Глава 4
Объект «Интернационал» был когда-то помещичьей усадьбой, как и некоторые другие объекты, расположенные в подмосковном смешанном лесу. На закрытой обширной территории секретного микрогорода в самых живописных местах стояли «экспроприированные», что значит отобранные большевиками у хозяев трех-четырехэтажные русские усадьбы. В этих цэковских учреждениях жировали советские руководители, дети великого разбоя революции.
Сюда, в некоторые из зданий, приезжали – на отдых и для получения инструкций, а то и резких нагоняев – секретари из братских республик, отягощенные услужливой свитой и своей значимостью почти неограниченной власти над народами братских республик. Сюда с теми же целями наезжали и секретари коммунистических и рабочих партий стран социалистического содружества и братских партий международного коммунистического и рабочего движения.
Вилла Архимандритова была, пожалуй, одной из самых таинственных, самых недоступных среди всех этих сверхсекретных объектов.
Оставив Эвелину Абрамовну в гостях у секретаря ЦК, ведущий референт Румянцов, следуя распоряжению Арсения Алексеевича, перешел в соседнее здание, где погрузился в работу. Он будет находиться здесь, пока адъютанты Архимандритова не вызовут его к боссу. Впрочем, расслабляться не приходится. Прав был генерал армии Гейер-Генерозов, сказав, что все выходные для них – приятная условность, не более…
Здесь работы всегда непочатый край; только успевай читать донесения резидентов, поступающие со всего мира, только поспешай листать документацию, сопоставляй, анализируй, запрашивай архивные данные… сам мотайся по всему шарику, оборачивайся со скоростью пули, иначе пуля тебя догонит… а не пуля, так слово… И в этих мыслях, проскальзывавших в сознании Румянцова, не было вымысла, – специалисты из подразделений Архимандритова умели убивать словом, знали особые изощренные технологии, воздействующие на тех, в кого введен специальный код на Слово. Сказал человеку некий пароль, а он сам, несчастный, взял да и застрелился, например. Или из окна выпал. Или еще черте как счеты свел с жизнью.
Иван отмахнулся от назойливых мыслей, как от тонко зудящих у виска комаров.
Некогда ему раздумывать над судьбами отдельных личностей, некогда и о себе самом думать, – тут всегда на первом плане дело, а не самосохранение. У каперанга Румянцова, ведущего референта секретаря ЦК Архимандритова под началом целое подразделение, целые секретные объекты, возглавляемые генералами; на него работает более 1000 человек!
Да, не простой работник Румянцов, очень даже не простой…
Иван Михайлович спустился в бункер, где велась подготовка операций, проводимых его людьми в Африке, Чили, в Юго-Восточной Азии. Постоянный процесс, не прекращающийся ни на секунду; сотни инструкций и миллионы судеб…
Многое знал непростой работник Румянцов, со многими друзьями и соратниками Папы Сени знаком был, но еще слишком молод был, горяч, хоть и расчетлив, и сметлив. А, поди ж ты, о полной и беспредельной подлости человеческой натуры еще предстояло ему узнать.
Ведь не зря же к нему был подослан товарищ кино– и театральный критик Карно, представивший его старой, только вот никак не дряхлеющей знаменитости Елене Васильевне Пешковской. Зачем было его провоцировать на связь с ней? Зачем ему подсовывали и старую знакомку, красавицу Рогнеду Павловну Чаковскую? Какую карту разыгрывает босс? Этот сеятель раздоров, любящий только кураж и богатую поживу?
Но нет, Румянцов не должен так думать, он предан, он на стороне босса, он честен с ним всегда. Иначе – смерть.
Но если он не будет так думать, просчитывая ходы Архимандритова, то смерть для него наступит еще раньше…
Жаль, но тогда он еще не знал, кто такие эти старые, опытные женщины, вырастившие легионы агентов, разведчиц, жриц любви, фанаток, искусных убийц. Сотни и тысячи похотливых матрон, поспешающих столкнуть мир к обрыву разврата. Сотни и тысячи марионеток, ложащихся в постель только с сильными мира сего. Мириады глаз, мириады ушей…
Румянцов тогда еще не знал, что они, эти примадонны советской сцены, – хорошие собеседницы, разбирались в тонкостях и нюансах Большой Политики, иначе бы Архимандритов их не держал. Их у него было не так уж много: избранных женщин, приближенных. Умные, сильные, красивые, каждая – с умом супердипломата и супераналитика, – эти женщины в свою пору становились создательницами машины разврата, но не тут, не в своей стране, а на другом континенте! Отправляясь на задания за границу, они блестяще выполняли задачи, оказывая влияние на действия и поступки мужчин, а в конечном итоге – влияя на политику других государств.
То, что Румянцов не купился на чары, это большой плюс. Молодого мужчину иногда очень просто завлечь громким именем, фееричностью личности, прикоснувшейся к Истории. Да кто он таков? – мальчишка, которому нет и 30, а их сжимал в объятиях и целовал сам Сталин! Дерзкий горец, символ чудовищной поры; он эпохален и вечен, как древние фараоны…
Конечно, Румянцов понимал, что его общение с дамами зафиксировано с десятков, а то и сотен ракурсов, – иначе в их ведомстве и быть не могло; здесь фиксировали все обо всех сотрудниках, всегда скрытно, в самых неожиданных местах… Его еще не раз станут провоцировать на имена и красоту, на возраст и положение, искушая вовлечься в приятную, роковую ошибку. Нет, конечно же, Румянцов не чуждался женщин, но всегда помнил главное: за связь с не той женщиной он поплатится жизнью…
В подсознании референт понимал, а со временем и узнал достоверно, что его босс – страшный собственник, и если бы кто-то покусился на его женщин, то и тот мужчина, и та женщина, посмевшие изменить ему, были бы уничтожены; он, Арсений Алексеевич Архимандритов, никому ничего не прощал.
Однако, в последующем неоднократном общении Румянцова с женщинами, приближенными к гению Архимандритова, была своя тайна! Некоторые из них даже верили, что… спали с ним. Впрочем, после ночи, проведенной референтом у Елены Васильевны Пешковской, та искренне верила, что отдалась молодому мужчине с пылкой страстью 17-летней девушки. Подобное состояние будет внушено и Рогнеде Павловне Чаковской. Дамам казалось, что между ними и крепким горячим самцом существует идеальная тайна, снисходительно дозволенная самим Архимандритовым. И оттого в его присутствии они станут задорно задевать Румянцова, играя в слова и взгляды. Ничего странного в том, что Арсений Алексеевич позволил им подробное душевное состояние, не было. В этом состоянии женщины лучше работали, их стареющие инстинкты подогревали, ускоряли мыслительные процессы. Что и требовалось Архимандритову. Уникальная аппаратура, запечатлевающая и проецирующая на экраны общение Румянцова с женщинами, свидетельствовала, – его референт играет, куражится, отдает часть своей энергетики, внушает, но никогда не переступает символическую черту.
Не раз еще будет так, когда в апартаментах босса соберутся милейшие Елена Васильевна и Рогнеда Павловна, и, посматривая на красавца-референта, при первой ссылке Архимандритова, что его референт как раз и есть эксперт в той или иной области, станут вальяжно подшучивать:
– Вот вы утверждаете, что такой эксперт, как Румянцов, подтвердит ваши глубокие познания, к примеру, в области Военно-морского флота. А не кажется ли вам, дорогой Арсений Алексеевич, что он эксперт только по одной части: по части женщин? Это, между прочим, вам говорит женщина.
– Это не умаляет, а увеличивает достоинства моего офицера, – обычно добродушно парировал Арсений Алексеевич. И продолжал дискуссию, вернее, выступление.
Обычно, приглашая гостей, он начинал не столько разговор, сколько пламенный спич, из которого следовало, какой он всесильный, всезнающий, какой мощью обладает, и какие у него глубочайшие познания во всех сферах жизни. Несмотря на некий налет бравады, все это было сущей правдой. Архимандритов обладал уникальными знаниями и уникальными возможностями. И эти таланты были даны ему не Богом, но дьяволом…
Обычно его аудитория должна была включать от двух до пяти человек, предпочитавших его слушать, более того – слышать. Ибо Арсений Алексеевич мог мгновенно снять информацию, что люди своим мышлением не участвуют в его повествовании, а озабочены своими мыслишками, и это могло стоить им жизни… Да, не умеющим его слушать это неумение, эта тупость обходились всего только в жизнь. А потому все слушали его признательно, с долей восхищения; часовые спокойные, размеренные речи свидетельствовали об удивительной, сверхчеловеческой работоспособности мозга этого землянина…
Он и подле себя не держал бесталанных; тут каждого можно было назвать гением, хоть бы и гением в воплощении замыслов босса. В структуре аппарата секретаря ЦК Архимандритова люди работали по 48 часов в сутки! Спрессовывая время!
И потому, если случались теплые, почти задушевные встречи, их следовало ценить особо. Когда та же Рогнеда Павловна позволит себе игривое:
– Ах, Арсений Алексеевич, почему у вас такой удачливый офицер? Можно подумать, крокодилы его спасли от вьетконговцев… Шерше ля фам, говорю я вам, шерше ля фам…
И Арсений Алексеевич позволял себе хитро улыбнуться в крохотные аккуратные усики, пропуская женские реплики мимо ушей.
…Но в тот вечер, когда Иван Михайлович Румянцов привез к боссу Эвелину Абрамовну Сарнавскую, он был всецело поглощен раздумьями. Ничем особенным в последнюю неделю референт не был занят, шла обычная текучка и обработка поступающей информации. Правда, он помимо всего читал документы, связанные с антарктическими экспедициями и иными событиями, происходившими в Южном полушарии. Таково было распоряжение босса.
Но даже в этом ему виделось затишье; ведь он не мотался по свету, не рисковал жизнью, не добывал сверхсекретную информацию, не проводил рисковые операции… Но так нередко бывает во время затишья перед бурей; затянувшееся монотонное безделье перед назревающими большими мероприятиями. И они не заставили ждать…
Насладившись обществом прекрасной Эвелины, Архимандритов вызвал к себе Румянцова.
– Ну что, мой каперанг… – И это обращение свидетельствовало и о хорошем расположении духа, и даже, сказал бы Румянцов, об особом доверии босса к нему, – тебе придется поучаствовать в одной очень сложной экспедиции. Удивляться ничему не следует, даже тому, что эта экспедиция может закончиться для тебя трагически… Но работу надо выполнить основательно.
Архимандритов, сидевший напротив, обвел взглядом комнату, словно окинув пространство всего земного шара и сосредоточившись на определенной точке. Румянцов сгруппировался, ловя каждый звук и каждый шорох.
– Много лет назад мы заинтересовались этим участком на Земле… И на этих словах каперанг ясно представил не виденный им своими глазами южный континент, антарктический холод, отдающие ледяной синевой просторы, редких животных, стаи пингвинов, косяки рыб и фонтаны заплывающих сюда китов…
– Тогда сложилась обстановка, когда мир и международная общественность были заняты войной. Но, как ты понимаешь, для кого-то война – это миллионы жертв, а для кого-то – миллиарды долларов. И даже когда боевые действия продолжились в северной Африке между генерал-фельдмаршалом Роммелем и генерал-фельдмаршалом Монтгомери, и даже когда в Тихом океане бушевали сражения на воде и в воздухе между американцами и японцами, – южнее экватора никаких боевых действий не было. Ибо, как говаривали французские монархи, война – это не самое важное, она может подождать, когда речь идет о любви. Но нас интересуют вовсе не любовные интриги. Хотя это правильно, что у монархов есть дела поважнее. Архимандритов незаметно нажал кнопку, расположенную в столешнице и тут же справа открылись дверцы бара, оттуда выехал поднос, на котором стояли прохладительные напитки. Он налил себе соку и предложил референту. Румянцов кивнул, взял запотевшую бутылку с минеральной водой и наполнил хрустальный стакан. Легкое шипение приятно услаждало слух. Оба выпили с наслаждением. После чего Архимандритов продолжил:
– Кое-что ты уже знаешь. Кое-какие бумаги для ознакомления получишь. Некоторые сведения я дам тебе сам. Готовься. И хотя освещение в кабинете оставалось ровным, референту почудилось, что свет потускнел, словно пространство медленно закрывала тяжело плывущая туча.
– В начале 1941 года из территориальных вод Советского Союза, с военно-морской базы вышли три мощные подлодки класса «Л» («класса «Ленинец»», – машинально отметилось в сознании Румянцова). Планировалось, что выйдет четыре. Но во время испытаний одна подводная лодка таинственно исчезла в Мотовском заливе, на севере… История ее гибели так и осталась для командования флотом и для правительства тайной. Но не для Секретариата товарища Сталина. И мы-то с тобой хорошо знаем, что все тайное рано или поздно становится явным. Так вот, три лодки вышли в Атлантику и по пути следования на юг сделали несколько остановок с заходом в Гвинейский залив, затем резко взяли курс на запад и проследовали к одному из островов Карибского бассейна. После небольшого ремонта, отдыха экипажей и пополнения запасов три боевых подводных корабля взяли курс вдоль Южноамериканского континента, в сторону ревущих 70-х широт к проливу Дрейка. После длительного и непростого плавания лодки вновь зашли в одну из гаваней на побережье, где были встречены группой людей. Кто эти люди, ты узнаешь из бумаг. Все необходимые документы ты получишь. Архимандритов еще раз налил себе полный стакан сока; «Наверняка Эвелина замотала», – вскользь подумал Румянцов, прогоняя крамольную мысль, силой воли вытирая ее из сознания.
– Эти люди, встречающие наши подлодки, предложили морякам перед последним броском отдохнуть в великолепной гостинице в горах. Как ты понимаешь, отказа быть не могло. Об этой гостинице и в то время, и тем более после Второй мировой, почти никому ничего не было известно. Итак, моряки, оказавшиеся там, уже никогда не вернулись на свои корабли. Вместо них лодки заняли ранее прибывшие сюда высокопрофессионально подготовленные подводники из нашей страны. И это было правильным решением. Почему, – ты поймешь. Этот большой переход в южную часть латиноамериканского континента был сопряжен с огромными трудностями, и довольно негативно сказался на моряках. Я дам тебе конфиденциальные материалы по этой экспедиции, из которых ты многое поймешь, хотя в них изложено строго казенным языком рапортов.
Архимандритов усмехнулся и сам себя поправил:
– В твоем присутствии надо говорить рапортов, – как принято у морских волков. Тщательно изучив и проанализировав, ты должен наметить план действий. Их глаза встретились. Несмотря на то, что Арсений Алексеевич был росту небольшого, а его референт обладал крупным телосложением и был высоким, их глаза встретились на одном уровне. У секретаря ЦК все было продумано и подогнано таким образом, чтобы никто не восседал, не чувствовал себя выше…
– Имей в виду, что все три наших экипажа проработали там до 1947 года. После войны американское командование военно-морских сил по согласованию с правительством осуществило две экспедиции в Антарктику. Вернее, три, но третья запланированная экспедиция американских ВМС там же исчезла. Тебе надо будет ознакомиться с материалами этой экспедиции и пройти тем же маршрутом в Антарктике. Наш проект будет называться «Снежный юг». Архимандритов сделал долгую паузу, словно считывая то, о чем думает его офицер.
– И еще. Тебя волнует, что произошло с тремя советскими экипажами. Если я скажу, что произошло, это не будет полным ответом на все вопросы. Тут важно, чтобы ты ответил себе сам. Тебе придется остановиться в той самой гостинице в горах; это одна из наших секретных баз с того времени. И не удивляйся, если… если где-то там встретишь совсем, казалось бы, непричастных к твоим делам людей. Возможно, даже тех, с кем ты виделся недавно. А теперь иди. У меня много более важных дел, чем те, о которых мы с тобой говорим.
Да уж; каперанг Румянцов понимал: то, что для него становится настоящим открытием, для его босса – давно познанное и пройденное. А тем более те давние операции, где использовалась не только разведка Архимандритова, но и его подводный флот, не имеющий никакого отношения к каким бы то ни было военным ведомствам. Потому что более сильного и более закрытого ведомства, чем аппарат секретаря ЦК Арсения Алексеевича Архимандритова, в советской стране не было!
Иван Михайлович поднялся и негромко, чтобы не раздражать босса, произнес королевскую фразу:
– Есть дела поважнее, чем война…
До его затылка и ушей донеслось едва слышимое, шипящее:
– Вот-с, вот-с-с…
