Часть 2
Несостоявшийся Верховный правитель

Окунувшись в российскую и антироссийскую действительность, лучше можно понять многие последующие события.

Наш экскурс в историю отчасти похож на то, чем занимался Колчак, исследуя Север и Ледовитый океан: всесторонне изучал, сопоставляя все новые и новые данные, внимая даже самым казалось бы незначительным вещам, как-то рассказы жителей и местный фольклор… Но он — благодаря своему уму и таланту, благодаря научному познанию, умению сопоставлять и анализировать — делает столь значимые выводы, что вызывает к себе неослабный интерес со стороны черных сил, покушающихся на его Родину. Но еще пройдут года, пока Александр Васильевич сам четко не уяснит это; пока не уяснит и не ужаснется величию Дьявола, действующего через человеков…

Итак, наше путешествие вместе с судном, на котором плыла экспедиция барона Э. В. фон Толля, остановилось на стыке столетий, а вернее, — в 1902 г. Александр Васильевич Колчак занят теми же важными, много значащими для него Исследовательскими работами. Это спустя 13 лет он, вице-адмирал Колчак, уже будет далек от научных дел, занимаясь проблемами Черноморского флота на посту его командующего. Но его исследования, а также высказанные научные предположения во многом подтвердит руководитель русской гидрографической экспедиции, капитан 2-го ранга Б. А. Вилькицкий, который на ледокольных транспортах «Таймыр» и «Вайгач» обследует новый архипелаг, звучно и значимо названный Землей Императора Николая II (при Советах будет переименован в безликую Северную Землю). Весть об открытии этой земли в 1913 г. поразит географов и мореплавателей, ведь большинству из них уже будет мниться, что в этой части Северного Ледовитого океана сколько-нибудь крупной неизвестной суши нет и быть не может. Потому как будет известно о давней неудаче экспедиции, искавшей призрачную Землю Санникова.

…Со дня выхода из Екатерининской гавани судна «Заря» прошло почти два года, а призрачная мечта о Земле Санникова остается недостижимой. Но долг чести для барона превыше всего! И он решается на отчаянный поступок: пройти часть пути пешком, с немногочисленными спутниками, почти налегке…

В июне 1902 г., взяв троих спутников, среди которых астроном Фридрих Зееберг, эвен Николай Протодьяконов (по прозвищу Омук) и якут Василий Горохов (по прозвищу Чичак), барон Толль на собачьих упряжках отправился на мыс Высокий острова Новая Сибирь. Они «покинули лагерь «Зари» и на трех нартах, из которых одну рассчитывали бросить на Новой Сибири, ушли в неизвестность», — записывает в своем дневнике врач экспедиции Николай Катин-Ярцев. Между прочим, из ссыльных, между прочим, еврей, — присланный из Якутска взамен умершего судового врача недоучка-студент, изгнанный из медицинского вуза. Колчак еще не раз столкнется с подобными молодыми людьми, оказавшимися в ссылке. И они еще не раз сыграют негативную, хотя и почти эпизодическую роль в его жизни.

Уходя, барон приказал капитану плыть к острову Беннетта. Шхуна смогла начать плавание лишь в середине июля, а в конце месяца стала наконец пробиваться через плавучие льды. Но тяжелые льды вскоре вынудили взять курс на бухту Тикси, оттуда участники экспедиции через Якутск возвратились в Санкт-Петербург, доставив огромную коллекцию и научные материалы. Шхуна «Заря» вместе с ее капитаном осталась в устье реки Лены.

Почти сразу же по прибытии А. В. Колчак сделал экстренный доклад в Академии наук о работе экспедиции, доложив о скорейшей необходимости направить новую экспедицию на поиски барона. Его высочество великий князь Константин Константинович был весьма обеспокоен судьбой фон Толля; тут же, поразмыслив, решили послать на поиски санно-шлюпочную команду во главе с Колчаком. В январе 1903 г. Александр Васильевич уже находится в Архангельске. С ним в тяжкое путешествие пустились два участника предыдущей экспедиции — боцман Н. А. Бегичев и рулевой старшина В. Л. Железников; к ним присоединятся и четверо мезенских добытчиков тюленей. Среди добровольных помощников окажется и ссыльный студент Московского университета П. В. Оленин, прознавший об экспедиции. Советские авторы впоследствии придумают, что Колчак, связавшись с Якутском по телеграфу, договорился с Олениным об участии того в своем походе. Тогда как на самом деле все было как раз наоборот: ссыльный студент настырно навязывал свою кандидатуру в помощники. Впрочем, советские авторы упустят и некоторые иные нюансы (возможно, даже и знать о них не будут), к примеру, то, что Оленин еще задолго до революции был знаком с Глебом Ивановичем Бокием (!). И впоследствии, когда будет создан Спецотдел, станет работать у Бокия агентом (!).

Из Якутска на собачьих упряжках Колчак отправился в бухту Тикси на шхуну «Заря», чтобы взять один из китобойных вельботов. Привезя его на собаках в Устьянск, Колчак, набрав еще людей и приготовив снаряжение, вместе с членами экспедиции (всего их было семеро) совершает немыслимый, героический рывок; остальные из группы, в том числе и Оленин, ждут их возвращения. В мае 1903 г. по льду — где на нартах, где плывя, где проходя пешком, пережив несколько смертельно опасных приключений, — они направились на остров Котельный, далее перебрались на остров Новая Сибирь, затем на остров Беннетта, где обнаружили часть предметов пропавшей экспедиции, документы, карты, материалы исследований и письмо Эдуарда Васильевича фон Толля от 26 октября 1902 г. И так как с тех пор прошло более 10 месяцев, то Колчак пришел к неутешительному выводу, что барон и его спутники погибли на переходе между островами Беннетта и Новая Сибирь. Бездонная грусть закралась в сердца отважных путешественников, словно они уловили новый, явственный смысл этой безжизненной скалистой суши, означавшейся на древних картах таинственным словом «Tartaria», — русское тартарары…

Хотя поиск пропавших людей и был главной задачей нынешней экспедиции, все же она решала и научно-исследовательские задачи, к примеру, открытие и описание новых географических объектов, вносила уточнения в очертания береговой линии и т. д. По прибытии в Иркутск Александр Васильевич составил свой, как начальника экспедиции, «предварительный отчет…», датированный 9 марта 1904 г., который вскоре был опубликован. В начале марта выступил с докладом на собрании Восточно-Сибирского отдела РГО. Некоторые результаты полярных исследований Колчак впоследствии обобщит в труде «Лед Карского и Сибирского морей».

За научные исследования Арктики и континентальной северной части Российской империи, за труды и открытия Александр Васильевич Колчак в 1903 г. был высочайше удостоен ордена Святого Владимира 4-й ст. А спустя три года Императорское Русское Географическое общество удостоило его Большой Золотой Константиновской медали (до него эту награду получали лишь два исследователя!). В том же 1906 г. РГО избрало А. В. Колчака действительным членом.

Но что знают о его научных заслугах потомки, превращенные преступной властью в деградированное людское стадо? — Практически НИЧЕГО!

Тогда же на картах империи появились остров Колчака и мыс Колчака (открытые во время его первой экспедиции на северо-востоке Карского моря), просуществовавшие с такими названиями до 1939 г.; переименованы при советской власти в остров Расторгуева и мыс Случевского. (И вот, пока еще писалась эта книга, 19.07.2005 г. правительство Российской Федерации вернуло острову имя Колчака… без комментариев.)

Весной 1904 г. Александр Васильевич обвенчался с Софьей Федоровной Омировой. Но семейная жизнь как-то сразу не заладилась, очевидно, сказались разные взгляды и интересы. Длительная разлука также сыграла свою негативную роль в их отношениях. Предполагалось, что свадьба состоится после возвращения Колчака из первой экспедиции, длившейся несколько лет; однако все состоялось лишь после второй. Вернувшись с чудесного, райского острова Капри, Софья Федоровна вместе с отцом Колчака отправилась навстречу жениху, в Иркутск. 5 марта 1904 г. они обвенчались. На сем молодая женщина со свекром отправляется в обратный путь, в Санкт-Петербург, — вести умные беседы, писать этюды, танцевать и музицировать, а ее муж — едет на войну… На календаре 11 марта того же года… идет Русско-японская война…

Сразу по прибытии в Порт-Артур Колчак встретился с командующим флотом вице-адмиралом С. О. Макаровым, который назначил его вахтенным офицером на крейсер «Аскольд». Александр Васильевич считал Степана Осиповича Макарова своим учителем, выдающимся океанографом, вдохновителем научных открытий в Северном Ледовитом океане, человеком, подтолкнувшим его к прокладыванию самого трудного и самого сурового пути по северным окраинам империи. Но буквально через несколько дней он стал очевидцем трагедии, потрясшей всех моряков Российского флота и все русское общество. 31 марта порт-артурская эскадра возвращалась с боевой операции; броненосец «Петропавловск», на борту которого находился командующий, наткнулся на мину, подорвался и затонул. В течение двух минут, когда рвались пороховые погреба корабля, более 600 человек команды в последние мгновения жизни прошли через кромешный ад. Погиб и вице-адмирал Степан Осипович Макаров. Погиб и знаменитый русский художник-баталист Василий Васильевич Верещагин. Здоровье Колчака, и так подорванное двумя тяжелыми экспедициями, стало ухудшаться. В апреле месяце у Александра Васильевича обнаруживают воспаление легких. По осени — дает о себе знать суставной ревматизм, как наследие Арктики. Но лечение проходит между боями, сначала на море, затем на суше.

В ноябре 1904 г. старший лейтенант Колчак назначен командовать артиллерийской батареей на северо-восточном участке крепости Порт-Артур, и в одном из боев получает серьезное ранение. Как тяжелобольного, его не эвакуируют из Порт-Артура. Так, находясь в госпитале, он был захвачен в плен; в плену у японцев оказалось много русских моряков. Позднее большая часть их вывезена в Нагасаки. Получив дозволение отправиться на Родину, Колчак позже отметит: «Мы все предпочли вернуться домой. И я вместе с группой больных и раненых офицеров через Америку вернулся в Петроград. В Петрограде меня сначала освидетельствовала комиссия врачей, которая признала меня совершенным инвалидом, дала мне четырехмесячный отпуск для лечения на водах, где я пробыл все лето до осени».

В Россию Колчак возвратился весной 1905 г. Его боевое умение и мужество были высочайше отмечены орденами Святой Анны 4-й ст., Святого Станислава 2-й ст. с мечами, Георгиевским золотым оружием с надписью «За храбрость», серебряной медалью «Памяти русско-японской войны» и нагрудным знаком защитников Порт-Артура. В 1906 г. его произвели в чин капитана 2-го ранга. Как уже сказано, по прибытии в Санкт-Петербург Александра Васильевича отправили в длительный отпуск для лечения и восстановления здоровья (как правило, давался на полгода или год с полным финансовым довольствием).

Время вынужденного отдыха Колчак использовал для оформления своих научных исследований, представив в Императорскую Академию наук официальную часть отчета, которая известна по публикациям. Одновременно он стал готовить монографию, получившую название «Лед Карского и Сибирского морей» (вышла в 1909 г. в «Записках Императорской Академии наук»).

В северной столице он вошел в узкий круг морских офицеров, имевших намерения ввести новации в Русский флот, который потерпел поражение в Русско-японской войне.

Спустя многие годы — не станем пока говорить, при каких обстоятельствах, — Александр Васильевич поймет всю нелепость и политическую незрелость того узкого круга морских офицеров, которые по юности стремились воссоздать и научно реорганизовать Русский флот. Они были очень далеки от действительных событий, связанных с русско-японской войной и с подготовкой к революции в империи. Наивность сродни юношескому порыву, искренняя вера в возможность только одними талантами своими выправить ошибки и поражения в Русско-японской войне, до последних часов своей жизни Колчак вспоминал с безутешной, исступленной горечью.

Не единожды он перебирал в памяти все новые и новые нюансы, прочно занимавшие свое место в ясно увиденном им ряду чудовищного заговора против его Отчизны; всех этих казавшихся тогда не опасными мракобесов, разбрасывающих листовки по кубрикам и даже по лагерным баракам там, в Японии… Всех этих фанатов, посверкивающих очами, пламенно взывающих к скорой революции и смене власти.

Нельзя наверняка сказать, кого именно из психопатов и агентов, находясь в плену, видел Александр Васильевич. Однако паломничество в Японию для «просвещения» русских офицеров и солдат было массированным, настырным и, казалось, бесконечным. И как тут не привести прелюбопытнейшие сведения о некоем заслуженном большевике Н. Судзиловском (1850–1930), получившем при новой власти — в виде исключения!!! — пенсию Советского правительства как… заграничный пенсионер! Да, заслужил. Однако «благодарная» власть, словно отмежевываясь от преступных дел великого большевика, не включает сведения о нем ни в одну энциклопедию, даже в «Советскую историческую», где отдается предпочтение кратким рассказам обо всех сколько-нибудь значимых революционерах. Не отклонимся ли мы при этом от повествования? — нет, нет и нет.

Николай Константинович Судзиловский родился 3 декабря 1850 г. в семье секретаря суда, выходца из дворянского белорусского рода, женатого на еврейке (здесь, в Северо-Западном крае империи, нынешней Белоруссии, и в царстве Польском евреев было как горохом усыпано; достаточно вспомнить о «черте оседлости»; отсюда они прорывались в столицы, исправно поставляя в дворянские семьи невест с подпорченной родословной). В 1868 г. после окончания Могилевской гимназии он поступает на юридический факультет Санкт-Петербургского Императорского университета, завязывает знакомства с так наз. социал-демократами и, чтобы избежать наказания, переводится на медицинский факультет Киевского университета. Где совместно с неким В. К. Дебогорием-Мокриевичем (1848–1926, Болгария) создает свой «народнический» кружок. Товарищи командируют юношей в Швейцарию, где осенью 1873 г. молодые люди проходят школу-революционных знаний, своего рода курсы от Ордена; там же знакомятся с Бакуниным и некоторыми деятелями 1-го Интернационала. Цюрих тех времен большевики окрестили «Меккой русских студентов»; по описанию очевидцев, к примеру, Н. Кулябко-Корецкого, «пришлые молодые люди одевались в неопрятные блузы, тужурки и даже косоворотки; часто носили высокие, нечищеные сапоги, которые швейцарцы надевают разве что для охоты. К этому следовало добавить длинные нечесаные волосы, темные очки и вечные папиросы в зубах» (см. историческую хронику Бориса Клейна «Доктор Руссель»). В таком же виде по улицам Цюриха носились стриженые наглые девицы — сестра Судзиловского Елена, ее подруга Боровина, предлагавшая себя то в жены Судзиловскому, то его товарищам (впоследствии сошла с ума); «К ужасу швейцарцев, они ходили по вечерам к мужчинам и принимали их у себя, — к чему, впрочем, привыкли еще в России». И вот эти и им подобные проститутки, и эти юноши-нигилисты с еврейской кровью умышленно представлялись европейской публике «русскими», изгаживая само понятие русского человека, унижая и извращая сущность русской нации.

По возвращению в Россию — согласно полученному заданию — Н. Судзиловский и В. Дебогорий-Мокриевич создают «Киевскую коммуну», связанную с преступной организацией «Земля и воля». Затем работают в артелях, прикидываясь рабочими, чтобы проще было распространять доставляемые из-за границы прокламации и брошюры; «идут в народ», разъезжая по уездам русских губерний, распространяя провокационную клевету на государственный строй. В Самарской губернии Судзиловского поджидает знакомство (и сожительство) с неким Кадьяном, между прочим, будущим другом семьи Ульяновых-Бланк по Симбирску. Когда же 8 июля 1874 г. на квартире Судзиловского и Кадьяна производится обыск, Николай Константинович бросается в бега, оказываясь в итоге в Лондоне, а еще точнее — в Группе. Где на тайных международных еврейских сходках легко находит общий язык с Карлом Марксом (наст. Мордейхай Леви, раввин в шестом поколении) и Фридрихом Энгельсом, будущими большевистскими божками, ставленниками Ордена и Группы, еврейскими философами, страдающими различными психическими комплексами.

Повествование о Н. Судзиловском можно вести долго; путешествуя «по делам партии» из страны в страну, он закрепляет за собой псевдоним доктор Руссель, создает партячейки и кружки то в России, то в Швейцарии, то в Румынии, то в Болгарии, то во Франции, то на Гавайях, налаживает издание нелегальной литературы, перевозит фальшивые паспорта, оружие, изготавливает бомбы, плетет заговоры и т. д. и т. п. Тесно сотрудничает с Аксельродом, Дейчем, Засулич, Плехановым, своими земляками-евреями Иосифом Гошкевичем, А. Бонч-Осмоловским, многими другими преступными элементами. «Блондин с редкой бородкой светлорусого Мефистофеля с деревянной трубкой в виде головы негра во рту», — такую характеристику ему дает его современник С. Mille; и в самом деле с годами в Судзиловском резко обостряются национальные черты: крупный крючковатый нос и темные навыкате глаза.

В какой-то момент своей бурной жизни Николай Судзиловский имел отношение и к Японии, и к пленным русским морякам и офицерам, и к русской Сибири. Вот буквально несколько цитат из упомянутой тут исторической хроники, отбросив восхваление одного еврея другим, мы получим, как говорят, голую истину.

«— В какой-то момент… необходимо было воспользоваться временем пребывания 75 000 русских солдат в плену… Было бы большим грехом не воспользоваться чрезвычайными обстоятельствами в интересах просвещения армии и флота. (Это говорит Руссель. — Авт.)

В Японии его уже поджидал Джордж Кеннан, американский журналист (и агент Ордена. — Авт.). В свое время он, обманув III отделение МВД, проник в Сибирь и рассказал всему миру об узниках царизма и палачах. И вот сейчас, во время одной из лекций о карийской каторге, он сделал перерыв и затем появился на трибуне в арестантском одеянии, с кандалами на руках (шут и ловкий трюкач, как бы он повел себя, побывав через десятилетия в ГУЛАГе?! — Авт.).

Из зала поднялся Марк Твен (да-да, любимый многими поколениями советских детишек писатель! — также пропагандист и агент Ордена. — Авт.) и обратился к присутствующим:

— Если подобное правительство не может быть свергнуто иначе, как посредством динамита, то да будет благословенен Господь за динамит! (Прямое подстрекательство к свержению государственного строя и вмешательство в дела суверенной державы! — Авт.)

…Вот и сошлись на японской земле Николай Руссель, матрос с броненосца «Орел», известный впоследствии писатель А. Новиков-Прибой (да, баталер А. Новиков стал в СССР популярным писателем только за то, что был преданным агентом Ордена. — Авт.), и Джордж Кеннан, американский журналист… Кеннана интересовали военнопленные. Он попросил помощи у американского «Общества друзей русской свободы». Для пользы дела Руссель заручился рекомендательными письмами, в частности, от служащих японского генерального консульства в Гонолулу, именитых граждан. Запасся удостоверением Гавайского энтомологического общества».

Важно указать, что летом 1905 г. японцы захватили и Северный Сахалин, освободив при этом многих государственных преступников, отбывавших каторгу, — суровое слово, за которым таится совсем нетяжкое наказание за злодеяния, если учесть, что преступники на каторге получали от государства деньги, часто держали прислугу, занимались наукой, учительствовали, заведовали метеорологическими станциями, библиотеками, ловили рыбу, охотились, а устав от всего этого, могли легко при желании бежать за границу. Освободили, отдав их прямехонько в руки доктора Русселя, считавшегося официально уже американским гражданином (!). Среди них — Людмила Волкенштейн, знакомая Русселя еще с 80-х годов, Михаил Тригони, Михаил Канчер, Николай Перлашкевич, Борис Еллинский, Ефим Петровский, Лев Штерн и другие евреи. Высвободившись, некоторые тут же едут на Дальний Восток, внедряются во владивостокский гарнизон, организуя военные митинги, выступают с речами, пишут прокламации и агитационные статьи для провокационных газет, призывая к свержению государственного строя (в истории остались, к примеру, воспоминания Н. Перлашкевича об этом). После установления советско-еврейской власти часть из них остается на Дальнем Востоке, работая в исполкомах, в профсоюзах и, конечно же, в ЧК и ОГПУ

По свидетельствам большевика Бонч-Бруевича, Заграничный отдел ЦК партии большевиков обязал его снабжать русских военнопленных партийной литературой, которая привозилась в огромном количестве из-за границы. Посылки поступали на имя Русселя прямо из Нью-Йорка. Доктор Руссель и его заокеанские работодатели обнаглели до того, что прямо в Японии издавали иллюстрированный еженедельник «Япония и Россия» (в 24 номерах печатались статьи того же доктора). Позже он станет редактировать газету «Воля», возглавит издательство «Дальний Восток». Да, многоплановый «доктор».

Но это были не все «подвиги» этого человека. Вот еще цитата из того же источника: «Понятно, как солдаты и матросы встречали доктора, когда он начинал говорить о вторжении в Сибирь… В Маньчжурии скопилось около 600 000 солдат и офицеров… Царское правительство не спешило с эвакуацией маньчжурских войск, боясь, что они окончательно «разложат» армию в Европейской России. В этих условиях внезапная высадка на материк военнопленных и захват ими Владивостока приобрели бы огромное значение… Имея в своих руках конечный пункт Транссибирской магистрали, располагая мощной ударной силой, можно было без труда опрокинуть заградительные отряды и… овладеть узловыми станциями… В стране назревает революция… Сибирская повстанческая армия пойдет эшелонами на Москву, соединится с восставшим народом… Освобождение из лагерей, концентрация в портах «армии вторжения», перевозка ее через пролив — все это, конечно, не могло происходить без ведома японских властей. По словам Русселя, они дали разрешение. Более того, удалось получить предварительное согласие на то, чтобы пленные покинули остров с оружием в руках. (Между прочим, известие об этом проникло в Энциклопедический словарь «Гранат»)».

Комментарии, как говорят, излишни. В своем бредовом мозгу сей доктор вынашивал и иные планы нападения: то на Болгарию, то на Китай. И не только вынашивал, но и предпринимал конкретные действия, щедро финансируемые Орденом. К счастью, его наступление на Сибирь и далее — на Москву во главе «вызволенных» им из японского плена русских солдат, моряков и офицеров не состоялось. Судзиловского-Русселя, так хотевшего помочь сотоварищам, развязавшим революцию 1905 года, переключили на исполнение иных, «особо важных для дела мировой революции планов». Но, «тысячи людей, прошедших школу Русселя, расселились по всей России и методично расшатывали устои общества».

И это правда.

Тысячи и тысячи, прошедших подобные школы и курсы в создаваемых Орденом международных террористических лагерях, возвращались в Российскую империю, чтобы воплощать в жизнь распоряжения банды преступников, сосредотачивающих в своих руках мировые финансы.

«Из 70 000 пленных, по крайней мере 50 000 возвратились с новым понятием о правительстве и более ясным представлением о причинах войны. Все превратились в либералов, а три четверти — в революционеров», — выдавал желаемое за действительное американский агент и журналист Д. Кеннан. Но это говорит о размахе преступной пропаганды, проводимой на территории Японии с согласия властей.

Страна восходящего солнца еще не раз поставит на Сибирскую карту.

И одним из игроков в этой политической игре будет Александр Васильевич Колчак.

Он поставит на кон русское золото.

И проиграет.

А пока, возвратившись из плена на судне через Америку, А. В. Колчак думает о переустройстве и укреплении Русского флота, пишет рапорты, встречается с такими же светло и наивно мыслящими офицерами. Одновременно он обрабатывает те научные данные, которые удалось собрать во время двух экспедиций.

В те послевоенные годы Колчак ничего особенного не создал, не открыл, разве что еще успевал читать лекции в Николаевской Морской академии по курсу «Служба Генерального штаба во флоте» да заниматься канцелярской работой в Морском Генеральном штабе (МГШ), где он возглавлял Отделение русской статистики; затем был переведен начальником управления по разработке оперативно-стратегических планов Балтфлота. Тогда же Колчак подготовил несколько рефератов: «Дифференциация морской силы», «Какой нужен Русский флот», «Современные линейные корабли» (некоторые можно прочесть в старых подшивках журнала «Морской сборник») — где, как ему казалось, он обосновал острейшую необходимость разработки перспективных планов дальнейшего строительства флота и значительное увеличение морской мощи империи.

В какой-то период Колчак работал в военных комиссиях в Государственной думе, обосновывая выделение финансовых средств для постройки линкоров дредноутного типа. Но это все — пустое времяпрепровождение, ибо Госдума уже была сборищем масонов, болтунов и провокаторов.

А пока он терял драгоценное время в Госдуме, бывшие сослуживцы — офицеры Матисен и Вилькицкий готовили свои экспедиции на Дальний Восток на ледокольных судах «Таймыр» и «Вайгач».

Проходя службу в МГШ, Колчак участвовал в ряде флотских учений, хорошо освоил боевые стрельбы, постановку мин и использование торпед. В какой-то мере Колчаку удалось проявить талант стратега. В 1912 г. Александр Васильевич был вызван к командующему Балтийским флотом его высокопревосходительству адмиралу Николаю Оттовичу фон Эссену, который предложил возглавить в Минной дивизии эскадренный миноносец «Уссуриец». Колчак дает согласие, а вскоре его переводят на эсминец «Пограничник». В конце 1913 г. он удостоен чина капитана 1-го ранга. Накануне Первой мировой войны А. В. Колчак начал службу в отряде подводного плавания Балтийского флота руководителем подразделения, отвечавшего за минные постановки в Финском заливе. Фон Эссен наряду с С. О. Макаровым и Э. В. фон Толлем был одним из самых ярких личностей, сыгравших немалую роль в жизни Колчака.

Николай Оттович фон Эссен родился 11 декабря 1860 г. в Санкт-Петербурге в семье товарища (заместителя) министра юстиции статс-секретаря Отто Васильевича фон Эссена. Будучи потомком остзейского дворянства, он имел титул барона; по окончании в 1881 г. Морского училища с отличием, его имя за успехи в учебе и хорошее поведение было внесено на мраморную доску. В чине мичмана он в течение двух лет плавал на броненосном фрегате «Герцог Эдинбургский». Затем был слушателем механического отделения Николаевской Морской академии. Окончил Артиллерийский офицерский класс в 1891 г. и был направлен на Тихоокеанскую эскадру в чине лейтенанта на крейсер «Адмирал Корнилов». Затем, в 1900 г. его перевели на Средиземноморскую эскадру командиром миноносца № 120 («Пакерорт»); старшим офицером канонерской лодки «Грозящий»; командиром штабного парохода «Славянка». Еще в конце 1899 г. фон Эссену был присвоен чин капитана 2-го ранга. В период зимовки парохода в Санкт-Петербурге он 1,5 года преподавал в Морском кадетском корпусе теоретическую механику и девиацию.

В 1902 г. назначен командиром новейшего крейсера 2-го ранга «Новик». Во время приемки корабля на судостроительном заводе в Германии барон фон Эссен за долгие недели пребывания весьма близко познакомился с местными рабочими, инженерами, а также и с аристократами, с которыми встречался в местном морском собрании. Пожалуй, впервые он, имея немецкие корни и признавая себя русским, ощутил особое чувство уважения и любви к русским людям со стороны немцев. Тогда же в нередких и откровенных беседах он неоднократно слышал (и среди судостроителей и дворянства Германии) мнение, что в конце XIX — начале XX вв. некие люди, именующие себя «борцами за народную справедливость», занимаются шовинизмом, раздувая огонь ненависти ко всему русскому, возводя клевету и напраслину на двоюродного брата императора Германии Вильгельма II — русского Императора Николая II. К сожалению, — говаривали ему немцы, — в это неправое дело включаются и некоторые местные газеты, а представители отдельных финансовых кланов евреев Ротшильда, Гольдмана и других подкупами, взятками и посулами стараются настроить членов правительства Германии против русского правительства, и делается это не без успеха. Все это очень беспокоило собеседников барона фон Эссена. Но, — заверяли они, — немцы, особенно те, что живут в портовых городах Балтийского моря, полагают, что и моряки Русского флота, находящиеся на судостроительных заводах и верфях Германии, понимают, что немцы для них — народ дружественный, ведь оба народа имеют очень близкие исторические корни и тесные связи, на протяжении всей истории периодически подвергавшиеся самым тяжелым испытаниям, в том числе и испытаниям войной. Надо только разоблачить, — убеждали барона, — некие силы, которые сталкивают наши два народа… Капитан 2-го ранга фон Эссен заверил своих немецких друзей, и даже выступил в местном журнале, что со стороны офицерского корпуса Русского флота нет и не может быть неприязни к морякам немецкого флота, как и ко всем немцам Германской империи.

Все эти мысли были им неоднократно озвучены по прибытии домой… Впрочем, тогда до Первой мировой еще были долгие годы; еще не случилось даже Русско-японской войны.

Приемка была завершена, и корабль под командованием фон Эссена направился на Тихоокеанскую эскадру. На его крейсере по прибытии в Порт-Артур стал держать свой флаг вице-адмирал С. О. Макаров. Спустя немногим более двух месяцев капитана 2 ранга фон Эссена назначили командиром эскадренного броненосца «Севастополь». А после того как корабль стал флагманом эскадры, на него также была возложена должность флаг-капитана при командующем.

Характерно, что в Русско-японскую войну фон Эссен был убежденным сторонником активных боевых действий флота. В чем весьма расходился с контр-адмиралом В. К. Витгефтом, что не могло не сказаться на службе капитана 2-го ранга. Броненосец под его командованием вел активные морские баталии, и после известного перехода в бухту Белый Волк «Севастополь» подвергся многочисленным атакам японских миноносцев, выпустивших по нему 184 торпеды, 2 из которых достигли цели. Но это не остановило корабль, и лишь после массированного попадания снарядов противника «Севастополь» был выведен из строя. А капитана 2-го ранга Николая Оттовича фон Эссена назначили начальником Ляотешанского отдела обороны с подчинением ему сухопутных частей и береговой артиллерии.

Во время уничтожения кораблей эскадры он вывел «Севастополь» на буксире в море и затопил на большой глубине, чтобы тот не достался противнику. За боевые заслуги фон Эссен был награжден орденом Святого Георгия 4 ст. и золотым оружием с надписью «За храбрость». По возвращении в Российскую империю был он произведен в капитаны 1-го ранга и назначен на должность заведующего стратегической частью военно-морского ученого отдела Главного морского штаба. Где проявил себя незаурядным стратегом и тактиком в планировании операций на театре военных действий Балтийского моря.

Затем фон Эссена назначили командиром 20-го флотского экипажа. Это назначение лишь на первый взгляд говорит об обычном перемещении офицера по службе. Но это далеко не так! В службу барона фон Эссена уже вмешались внешние обстоятельства посредством… некоторых деятелей Госдумы. Буквально через некоторое время, в марте 1906 г., его командируют на строящийся в Великобритании броненосный крейсер «Рюрик». Что в этом удивительного, ведь барон еще до начала Русско-японской войны с той же миссией находился в дружественной Германии? Потому его командировка в Соединенное Королевство не могла вызвать у него каких-либо подозрений.

Тогда как в действительности его — блестящего стратега и тактика ведения морских баталий — удаляли не только из северной столицы, но и из империи! И все это — слагаемые одной цепи, штрихи одного и того же с дьявольской изощренностью продуманного, подготовленного и исполненного плана по захвату Российской империи.

В августе 1906 г., уже в чине контр-адмирала, Николай Оттович назначен начальником Отряда минных крейсеров Балтийского флота (позже — 1-я Минная дивизия). В этой должности он «нашел благородное поприще для проведения на деле тех своих выводов, к которым ему пришлось прийти собственным горьким опытом в 1904 г.» Во время командования Минной дивизией он создал систему интенсивных тренировок и учений, благодаря чему соединение превратилось в главное боевое ядро флота. Корабли дивизии работали в море и в Финском заливе в любую погоду, в любое время суток. В ноябре 1908 г. фон Эссен назначен начальником соединенных отрядов Балтийского флота. А в 1909 г. — начальником морских сил (с 1911 г. — командующий Балтийским флотом).

Он полностью перестроил деятельность подведомственных частей, соединений, учреждений, мастерских, а также вспомогательных служб флота, поставив все это действенно на службу флота, готовящегося к защите северной столицы от возможного противника.

Барон фон Эссен участвовал в разработке и принятии в 1912 г. плана действий флота на случай войны, в создании минно-артиллерийских позиций с целью защиты Финского залива и прибрежной зоны империи. Под командованием адмирал фон Эссена Балтийский флот встретил начало Первой мировой войны в полной боевой готовности к отражению нападения противника. В период с 1914 по 1915 г. его корабли провели активные минные постановки в южной Балтике. В 1914 г. адмирал награжден орденом Белого Орла с мечами.

Многим, очень многим в Госдуме и при планировании стратегических операций на Балтийском ТВД, и при определении финансирования сил флота и инфраструктуры он мешал. Не знал Николай Оттович, да и не мог знать, даже не мог понять, сопоставить, исходя из того, что творилось на июлях сражений, на морских коммуникациях, да и в столичных салонах, ЧТО же в действительности затевается против его великой Родины…

А те, кто затевал уничтожение Российской империи, сочли личность потомка древнего остзейского рода вовсе не безопасной фигурой, очень даже мешающей в осуществлении их кровавых дел, и отравили его. Смерть барона фон Эссена наступила 7 мая 1915 г.; в тот момент он находился на ходовом мостике флагманского корабля. Его тело доставили в Санкт-Петербург на эсминце «Пограничник» и 15 мая предали земле на кладбище Новодевичьего монастыря.

Это была не единственная — не первая и далеко не последняя! — жертва из среды русских патриотов.