Глава 4. «Большой ребенок, который всем нравился»

Был ли Адольф Гитлер любовником Гели? – вопрос до сих пор из разряда спорных. Многие авторы полагают, что связь имела место, а иначе чего бы ей стреляться из пистолета Гитлера? Биография вождя немецких национал-социалистов столь интересна, что оставляет многогранный простор для всевозможных любителей «клубнички». Однако и среди бесконечных авторских предположений и многочисленных признаний «свидетелей» можно встретить довольно-таки трезвые рассуждения отдельных исследователей. Причем, любопытный факт: чем дальше от тех событий, тем раздаются все более трезвые голоса желающих знать истину, а не «жареные факты» на потеху пиршественно улюлюкающей толпы, причисляющей себя к победителям «страшной коричневой чумы».

Ангела Мария Раубаль, которую чаще всего называли Гели, родилась в Линце-на-Дунае 4 июня 1908 года. Когда ее мать получила место в женском учебном пансионате в Вене в 1915 году, девочке пришлось поехать жить в Пейльштейн к свояченице матери Марии Раубаль, где она станет посещать народную школу. Но через два года девочка вернется к матери и поступит в гимназию, по окончании которой в марте 1922 года, 13-летняя Гели вновь вернется к тетке Марии Раубаль, которая к тому времени уже выйдет на пенсию и купит небольшой домик в Линце. И ее племянница до получения аттестата зрелости станет посещать занятия в Линцской академической гимназии. Знакомство Гели-младшей со ставшим уже знаменитым дядей произойдет в июле 1924 года. 16-летняя Гели и ее 18-летний брат Лео приедут навестить заключенного в тюрьму Ландсберг Адольфа Гитлера и будут приятно поражены, узнав, что камера их родственника буквально засыпана подарками, цветами, шоколадом и книгами, приносимыми толпами поклонников и поклонниц.

Порядки в тюрьме напоминали мужское общежитие или даже санаторий средней руки. А господин директор тюрьмы самолично ходатайствовал за… досрочное освобождение «видного политика, преданного делу спасения Германии» и, получив бумаги на освобождение Адольфа Гитлера из-под стражи, первым пришел к нему с этой приятной вестью. Узник провел в неволе девять месяцев, и, – как некогда Владимир Ильич Ленин, познавший «тяготы царских тюрем» и «горький хлеб проклятого царизма», – потолстел, поздоровел, отдохнул, признав государственную тюрьму «университетом за государственный счет». И так же, как красный «вождь мирового пролетариата», издавший декрет о концентрационных лагерях, этот коричневый вождь покончит с либерализмом государственной пенитенциарной системы.

Выйдя на волю, Адольф почувствует реальную поддержку, усилит свою веру в единомышленников и наполнится энергией, которая поможет ему преодолеть скорые годы многих потерь и разочарований. Путь до политического Олимпа будет не легок. Но пока, попав домой, он с радостью примется поглощать пылким взглядом охапки букетов и россыпь лавровых венков, венчающих головы только самых отчаянных победителей…

Летом 1926-го вместе с учителем и однокашниками-гимназистами Гели приедет в Мюнхен на экскурсию, а заодно встретится с дядей. Возможно, именно в тот раз состоялся серьезный разговор о ее будущем. Не важно по чьему совету (матери или дяди, действовавших в этом вопросе согласовано), однако уже осенью 1927 года 19-летняя Гели поступает на медицинский факультет Мюнхенского университета (по неизвестным причинам исключена после зимнего семестра). Наверняка юную, очаровательную веселушку больше, чем медицина, увлекала музыка. По совету дяди она посещает знаменитого композитора и дирижера Адольфа Фогля (в других вариантах – Фогеля), считавшегося экспертом по произведениям Рихарда Вагнера, чтобы брать уроки пения. По свидетельству А. Иоахимсталера, «в одном из разговоров после войны Фогль признал, что Гели Раубаль бывала у него: она была очень жизнерадостной девушкой, и Фогль полностью исключает возможность ее самоубийства» (с. 243). И это весьма и весьма важное замечание!

Большинство биографов представляют Гели Раубаль как «цветущую, ростом около 170 см, предрасположенную к полноте, с красивыми карими глазами, темноволосую, необычайно жизнерадостную, самостоятельную и уверенную в себе, иногда склонную к упрямству, музыкальную – с красивым и приятным голосом, говорившую с австрийским акцентом. Она хорошо рисовала и интересовалась прикладным искусством. Так как она в школе много общалась с мальчиками, то не была застенчива, имела открытый характер и любила шутки. Можно сказать, это – большой ребенок, который всем нравился» (по описанию Юлиуса Шауба). Большинство авторов сходились в мысли, что Гели, имевшая славянскую кровь, была очень похожа на красавицу-славянку, но вместе с тем обладала прекрасными темными волосами. Основной ошибкой поспешливых биографов и всевозможных «знатоков Третьего рейха» (особенно из бывшего СССР) стала чья-то некогда запущенная ошибка о светловолосой Гели Раубаль, – как идеале арийский женщины, без взгляда на фото героини. «Ангела приехала с двумя дочерьми – Фридль и Ангелой Марией, которую домашние звали Гели. К этой живой девушке со светло-русыми волосами окружение Гитлера относилось по-разному» (А. Васильченко. Секс в Третьем рейхе. М., «Яуза», 2005, с. 91). То же самое – в переводной книге Эриха Шааке «Женщины Гитлера», вышедшей в издательстве «АСТ-Астрель» в 2003 году. «Первой большой любовью Гитлера стала Гели (Ангела) Раубаль, его двоюродная племянница. Впервые они встретились в 1925 году в Берхстегадене на юго-востоке Баварии. Недалеко от него Гитлер, став канцлером, построил свою резиденцию. Тогда он был просто очарован 17-летней светловолосой пухленькой девушкой с приятным, тихим голосом… Она (Ева. – Авт.) была такой же светловолосой, как и Гели, и сразу же понравилась фюреру» (Б. Соколов. Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой. М., «АСТ-пресс», 2006, с.с. 141, 143). А вот подобные «свидетельства» других авторов, печатавшихся в той же претенциозной, что и книга Б. Соколова, серии «Историческое расследование»: «В сентябре 1929 года Гитлер поселился в новой большой квартире на Принцрегентенплац. В качестве экономки он пригласил свою сводную сестру Ангелу. Накануне Рождества она, недавно потерявшая мужа, приехала в Мюнхен вместе с двумя дочерьми – Эльфридой и Ангелой, или просто Гели, которые хотели обучаться в баварской столице живописи и пению» (Л. Белоусов, А. Патрушев. Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко. М, 2001, с. 240). Если для авторов разница почти в 20 лет означает «недавно потерять мужа», – то о каком серьезном подходе к теме можно вообще говорить?! Допустить в одном абзаце сразу несколько неточностей – это довольно обычное на постсоветском пространстве явление, особенно если писатели обращаются к слишком неоднозначной и непростой теме истории времен Третьего рейха. Не избежала интерпретации (т. е. небрежного списывания из недобросовестных источников) и биография Евы Браун, и коль мы решились на цитирование глупостей, то упомянем и эту книгу, в которой на нескольких страницах приводятся факты из жизни нашей главной героини Евы Браун. «Они познакомились в 1929. Семнадцатилетняя дочь профессора католицизма и бывшей чемпионки по фигурному катанию… /Она с удовольствием работала секретарем-ассистентом у Генриха Хоффмана, редактора газеты «Volkischer Beobachter»… Появление в редколлегии миловидной блондинки не осталось незамеченным. Вскоре многие стали догадываться, в чем причина частых визитов Ади в здание редакции… /В это время он жил с девятнадцатилетней Анжелой Раубаль, которую нежно звал Гелией». Это из книги «100 великих любовниц» автора-составителя И. А. Муромова (М., «Вече», с. 431); многокнижная серия о 100 великих названа в газете «Литературная Россия» ста конфузами, – и поделом!

Но, справедливости ради, стоит указать, что желающим писать всегда было (и есть) откуда черпать как недостоверные факты, так и откровенную ложь. Во-первых, полагаясь на заидеологизированные труды советских историков; во-вторых, на бредовые измышления западных коллег-писателей, вроде Найджела Которна (смотри, к примеру, его книгу «Интимная жизнь диктаторов», состряпанную на пренебрежительных, зачастую даже извращенных личных домыслах, ничего общего не имеющих с реальными историческими фактами). А в-третьих, сомнительно полагаться на свидетельства западных авторов, писавших свои труды в послевоенное время, по горячим следам, но не избежавших ошибок в приводимом фактологическом материале (пожалуй, более логичны и серьезны труды наших западных современников, пользующихся уже многими открытыми архивами). Для наглядного примера приведу это предложение: «Въехав 3 сентября 1929 года в свою новую квартиру на Принцрегентенплац, Гитлер тут же пригласил к себе на должность экономки свою сводную сестру Анжелу, которая недавно овдовела и, как и ее дочери Эльфрида и Анжела, хотела учиться в Мюнхене живописи и пению» (Н. Ган. Ева Браун: жизнь, любовь, судьба. М., 2003, с. 16. Напомню, что американский журналист издал свою книгу еще в 1968 году.). Или еще: «Летом 1928 года Гитлер снял в Оберзальцберге у вдовы гамбургского промышленника виллу «Вахенфельд» за сто марок (25 долларов) в месяц и выписал из Вены овдовевшую сводную сестру Ангелу Раубал для ведения хозяйства в доме, который он впервые в жизни мог назвать своим. Фрау Раубал привезла с собой двух дочерей – Гели и Фридл. Гели было двадцать лет. Пышноволосая, белокурая…» и т. д. – так вспоминал (!) очевидец времен становления Третьего рейха и также американский журналист Уильям Ширер, выпустивший книгу «Взлет и падение третьего рейха» (в русском переводе вышла в 1991 г.). Признаюсь, мне также приходится заглядывать в переводные иностранные источники, а потому, возможно, не всегда удается избежать некоторых ошибок в описании отдельных событий, приведении биографических дат или имен.

…Что удивительного в том, что Гели – девочка, рано потерявшая отца и практически его не помнящая, надолго застыла в детстве? Разве это не естественная защитная реакция? Что больше всего удивляет ее при первых встречах с дядей? – она поражена его желанием делать ей подарки и опекать. Впрочем, Гитлер был ответственным и добропорядочным родственником; встретив свою младшую сестру Паулу в 1920 году, после многолетней разлуки, на упрек, что ей было бы легче, если бы все эти тяжкие годы он давал о себе знать, Адик ответил: «Я сам ничего не имел и не мог тебе помогать; а если я не мог помогать, то и не хотел давать о себе знать…» и… «первое, что меня поразило, – он пошел со мной за покупками», – признавалась взрослая Паула.

Он, мужчина, умудрившийся взять жизнь, как берут быка за рога, он, даже оседлавший это строптивое животное, осознавал свой личностный долг перед семьей. Взять хотя бы первое завещание, написанное в 1938 году, где А. Гитлер четко определял размеры ежемесячного пособия своим родным, включая и Ангелу Раубаль-Хаммицш, с которой был в размолвке, и Фридль Раубаль-Хохэггер. Известно также, что свою младшую сестру Паулу, с которой они были слишком непохожи, слишком далеки, Адольф также всегда поддерживал; до 1945 г. она получала от брата ежемесячно по 500 рейхсмарок, а в апреле 1945-го по поручению Гитлера ей, приехавшей в Берхтесгеден, было передано Шаубом 100.000 рейхсмарок.

Изыскивая всякие неприличия в поведении взрослого дяди и его простодушной молоденькой племянницы, авторы друг за другом пересказывают факт, что когда Гели приходила на уроки музыки к заменившему Фогля преподавателю музыки Гансу Штреку («адъютант Людендорфа в дни путча, который убедил Гитлера, что девушку можно научить пению»), будто бы Гитлер «тайком пробирался в квартиру преподавателя, подслушивал из прихожей пение своей племянницы. Штрек его как-то поймал. Учитель пения нашел, что Гитлер вел себя «как влюбленный школьник», его поведение нельзя было назвать нормальным» (Э. Шааке. Женщины Гитлера. М., 2003, с. 104). Однако, во-первых, «тайком» пробраться в квартиру учителя было невозможно, потому что дверь приходящим открывала прислуга, во-вторых, что плохого ожидать несколько минут вне кабинета, где идут занятия? В-третьих, сведения о «влюбленном» Гитлере распространил все тот же Эрнст Ханфштенгль, а после позаимствовали другие авторы. На это же указывает и Эрих Шааке, взяв слова о влюбленности в кавычки и сделав сноску, однако мысль ему явно пришлась по душе, иначе бы он не сделал вывод о ненормальности чужого поведения. Впрочем, у самого Ханфштенгля мне встретилась другая фраза о тех же событиях: «Иногда он приезжал сам и заходил за ней до окончания урока, тихо входил и слушал из зала» (Э. Ганфштенгль, с. 175).

В отношениях с девушками Гитлер не позволял себе ничего лишнего. И вряд ли в этом видится небрежение женщинами и предпочтение им мужчин, – о чем также любят рассуждать многие. Скорее всего, истоки такого, замечу – абсолютно нормального для первой половины ХХ века! – поведения кроются в пуританстве и соблюдении традиций. Семья и брак еще святы в обществе. И судить о поведении мужчин, живших почти 100 лет назад, мы можем, только отказавшись от той наносной свободы блуда, которую нам прививает развращенное общество и СМИ. «Девушки (речь идет об уже упоминаемых поездках на природу. – Авт.), как это позже описывала Генриетта Гофман, – подыскивали скрытое кустами место для купания: «Мы купались обнаженными и высыхали затем на солнце: надеялись стать совсем коричневыми. Как-то на обнаженную Гели села целая стайка бабочек». Гитлер при этом всегда держался на расстоянии от девушек. Сам он никогда не плавал и даже не показывался в купальном костюме – ему было бы неприятно, если бы его тело видели другие. Вместо этого он сидел в своих коротких кожаных штанах под елью и читал книги. В самые жаркие дни он снимал обувь и носки и шлепал босыми ногами по мелководью» (Э. Шааке, с.с. 105–106).

Во время ли таких идиллических радостей на лоне природы усиливалась симпатия Гели Раубаль к личному шоферу дяди – Эмилю Морису, который «исполнял на гитаре для Гели ирландские народные песни» (по свидетельству Генриетты Хоффманн)? Тот же А. Иоахимсталер отрицает подобное, потому как, по его словам, Гели Раубаль приехала в Мюнхен 5 декабря 1927 года, а Эмиль Морис был уволен шефом 22 декабря 1927 года (работал с марта 1925 г.). Однако молодые люди могли познакомиться прежде, например, в 1926-м, когда гимназистка приезжала с экскурсией в Мюнхен и встречалась с матерью и дядей. К тому же факт тайной помолвки между ними действительно имел место. Впрочем, довольно подробно об отношениях этой пары в свое время было рассказано в книге Анны Марии Зигмунд «Лучший друг фюрера» (вышла в переводе на русский в 2006 г.).

Известно, что Морис за события ноября 1923 года также девять месяцев провел в тюрьме Ландсберга, и стал водителем Гитлера через некоторое время после отсидки. В своих показаниях в 1948 году он сообщал: «В 1926 году я вступил в партию и СС. Причиной моего выхода из партии в конце 1927 года явилась моя помолвка (с Гели Раубаль), которая не устраивала Гитлера. Он просто перестал меня использовать, не объясняя причины. После того как я прожил свои сбережения, я подал на него в мюнхенский суд по разбору трудовых конфликтов, добиваясь выплаты причитающегося мне жалования. Суд обязал Гитлера уплатить. С этими деньгами в 1928 году я начал свое дело как часовщик. Тогда меня считали «вне закона» из-за того, что я посмел пожаловаться на Гитлера».

«Когда в декабре 1927 года он (Эмиль Морис. – Авт.) был помолвлен с Гели Раубаль, Гитлер потребовал от него либо немедленно расторгнуть помолвку, либо уйти с его службы. Поскольку Морис не согласился на первое, Гитлер уволил его и резко оборвал дружбу с ним», – писала в стенографических заметках Кристина Шрёдер. Любители «клубнички» увидели в этом увольнении лишь месть влюбленного дядюшки. Тогда как ответ кроется в широко (!) цитируемом письме Гели Раубаль к Эмилю Морису от 24 декабря 1927 года: «Одно мы должны твердо понять. Дядя Адольф требует, чтобы мы ждали два года… Подумай только, Эмиль, целых два года, когда мы лишь украдкой можем целоваться и всегда оставаться под присмотром д. А. (дяди Адольфа)». Но что свершится через два года? – всего-навсего наступит совершеннолетие Гели! И разве отцы в добропорядочных семьях немецких бюргеров поступали иначе?! Да, Адольф Гитлер ей не отец, но он, взяв на себя заботу о семье, отчасти заменил Гели отца. Судите сами хотя бы по этому письму (цитируется по книге А. Иоахимсталера, с. 246–247).

Гитлер со своими племянницами Анжелой «Гели» и Эльфридой Раубаль

Основной смысл послания таков: дядя (взявший на себя роль отца) требует, чтобы девушка не только ждала своего совершеннолетия, но и продолжала образование, тогда как мужчина, готовый на ней жениться, обязан трудиться для обеспечения будущего семьи. Также следует обратить внимание на то, что мать легкомысленной Гели находится далеко от дочери, а тут еще фрау Гесс, единственный человек, верящий, что Морис действительно любит племянницу Адольфа Гитлера, – человека, имеющего вес и стремящегося к вершине власти.

Дядя Адольф, пообещавший Гели игрушку – замужество с симпатичным ей человеком, простым парнем-шофером, еще несколько лет наблюдал за сменой капризных девичьих желаний, среди которых были и желания новых помолвок. «Я оставляю за собой право находиться рядом и не спускать с нее глаз до тех пор, пока она не найдет себе мужа, отвечающего моим требованиям», – рационально и совсем по-отечески подметил Гитлер в разговоре с Генрихом Хоффманном. Кстати, дальнейшая судьба Эмиля Мориса вовсе не была трагичной из-за конфликта с Гитлером. Несмотря на судебные разбирательства, этот человек остался верен нацистским идеалам, он принимал участи в печально известной «Ночи длинных ножей», сопровождал Гитлера в Бад-Висзее, в 1936 г. стал депутатом Рейхстага, в 1937 г. – руководителем Общества профессиональных ремесленников в Баварии и президентом Торговой палаты Мюнхена, в 1939 г. – еще и оберфюрером СС. Риторический вопрос: разве мог так продвинуться по служебной лестнице человек, которого глава государства считал бы своим соперником в деле любви?! Эмиль Морис вскоре после размолвки с Адольфом Гитлером женился, завел детей, и был вполне счастлив со своей супругой.

Да разве Эмиль был единственным в списках сердец, покоренных юной красавицей? Говорят, будучи помолвленной, Гели сама влюбилась в некоего человека, с которым познакомилась еще в Вене. Мать подтверждала, что Гели любила человека из Линца, музыканта, на 16 лет старше ее, и мечтала выйти за него замуж. Ходили слухи об этом скрипаче, на 16 лет старше, также желающем во что бы то ни стало жениться на прелестнице. В чувствах к жизнерадостной девушке признавались доктор Пёльцер – оперный тенор из Мюнхена, несколько других мужчин. «Теперь дядя, осознающий свое влияние на Твою мать, старается с безграничным цинизмом использовать ее слабости. К несчастью только когда Ты будешь совершеннолетней, мы сможем ответить на этот шантаж…», – писал в письме Гели некий художник из Линца, очередной охотник, страждущий добраться до аппетитного тела племянницы влиятельного партийного деятеля. «Легкомысленная девица, пробующая свое искусство обольщения на каждом», – охарактеризовала девушку экономка Гитлера Анни Винтер, развенчивая гаденькие намеки ушлых и любопытствующих журналистов: «Он (Гитлер. – Авт.) к ней относился как отец. Он хотел, чтобы у нее все было хорошо. Гели была обычной легкомысленной девушкой, испытывающей чуть ли не на каждом мужчине свое обаяние. Гитлер просто хотел уберечь ее от дурного влияния» (цитируется по: Н. Ган. Ева Браун: жизнь, любовь, судьба. М., 2003, с. 18).

Избалованная девица получала практически все, что хотела: пикники, экскурсии, автомобильные прогулки, походы в театры, кино, в рестораны, на концерты. Они посещали все новые оперные и театральные постановки, и даже магазины. «Гели любила Гитлера, – подтверждает Анни Винтер. – Она неотступно следовала за ним. Несомненно, она очень хотела стать «госпожой Гитлер». Он был, конечно, выгодным женихом, но ведь она флиртовала с кем ни попадя. Гели была очень легкомысленной» (Там же, с. 20). Даже бывший краткое время женихом Эмиль Морис, впоследствии признавал, что его брак с Гели вряд ли был бы счастливым; «Она утащила бы меня вслед за собой в пропасть»… И о какой интимной интриге Гели с Адольфом Гитлером может идти речь, если он был категорически тверд в вопросах незыблемости и святости брака, а тем паче – зыбких вопросах кровосмешения. «Гитлер был душой нацистской партии, ее создателем, выразителем ее идеологии. Мужчины относились к нему с почтением, женщины – с обожанием. Он не мог рисковать скандалом, особенно в связи со своей племянницей. / И все же Гитлер впервые в жизни был влюблен – ошеломляюще, неподобающе, страстно влюблен. – Утверждает автор книги «Загубленная жизнь Евы Браун» Анжела Ламберт, и мы можем даже согласиться с автором. – Чувства Гели угадать сложнее. Она гордилась своей властью над ним, но сопротивлялась его попыткам ограничить ее свободу. Гитлер столкнулся с личностью, которую не в состоянии был подчинить себе – ни приказами, ни подарками, ни даже засовами на дверях. Вопреки собственной воле он был заворожен «маленькой дикаркой», и ее сопротивление приводило его в ярость… По выходным, если он не был занят делами партии и не произносил публичных речей, они обычно оправлялись в Оберзальцберг, хотя присутствие ее матери исключало любого рода интимные отношения, так как в то время Хаус Вахенфельд еще был маленьким домиком. Могла ли Ангела Раубаль оставаться в неведении относительно страсти Гитлера к ее дочери…?» (М., 2008, с.с. 138, 139)

Один тот факт, что властная и решительная австрийка, настоящая пуританка и приверженка традиций Ангела Франциска Йохана Гитлер-Раубаль после гибели дочери остается жить и работать в Оберзальцберге, в имении Адольфа, свидетельствует о его полной «невиновности». В записи из протокола допроса матери Гели в мае 1945 года есть такие слова: «Что касается дочери Ангелы Раубаль, более известной как Гели Раубаль, то сводная сестра отрицает существование каких-либо интимных отношений ее с ним».

И все же гадкие слухи кочуют из книги в книгу. Особенно смакуется эпизод, что будто бы дядя Адольф заставлял обнаженную Гели садиться перед и над ним, распластанным на полу, чтобы лицезреть ее прелести и мочиться на него. Прекрасная сплетня для представления Гитлера в образе человека, достойного быть пациентом специализированных клиник а, значит, морального и нравственного урода, который только и мог, что терроризировать весь мир, включая несчастных евреев. Но когда отыскиваешь первоисточник подобных слухов, то оказывается, что их авторами чаще всего были либо приснопамятный Эрнст Ханфштенгль, либо доктор Отто Штрассер, которого Гитлер в 1930 году назвал «похотливым циником». А рисунки обнаженной Гели, сделанные рукой Гитлера, оказались, по словам А. Иоахимсталера, и вовсе фальшивками, «сфабрикованными Конрадом Куйау (1938–2000), иначе, доктором Конрадом Фишером, известным своей фабрикацией пресловутых дневников Гитлера».

4 июня 1929 года Гели стала совершеннолетней.

1 октября 1929 года Гитлер снял прекрасную девятикомнатную квартиру в доме на Принцрегентенплатц, 16, в которой также стала проживать и Гели, заняв отдельные апартаменты.

А еще через короткий срок, в пятницу, 18 сентября 1931 года прелестное дитя переступила грань, отделяющую мир живых от мира мертвых…