шло мимо. Время утекало сквозь пальцы, а ему так хотелось удержать его, потому что…

Клэр Кейтли уезжала из Кембриджа в понедельник.

Она получила работу в исследовательском институте в Штатах и теперь оставляла колледж. Еще три коротких дня – и они больше не увидятся, не смогут поговорить. Последнее время они часто виделись и беседовали о самых разных вещах, но после каждой встречи Крис приходил в отчаяние. У Клэр было такое лицо, будто она чего-то ждет, какой-то его реплики или важного признания – но он не мог понять, чего именно. Зачем было его испытывать? Зачем вообще было так сильно влюбляться?

Наконец он решился на последнюю попытку. Другого шанса произвести впечатление на девушку уже не будет. Если все получится, она, возможно, смилостивится и объяснит, что хочет от него услышать. Поэтому сейчас Крис и налегал на педали, ныряя сквозь старинную арку во внутренний двор колледжа святого Чедда.

Оставив велосипед среди других «железных коней», служивших студентам основным средством передвижения, он извлек из рюкзака листок с надписью: «Проф. Хронотис, кабинет П-14». Смотрителя поблизости не было – наверное, отлучился для обхода, – поэтому Крис поймал двух студентов, которые и указали ему нужную дверь.

Голова его была занята мыслями о Клэр, быстротечности времени и прочих важных предметах. Однако где-то на периферии он отметил, насколько странным был ведущий к кабинету «П-14» коридор. Похоже, по замыслу строителей тот должен был закончиться на двери с номером «П-13», однако потом они почему-то передумали.

Поэтому за углом появилась еще одна опора, а за ней – небольшое ответвление, в котором и расположился кабинет «П-14». В этом не было бы ничего необычного – из-за многочисленных пристроек и дополнений корпуса университета напоминали сложную мозаику архитектурных стилей, – если бы не полное отсутствие диссонанса. Казалось, закуток, в котором находился кабинет, пристроили сразу же после завершения основного здания – даже используя те же допотопные камни. Неправдоподобность этого изумила Криса настолько, что его сознание предпочло вовсе проигнорировать увиденное.

А вот чего он игнорировать не мог, так это низкого гула, будто от электрического генератора. Чем ближе Крис подходил к комнате профессора Хронотиса, тем громче он становился. Наверное, дело в старой проводке, которую прокладывал еще Томас Эдисон. Потянувшись к дверному молотку, Крис поймал себя на мысли, что почти готов получить разряд тока.

В ответ на стук из-за двери донеслось скрипучее: «Войдите!» Крис сразу узнал голос Хронотиса, хотя до этого они встречались лишь однажды и мельком. Проскользнув внутрь, Крис увидел крохотный коридорчик, на полу которого в беспорядке валялись шляпы, пальто и башмаки. В дальнем его конце находилась еще одна, неожиданно тугая дверь. За ней оказалась большая комната, обшитая деревянными панелями и обставленная антикварной мебелью. Но первым делом в глаза бросались книги.

Они лежали везде, занимая все горизонтальные и парочку вертикальных поверхностей. Стены невозможно было разглядеть за ровными рядами полок, уставленных томами по два в ряд. Сверху на них наваливались новые стопки, так что полки грозились вот-вот рухнуть под их весом. Книги покрывали диван, стулья, столы и скапливались на полу в неаккуратные кучи высотой почти в человеческий рост. Издания в мягком и твердом переплете, фолио и инфолио, даже книжки-раскладушки, – все они выглядели зачитанными до дыр: с загнутыми уголками и пятнами от чая. Некоторые тома были раскрыты на определенном месте, другие вдоль и поперек щетинились закладками из исписанных клочков бумаги. Среди всего этого многообразия не нашлось бы и двух книг, сходных между собой размером, темой или фамилией автора. Например, «Очень голодная гусеница» соседствовала с пыльным грузинским трактатом по френологии. Крис поежился. Не одна жизнь понадобится, чтобы разобрать все эти тома! Впрочем, он давно привык к странностям кембриджских профессоров и даже постарался скрыть свое удивление, заметив в углу нечто и вовсе неуместное: синюю полицейскую будку.

Крис не встречал таких уже много лет, а кабинет профессора был последним местом, где он ожидал увидеть нечто подобное. Деревянные телефонные будки часто попадались на улицах Лондона в пору его детства. Эта ничем не отличалась от тех, что Крис помнил по своим поездкам в столицу: синяя краска местами облупилась, на крыше – фонарь, на двери – табличка, за которой скрывается телефон. Единственная странность (не считая, разумеется, само наличие в комнате телефонной будки) заключалась в том, как лежали книги вокруг нее. Все они были беспорядочно рассыпаны в стороны, как если бы будка упала на них с большой высоты. Крис даже непроизвольно взглянул на низкие балки, чтобы проверить, целы ли они. Логика услужливо подсказывала, что протащить такую махину через дверь просто не удалось бы.

– Простите за беспорядок, – донесся из кухни голос профессора Хронотиса. – Сами понимаете, творческая личность не терпит рамок!

Пробормотав «да, конечно», Крис принялся осторожно маневрировать среди стопок книг. Ну и как отыскать в этом хаосе нужную? Он покосился на кухонную дверь, ожидая, что сейчас оттуда появится профессор, однако этого не произошло.

– Профессор Хронотис?

– Чаю?

– Да, пожалуйста, – машинально ответил Крис, хотя больше всего на свете ему хотелось выбраться из этой странной комнаты и заняться собственными делами.

– Очень хорошо, я как раз поставил чайник, – ответил профессор, появившись наконец в дверях.

Две недели назад, при первом знакомстве, профессор Хронотис не показался Крису особенно выдающейся личностью. Молодой человек тут же отправил его в категорию эксцентричных профессоров, предпочитающих науку реальной жизни, и теперь испытал легкий укол раздражения, поняв, как все это время ошибался. Каким-то чудом из его памяти ускользнула и примечательная внешность профессора, и его по-юношески острый взгляд.

На вид Хронотису было около восьмидесяти. Невысокого роста, облаченный в классический твидовый костюм, он привычно лавировал среди книжных вершин, временами скрываясь за ними почти целиком – так что на виду оставалось лишь покрытое сеткой морщин лицо, спутанная борода и седая шевелюра. Завидев гостя, Хронотис устремил на него испытующий, но при этом теплый взгляд поверх очков-полумесяцев. Крис поежился. По идее, человек не может одновременно смотреть испытующе и по-доброму, но профессору это как-то удавалось.

– Э-э, здравствуйте, – наконец выдавил Крис, решив вести себя так, будто ничего странного не происходит. – Не знаю, помните ли вы меня. Мы встречались на преподавательском вечере пару недель назад. Меня зовут Крис Парсонс.

– Разумеется, я вас помню! – энергично встряхнул его руку профессор, хотя по лицу его было видно, что это откровенное вранье. – Так вы, значит, любите посещать подобные мероприятия?

– Сомневаюсь, что их хоть кто-нибудь любит… – начал было Крис, но профессор перебил его:

– И вы совершенно правы. Что может быть увлекательного во встрече со старыми профессорами, которые предпочитают болтать только друг с другом!

– В некотором роде…

– Да к тому же слушают только себя!

– Гм, возможно. Видите ли, я пришел, потому что в тот раз вы сказали…

– Говорят и говорят, но никого не слушают!

– Это точно, – в сердцах пробормотал Крис.

– Что точно? – немедленно переспросил профессор, и взгляд его удивительным образом посуровел.

Помявшись, Крис решил начать сначала.

– Надеюсь, я не отнимаю у вас время…

– Время? – неожиданно рассмеялся профессор. – Время! Не говорите мне о времени, молодой человек. Когда доживете до моих лет, поймете, что время значит не так уж много. Хотя я, разумеется, не думаю, что вы доживете до моих лет. Это просто такой оборот, – добавил он с легкой грустью в голосе.

– Неужели?

– Увы, – отозвался профессор. Взгляд его стал задумчивым. – Я помню, как беседовал с предпоследним главой колледжа, молодым профессором Френчамом… Хотя, возможно, он был пред-предпоследним? Или пред-пред-предпоследним?

– Пред-пред-предпоследним? – растерянно спросил Крис: каждый глава колледжа занимал свою должность никак не меньше пятидесяти лет.

– Да, похоже на то, – все так же задумчиво ответил Хронотис. – Милейший юноша. Трагически погиб, когда ему было всего-навсего девяносто. Какая потеря!

– Девяносто?

Хронотис торжественно кивнул:

– Его переехала парная упряжка.

– И о чем же вы беседовали?

– О, я не помню. Это было слишком давно!

Некоторое время Крис молча смотрел на профессора, а потом решил сменить тему. Надо поскорее убираться из этой комнаты, такой же странной, как и ее хозяин.

– Ладно, неважно. Профессор, когда мы встречались в прошлый раз, вы любезно предложили мне ознакомиться с вашими книгами по радиоуглеродному анализу. Я хотел бы одолжить парочку, если можно.

– Конечно-конечно, – закивал профессор. Не успел он договорить, как откуда-то донесся резкий свист. Хронотис подскочил и схватился за грудь сначала слева, а потом справа – как будто не был уверен, с какой стороны у него сердце. Свист продолжался.

– Кажется, чайник вскипел, – констатировал профессор и, описав среди книжных стопок сложный вираж, снова скрылся на кухне.

– Вы можете пока поискать книги, – донеслось до Криса из-за двери. – Большой шкаф справа от вас. Третья полка снизу.

Крис протиснулся мимо телефонной будки, стараясь делать вид, что ее тут нет, склонился к полке и вытащил наугад одну из книг: тонкую, в кожаном переплете, с орнаментом под кельтские узоры. Раскрыв ее посередине, он увидел ряды символов, иероглифов и математических формул. Крис попытался вспомнить, попадалось ли ему уже нечто подобное, но вместо этого память вдруг подкинула картинку из далекого детства.

Ему было семь лет, и они вместе с дедом слушали по радио трансляцию крикетного матча. Деревенский полдень, лето, из сада доносится размеренное жужжание пчел, из приемника – стук биты по мячу, а на кухне уже готов хлеб с джемом и апельсиновый лимонад. Это было так давно…

К реальности его вернул голос профессора:

– Я ошибся, вам нужна вторая полка снизу, а не третья. Да, точно, вторая. Берите, что понравится.

Крис скользнул взглядом по корешкам книг. Так и есть: «Радиоуглеродный анализ на молекулярном уровне» С. Дж. Лефи и «Методы радиоуглеродного анализа» Либби. То, что нужно! Этого хватит, чтобы произвести впечатление на Клэр и вызвать ее на разговор.

– Добавить молока? – окликнул его из кухни Хронотис.

– Да, пожалуйста, – рассеянно ответил Крис, инспектируя полку в надежде обнаружить что-нибудь столь же впечатляющее.

– Один кусочек или два?

– Два! – крикнул в ответ Крис. Его внимание привлекла еще пара книг, и он не раздумывая сунул их в сумку.

– А сахара?

– Что?

Профессор появился в дверях с двумя чашками в руках, но мыслями Крис был уже далеко, и несколько лишних минут в этой странной обстановке показались бы ему пыткой.

– Прошу прощения, профессор, я только что понял, что опаздываю на семинар, – выпалил он, бросив быстрый взгляд на часы. – Мне очень жаль. Я одолжу у вас несколько книг до следующей недели, если вы не против?

– Да, конечно, держите столько, сколько потребуется, – кивнул профессор, отхлебнув по глотку из каждой чашки. – Тогда до встречи.

– До свидания.

Крис сделал шаг к двери, но вдруг понял, что не может уйти, не задав еще один вопрос.

– Простите, но откуда вы взяли эту штуку? – и он указал на старую телефонную будку.

Профессор устремил на нее долгий взгляд поверх очков.

– Понятия не имею, откуда она взялась, – ответил он по размышлении. – Наверное, ее оставили здесь утром, когда я был на лекции.

Пробормотав в ответ «да, наверное», Крис поспешно ретировался из этой странной комнаты. Пять минут, которые молодой человек провел в обществе профессора Хронотиса, ставили под сомнение все, что он узнал за двадцать семь лет своей жизни.

Для начала, в этой комнате было слишком много времени. Оно по капле сочилось из стен и пола, будто густая смола. Полицейские будки, молоко в кусочках, испытующий взгляд профессора, который пытается припомнить главу колледжа, умершего добрых три века назад, – все это было чересчур!

Крис был рад вернуться в реальный мир, снова думать о Клэр и о том, как произвести на нее впечатление. На велосипедной парковке он выбрал себе агрегат, который не обещал развалиться на первом же повороте, и, перекинув сумку за спину, вскарабкался в седло. Ему и в голову не могло прийти, что среди старых томов, одолженных у профессора, затерялась и самая опасная книга во Вселенной.