Марианна окончательно освоилась на новом месте к концу второй недели. В первые дни она чувствовала себя немного растерянной и даже испуганной, груз ответственности давил на ее хрупкие плечи. И бывали минуты, когда хотелось его сбросить. Но через несколько дней стала замечать, что обретает уверенность, входит в ритм работы. И вполне справляется с поставленными задачами. В конце концов, успокаивала она себя, не боги горшки обжигают. А с обжигом ее горшка она вполне способна справиться.

Марианна вдруг заметила, как изменилось отношение к ней сослуживцев. Многие из тех, кто до недавнего времени едва удостаивали ее кивка головы, теперь спешили здороваться, войти с ней в доверительные отношения. Она никого не отталкивала, но и не торопилась раскрывать объятия. Марианна решила, что будет вести себя в высшей степени осмотрительно. Одно дело быть пусть даже начальником отдела, и совсем другое входить в высшее руководство банка. Для нее это абсолютно новая и незнакомая среда. И наделать ошибок она может запросто.

Разумеется, из этого правила было одно исключение, которое носило имя Олег. Он заходил в ее кабинет по нескольку раз в день и по работе и просто так. И в каждом его посещении сквозил немой вопрос: когда же я получу ответ на свое предложение? Марианна понимала, что мучает его, что он не заслужил такого к себе отношения. Он много сделал и делает для нее. И все же что-то пока удерживало ее от окончательного решения. Может, потому, что она загружена по горло работой и ей было не до того, а может, ей еще не хотелось расставаться со свободой. Ей всегда нравилось быть хозяйкой своей судьбы. И отдавать ее в чужие, пусть даже ласковые руки, не очень хотелось. Вот если бы можно было найти хотя бы на время какой-то компромисс.

Марианна придумывала себе разные отговорки, но все же в глубине души она знала: главная причина ее нерешительности лежит совсем в иной плоскости. И дело тут не в работе или привязанности к свободному образу жизни. Просто брак для нее всегда означал счастье. Иначе зачем он ей нужен? Но вот быть счастливой она никак не может. Вернее, не может быть до конца счастлива, пока не избавится от боли, которая много лет назад поселилась в ней. Она застряла в ее теле, как пуля, которая вроде бы и не беспокоит уже, но время от времени начинает шевелиться и приносит тогда невыносимые страдания.

Марианна сжалась в комочек под легким одеялом и натянула его на голову. Сегодня была суббота, и она могла спать столько, сколько захочется, но Он не позволил. Он никогда не позволял ей того, что она хотела. Всегда и во всем она должна была быть послушна его воле. Отец… Ей снова приснился отец. Он пришел под утро, смотрел на нее цепким колючим взглядом и что-то сердито выговаривал ей. Он снова был недоволен ею, как тогда…

Пальцы Мириам дрожали от волнения, когда она ощущала в своей ладони приятную прохладу благородного металла. Отличница и золотая медалистка, выпускница средней школы Мириам Саитова, спешила домой. Ей не терпелось поделиться с отцом переполнявшей ее радостью. Сегодня он с полным правом будет гордиться своей дочерью.

В их небольшом горном селении, затерявшемся среди пропастей и скал, была всего одна школа. И только единственная выпускница за последние несколько лет окончила школу с золотой медалью. Этой ученицей была она – Мириам. Как же она была счастлива!

Мириам ускорила шаг и крепко сжала ладонь с драгоценной ношей. Представила, как войдет в дом и сообщит отцу радостную новость, как поделится с ним своими дальнейшими планами.

А планы у нее были грандиозными. Мириам хотела учиться дальше. Она задумала поступать ни много ни мало в московский университет на факультет экономики. Мириам знала, что отец не очень обрадуется этому ее решению. Скорее всего, он не захочет ее отпускать так далеко и так надолго от себя. А станет настаивать, чтобы она, согласно местным обычаям, как можно скорее вышла замуж, нарожала кучу детей, сидела бы дома и занималась своей семьей. Но Мириам такая перспектива совсем не устраивала. Она надеялась уговорить отца отпустить ее учиться. И самым веским аргументом в пользу принятого ею решения она считала золотую медаль. Ведь чтобы выйти замуж сразу после школы, вовсе не надо было быть отличницей и медалисткой. Можно вполне было учиться на троечки.

Мириам нашла отца в сарае, где они держали коз. Одна из козочек по кличке Зульфия повредила ногу, и теперь отец оставлял ее дома, а не выгонял вместе с остальными на пастбище. Зульфия уже почти поправилась, но отец продолжал осторожничать и целыми днями возился с ней. Таскал ей охапками траву, отпаивал какими-то целебными настоями, которые добавлял ей в питьевую воду.

– Па-а-па! Па-а-ап! – Задохнувшись от быстрой ходьбы и переполнявших ее чувств, Мириам остановилась в дверях сарая.

Отец не обращал на дочь внимания и продолжал возиться с козой.

– Папа, смотри, что у меня! – крикнула Мириам и протянула отцу ладонь, на которой золотом блеснула ее награда.

– Тише ты! Чего кричишь. Вот шальная. Животное перепугаешь, – недовольно буркнул отец и тяжело поднялся с колен.

– Пойдем в дом, – позвал он дочь.

Мириам покорно последовала за ним. Всю ее решимость как ветром сдуло. Она засомневалась: стоит ли сейчас начинать разговор об отъезде? Кажется, отец сегодня не в настроении. Она безошибочно определила настрой отца по тому, как он шел широким размашистым шагом, словно торопился куда-то. Он всегда так ходил, когда его отрывали от какого-нибудь важного дела, как он говорил, всякие бездельники. В разряд бездельников чаще всего попадали они с братом, если были замечены праздно слоняющимися по двору или по дому. На самом деле таких моментов было по пальцам перечесть. Отец всегда строго и неукоснительно следил за тем, чтобы его дети были заняты какой-нибудь работой по хозяйству. А когда выпадали свободные минуты, он обучал детей хождению по канату.

Сам он был большим мастером этого дела. Хождение по проволоке стало для него наваждением, болезненной страстью после того, как он похоронил жену. После ее смерти в его сердце образовалась огромная саднящая пустота, которая властно требовала своего заполнения. Проволока помогла ему. С ее помощью он справился и с болью потери, и с невыносимым ощущением одиночества. На высоте он снова почувствовал себя счастливым.