Михаил Доценко с самого раннего утра пребывал в скверном настроении. Все было не по его и не так. Мать принесла ему рубашку, в которой ему даже помойное ведро стыдно будет вынести, не то что идти на работу. С досады на это обстоятельство он наорал на мать, за что она обиделась на сына и ушла в свою комнату, громко стукнув дверью. По тому, какая за этой дверью воцарилась тишина, Михаил понял, что это надолго и готовить завтрак придется ему самому. Чертыхаясь, от злости не то на себя, не то на мать, не то на такую сволочную жизнь, Доценко поплелся на кухню. Пошарил в холодильнике и обнаружил в нем два яйца и одну котлету. Что делать с яйцами, он понятия не имел. Как сырые яйца превращаются в яичницу, Михаил имел весьма смутное и туманное представление, поэтому он не стал экспериментировать и ограничился тем, что без всякого аппетита съел холодную котлету, запив ее стаканом холодной воды из-под крана. Дальше было еще тяжелее. Надо было во что-то облачиться. Не идти же голым на работу. Доценко открыл шкаф и застыл в тяжелом раздумье.

Черт знает что такое! Совершенно непонятно, что тут можно надеть и с чем. Обычно этим занималась мать, а сейчас мучайся тут! Промаявшись несколько минут без всякой пользы, Доценко весь взмок от абсолютного непонимания предмета, плюнул на это дело, смачно выматерился и с отвращением натянул на себя рубашку, которую ему принесла мать.

На работу он отправился голодный и злой. Ситуация усугублялась тем, что это был его первый рабочий день после аварии, в которую он попал неделю назад на трейлере, принадлежащем компании. Сам он отделался, можно сказать, легким испугом. Никаких серьезных травм. Только вывих плеча да небольшое сотрясение мозга, из-за которого он неделю провалялся на больничном. Теперь его здоровье в полном порядке. А вот что касается всего остального… У Доценко засосало под ложечкой и противно заныло в районе солнечного сплетения. Это был явный признак тревоги и ожидания каких-нибудь неприятностей. То, что они обязательно возникнут при его появлении на рабочем месте, Михаил нисколько не сомневался.

Первый раз он шел на работу в таком состоянии, как будто к тиграм в клетку, зная наверняка, что там он будет разорван хищным и сильным зверем. Так все и получилось. Не успел он войти в гараж, как за ним прислали из административного здания. Его вызывал сам Сакуров. Доценко струхнул, понимая, что сейчас ему придется отвечать за случившееся ДТП по полной форме. Но чем ближе он подходил к кабинету Сакурова, тем спокойнее становилось у него на душе.

– В конце концов, что я парюсь, – успокаивал он сам себя, – раз виноват, отвечу по всей строгости. Но только за свои проступки. А это то, что произошло непосредственно на дороге. А что касается всего остального, пусть выкручиваются те, кто эту кашу заварил. Кто организовал, тот пусть и отвечает. А я всего лишь простой шофер. Моя хата с краю, что приказал начальник, то я и везу.

Доценко перешагнул порог кабинета Сакурова с твердой решимостью говорить правду, только правду и ничего кроме правды. И когда Сакуров начал задавать вопросы, Доценко охотно, подробно и обстоятельно ответил на каждый из них. И кажется, он не прогадал, что выбрал такую тактику. Доценко видел, Сакуров остался удовлетворен их беседой. Особенно он заинтересовался местом, где он загружал этот чертов груз. Доценко не стал ничего утаивать и обстоятельно, с самыми мельчайшими подробностями обрисовал Сакурову то место, будь оно не ладно, и даже нарисовал план, как туда проехать. Этот листочек с планом Сакуров сразу же убрал себе в карман и на прощание даже поблагодарил Доценко за полученную информацию. Ожидавший как минимум увольнения, Доценко растрогался и покинул кабинет Сакурова, ощущая себя чуть ли не национальным героем. День, так неудачно начавшийся, неожиданно оказался не таким уж и плохим. Черт! И рубашка вроде ничего. Зря только мать обидел. Доценко тщательно поправил рубашку, выбившуюся из-под ремня, и, насвистывая что-то легкое и веселое, направился к гаражу.