Не правда ли, странная вырисовывается картина? Фашизм, который нам представляли как почти случайное гнойное пятно на теле Германии, вдруг самым непосредственным образом оказывается связан с родимыми пятнами, шрамами и кровоподтеками на теле всей Европы. Так через судьбы отдельных личностей прослеживается связь всех причастных ко времени и событиям. И — невероятно! — но все действие, как и повествование действительно сходятся в основной точке отсчета нынешней цивилизации — в далекой древности на заре становления христианства. Как некогда из секты иудеев-христиан выросла мировая религия христианства, так и через многие столетия из секты евреев-коммунаров вышла мировая доктрина коммунизма. С которой решился сразиться фюрер германской нации. Вот такая метаморфоза.

Но в раскрытии отдельных судеб, только на первый взгляд не связанных с главными героями повествования, также прослеживаются свои метаморфозы. Когда идеолог большевистского насилия Н.И. Бухарин оказался в тюрьме, он вдруг прозрел настолько, что сел за написание труда «О человеческой природе». А ведь после революции 1917 г. именно Бухарин констатировал по-большевистски непреложное: «У нас могут быть только две партии: одна у власти, другая в тюрьме!». (Аналогичный ход: декретом А. Гитлера от 14 августа 1933 г. НСДАП объявлена единственной партией Германии, и любой, кто пожелает сохранить старую или создать новую партию или общественное движение, подвергнется тюремному заключению.) И вот, когда, говоря народным языком, «любимца Ленина» клюнул жареный петух, он вовсю старается убедить своего даровитого ученика Эйхенвальда, также оказавшегося за решеткой, что отныне им следует заниматься только одним: забыть об идеологических вопросах, экономике, политике и попытаться понять смысл и цену жизни вообще. Мудро, но поздно… Об одном из тысяч «сталинских узников» Александре Юльевиче Эйхенвальде известно только, что он был «одним из ведущих теоретиков в среде партийной молодежи» и правой рукой Бухарина в годы его редакторства над большевистским печатным рупором «Правдой»; арестован в 1933 г. как член группы, названной Сталиным «бухаринской школкой». Сталин, сумевший обыграть всех соперников, видимо не зря был сравнен Николаем Ивановичем с «предательски-коварным и мстительным деспотом азиатского средневековья Чингисханом».

Товарищ Бухарин провел последние дни в месте самых жестоких средневековых пыток, успешно возрожденных и применяемых его сотоварищами по партийному ремеслу — в Лефортовской тюрьме. Социалистическим, «самым справедливым судом в мире», был он признан виновным, и 13 марта 1938 г. приговорен к смертной казни. Расстрелян.

Соратники «любимчика партии» впоследствии пытались идеализировать замыслы Бухарина, но сделать его апостолом коммунизма не удалось, хотя он достоин своего мифа о «святом делателе революций», чьи дела могли бы быть увековечены в Евангелии коммунизма. «Он признавал, что первые годы революции для них для всех были годами сплошного бунта против гуманизма. Но все проходит соответствующие этапы развития», — писали очевидцы событий и оправдывали Бухарина, приводя его слова, что пришла пора «вернуть марксизм к его гуманистическим основам». Словно суесловием можно вернуть жизни миллионам русских людей, убитых «бунтарями против гуманизма».

«Гуманизм» марксистов можно проследить не только по отношению к обычным согражданам огромной страны, но и в отношении слуг Веры — священнослужителей.

Несмотря на множество других палаческих дел, большевики никогда не забывали о Церкви. Их богоборчество проявилось еще в ходе Гражданской войны, когда принимались новые «законодательные» акты. Почти сразу после создания Наркомюста при нем образуется ликвидационный отдел, занимающийся вопросами Церкви. 20 февраля ст. ст. 1920 г. пятый ликвидационный отдел Наркомюста издает разъяснение, почти идентичное тому разъяснению, которое уже выходило в связи с изданием инструкции к «Декрету о свободе совести». Все эти шаги предпринимались для разрушения церковной жизни изнутри, проще говоря, чтоб прихожане увидали в попах непримиримых врагов честных пролетариев — пузатых буржуев, и сами стали бороться с ненавистными «эксплуататорами».

26 марта ст. ст. того же года появляется новое разъяснение того же отдела о привлечении ко всеобщей трудовой повинности духовных лиц и о перенесении времени богослужения, если оно совпадает со временем общественно-полезных работ (т. е. субботников и воскресников, которые чаще всего и попадали на большие церковные праздники).

1 апреля ст. ст. 1920-го издается еще одно разъяснение, что служители культа, как имеющие нетрудовой заработок и занимающиеся непроизводительным трудом, не могут пользоваться полными гражданскими правами (для всего цивилизованного мира подобная трактовка — правовой нонсенс).

12 августа ст. ст. того же года появляется циркуляр Наркомюста губернским исполкомам «О ликвидации мощей», которые, согласно приказу сверху, должны ликвидироваться «опираясь на революционное сознание трудящихся масс».

Кампания по вскрытию мощей была опробована большевиками еще в 1919 году.

В феврале 1923 г. издается декрет ВЦИКа об изъятии церковных ценностей якобы «на нужды голодающих». На какие нужды шло русское искусство и церковные ценности — указано в записке Лейбы Троцкого от 23 марта 1921 г. к членам Политбюро: «Для нас важно получить в течение 1922–1923 годов известную массу ценностей — 50 миллионов, чем надеяться в 1923–1924 годах получить 75 миллионов. Наступление пролетарской революции в Европе, хотя бы в одной из больших стран, совершенно застопорит рынок ценностей… Вывод: нам нужно спешить до последней степени». Итак, понятно, что речь шла о продаже награбленных русских ценностей, уникальных шедевров мирового значения за границу. Беспардонный коммерческий гешефт во имя пополнения своих личных счетов и делания «мировой революции» через жертвоприношение миллионов жизней. Личную, но тайную и сокрытую от народа ответственность за продажу изъятых богатств несли Лейба Бронштейн-Троцкий и Владимир Ульянов-Ленин, а также несколько их доверенных лиц, в том числе Леонид Красин (русский еврей; в 1920–1923 гг. — торгпред в Англии и одновременно нарком внешней торговли).

О Леониде Борисовиче Красине (1870–1926) в последние годы активно заговорили, когда была раскрыта тайна убийства русского мецената Саввы Морозова в Каннах, застреленного после того, как он написал крупное завещание (страховой полис на предъявителя), оставленное им своей пассии и одновременно сожительнице Максима Горького Андреевой-Юрковской (актриса, будущий нарком театров; см. о ней в моей книге «Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам»). Убийцей неосторожного промышленника и наивного мецената, заигрывающего с большевиками, стал Л.Б. Красин. Вот выдержка из секретного сообщения московского градоначальника П.А Шувалова Департаменту имперской полиции: «…по полученным мною из вполне достоверного источника сведениям, покойный Савва Морозов находился в близких отношениях с Максимом Горьким, который эксплуатировал средства Саввы Морозова для революционных целей; незадолго до выезда из Москвы Морозов рассорился с Горьким, и по приезде Морозова в Канны к нему, по поручению Горького, приезжал один из московских революционеров, а также революционеры из Женевы, шантажировавшие покойного».

Примечательно, что после развала СССР в феврале 1993 г. на борту теплохода «Леонид Красин» в Северном речном порту Москвы состоялся учредительный съезд Конгресса еврейских религиозных организаций и объединений в России (КЕРООР). Да, действительно, ничто в этом мире не бывает случайным…

Еще в преддверии декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей «на нужды голодающих» Патриарх Тихон в августе 1921 года «почитая долгом своим прийти на помощь страждущим духовным чадам нашим, обратились с посланиями к главам отдельных христианских Церквей: православным Патриархам, Римскому папе, архиепископу Кентенберийскому, епископу Йоркскому — с призывом во имя христианской любви произвести сборы денег и продовольствия и выслать их за границу умирающему от голода населению Поволжья… Желая усилить возможную помощь вымирающему населению Поволжья, мы нашли возможность разрешить церковно-приходским общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления…» (из Послания).

Пока большевики творят полный беспредел в обществе и Церкви Христовой, палач русского народа Ленин 19 марта 1922 г. обращается с письмом к членам Политбюро, где пишет: «Для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из ста шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем и поэтому должны провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления…

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли об этом в течение нескольких десятилетий».

Разве не прав был геноссе Гитлер, когда обозвал этих, по его словам, «идолопоклонников марксовой теории», «апостолов классовой борьбы» «красными чудовищами» и «носителями мировой чумы»? Абсолютно прав; но, к несчастью для многих народов мира, за его определениями стояло не просто бичевание и обличение, а не менее чудовищные методы расправы с «виновниками мировых трагедий»…

В названном письме Ленина членам Политбюро от 19 марта 1922 года относительно программы физического уничтожения православного духовенства и изъятия церковных ценностей, хранившемся среди самых секретных документов до 90-х годов XX века, Владимир Ильич повелевает поставить во главе комиссии по осуществлению этой программы обязательно «не еврея, а чистокровного великоросса Михаила Калинина», объясняя необходимость такой замены «национальной принадлежностью Троцкого, Каменева и других соискателей». Хитер, сукин сын: чтоб всплывшая с годами правда не могла разжечь антисемитские страсти (так же, кстати, обстоит дело и с исполнителями убийства царской семьи). К слову: председатель ВЦИК М. Калинин был женат на эстонской еврейке Екатерине Лорберг.

При советской власти были введены особые «богоборческие» должности. Председателем Союза воинствующих безбожников был назначен «профессиональный большевик» Емельян Ярославский (наст. Миней Израильевич Губельман), он натравливал миллионы своих подручных партийных псов на разгром храмов и молитвенных домов. Наряду с Губельманом одним из основателей и руководителей Союза воинственных безбожников был «советский историк, историк религии, пропагандист атеизма», заместитель редактора газеты «Безбожник» Михаил Маркович Шейнман (1902–1977); «специализировался по истории католицизма и по критике христианского социализма». Наркомом пропаганды, комиссаром вероисповеданий — главным атеистическим пропагандистом, «рупором антирелигиозной пропаганды» большевиков назначен Иван Анатольевич Шпицберг (1881–1933), организатор и руководитель так называемого научного общества и издательства «Атеист» (1922), редактор одноименного журнала. Известно, что под его руководством создавалась обширная библиотека атеистической литературы. Это о нем нарком просвещения Луначарский писал в письме 6 апреля 1921 г. Феликсу Дзержинскому: «Шпицберг, по обыкновению, идет слишком напролом» — за то, что пламенный антирелигиозный образчик «вел разнузданную агитационную кампанию в прессе».

Но гонения против Церкви не ограничивались агитацией и грабежами. Впрочем, как писала монахиня Таисия в 80х годах XX века, «Гонения на Церковь Христову в России начались еще до захвата власти богоборцами. Уже с 1905 года в газетах стали появляться сообщения о первых жертвах грядущего гонения. В Ялте, в 1905 г., за бесстрашные обличения царивших тогда в городе революционных настроений, в своем доме, на глазах у жены и трех малолетних сыновей, был заколот кинжалами о. Владимир Троепольский. Его последние слова, обращенные к убийцам, были: «Бог простит!» В селе Городищи Царицынской обл. 30 ноября 1906 г., также в своем доме, был убит священник о. Константин Хитров. Убийцы не пощадили никого из его домашних: о. Константин, его матушка, пятилетний сын Сергей и малолетний Николай, все были найдены с проломленными черепами. В 1910 г. в Тифлисе был убит экзарх Грузии архиепископ Никон. Эти первые жертвы, по сравнению с тем, что суждено было перенести русской Церкви позднее, являлись как бы маленькими царапинками на ее теле. С приходом власти большевиков она уже вся обагрилась кровью мучеников».

С лета 1918 года большевики ввели в стране практику заложников и «красный террор». Уже 3 июня ст. ст. убивают архиепископа Тобольского Ермогена (Долганова), чье преступление состояло в том, что во время крестного хода он благословил дом, в котором находилась царская семья. Архиепископа красные бесы арестовывают, объявляя контрреволюционером, а после обещают прихожанам, что готовы отпустить под залог, но когда огромная сумма за заложника собрана, чекисты забирают и деньги, а заодно и сибирских купцов, а епископа с камнем на шее топят в реке Тобол.

Среди несчастных жертв большевистского гуманизма, оказавшегося на практике самым страшным в истории человечества террором, митрополит Владимир, первый из убитый среди иерархов Церкви. В мае 1922 г. Патриарх Тихон взят под стражу и переведен из Троицкого подворья в Донской монастырь (ставший затем, по некоторым сведениям, тайной резиденцией сталинской партийной разведки), где находился под арестом в полной изоляции. Еще в 1918 г. Патриарх Тихон направил Послание Совету народных комиссаров во главе с Лениным, где жестко писал: «Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками русских рабочих и крестьян поставить торжество призраку мировой революции. Не России нужен был заключенный вами позорный мир с внешним врагом (имеется в виду пресловутый Брест-Литовский мир. — Авт.), а вам, задумавшим окончательно разрушить внутренний мир. Никто не чувствует себя в безопасности; все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела… Казнят епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем не повинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной «контрреволюции». Бесчеловечная казнь отягощается для православного лишением последнего предсмертного утешения — напутствия Святыми Тайнами, а тела убитых не выдаются родственникам для христианского погребения».

Для подтверждения сей печальной и гневной оценки обратимся к нескольким абзацам из пространного донесения, составленного отделом пропаганды особого совещания при главнокомандующем вооруженными силами Белой армии на юге России в мае 1919 года. Документ получил название «Сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков».

«В станице Попутной протоиерей Павел Васильевич Иванов, 60 лет, прослуживший в этой станице 36 лет, был заколот красноармейцами за то, что в проповедях указывал, что они ведут Россию к гибели…В станице Вознесенской священник Троицкой церкви Алексей Ивлев, 60 с лишним лет, был убит на площади за то, что сам происходил из казаков и когда-то служил в гвардии…Священник станицы Владимирской Александр Подольский, 50 с лишним лет, окончивший университет по юридическому факультету, был зверски убит за то, что служил молебен перед выступлениями своих прихожан-казаков против красноармейцев. Перед тем, как его убили, его долго водили по станице, глумились и били его, и потом вывели за село, изрубили его и бросили на свалочных местах, запретив кому бы то ни было его хоронить. Один пожилой прихожанин, желая оградить тело покойного от растерзания его собаками, ночью прошел туда и стал его закапывать, но был замечен пьяными красноармейцами, был тут же изрублен и брошен там же…В станице Удобной священник Федор Березовский, более 50 лет, убит красноармейцами также с запрещением погребать его тело за то, что он отзывался неодобрительно о большевиках…Священник станицы Усть-Лабинской Михаил Лисицын, около 50 лет, убит, причем перед убийством ему накинули на шею петлю и водили по станице, глумились и били его, так что под конец он уже сам, падая на колени, молил поскорее с ним покончить. Жене его пришлось заплатить 600 рублей, чтобы ей разрешили его похоронить…Священник станицы Должанской Иоанн Краснов, 40 лет, убит за служение молебна перед выступлением прихожан против большевиков…Священник станицы Новощербиновской Алексей Малютинский, 50 лет, убит за осуждение красноармейцев в том, что они ведут Россию к гибели, и служил молебен перед выступлением казаков-прихожан…Священник станицы Ге-орго-Афонской Александр Флегинский, 50 лет с лишним, после того как был избит, с бесконечным глумлением выведен за станицу и убит. Тело его было найдено много времени спустя…Священник станицы Незамаевской Иван Пригорский, 40 лет, направления крайне левого, в великую субботу выведен из храма на церковную площадь, где с руганью набросились на него красноармейцы, избили его, изуродовали лицо, окровавленного и полуживого вытащили за станицу и там убили, запретив хоронить…В селе Бешнагырь красноармейцы явились в дом священника Дмитрия Семенова, потребовали еды и после угощения обещали, что священник будет цел, и ушли, но затем прислали за ним, после чего на утро его тело было найдено брошенным за селом…Близ Армавира в селении Георгиевском большевистской организацией, именующей себя «зеленые братья», в апреле сего года ранен и зарыт в землю живьем известный священник…На Дону после отхода добровольцев из села Старобешево там случайно остался раненый доброволец Чеочих, житель села Большая Каракуба; он был выдан красноармейцам местными большевиками и зарублен. Труп его валялся в течение трех дней около реки Кальмиус и был растерзан собаками. В хуторе Качуренском та же участь постигла двух раненых добровольцев Ивана Семеновича Дупака и Алексея Лукича Дубака, они были добиты местными большевиками. Пьянства и разгул большевиков в занятых станицах сопровождались кощунственными актами: красноармейцы надевали на лошадей священнические ризы и с площадной бранью открывали стрельбу по кресту и куполам церквей».

Ну и для полноты картины злодеяний нелюдей, в которых словно бы вселились все бесы вселенной, еще одно жуткое свидетельство.

«Сдавшиеся солдаты и офицеры 4-го Сердобского полка рассказывали повстанцам Верхнедонского округа о тех ужасах, каким подвергнуты были большевиками офицеры и интеллигенция города Сердобска. Все находившиеся в городе офицеры и интеллигенция были арестованы и приговорены к расстрелу. Родственникам осужденных назначено было в определенный час свидание. Когда перед тюрьмой собралась толпа жен, красноармейцы стали вызывать их по фамилиям и отозвавшейся бросали половые вырезанные органы ее мужа. (Срубать половые органы белых офицеров было излюбленным занятием «профессиональной большевички» Розалии Землячки-Залкинд, творившей беспредел в Крыму. — Авт.) …В Чебоксарах, куда ночью ворвался латышский отряд, большевики устроили «Варфоломеевскую ночь». Вся интеллигенция, офицеры и духовенство были перебиты, а трупы подвергались глумлению насильников. Дома зажиточных владельцев были сожжены, магазины разграблены».

Несмотря на множество других подробностей в донесении, начальник информационной части полковник Бек и мичман Красовский, подписавшийся «за заведующего отделением сводок», указали, что «Таких и более ужасных по подробностям случаев запротоколировано очень много, но изложить их не представляется возможности. Указывая еще, что «Все вышеописанные тяжкие гонения на Церковь и ее служителей, так противоречащие провозглашенному официально большевистской властью принципу свободы вероисповеданий и так возмущающие душу не только верующих, но вообще людей, уважающих чужие мнения и верования, побудили екатеринодарскую Церковь составить обращение к христианским церквам всего мира, указывая на огромную опасность для христианства со стороны большевизма, обольщающего темные массы обещанием земного рая, с одной стороны, а с другой — по справедливым словам этого обращения — являющегося лютым врагом Спасителя и всего христианства».

За годы советской власти будут ограблены, унижены, морально сломлены, арестованы, убиты и растерзаны не просто сотни, а — десятки тысяч священнослужителей разных конфессий и вероисповеданий. Точную цифру, к сожалению, не сможет подсчитать уже никто. Всего же, по оценкам независимых экспертов, за годы большевистского террора и становления советской власти погибло 60 миллионов только русских и плюс еще миллионы представителей других национальностей, бывших подданных Российской империи.

Не раз упоминаемый выше Б.И. Николаевский, вспоминая отца большевистского террора Бухарина, утверждал, что будто бы процесс дегуманизации общества «больше всего пугал Бухарина и порождал желание напоминать о заповедях Моисея. В его «пролетарском гуманизме» пролетариат был все больше и больше только прилагательным — а существительным все больше и больше становились десять заповедей Моисея, как обязательная основа человеческого общежития. Основным движущим мотивом его поведения был страх за человека». Напомню, что «религию Моисея» геноссе Гитлер обозвал «учением о сохранении еврейской расы»; прибавив почти нетленное: «Трусы, как известно, во все времена и эпохи боятся только одного: собственной смерти». Вот и здесь определенное лукавство момента: Бухарчик вспомнил о десяти заповедях отца иудейского народа лишь в момент, когда почувствовал реальную угрозу своей бесценной жизни (избегая участи быть репрессированным соратниками, даже пытался их разжалобить, предпринимая попытки самоубийства).

А как же тогда быть с атеизмом, щедро насаждаемым многочисленными соратниками Бухарина? Пусть не с молоком матерей, но с жертвенной кровью русских они успели впитать марксово: «Религия — опиум для народа». Заповедь Карлуши: чтоб отныне все чурались религии христианства и молились на псевдорелигию марксизма — оказывается недейственной перед лицом смерти.

К слову: о гуманизме вспомнил и сам Борис Николаевский, правда, чуток в другом контексте, написав в начале 1933 года, накануне прихода Адольфа Гитлера к власти, в соавторстве книгу о молодом Карле Марксе, как о непревзойденном гуманисте. Но если труды и деяния святейших отцов коммунизма кто-то до сих пор всерьез считает гуманными, то отчего тогда другим не считать гуманными труды и деяния Гитлера, от рук которого погибло намного меньше народу, чем от рук большевистских революционеров с их карающими органами? Цинично? — несомненно.

И, пожалуй, последнее важное свидетельство Бориса Ивановича Николаевского: «В свете тяжелого «русского опыта» я был убежден, что Гитлер пришел «всерьез и надолго», что во всяком случае для далеко идущей разрушительной работы «пафоса» у него хватит, что… от власти добровольно не уйдет, а на горизонте, и при том совсем не столь далеком, мне ясно рисовались контуры надвигавшейся новой мировой войны, тем более опасной, что ставку на нее открыто делал и Сталин…»